Моя золотая клетка

Я опустила руку в карман, дотронулась до ключа. Теперь я снова могла бы пробраться на чердак. Наверняка тот парень был безумным, и возможно опасным. Но все три брата, с которыми я пересекалась ежедневно, были не менее сумасшедшими.

«Они не запирали бы его там, если бы он был на их стороне» – подумала я, поглаживая пальцами ключ. Моя рука коснулась еще одного предмета.

– Элеонор, – пробормотала я, вытащив из кармана ее фотографию.

Имел ли он ввиду ее, когда называл меня этим именем? Я вытащила из-под подушки дневник, и раскрыла посередине.

«5 мая 1871 года. Минуло уже почти девять лет, как не стало моих матушки и отца, но я по сей день скучаю по ним. Все мои братья разделяют мою скорбь, кроме Родерика. Кажется, он не любил матушку, так же как и меня. Родерик никого особенно не любит.

Немного грустно, что мне не позволяют проводить время с подружками, как другим девушкам моего возраста. Я целыми днями сижу дома, вышиваю и читаю. У меня нет друзей. Я не жалуюсь, ведь так велят мои старшие братья.

Эм и Марцелл часто бывают на балах, иногда с ними едет и Лестер. И тогда наступает худшее время, ведь Родерик остается со мной, и может обижать меня, сколько пожелает.

Вот и сегодня братья мои уехали на прием, Марцелл как глава нашей семьи посчитал своим обязательством там присутствовать. Я упросила Лестера остаться со мной. Он один добр ко мне, и мы часто общаемся. Он один здесь мой друг, хотя он очень ранимый и много обижается на меня. Иногда он ведет себя странно, говорит неправильные вещи. Но я не расстраиваюсь…»

Перевернув страницу, я заметила, что записи стали больше и содержательней. Повзрослевшая Элеонор писала о том, как проходят ее похожие дни, делилась с дневником грустью о том, что ей предстоит замужество с человеком, которого она никогда не видела. Часто она вспоминала о матери, и почти каждая записать пестрела упоминаниями знакомых мне имен.

«10 июня 1871 года. Мой жених прислал мне подарок на днях. Это хорошенькие бусы из белого жемчуга. Он добр ко мне. Я постараюсь его полюбить, хотя он и старше меня на двадцать три года. Марцелл называет моим преимуществом кроткий нрав. Надеюсь, мой жених будет хорошо ко мне относиться. Я боюсь, что он будет бить меня и кричать, как отец делал с матушкой.

Несмотря на то, что я самая младшая в семье, я буду выдана замуж первой. Когда мне минует восемнадцать.

Марцелл тоже был помолвлен, до смерти матушки и отца. Но после он отказался от женитьбы. Он сказал, что он теперь глава нашей семьи, и времени на себя у него нет. Теперь он часто бывает на приемах для поддержания престижа семьи. Но еще чаще он проводит время в библиотеке и своей комнате, и не велит его тревожить без причины. Я боюсь вмешиваться в его дела, он сердится, когда я не слушаю…»

Мне показалось странным, что взрослые парни не торопились жениться, и при этом упорно толкали на замужество свою младшую сестру. Я стала выискивать глазами информацию о личной жизни остальных братьев Элеонор. И вскоре нужная запись попалась мне на глаза.

«…На прошлой неделе Эм показал нам фото своей невесты. Она действительно очень хороша собой. У нее гордая осанка и выразительные глаза.

Но Лестер посмеялся над ней, сказав, что ее брови похожи на гусениц, а нос слишком большой. Я спросила, отчего он сам не желает заключить помолвку, ведь как рассказывали слуги, он популярен в свете. Он был страшно сердит на меня за мой вопрос. Он обозвал меня глупой и бесчувственной. А затем сорвал с моей шеи бусы, подаренные женихом, и бросил их в окно.

Я не понимаю, отчего он бывает зол на меня. Я плакала в своей комнате. Мне не было жаль бусы. Мне жаль, что никто здесь ко мне не добр по-настоящему…»

– Никто здесь ко мне не добр по-настоящему, – повторила я вслух. Я захлопнула дневник и повернулась лицом к двери. К моему ужасу, на пороге комнаты стоял Родерик. Он смотрел на меня внимательно, его большие синие глаза скользнули по книжечке в моих руках.

Мы молча вглядывались друг в друга, пока я пыталась прийти в себя и сообразить, что делать.

«Как ему удалось зайти так бесшумно?»

– Родерик, – выдавила я, наконец. – Давно ты здесь?

– Я помешал тебе? – он чуть склонил голову на бок, глядя на меня исподлобья.

– Э… нет. Просто, обычно люди стучат перед тем, как зайти в чужую спальню.

– Ты ведь тоже зашла ко мне без стука вчера, – ответил он спокойно. Он шагнул вперед. В отличие от Эмметта, Родерик не рассматривал комнату. Его синие глаза были прикованы к моему лицу. Мне было не по себе от его взгляда. Я невольно попятилась от него и ударилась о столик, – Я подумал, что теперь тоже могу делать так. Разве нет?

– Я извиняюсь за это, – я повернулась к нему спиной и сунула дневник Элеонор в ящик. – Больше так не буду делать. И ты не делай. Хорошо?

– У тебя есть секреты, Алекса?

Я растерялась. Он подошел ближе, остановившись прямо передо мной. На его милом личике застыло выражение грусти и легкого любопытства.

– Чья это комната? – неожиданно спросила я. Мое сердце нервно билось в груди. После всего, что я услышала и увидела в этом доме, я едва ли верила, что мне удастся спастись так просто.

« У всех у нас есть секреты, Родерик, – промелькнуло в моей голове, – Посмотрим, расскажешь ли ты мне свои».

Казалось, мой вопрос его совсем не удивил. Выражение его лица не изменилось.

– Твоя, – ответил он спокойно. – Я хотел предложить тебе прогуляться со мной к озеру. Ты ведь пойдешь?

Этот вопрос он озвучил таким тоном, что было понятно – отказа он не примет. Я стиснула зубы, глядя ему в глаза. Своим ответом он загнал меня в угол, отрезав возможность дальнейших расспросов. Чувствуя себя беспомощно и глупо, я кивнула.

– Конечно, – сухо ответила я, злясь на себя и на него.

«Я не сдамся так просто», – мелькало в моей голове, пока мы спускались на первый этаж.

Мы вышли на улицу и побрели вдоль поместья. Я еще ни разу не была с его обратной стороны. Родерик уверенно пролез сквозь кустарники. Помявшись немного, я нырнула вслед за ним. Ветки тут же исцарапали мне руки, но благодаря злополучному лекарству Марцелла, никакого дискомфорта мне это не доставило.

Озеро было большим и тянулось далеко за пределы территории дома. Родерик опустился на траву. Я рассеянно крутила головой. Здесь было спокойно и красиво. Мы были окружены кустарниками, и прямо над нами раскинулось большое дерево. Водная гладь озера отражала небо. Иногда по поверхности пробегала рябь, расходясь кругами.

– Садись ко мне.

Я послушно опустилась на траву рядом с Родериком. Приятный пейзаж успокаивал, но мой разум был слишком напряжен. Озеро и деревья были не в состоянии затмить ужасы, происходящие здесь на протяжении недели. И тот факт, что я сидела рядом с одним из своих мучителей, совсем не внушал оптимизма.

– Красивое место, – сказала я, вглядываясь в горизонт. – Ты часто здесь бываешь?

Я словно со стороны услышала собственный спокойный голос. Это сильно противоречило тому, что творилось внутри меня. Я готова была броситься в озеро и вплавь прорываться к свободе. Но так шансов на спасение у меня было немного.

– Да, – ответил Родерик. – Я люблю бывать один.

– Никто не любит быть один, – сказала я. Мой голос снова мне показался на удивление размеренным и чужим, – Каждому нужен близкий человек.

Я почувствовала легкое движение с его стороны, а затем прикосновение его плеча к моему. По моему телу пробежала нервная дрожь, когда он придвинулся, но я ожидала подобного, и это было мне только на руку.

– Родерик, – прошептала я, склонившись к нему, – я рада, что ты стал моим близким человеком.

Мое сердце колотилось как заведенное, и я едва сдерживалась, чтобы не броситься от него прочь.

«Только бы он поверил мне, только бы я смогла заручиться его поддержкой»

– Алекса, – услышала я его голос возле своего уха. Моя голова начала странно кружиться, а щеки пылали от собственного глупого флирта.

Он обнял меня, прижимая к себе. Его лицо теперь было слишком близко к моему, и жуткие синие глаза смотрели неотрывно. Я нервно сомкнула веки, не в силах выдержать его взгляд.

– Я тоже рад. У меня никогда прежде такого не было.

– У меня тоже, – ответила я искренне, едва сдержав истерический смешок. В моей жизни было много странностей, но этот момент я точно запомню навсегда. Если выберусь.

Он обнимал меня на удивление бережно и нежно, второй рукой поглаживая мои волосы. Я поняла, что это лучший момент, чтобы попытаться снова с ним заговорить. Мои пальцы нащупали фотографию в кармане.

– Кто это, Родерик? – я поднесла руку с изображением Элеонор к его лицу.

Его большие глаза пробежали по снимку, и через мгновение в них загорелась злость.

– Ненавижу ее, – он выхватил фотографию из моей руки и разорвал на части.

Я растерянно наблюдала, как он выбросил обрывки в воду.

– Зачем ты это сделал? – пролепетала я.

– Ты пришла сюда, чтобы спрашивать о ней?

– Нет, просто…

– Я не хочу говорить об этом.

Я уставилась на него недоуменно. Кажется, ему было совершенно не интересно, где я нашла это фото. После того, как обрывки снимка оказались в озере, он забыл о нем. Его печальные глаза смотрели на меня внимательно и раздраженно. Я поняла, что продолжать этот разговор сейчас будет неразумно.

Я молча кивнула, чувствуя нарастающее напряжение внутри. Сделав над собой усилие, я улыбнулась ему.

«Похоже, мне не удастся ничего узнать… Нужно уходить, пока он снова не начал свои издевательства»

– Можно мне потрогать тебя?

Его вопрос меня поразил настолько, что собственный план мгновенно вылетел у меня из головы. Перестав глупо улыбаться, я нервно моргнула и уставилась на него растерянно:

– Что?

Его рука выбралась из моих волос и осторожно коснулась шеи. Я вздрогнула от его прикосновения.

– Постой, давай поговорим, – выдавила я напряженно, пытаясь оттолкнуть его руку. Синие глаза недобро потемнели.

– В чем дело, Алекса? Ты обманула меня? Я тебе не нравлюсь?

Я бросила взгляд на поместье. Раскидистые ветки дерева и кустарников надежно скрывали нас от любопытных глаз. Поняв, что помощи ждать неоткуда, я снова уставилась на Родерика.

– Нет, ты мне…

– Я заметил, что ты много времени проводишь с Эмметтом, – внезапно сказал он. Его пальцы все еще поглаживали мою шею, а взгляд перебегал с одного моего глаза на другой, – он тоже стал тебе близок?

При упоминании среднего брата, мое сердце нервно кольнуло.

– Конечно нет, – ответила я напряженно. – Он просто издевается надо мной, заставляет меня с ним общаться. И угрожает, если я отказываюсь…

– То есть вот какой способ начать нравиться тебе? Угрожать и мучать тебя?

Его пальцы обхватили мою шею. В печальных глазах мелькнул холодок.

«Только не это», – пронеслось в моей голове.

– Родерик, я не сказала, что он мне нравится, – выпалила я. – Я бы с радостью с ним не общалась, если бы он не пытался при любом удобном случае вырвать мне глаз.

– Со мной ты тоже общаешься, потому что боишься? – пальцы на моей шее сомкнулись сильнее. Я почувствовала, как пульсирует кровь под его рукой. Голова снова начала кружиться.

– Н-нет, – выдавила я. Мне стало не хватать воздуха, – Отпусти меня, хватит!

– Если отпущу, ты ведь убежишь?

Я грубо вцепилась ему в руку. Дышать сразу стало легче. Как только он разжал пальцы, я из последних сил толкнула его.

– Ты снова не ведешь себя мило со мной, – сказал он, глядя на меня. Я вскочила на ноги, пятясь назад, – ты пришла сюда, чтобы спросить о ней? Так ведь, Алекса?

– Нет, – соврала я, тяжело дыша, – Я пришла, потому, что ты позвал меня.

– Хочешь убежать? – его глаза следили за мной внимательно и печально. Я пыталась понять, глядя на него, что за мысли проносятся в его голове, и какой мой ответ его бы устроил.

– Алекса, ты снова не отвечаешь на мой вопрос.

– Ты мне действительно нравишься, – сказала я с усилием. Я заставила себя снова опуститься на траву рядом с ним. Мой взгляд был направлен куда-то вниз. Меньше всего мне хотелось смотреть в его ужасные глаза.

– Я больше не верю в это. Говори правду.

«В следующий раз я могу не успеть вырваться, и он просто меня убьет», – мелькнуло в голове. Бежать от него было тоже бессмысленно. Я посмотрела на него. Он был похож на обиженного ребенка, его голова была наклонена, и глаза взирали на меня недоверчиво и грустно. Я вспомнила, как в самом начале нашего знакомства, он казался мне трогательным и печальным. Теперь я больше не испытывала к нему сочувствия, зная какой он на самом деле. Но что-то в его взгляде кольнуло мое сердце.

Я молча рассматривала его, испытывая странную смесь эмоций. Он склонил голову на бок, в его глубоких глазах мелькнула искра. Повинуясь странному порыву, я придвинулась к нему, обнимая.

– Ты милая, Алекса, ты такая милая.

Его руки обвились вокруг меня. Я ощутила неловкость, но назад пути не было. Я чувствовала, как бьется его сердце. Тонкие пальцы нежно гладили мои волосы.

– Мне хочется сделать что-нибудь с тобой. Я ведь могу делать все, что захочу, да?

В мгновение ока он толкнул меня и опрокинул на траву. Передо мной на секунду оказалось голубое, чуть подернутое облаками, небо. Затем его закрыло лицо Родерика. Он уселся на меня сверху, нависая над моим лицом. Его рука вновь крепко держала мою шею.

– Ты так сильно мне нравишься, Алекса, – давление от его пальцев было таким сильным, что казалось, мое горло лопнет изнутри.

Я дернулась, пытаясь высвободиться, но свободной рукой он тут же ударил меня по щеке.

Что я сделала не так? Почему он все равно издевается надо мной?

Я вспомнила серых котят, которых мы ходили кормить в развалинах. Теперь я вместо них?

Кажется, это конец.

Мое сознание начало угасать. Перед глазами поплыли разноцветные пятна. Паника сменилась безразличием. Я расслабилась, закатив глаза, в попытке в последний раз увидеть небо над головой своего мучителя.

– Алекса, – услышала я его голос. Хватка ослабла, и он соскочил с моего тела. Я сделала жадный надрывный вдох. Из глаз потекли слезы.

– Ты… ты., – бормотала я, кашляя и пытаясь отдышаться, – За что?..

– Я буду делать с тобой все, что захочу, – спокойно сказал Родерик, глядя на меня нежно и печально. Он сидел возле меня на коленях.

Я смотрела на него некоторое время, не в силах вымолвить ни слова. Мне хотелось плакать от бессилия и одновременно с этим наброситься на него с кулаками. Мой план провалился, и кроме новых синяков, я не получила от Родерика ничего. Вспомнив, что он уничтожил фотографию Элеонор, я испытала новый прилив ярости.

– Нам пора возвращаться, – сказал он, протягивая мне руку.

Я ухватилась за его ладонь, едва сдерживаясь, чтобы не залепить ему пощечину, и мы вместе побрели в сторону поместья.

Глава 19.

Пока мы шли, я бросила взгляд на часы. Уже было время обеда, и мой желудок начинал издавать голодные стоны. Родерик повел меня прямо в столовую. Мы почти дошли до двери, как я почувствовала странные ощущения в теле. Мне потребовалось несколько секунд, чтобы сообразить что происходит. Когда мои раны начали неприятно пульсировать, я с ужасом поняла, что действие лекарства закончилось.

– Иди, я подойду через минуту, – выдавила я, привалившись к стене.

Родерик пару секунд рассматривал меня, после чего повернулся и скрылся в столовой. Мое тело накрыла волна боли. Ноги подкосились, и я беспомощно сползла на пол.

«Терпи, – приказала я себе, кусая губы, – терпи. Больше нельзя брать лекарство Марцелла.»

Мои сломанные пальцы и порезы гудели так, что мне едва удавалось сдерживать крик. Прошло несколько мучительных секунд, которые показались мне целой вечностью. От боли я совершенно ничего не понимала. Мне уже хотелось наплевать на осторожность, и броситься к Марцеллу, чтобы он остановил мои страдания. Едва я попыталась приподняться на ноги, как голова закружилась с новой силой, и я повалилась на пол. Перед глазами поплыли круги, и я поняла, что теряю сознание. Это казалось мне избавлением. Еще несколько мгновений мое тело терзалось болью, после чего я провалилась в пустоту.

Очнувшись, я с трудом открыла глаза, и поняла, что лежу в коридоре перед столовой. Мне все еще было мучительно плохо, но я сделала над собой усилие и поднялась на ноги. Осторожно, держась за стену, я побрела к лестнице. Это был самый долгий подъем в моей жизни, я шагала, делая перерыв через каждые две ступеньки. Меня била дрожь и я была уверена, что не смогу дойти до спальни, и снова потеряю сознание от невыносимой боли. Но я ошиблась. Мое тело и воля оказались сильнее, чем я думала.

Я привалилась к двери своей комнаты, пытаясь отдышаться. Дрожащей рукой вытерев пот со лба, я толкнула дверь и вошла в спальню.

Повалившись на кровать, я испытала некоторое облегчение. По крайней мере, здесь меня не увидит никто из братьев. Я закрыла глаза, пытаясь справиться с головокружением. К моему удивлению, боль постепенно стала сходить на нет. Судорожные подергивания в моих пальцах и порезах становились все реже, и перестали быть такими мучительными. Я осторожно повернулась, устроив руку поудобнее.

Я лежала и рассматривала потолок. В голове роились мысли, а боль из резкой и невыносимой, постепенно стала приглушенной. Поняв, что чувствую себя намного лучше, я поднялась на ноги. Голова моя сразу начала кружиться, а по изрезанной груди полосонула новая волна боли. Переведя дыхание, я посмотрела на часы. Я безнадежно опоздала на обед. Короткая стрелка уверенно приближалась к цифре пять.

Было немного странно, что никто не пришел за мной. Я нахмурилась, прислушиваясь. Из коридора не доносилось никаких звуков. Моя рука непроизвольно опустилась в карман, и коснулась ключа от чердака.

«Нет, пока нельзя туда идти. Только не сейчас. Нужно дождаться ночи»

Слегка пошатываясь, я вышла из комнаты. Голова моя кружилась, происходящее странным образом казалось каким-то кошмарным сном. Поравнявшись с дверью спальни одного из братьев, я снова прислушалась.

«Что я делаю?» – мелькнуло в голове. Я сделала шаг прочь, намереваясь пойти в столовую. В этот момент дверь распахнулась.

– Алекса? Ты что-то хотела? – из полумрака спальни на меня смотрели холодные голубые глаза. Едва я открыла рот, чтобы ответить, как в них появилось насмешливое выражение. – Ах, нет, ничего не говори. Ты соскучилась, так? Прости, я сейчас немного занят. Но через пару часов, я весь в твоем распоряжении.

В этот момент я отчетливо услышала шаги, доносившиеся из спальни Родерика. Они затихли, остановившись прямо возле двери. Я вспомнила наш с ним разговор у озера, и мои внутренности беспокойно сжались. Бросив невольный взгляд на дверь его спальни, я снова повернулась к Эмметту.

– Н-нет, извини, – выдавила я, – я просто шла мимо.

Средний брат проследил за моим взглядом, и его усмешка стала шире.

– Тебе не стоит бояться, – он толкнул дверь, делая шаг в мою сторону, – со мной ты в безопасности.

Не успела я опомниться, как его пальцы ухватили мое запястье.

– Идем, я покажу тебе кое-что интересное. Мы ведь уже достаточно близки, чтобы я делился с тобой чем-то личным, да?

Я снова бросила нервный взгляд на дверь спальни Родерика.

– Эмметт, пожалуйста, – начала я, но он оборвал меня на полуслове.

– Тебе понравится, обещаю. Тоже самое я говорил про наш маленький бал, помнишь? И ведь я не ошибся. Мы оба получили удовольствие от этого.

Он решительно затащил меня в свою спальню.

– Что ты делаешь? – сердито выдавила я, едва он закрыл дверь.

– Тебя что-то смущает, Алекса? Разве я не могу показать тебе свое увлечение?

Я молча смотрела в его насмешливые глаза. Меня не покидало чувство, что в этот раз, стоя в коридоре, он пытался вывести на эмоции не только меня.

– Ты кажется сказал, что занят, – проговорила я наконец. Он проигнорировал мой вопрос, пройдя вглубь комнаты. В ней, как обычно царил полумрак, фиолетовые шторы были опущены. Единственным источником света служила лампа, тускло светившаяся на письменном столе. Помимо нее, там стояли стеклянные баночки, в которых плавало что-то странное. Я подошла ближе, пытаясь понять, что в них находится. Едва я приблизилась, и поняла, что это, как мои внутренности сжались от ужаса и отвращения.

– Ну как тебе? – прошептал Эмметт, наблюдая за моей реакцией. Кажется, он получал удовольствие от происходящего.

– Там настоящие человеческие глаза?.. – пролепетала я, пятясь назад.

– Да, я много раз говорил тебе, что я их собираю. Я коллекционер, Алекса. Меня притягивает красота, и единственным моим желанием становится сделать ее своей.

Увиденное настолько поразило меня, что я не сразу поняла смысл того, что он сказал.

– Но… тем самым ты эту красоту уничтожаешь, – сказала я, повернувшись к нему лицом, – и где ты берешь …э… материал?

– Все в этом мире временно, Алекса. Люди издавна пытались сохранить то, что казалось им прекрасным. Например, твое милое лицо, – он провел пальцами по моей щеке. Я едва сдержалась, чтобы не отскочить от его прикосновения, – со временем, оно увянет. Есть, впрочем, другие факторы, помимо времени, – он усмехнулся, – Но не в твоем случае.

– О чем ты говоришь? – растерянно пробормотала я.

– Ты хочешь быть вечно такой? Молодой, красивой?

– Ты сам сказал, что ничто не длится вечно, – ответила я. В моем горле пересохло от волнения. Его странные вопросы начинали пугать.

– Из любого правила есть исключения, – голубые глаза смотрели на меня холодно, – но для этого нужно заплатить свою цену. Какова цена вечного существования бабочки в моей коллекции? Ее жизнь. Какова цена того, что я смогу всегда смотреть в любимые глаза? Слепота этого человека… А теперь скажи, какова может быть цена бессмертия?

– Я не знаю, Эмметт, – мой голос был звонким от страха, – Бессмертие невозможно.

– Все возможно, Алекса. Если ты знаешь, что за это нужно отдать.

– Ну и что нужно сделать, чтобы жить вечно? – мой собственный вопрос прозвучал невероятно глупо. Но теперь я говорила с этим безумцем на одном языке.

– Для этого нужно пожертвовать жизнями других. Вполне очевидно, правда?

От его слов внутри меня что-то оборвалось. Я напряженно всмотрелась в лицо Эмметта, пытаясь понять, шутит он или говорит серьезно.

– И моей жизнью вы тоже пожертвуете ради этого? – спросила я, пытаясь говорить спокойно.

Он молчал, глядя мне в глаза. Его лицо не выражало никаких эмоций. Внутри меня нарастало напряжение. Наконец, когда я решила уже броситься прочь из его комнаты, он рассмеялся.

– Ты напугана, Алекса, – весело сказал он, – не стоит так бояться. Знаешь, многие вещи кажутся гораздо ужаснее, чем есть на самом деле.

– Я надеюсь, ты сейчас говоришь не о смерти? – мрачно уточнила я. Мое сердце все еще бешено колотилось в груди.

– Не бойся, ты не умрешь. По крайней мере, если будешь послушной. – он снова захихикал, поворачиваясь к своему столу. Я наблюдала за ним, внутренне удивляясь странным переменам его настроения. Он уселся за стол, придвинув к себе пустую банку. Я поспешно отвела глаза, совершенно не желая видеть того, что он там делает.

– Я… могу идти? – спросила я осторожно.

– Если хочешь, – ответил он.

– Тогда увидимся за ужином, – я быстро выскочила из его комнаты, плотно закрыв за собой дверь.

После увиденного, у меня пропал аппетит, и идти в столовую теперь было бессмысленно. Я постояла немного в коридоре, обдумывая произошедшее. Помявшись, я нерешительно направилась в сторону спальни Катрин.

Толкнув дверь, я осторожно вошла. Было еще далеко до семи вечера, но мне совсем не хотелось оставаться одной.

Она лежала на кровати, худая и изможденная. Тонкие белые руки лежали поверх одеяла. Когда я появилась в комнате, она повернулась ко мне. Ее глаза скользнули безразлично по моему лицу.

– Как вы себя чувствуете? – я присела на край ее кровати. Она молча качнула головой. Ее лицо выражало усталость и нетерпение. Мне казалось, она усиленно ожидает чего-то, и мое присутствие отдаляет желаемое от нее.

– Я вам мешаю? – помолчав, спросила я, – Если вы не хотите меня видеть, я уйду.

Мой голос звучал спокойно, хоть мне и было грустно от такого ее поведения. В конце концов, я совершенно не была виновата в ее мучениях, и была единственным человеком, который пытался ей помочь.

Она молчала, выразительно глядя на меня. Ее белая рука внезапно коснулась моей одежды. Взгляд из враждебного, стал расслабленным и мягким. Она открыла рот, пытаясь что-то сказать. Из горла вырвался хриплый звук.

– Подождите, – я подскочила к письменному столику, схватив уже привычные блокнот и перьевую ручку. Но когда я протянула ей принадлежности, она раздраженно оттолкнула мою руку. Приподнявшись на кровати, она уставилась на меня и снова открыла рот.