Сладость или гадость, господин вампир?

Вероника Фокс

Сладость или гадость, господин вампир?

Глава 1

Селеста

– Сладость или гадость? – голос, прозвучавший за спиной, был таким ледяным и тягучим, что у меня по спине пробежал неприятный холодок. Я резко обернулась, едва не опрокинув полку с драгоценными зельями.

В полумраке моей лавки стоял незнакомец. Всего пара секунд – и мой взгляд выхватил те детали, которые заставили сердце забиться чаще: бледная, почти прозрачная кожа, слишком острые скулы, глаза, в которых плясали отблески свечей, словно маленькие огненные демоны. Рука инстинктивно потянулась к амулету на шее – моему единственному защитнику в такие моменты.

– Что, простите? – мой голос предательски дрогнул.

Мужчина усмехнулся, склонив голову набок, и его губы изогнулись в хищной улыбке.

В любой непонятной ситуации, как говаривала моя покойная бабушка Агата, просто следуй интуиции. И сейчас моя интуиция кричала во весь голос, что передо мной стоял вампир. А я вампиров терпеть не могу – они всегда такие надменные, самодовольные, будто весь мир принадлежит им.

– У вас миленькая лавка, мисс… – его голос обволакивал, словно шёлк, но я чувствовала в нём скрытую насмешку.

– Лавка закрывается через… – я бросила взгляд на свои якобы наручные часы, которых, конечно же, не было на запястье, и сделала самое серьёзное лицо, на которое была способна. – Уже сейчас. Если вам нужен срочный заказ, то всё, что вам нужно, можете найти в каталоге.

Мужчина даже не шелохнулся, пока я с нарочито раздражённым видом снимала фартук и с громким хлопком захлопывала огромный талмуд с рецептами зелий. Мои пальцы дрожали, выдавая внутреннее напряжение, а сердце колотилось так отчаянно, что, казалось, его стук эхом отдается в каждой клеточке моего тела. В этой гнетущей тишине оно звучало громче любого набата.

– Вы со всеми клиентами так обходитесь? – его голос прозвучал почти ласково.

Я уже открыла рот, чтобы выдать язвительный ответ, но замерла, заметив небольшую брошку в форме летучих крыльев, приколотую к карману его жилетки. Страж высшего совета вампиров… Что же такого понадобилось представителю столь высокого ранга в моей скромной лавке?

Пока я застыла в оцепенении, мужчина неторопливо приблизился к полке с засушенными травами и осторожно коснулся букета васильков, словно искал в них какой-то тайный смысл. Я знала – вампиры не выносят васильков, особенно засушенных. Это было известно каждому, кто хоть немного разбирался в природе этих существ.

– Мистер… – начала я, но он перебил меня, растянув губы в издевательской усмешке.

– Как очаровательно, – протянул он, не сводя с меня своих пронзительных глаз. – А я-то думал, что такие ведьмы, как вы, мисс… Как, говорите, вас зовут?

– Я не говорила, как меня зовут, – ответила я, стараясь, чтобы мой голос звучал твёрдо и уверенно, хотя внутри всё дрожало от напряжения.

Каждый мускул в моём теле напрягся. Что ему нужно? И почему он выбрал именно мою лавку?

Вопросы роились в голове, но я не собиралась выдавать своё беспокойство. Пусть думает, что я не боюсь его – пусть даже это и не совсем правда.

– Ах, ну да, – вампир склонил голову, будто разглядывая что-то у своих ног, а затем сделал несколько бесшумных шагов в мою сторону. Его осанка безошибочно выдавала в нём аристократа – пусть не по крови, но по манерам уж точно.

Его бледное лицо с резкими, словно выточенными чертами казалось сошедшим со страниц готического романа. Каждое его движение было пугающе плавным и бесшумным, словно он скользил по воздуху, а не шагал по полу.

– Что ж, мисс «Я не говорила, как меня зовут», – его бархатный баритон заполнил всё пространство лавки, заставляя волоски на моей коже встать дыбом. – Мне нужна кое-какая информация.

– А мне нужен отпуск в параллельном мире, – парировала я, не отступая ни на шаг. – Увы, мир не вращается вокруг наших «хочу». Прошу вас уйти.

Незнакомец усмехнулся, обнажив идеально ровные зубы – совершенно не выдающиеся, что было странно для вампира.

– Николас Орфеус. По поручению Совета Теней, – произнёс он с таким видом, будто эти слова должны были заставить меня пасть ниц.

Я лишь скрестила руки на груди, сохраняя невозмутимость. Совет Теней никогда не присылал ко мне никого, тем более вампира. Они прекрасно знали, что этот магический вид – давний враг моей семьи.

– Мисс Вейн, – ответила я с вызовом. – По поручению собственного желания закончить рабочий день. Совет может написать заявление, и я рассмотрю его в порядке общей очереди.

Я нахмурилась, ожидая хоть какой-то реакции от мужчины, но его лицо оставалось бесстрастным. Тогда я добавила с сарказмом:

– Скажем, через месяц.

– Через месяц будет уже поздно, мисс Вейн, – его голос потерял насмешливые нотки, став опасным, тихим шёпотом, от которого по спине пробежал мороз. – Речь идёт о «Маскараде Бездны».

Холодная игла пронзительной боли пронзила меня от макушки до самых пяток. «Маскарад»… Это слово отозвалось в моей памяти ледяным эхом. Я знала, о чём он говорил.

Это «событие» было запечатлено на потёртой странице самого древнего гримуара в нашем семейном архиве, спрятанного в железном сундуке под мощнейшими заклятиями. Бабушка Агата писала на полях своей дрожащей рукой: «Сила, что поглотит тени, но и тени поглотят всё».

– Это детская сказка, – выдохнула я, изо всех сил стараясь, чтобы голос не дрогнул и не выдал моего страха. – Страшилка для молодых магов. Не вижу, как это связано со мной.

– Связь прямая, – он сделал ещё один шаг вперёд, и я почувствовала ледяное сияние его ауры – она была похожа на прикосновение могильного мрамора к коже.

– Совету нужен «Свиток Истинной Ночи». Наши источники утверждают, что он хранится здесь. И учитывая, что ваша прабабка была последней, кто его применял, сомнений нет.

Моё сердце рухнуло куда-то в пятки, а затем и вовсе провалилось в бездну. Так вот в чём дело… Они знали. Они выследили.

В голове вихрем проносились мысли. Как они узнали? Кто предал? Руки начали предательски дрожать, а в горле пересохло. Я сжала кулаки, пытаясь сохранить остатки самообладания.

– У вас нет никаких доказательств, – произнесла я наконец, хотя голос предательски дрогнул. – Только пустые догадки и слухи.

Но даже сама понимала – это была слабая попытка отбиться. Он знал слишком много. Слишком много для случайного посетителя.

«Свиток Истинной Ночи»… Он был самым тёмным и опасным секретом нашей семьи. Самым постыдным наследием, о котором мы молчали в страхе и трепете. Именно после его использования исчезла мой бабушка Агата. Официальная версия гласила, что она пала в бою с вампирами, но в семье шептались, что сила Свитка оказалась настолько чудовищной, что поглотила её целиком. Магия, требующая абсолютного порядка в душе, иначе она обращается против самого заклинателя – вот что это было.

– У меня нет к нему доступа, – произнесла я, чувствуя, как жар приливает к щекам, как предательски дрожат пальцы. – Он запечатан. Для его использования нужно разрешение Высшего Ковена.

Орфеус рассмеялся, и этот звук был подобен скрежету льда по металлу, от которого у меня мурашки побежали по коже.

– Высший Ковен? – его голос сочился ядом. – Та группа старых хрычей, которая распалась ещё до моего превращения? Не пытайтесь меня обмануть, мисс Вейн. Я чувствую ложь. Как и страх. И знаете что? Вы боитесь не меня. Вы боитесь этого Свитка. И это куда интереснее.

Мы застыли, словно два дуэлянта перед роковым выстрелом. Я – последняя хранительница павшего наследия, он – посланец силы, жаждущей заполучить это наследие. Вся моя сущность восставала против него, против его вида, против самой его сути.

Вампиры… Они отняли у меня семью. Они убили Агату. Они довели до саморазрушения мою мать, одержимую жаждой мести. И теперь один из них стоит в моём святилище, в моём тщательно упорядоченном мире, и требует отдать ему то самое орудие их поражения, которое может стать причиной новой катастрофы.

Я сжала кулаки, пытаясь собрать остатки самообладания. Моё дыхание стало прерывистым, сердце колотилось как безумное. Но я не могла показать свою слабость. Не могла позволить ему увидеть, насколько он прав.

– Вы ничего не докажете, – произнесла я наконец, стараясь, чтобы голос звучал твёрдо. – У вас нет никаких прав требовать от меня что-либо.

– Вы так уверены? – его голос прозвучал с едва уловимой угрозой, от которой у меня внутри всё сжалось.

– Я сказала «нет», – прошипела я, и мой голос, хоть и прозвучал тише обычного, был твёрже стали. – Моя лавка – нейтральная территория. Я не служанка Совета. И уж тем более не прислуга вампиров. А теперь, если вы не хотите, чтобы я проверила на вас эффективность священной воды из фонтанчика у входа, немедленно покиньте помещение.

Его глаза опасно сузились. В их глубине промелькнуло что-то хищное – не гнев, а скорее раздражение зверя, которому помешали охотиться. Он словно взвешивал в уме, стоит ли продолжать эту игру.

– Как знаете, – наконец произнёс он, делая нарочито театральный жест рукой. – Я исполнил свой долг и предупредил. Когда ночь на Хеллоуин станет вечной, а тени из ваших детских кошмаров начнут скрестись в двери этой самой «нейтральной территории», вспомните наш разговор.

Он развернулся с такой стремительностью, что полы его длинного чёрного пальто взметнулись, словно крылья ворона в ночном небе. И именно в этот момент, в этом невыносимо грациозном движении, таилось нечто роковое. Его локоть, описав широкую дугу, задел угол высокой этажерки, на которой, словно дисциплинированные солдаты, ровными рядами стояли мои драгоценные флаконы с зельями.

Время, казалось, замедлило свой бег. Я застыла, не в силах пошевелиться, наблюдая, как хрупкие стеклянные сосуды начали качаться один за другим, словно капли дождя, вот-вот упадут в бездну.

– Проклятие! – вырвалось у меня, когда первый флакон разбился о пол, разбрызгивая своё содержимое во все стороны.

Всё происходило словно в кошмарном сне, где время замедляется, превращая каждый миг в вечность. Я видела, как этажерка, предательски качнувшись, застыла на мгновение в нерешительности, словно издеваясь над моим отчаянием. А затем…

С самой верхней полки сорвалась склянка с «Эликсиром лунного света» – драгоценным дистиллятом, на создание которого ушли три долгих полнолуния. Хрустальный звон, похожий на предсмертный плач ангела, разнёсся по лавке, эхом отражаясь от стен.

Этажерка, потеряв равновесие, с оглушительным грохотом повалилась на соседнюю. Та, в свою очередь, обрушилась на следующую.

Эффект домино, безжалостный и неотвратимый.

Звон бьющегося стекла слился с шипением высвобождающихся магических субстанций. В воздухе разлился едкий запах серы и палёного корня мандрагоры. Радужные лужи растекались по идеально выструганному полу, оставляя дымящиеся пятна, словно следы от раскалённого железа.

Где-то беспричинно закружились снежинки, у витрины расцвёл ядовито-лиловый кактус, а из разлитого зелья сна поднялся розовый туман, пахнущий лавандой и вечным забвением.

Я стояла парализованная, не в силах пошевелиться.

Не дыша. Не моргая.

Мои глаза были прикованы к этому месиву из осколков, разлитых эликсиров и разрушенных надежд. Годы кропотливого труда, месяцы бессонных ночей, моя защита, мой порядок, мой тщательно выстроенный мир – всё было уничтожено.

Варварски, небрежно, одним небрежным движением.

Николас Орфеус обернулся на грохот. Его взгляд скользнул по последствиям его визита, но на лице мелькнуло лишь нечто отдалённо напоминающее досаду – и то лишь на мгновение.

Никакого раскаяния, никакого сожаления.

– Упс, – произнёс он с ледяной невозмутимостью, и это единственное слово прозвучало как плевок в душу, как последняя капля в чаше моего терпения.

– Вон, – прошипела я так тихо, что ему, вероятно, пришлось напрячь свой вампирский слух. Мой голос срывался, предательски дрожал, словно лист на ветру. – Вон из моей лавки. И передайте Совету Теней, что «Чёртовка» отныне закрыта для вампиров. Навсегда. Если я увижу здесь хоть одного из вашей породы, следующее зелье, которое я приготовлю, будет на основе священной воды и чеснока. И я лично проверю его на вас.

Он задержался на какую-то долю секунды. Его взгляд скользнул по моему побелевшему лицу, по рукам, сжатым в кулаки так сильно, что ногти впивались в ладони до крови.

В его глазах промелькнуло что-то похожее на уважение, смешанное с лёгкой насмешкой. Затем он кивнул – медленно, почти церемониально – развернулся и вышел. На этот раз он позволил двери захлопнуться с оглушительным, финальным стуком, который, казалось, эхом отразился в каждой клеточке моего существа.

Я осталась одна в компании тикающих часов, дымящихся руин и сладковатого запаха лаванды, плывущего из марева зелья сна.

Мой идеальный мир, мой тщательно выстроенный порядок, моя крепость лежали в руинах. И виной тому был один-единственный высокомерный вампир, чья надменность и беспечность причинили столько разрушений.

Я глубоко вздохнула, пытаясь вернуть себе самообладание, но вместо этого в горле встал ком, а к глазам подступили слёзы. Я сжала зубы, борясь с желанием дать волю эмоциям.

И где-то в глубине души, под слоями леденящей ненависти, шевельнулась крошечная, тревожная мысль: «А что, если он говорил правду о «Маскараде»?»

Но сейчас это не имело значения. Имело значение лишь то, что мне предстояло потратить всю ночь на то, чтобы отмыть пол и оплакать свой уничтоженный мир.

А еще я чувствовала ненависть к Николасу Орфеусу. Она кристаллизовалась в моем сердце, становясь твердой, холодной и очень, очень острой.

Глава 2

Николас

С оглушительным грохотом дверь «Чертовки» захлопнулась за моей спиной, словно сама хозяйка лавки вложила в этот жест всю свою испепеляющую ярость. Металл противно заскрипел, будто насмехаясь над моей неуклюжестью.

Я замер на мгновение, чувствуя, как предательски горят щёки.

Глубоко засунув руки в карманы пальто, я попытался стряхнуть с себя липкое ощущение провала. Проклятая неловкость сковывала движения, словно невидимые цепи. В голове крутилось только одно слово: «Усп».

– Чёрт возьми, Орфеус! – прошипел я сквозь зубы, с досадой качая головой. – И это всё, на что ты способен?

Резко развернувшись, я почти бегом устремился в ближайший переулок. Здесь, в тени старых стен, пахло чем-то едким – смесью мочи и странного электрического озона. Влажный воздух казался густым, почти осязаемым.

Внезапно пространство передо мной задрожало, словно отражение в воде. Кирпичная кладка начала расплываться, образуя мерцающий овал портала. Я замер на секунду, собираясь с духом, а затем сделал шаг вперёд – и мир вокруг меня изменился.

Пространство исказилось, словно старая фотография, и вот я уже не в шумном человеческом мире, а в самом сердце Анклава – месте, где подобные мне существа чувствуют себя как дома. Здесь, среди древних рун и магических огней, я наконец смог выдохнуть с облегчением.

– Фух, – вырвалось у меня непроизвольно. – Ну и денёк…

Полумрак окутывал пространство, словно густое покрывало вечных сумерек. Прохладный воздух пропитался ароматом старого камня, воска бесчисленных свечей и едва уловимой пыли веков. Высокие сводчатые потолки растворялись во тьме, а вместо привычного освещения здесь плавали светящиеся шары с заточенными светлячками и мерцали магические кристаллы, отбрасывая причудливые тени.

Мои шаги гулко отдавались в просторном коридоре, выложенном тёмным мрамором. Каждый звук, словно эхо моих тревог, множился и возвращался ко мне, заставляя сердце биться чаще. Внезапно из-за одной из массивных дубовых дверей донёсся взрыв хохота – такой искренний и заразительный, что я невольно улыбнулся.

Толкнул тяжёлую дверь и шагнул в помещение, больше напоминающее библиотеку аристократа-мизантропа. Высокие книжные шкафы упирались в потолок, дубовый стол был завален свитками, а у камина расположились мои соратники. В камине вместо обычных дров потрескивали особые голубые кристаллы, дарящие холодный, призрачный свет.

Леон, мой верный заместитель и неисправимый шутник, вольготно раскинулся в кресле, закинув ноги на стол. Он как раз доедал пакет с кровью, сцеживая алую жидкость в хрустальный бокал. Его глаза озорно сверкнули, когда он заметил моё появление.

– А вот и наш герой! – воскликнул он, театрально взмахнув пакетом.

Лив, наша техномант-полудемонесса, оторвалась от работы с большим магическим кристаллом. В его глубине ещё мерцали остаточные образы – очевидно, они с Леоном наблюдали за моей встречей.

– Не обращай внимания на этого балагура, – улыбнулась она, не отрывая взгляда от кристалла.

Я покачал головой, чувствуя, как напряжение постепенно покидает тело. Здесь, среди своих, я мог наконец расслабиться и перевести дух.

Леон отхлебнул из бокала, причмокивая и растягивая губы в своей фирменной ухмылке.

– Ну, Николас, – протянул он, наслаждаясь моментом, – сумел очаровать хранительницу древних знаний? Или, как я слышал по трансляции, устроил в её лавке небольшой апокалипсис?

Я раздражённо сбросил пальто на спинку стула, чувствуя, как внутри закипает раздражение.

– Заткнись, Леон, – буркнул я сквозь зубы. – И выключи, наконец, этот чёртов кристалл. Она не «очарована». Она взбешена. И, кажется, теперь ненавидит меня лично.

Лив, не отрываясь от работы, издала короткий смешок, больше похожий на фырканье.

– Звучит как твой стандартный рабочий день, Николас, – заметила она, не поднимая глаз от кристалла.

– Она ненавидит Совет Теней, – добавил я, стараясь сдержать нарастающее раздражение. – И намекнула, что следующее зелье будет на основе священной воды и чеснока. Пообещала испытать его на мне, если я вернусь.

В этот момент дверь в кабинет начальства бесшумно отворилась, и на пороге возникла Сигрид. Наша босс.

Вампирша, чей возраст и могущество читались в каждом её движении, в каждом взмахе ресниц. Её присутствие наполнило комнату тяжёлым, почти осязаемым напряжением.

Она была облачена в строгий костюм, идеально сидящий на её стройной фигуре, а её взгляд – холодный, тяжёлый, пронизывающий – обвёл всех нас, словно оценивая каждого.

– Орфеус. Мой кабинет, – произнесла она тоном, не терпящим возражений.

Я почувствовал, как насмешливый взгляд Леона прожигает мне спину, пока шёл за Сигрид. Её кабинет встретил меня аскетичной строгостью: огромный стол, за которым она восседала как королева на троне, карта города, испещрённая светящимися точками, и единственное украшение – портрет одного из основателей Совета.

В этом месте время словно остановилось. Тяжёлые дубовые панели стен, массивная мебель и приглушённый свет создавали атмосферу, в которой каждый вздох казался слишком громким. Здесь царил иной закон – закон силы, ответственности и вечного долга, высеченный в камне тысячелетиями.

Сигрид не отрывалась от ветхого свитка, который держала в руках. Её пальцы, длинные и изящные, с заострёнными ногтями, скользили по пожелтевшим страницам. Она даже не подняла взгляда, когда я вошёл, лишь небрежно указала на кресло напротив. Я опустился в него, чувствуя себя юным неопытным мальчишкой, каким был тысячу лет назад. Именно таким этот кабинет и был задуман – чтобы каждый, кто входил сюда, ощущал свою незначительность перед вечностью.

Я замер, ожидая, пока она закончит. С Сигрид нельзя было торопиться. Она была не просто начальницей – она была живой историей Совета, и её терпение было столь же безграничным, сколь и смертоносным. Каждая секунда задержки была частью её игры, частью её власти.

– Итак? – наконец произнесла она, откладывая свиток в сторону. Её взгляд, тяжёлый и пронзительный, словно рентгеновские лучи, пронзил меня насквозь. В её глазах не было ни капли любопытства – только ожидание фактов, только жажда информации.

Я начал свой отчёт, стараясь говорить сухо и по делу, как она любила. Я был её лучшим переговорщиком и кризисным менеджером, и я знал, каким языком с ней говорить.

– Объект: Селеста Вейн, последняя из прямых потомков Агаты Вейн. Владелица магазина «Чёртовка», де-факто – хранительница архива рода. Враждебность к нашему виду – на уровне родовой травмы. Упомянула, что её прабабка «чуть не запрехала весь ваш род». Цитирую.

Сигрид даже не моргнула. Её лицо оставалось непроницаемым, словно маска, за которой скрывались тысячелетия опыта и мудрости. Я знал, что она уже просчитывает все возможные варианты, анализирует каждое слово, ищет скрытые мотивы и угрозы.

Моё сердце забилось чаще. Пальцы невольно сжались в кулаки, но я заставил себя расслабиться.

– Предложение о сотрудничестве в рамках расследования «Маскарада Бездны» и предоставления доступа к «Свитку Истинной Ночи» было встречено резким отказом, – начал я, стараясь сохранять спокойствие. – Основание – нейтральный статус её владений и полное отсутствие доверия к Совету, который она назвала, простите за прямоту, «сборищем паникёров».

Тут я позволил себе лёгкую, почти незаметную ухмылку. Сигрид терпеть не могла непрофессионализм, но иногда ценила остроумное неповиновение.

– В процессе демонстративного ухода, – продолжал я, уже без тени иронии, – по моей неосторожности был причинён значительный ущерб имуществу мисс Вейн. Разрушена этажерка с редкими компонентами и готовыми зельями. Уровень разрушений… значительный. Финансовый и временной ущерб я пока не оценивал, но, полагаю, он исчисляется месяцами работы.

Я сделал паузу, собираясь с мыслями. Самое сложное было впереди.

– После инцидента мисс Вейн объявила «Чёртовку» закрытой для всех представителей нашего вида навсегда. Более того, она пообещала, что при следующем визите лично испытает на мне зелье на основе священной воды и чеснока.

Я замолчал, ожидая реакции. Воздух в кабинете словно застыл, стал густым и тяжёлым. Сигрид медленно сложила руки перед собой на столе. Её лицо было бесстрастной маской, но я знал – за этой маской шёл анализ, холодный и безошибочный.

– Ваша оценка? – спросила она наконец. Её голос был ровным, как поверхность озера в безветренную ночь.

Я глубоко вздохнул, собираясь с мыслями. Холодный пот выступил у меня на лбу. Пальцы непроизвольно сжались в кулаки, пока я подбирал слова.

– Она не просто злится, Сигрид, – начал я, стараясь сдержать дрожь в голосе. – Она напугана. И не мной. Она боится Свитка. В её глазах был не только гнев, но и… ужас. Когда я его упомянул, она внутренне сжалась. Она воспринимает его не как инструмент, а как проклятие. И наш интерес только подтвердил её худшие опасения.

Я откинулся на спинку кресла, чувствуя, как тяжесть неудачи давит на плечи. Каждое слово давалось с трудом, словно камень лежал на груди.

– И, честно говоря, после того как я превратил её святилище в филиал хаоса, шансов на конструктивный диалог у меня ноль, – продолжил я, опустив взгляд. – Она меня возненавидела лично. И, учитывая историю её семьи, у неё есть на то все основания.

Я замер, ожидая её реакции. В горле пересохло. Неудачи были допустимы, но такой провал – унизительный, сопряжённый с материальным ущербом и полной потерей контакта – был неслыханным для меня. Я готовился к тому, что её холодный голос вонзится в меня, как ледяной клинок.

Но Сигрид лишь медленно кивнула, её взгляд стал отстранённым, будто она просчитывала варианты на десять ходов вперёд. И в этой её реакции не было гнева. Было понимание. И это заставляло меня чувствовать себя ещё более виноватым. Потому что я подвёл не просто начальника. Я подвёл того, кто верил в мою безупречность, кто возлагал на меня надежды, кто доверял мне самые сложные миссии.

Несколько долгих мгновений она молчала, и это молчание казалось громче любого упрёка. Я чувствовал, как внутри всё сжимается от стыда и разочарования в себе.

– Её прабабка, Агата Вейн, чуть не уничтожила пол-Анклава в семнадцатом веке, – процедил я сквозь стиснутые зубы, чувствуя, как многовековая неприязнь поднимается из самых глубин души, словно тёмная волна. – А эта… эта педантичная ведьма в очках, кажется, унаследовала не только её гримуары, но и всю её лютость. Она мне не просто не нравится, Сигрид. Она как заноза в сознании. Уверенная в своей правоте, язвительная, с этой её вечной ухмылкой превосходства…

Сигрид даже не дрогнула.

– Твои личные антипатии меня не интересуют, Николас. «Маскарад Бездны» – не миф. Ростофор активизировался. Нам нужен тот свиток. И нужен сейчас. Ты должен найти способ её убедить.

Я едва сдержался, чтобы не вскочить со своего места.

– Как? – мой голос сорвался на крик. – Предложить ей романтическую прогулку по кладбищу? Она скорее согласится его перекопать под парковку!