Проделки богини в академии магии

В комнате воцарилась полная тишина. На лице Адальберта вырисовывалась активная работа мозга – он сдвинул широкие брови, поджал губы, посмотрел на меня изучающе. Сложно было понять, поверил ли.

– Бред какой-то, – тихо произнесла Тарина.

– Папа рассказывал, что боги спускаются на землю, но… – пробормотал принц. – Кто твой отец?

Этого вопроса я бы тоже хотела избежать. Сказать, что Гром? Не поверят. Я бы не поверила на их месте. Нужен кто-то значимый, известный в узких смертных кругах и в меру авторитетный.

– Фикус, – нашлась я.

А что… у него даже пара храмов в королевстве имеется, насколько я знаю.

Следующие минут десять можно описать парой предложений: «Нет, это невозможно. Или возможно?.. А чем докажешь?». Доказывать было нечем, кроме очевидности того, что артефакты, пусть даже подаренные отцом, на меня не действуют. Не рассказывать же про природу моих благословений?

– Ну, что-то ты еще умеешь? – напирал принц.

Прямо здесь и сейчас? Ногу могу тебе сломать. Зато от физической подготовки освободят… Не то чтобы великая удача, но почему бы и нет? Я даже к божественным силам ради того обращаться не стану.

– Я больше человек, чем бог, – соврала я и вновь зевнула. – Надеюсь, вы оба понимаете, что рассказывать об этом никому не стоит?

Интересно, а есть какие-то людские чары, которые не позволят им это сделать? Ладно после того, как мне придется покинуть человеческий мир, но до того… Не на руку мне это, ой как не на руку.

– Ты должна работать в тайной канцелярии! Я поговорю с… отцом! – начал торжественно, на финальном слове будто бы осекся. – Это подумать только, дочь бога! С такой способностью!

– Так, тп-р-р-р, – перебила я Адальберта. – Ни в какой тайной канцелярии я работать не буду. Не могу. Ну, сам понимаешь, за этим будут следить и посчитают, что мое прямое участие в жизни людей повлияет на глобально значимые события, что запрещено первым божественным законом о невмешательстве в социальное существование смертных.

Сочиняла на ходу. Изо всех сил старалась подбирать слова таким образом, чтобы звучало внушительно.

– Ну и, как вы сами понимаете, если будете болтать, боги тоже вмешаются. Почистят вам память. И честное слово, они не всегда делают это деликатно – могут ненароком отхапать пару лет воспоминаний. Оно вам надо? Для богов-то оно как? Годом больше, годом меньше, как пять минут прошло.

– А внешность ты как изменила? – поинтересовался принц.

В мое божественное происхождение он поверил сравнительно легко. Интересно, что ему наплел король, если Адальберту эта новость далась куда проще, чем Тарине, наблюдающей за нашей беседой с суеверным ужасом?

– Зачаровала артефакт, – не стала отпираться. – Сходила в храм к отцу и попросила наполнить его неисчерпаемой силой.

Продемонстрировала браслет на правой руке. Сдернула его и показалась в истинном облике – за вычетом стрижки. После надела обратно. Глаза принца засияли, он явно размышлял о том, как подобное можно использовать в личных целях. Как ни крути, но мой артефакт не сильно уступал монаршему. Только мой работал на чарах иллюзии, а его – и на отводе глаз, и на множественности личин.

Зачем Гром вообще подарил монарху подобную штукенцию? Все очень просто.

Нынешний монарший род весьма достойные правители, их всегда интересовало, как живет простой народ. Вот и выбирались они из замка в старой одежке, чтобы смешаться с толпой – традиция, переходящая из поколения в поколение. Но если лет пятьдесят назад это еще прокатывало, то с развитием магической иллюзорности – перестало.

Магические постеры с образом его величества на каждом углу, в точности до родинки над правой бровью – не узнать его пусть даже в лохмотьях невозможно, слишком уж лицо запоминающееся. Бедняка с такими правильными и красивыми чертами лица, как правило, и не встретишь.

Вот только прыгать вокруг правителя с поклонами и благодарностями народ не стал, пошел на хитрость. Изо всех сил старался сделать вид, что живет куда хуже, чем есть на самом деле. Было в хозяйстве с десяток кур, пара-тройка свиней и корова – но стоило величеству показаться в конце улицы, как это все прятали в сарае, на лицо надевали маску скорби и рассказывали, как наместник их обдирает с внутренними налогами.

Мы за этими развлечениями всем Верхним небом наблюдали! Но папочка вмешался – решил, что не дело так правителя обманывать.

– Да подарю я тебе этот артефакт, – не выдержав взгляда принца, произнесла я. – Когда академию закончу. Только оставь меня в покое, умоляю.

Академию я даже в самом лучшем из вариантов не закончу, а значит, и артефакт принц не получит. Не то чтобы он казался мне каким-то плохим человеком – нет. Просто из вредности.

Еще спустя минут десять мне все-таки удалось его выпроводить, стребовав клятвенное обещание, что он не станет об этом трындеть. Поклялась, что попрошу у Фикуса благословение какой-нибудь интересное, мол, дочке он точно не откажет.

Сама же размышляла о том, как бы Фикус удивился, узнав, что я его дочь. А как бы Гром удивился… хм. Хотела бы я увидеть лицо папочки, услышь он подобную новость.

– Рина, а… – вдруг начала Тари, когда я закрыла дверь за принцем. – А жизнь после смерти есть?..

– Жизнь? Нет. В ва… нашем человеческом понимании. Но есть существование на нижних уровнях Неба. Как… кхм, отдых от жизни. Это ведь непросто совсем.

– А потом?

– А потом, когда душа будет готова, она вновь начнет жизненный цикл.

– А преисподняя? Она существует? – также тихо спросила Тарина.

– Ты о том, куда грешников отправляют? – поморщилась. – Нет. Но есть Лес забвения. Там души перевоспитывают.

– А как? – с жадным интересом спросила она.

Мда, говорила я папе, что давно пора какой-нибудь справочник издать! С ответами на самые простые вопросы. Нет, храмовники что-то там издают, но большей чуши я в жизни не читала, мы со Злом в голос смеялись над некоторыми виршами.

По мнению храмовников, души грешников отправляют в огромную чугунную сковороду, чтобы целую вечность жарить их за собственные прегрешения. Мол, их страдания питают темных богов. А сами темные боги существуют лишь для того, чтобы портить людям жизнь. Ага, как же, а то им больше заняться нечем.

Впрочем, на Верхнем небе и правда нечем. Но светлые и темные нужны для равновесия, а не для борьбы друг с другом. И уж тем более не для того, чтобы облегчать или усложнять жизнь смертным.

– Показывают все грехи, которые душа совершила, разбивают на мгновения. После корректируют воспоминания с правильным посылом, чтобы отправить на нижний небесный уровень, – терпеливо ответила я. – Там люди наблюдают за своими родственниками, наслаждаются переосмыслением и готовятся к новому циклу.

Я понимала, что говорю лишнее, но… Но в то же время отчетливо осознавала, чем обусловлен интерес Тарины. В младенчестве она потеряла мать. Для людей родительская забота и участие в жизни многое значит.

Пусть свою маму я не знала, но понимала желание Тари понять чуть больше.

– А можно как-то… с ними пообщаться?

– С ними? – переспросила я.

– Ну, с душами, которые на нижнем небесном уровне, – неуверенно произнесла соседка по комнате.

Вообще, способ есть. Но стоит ли об этом знать Тарине?

– А с кем бы ты хотела пообщаться? – осторожно поинтересовалась я.

– С мамой, – с готовностью ответила она. После добавила: – …и с папой…

– А папа-то тут при чем?! – брякнула я и тут же прикусила язык.

Поздно.

Уж я-то знала, что отец Тарины жив, просто подлейшим образом слинял из семьи через год после второй женитьбы. Болтается по городам и весям, зарабатывает от бутылки к бутылке и знать не хочет ни новую жену, ни падчериц, ни даже собственную дочь. Но вот Тарина-то уверена, что если он не дает о себе знать, то мертв. И мою оговорку она услышала.

– Ты ведь не полубогиня, верно? – хрипло поинтересовалась она, склонив голову набок и окидывая меня оценивающим взглядом.

Я тяжело вздохнула. Язык мой – враг мой, так люди говорят? С каждым днем я все больше убеждалась в одном простом факте – к миру смертных невозможно подготовиться.

Уяснила и другое: не хочешь отвечать, как говорится, здесь и сейчас, не отвечай.

– Тари, у меня глаза слипаются, – добавила в голос жалостливости. – Давай все подробности моей биографии обсудим как-нибудь в другой раз.

А лучшее вообще не обсуждать. Но, увы, я слишком отчетливо понимала, что ни Адальберт, ни Тари теперь с меня не слезут.

Глава 11

Мне снился сон. Не помню, что я видела, что ощущала, но отчетливо осознавала: это сон. Первый за всю мою по-человечески долгую и по-божественному малую жизнь.

Просыпалась рывком, и оттого более неприятно.

– Дз-з-з! Подъем, подъем, подъем, – назойливой мухой жужжало над головой.

Поморщившись, встала. Увидела такую же ошарашенную Тарину, смотрящую под потолок, откуда исходил звук.

– Доброе утро, дорогие студенты, – мужской голос был пропитан раздражением. Говорящий явно даже не попытался сделать наше утро хоть сколько-нибудь добрым. – Вас приветствует новый ректор академии – Разимус фон Латс.

Час от часу не легче. Не мог новый ректор появиться тут через пару месяцев? Еще парочка таких пробуждений, и во мне проклюнется темная суть.

– У меня для вас две новости: плохая и очень плохая. Начну с очень плохой. – Мы с Тари переглянулись. – Занятия на сегодня отменяются.

Пока самой плохой новостью является сам факт подобного пробуждения. Если новоявленный ректор ожидал вау-эффекта, то он явно не понимал, как работает мозг студента.

– Плохая новость, сегодня каждый из вас будет приобщен к уборке, бесспорно, любимого учебного заведения. Для того чтобы получить назначение, пройдите на первый этаж главного холла, там вас уже ожидают кураторы.

Э-э-э… Уборке?

– Использовать магию категорически запрещено. Захламлять академию каждый из вас горазд, а очистить от скверны?

Скверны?.. Слово-то такое новый ректор подобрал. Думала, среди людей оно и не в ходу…

– Дз-з-з! Подъем, подъем, подъем, – снова начал невидимый артефакт. – Если кто-то из вас пропустит сбор, бал в честь начала учебного года будет для вас закрыт.

Мы обменялись взглядами с Тари, все еще не рискуя озвучивать свои мысли.

– …А заодно и бал в честь начала учебного года и все последующие. До самого конца обучения, – добавил ректор.

– Его можно как-то выключить? – осторожно поинтересовалась я.

Каюсь, познав радость глубокого сна, вряд ли я заставлю себя выползти в главный холл за каким-то там назначением.

– Дз-з-з! Подъем, подъем, подъем! – вновь раздалось от потолка.

– Да он издевается, – ужаснулся Тарина. – Шесть утра! Новый ректор! Уборка… Это, вообще, как называется?

– У меня для вас две новости: плохая и очень плохая, – издевательский повторил артефакт.

Мечты о сне растворились с повторением слова «скверны». Нет, я была согласна с тем, что академию давным-давно стоило привести в порядок, но за счет студентов? Да ладно студенты… Вы вообще можете представить богиню со шваброй?! Я – нет.

Однако моего мнения новоявленный ректор не спрашивал, пришлось одеваться, собирать волосы в хвост и идти в главный холл. С каждым шагом настроение лишь ухудшалось. И, судя по лицам остальных, не у одной меня. Усугубляло постоянное «Подъем!» над головой.

Не удивлюсь, если выяснится, что ректор когда-то подрабатывал в пыточной, но настолько всех за… пытал, что его перенаправили в академию.

Мы подошли к первому попавшемуся в главном холле свободному куратору – определили его по наличию деревянной палки с цветастой тряпкой на навершии – и спросили, что нам делать. Парень окинул нас усталым оценивающим взглядом и выдал направление в четвертую алхимическую подсобку.

Тарина протяжно простонала, закатывая глаза. Ее смелости даже хватило на то, чтобы робко произнести:

– Может, куда-то в другое место?

Я прониклась, честно. Заранее поняла сразу две вещи. Во-первых, нельзя. А во-вторых, четвертая алхимическая подсобка – это нечто по-настоящему особенное. Тогда я, конечно же, не представляла, насколько особенное.

Вот и поспала. Началось с малого – когда мы переступили через порог подсобки, Тари громко чихнула. Настолько оглушительно, что и без того прогнувшаяся до основания полка надломилась, и все коробки, лежащие на ней, с грохотом рухнули на пол.

Стоило отметить, что я ни при чем. После такого короткого отдыха мне вообще не до благословений!

– Так, Тари, сходи лучше за тряпками и ведром, – предугадав новый залп с чиханием, я отправила соседку по комнате восвояси. Опыт уборки у меня был – вот только не алхимических подсобок, а стойл пегасов.

Что там ректор говорил? Нельзя обращаться к магии?

Осторожно махнула рукой, призывая чары, которым обучал нас мастер Петэр. Стоило мне выпустить в воздух немного магии, как над головой зазвенело:

– Нарушение правил! Внимание, нарушение правил! – и следом еще более высокое: – Студентка Латарина фон Громс, первое предупреждение!

Поняла, не дура. Видимо, и правда придется вручную. Интересно, а на божественные чары запрет распространяется? Их человеческой магией вообще не прощупать… Вот только рисковать из-за уборки совсем не хочется.

Дверь скрипнула. Я уже даже успела подумать, куда еще отправить Тарину, но на пороге оказался Феликс.

– Ты-то мне и нужен! – обрадовалась я, позабыв обо всех наших конфликтах.

Не ожидавший от меня такой реакции, Феликс шагнул назад. Поздно. Я схватила его за руку, затянула внутрь и плотно закрыла дверь.

– Используй магию!

Фел ошарашенно на меня уставился. Повел рукой. Над головой раздалось уже знакомое:

– Нарушение правил! Внимание, нарушение правил! Студент Феликс Хубер, первое предупреждение!

– Да не эти! – с досадой произнесла я.

Ну вот что непонятного?!

– Рина, если хочешь, чтобы отец тебя не нашел, мне не стоит обращаться к божественной магии, – вдруг усмехнувшись, произнес он.

Его глаза вдруг блеснули по окантовке радужки. Хм.

– Так хочешь? – переспросил он, вырывая меня из раздумий.

Только сейчас я осознала, что он стоит слишком близко. Я почти утыкаюсь носом в его плечо. Сделала шаг назад и внезапно покраснела.

– Нет, не стоит, – спешно ответила я.

– Что с тобой? – Фел нахмурился.

Коснулся пальцами моего подбородка, потянул наверх. Теперь мне не оставалось ничего, кроме как смотреть в его глаза.

– А ведь ты темный, – пробормотала я, но была проигнорирована.

– Твоя аура, ты… – начал он, пробуждая внутри меня настоящую панику.

И…

Никогда не думала, что скажу Кэмбер и Эмбер простое человеческое «спасибо». Они деловито толкнули дверь, заставляя нас потесниться к полкам. Смотрела я на сестер Тари, как богослужители на дары моего отца.

– О, Феликс, и ты тут! – притворно восхитилась блондинка.

Божественную суть на отсечение даю, они знали о нахождении Феликса в алхимической подсобке.

– Ага, – флегматично ответил бог, приобнимая меня за талию и отодвигая от полки, на которой что-то шипело.

Его слишком уж вольный по человеческим меркам жест не остался незамеченным. В меня тут же вперились два острых женских взгляда. Чувствую, веселая нам предстоит уборка.

– Предлагаю разделиться, – произнес Феликс. – Мы с Риной возьмемся за этот ряд, вы – за противоположный.

– А что это ты с Риной? – не удержалась Кэмбер. – Может, я хочу с тобой?!

Фи, как назойливо! Даже Феликс поморщился.

– Думаю, мои желания тоже должны учитываться, – холодно отозвался парень.

Интересно, что же такое произошло, ведь еще недавно Феликс за ними хвостом ходил. Разве что теперь он вошел в полную силу – в темную силу, стоит заметить, – и сестрички стали ему неинтересны. Всегда знала, что у меня алогичная тяга к темным – одна Верховное Зло чего стоит, а теперь еще и Феликс!

Решила не тратить время на перебранки, пусть без меня разбираются, кто с кем в паре. А потом так же без меня переразбировываются, когда вернётся Тари. Я же прошла в угол и начала осторожно – памятуя о недавнем странном шипении в коробке – освобождать полки от хлама.

Коробки, артефакты, пустые и заполненные склянки, всякие магические и немагические камни – я весьма отдаленно понимала, как это используется. Не прошло и полминуты, как Феликс оказался рядом, помогая снимать особенно тяжелые коробки.

Эмебр и Кэмбер шумели по ту сторону полок:

– Да куда ты тянешь, неразумная?.. – шипела блондинка.

– Сама ты неразумная, – огрызалась брюнетка.

«Собачинг» – как форма общения. Впрочем, почему бы и нет? Каждый вертится и социализируется, как умеет.

Тари вернулась в подсобку через долгих пятнадцать минут. Перешагнула через порог, растерянно обвела комнату взглядом. Ни ведер, ни тряпок в ее руках я не увидела.

– А где?.. – начала было я и осеклась.

Следом за Тариной Скиф в подсобку вошел его высочество принц Адальберт. Полностью мокрый и крайне недовольный. Инстинктивно спряталась за спину Феликса – лишний раз под монаршие очи попадать не хотелось. Да и в целом – на такое маленькое подсобное алхимическое помещение нас стало слишком много.

– Ваше высочество! – пискнула Кэмбер.

– Принц Адальберт! – вторила ей Эмбер.

Они покинули вверенную им для уборки зону и замерли перед принцем. На их лицах читалось удивление, граничащее совсем уж с безумным: «А что, если нам это все видится из-за того, что мы надышались алхимическими порошками».

– Теперь ты точно ни на кого никаких ведер не прольешь, – Адальберт и внимания на сестричек не обратил, сказал покрасневшей Тарине. Поставил оба ведра на пол и, развернувшись на пятках, покинул подсобку.

Фух, можно выдохнуть.

– Ты… – хором протянули Кэм и Эм, уже обращаясь к Тари.

– Он ушел из-за тебя! Если бы ты не облила его из ведра…

– Вечный хаос!.. Ты совершенно ничего не можешь сделать нормально!

– Из-за тебя одни проблемы. Серьезно, Тарина! Ну как так можно?!

Я одеревенела. Сколько раз мне самой приходилось слышать и про Хаос, и про вечные проблемы?

– Замолчите, – делано спокойно произнесла я, хотя все внутри кипело от гнева.

Хотелось обратиться к пока незначительной и темной части моей сути и расплавить девиц до состояния стухших на полках ингредиентов.

Почувствовала, как Феликс мягко касается моей руки, словно успокаивая. И следом говорит:

– Эмбер, Кэмбер, вас заждались сушеные лапки тритонов и глаза сирен.

Девицы явно скривились. Но внезапно от Феликса дохнуло такой мощью ауры – даже меня задело! – что спорить они не стали. Тари подняла перепуганный взгляд на бога. Кивнула.

Наклонилась за ведрами, но замерла в последний момент. Осторожно и с явным намеком посмотрела на Феликса. Теперь настала его очередь кивать – он понял ее негласную просьба без слов.

Неужели все это из-за меня? Фатальная неудачливость Тарины – результат моего постоянного благословения ее жизни. Раньше мне казалось, что подобное притягивается к подобному, и мы с ней как две стороны одной монеты. Теперь я отчетливо и в который раз осознавала, что ей приходится сталкиваться с неудачами и ощущать себя неполноценной из-за меня.

Закусила губу и волевым мысленным штормом изгнала все лишние мысли из головы. Вот только разрыдаться мне тут не хватало!

Шесть с половиной часов ушло на уборку только половины подсобного помещения. Даже Эмбер с Кэмбер притихли за это время, выметая из углов столько пыли, что Тари только и оставалось, что чихать.

– Я хочу есть, – совершенно искренне призналась я.

– Ты хочешь… что? – ошарашенно уточнил Феликс.

– Пойду раздобуду еды, – прикусила язык. – На всех.

Тари равнодушно кивнула. Сестрички почти мирно попросили захватить и на них. А Феликс остался в своем репертуаре:

– Я с тобой.

Спорить было глупо. Если он вознамерился пойти следом, я его точно не смогу остановить.

– И с каких это пор ты хочешь… есть? – поинтересовался Феликс.

Захотелось съязвить, но в голову ничего путного не лезло.

– Рина! – строже окликнул он, придерживая меня за руку и тем самым останавливая.

– Тебе не кажется, что сегодня ты чересчур часто касаешься меня? – огрызнулась, не спеша при этом дергать рукой.

Ожидала чего-то ехидного в ответ, но вместо этого получила улыбку.

– Тебе не нравится? – внезапная хитринка, промелькнувшая в его синих глазах, заставила нахмуриться.

– Нет, – спешно ответила я.

Улыбка Феликса стала шире. А что, если?.. Нет, не может быть.

Склонила голову набок, сощурившись. Вокруг нас работа шла полным ходом. Студенты драили стены и окна, не стесняясь при этом в высказываниях и поливая нового ректора вполне студенческой бранью.

– Вруш-ка, – по слогам выдал Фел.

– А тебе повезло, – задумчиво произнесла я. – Властвовать над ложью и правдой – это мощная божественная способность. Отец никак не сможет не взять тебя в пантеон.

Феликс замер, не сводя с меня проницательного взгляда. Готова поспорить, он и не думал, что я догадаюсь так быстро. Криво улыбнулся.

– Ты ошиблась. Да, я различаю ложь и правду, но моя способность не в том, чтобы ими управлять.

Было странно говорить об этом так, открыто Когда вокруг стоит шум и гам, пахнет зельями для уборки и в любой момент в разговор может вмешаться кто-то посторонний.

– А в чем? – спокойно спросила я, хотя внутри бушевал ураган.

Почему так несправедливо? Почему мне, одной из дочерей верховного бога пантеона, досталась совершенно идиотская способность, а Феликсу…

– Я властвую над ложью во благо и правдой во зло, – тихо ответил бог.

Я замерла в попытке осмыслить сказанное. Как только до меня дошло, громко и хрипло расхохоталась. Отсмеявшись, произнесла:

– Так мы с тобой оба бракованные. Да здравствует хаос?

– Рина, я… – он сделал шаг вперед.

– Ты проиграл мне желание, – тоже сделала шаг, но назад. Феликс озадаченно приподнял брови. – Я хочу, чтобы ты не заговаривал со мной первым до окончания моего пребывания на земле.

– Латарина, но ведь ты этого не хочешь, – Фел улыбнулся, но вышло как-то вымученно, даже грустно. – Я тебе нравлюсь, теперь я это четко знаю. И ты мне нравишься. Причем давно. К чему эти игры?

– …и это мое желание, – бескомпромиссно закончила я. – И нет, ты мне не нравишься. Твоя сила барахлит.

После развернулась на каблуках и направилась в столовую. К горлу подступил комок.

Это нечестно!

Все… это. Значит, когда мы были на Верхнем небе, Феликс относился ко мне скорее как надзиратель. Максимум как старший брат. А тут… Все, что он сказал, воспринималась как грязная манипуляция. Мол, я тебе сердечко, а ты мне возвращение наверх. И папа твой меня похвалит за это!

Очень грязная игра! Особенно с учетом того, что я с самого начала попросила оставить мне крохотный островок свободы.

«А что, если ты ему и правда нравишься?» – тихо пискнул внутренний голос. Я задушила его на корню, углубившись в мысли о том, какое платье выберу для Тарины на бал.

Когда я вернулась в четвертую алхимическую аудиторию, уборка рисковала перейти в статус военных действий. Феликса на месте не было.

– Как же вы меня достали! – я оторопело замерла в дверях, не до конца веря ушам.

А что, Тари и так может?!

– Я вообще вас не трогаю! Денег не прошу, совета сестринского не требую, не подхожу лишний раз!

Даже сквозь очки было видно, что глаза соседки по комнате налиты яростью. И что же выкинули Эмбер и Кэмбер, пока меня не было? Божечки-воробушки! Да они сейчас в волосы друг другу вцепятся!

– Это все… из-за тебя! Если бы ты не отправила своего отца за цветком… – начала Эмбер.

– …то он не умер бы в лапах чудовища!

Пф-ф-ф, он до цветка и не планировал доходить, глупые.

Тарина дернулась, как от удара. Было видно, что она сама не раз об этом думала. Но не сдалась:

– И мне с этим жить. Не вам. В вашей жизни все вернулось на круги своя, только счет в банке стал больше, – резко выдохнула она.

– Так, остановитесь! – начала я, почти физически ощущая, что воздух в и без того маленьком помещении стал еще гуще и тяжелее.

Я искренне полагала, что они тут же застынут на одном месте и прислушаются к тому, что им тут богиня расскажет. Ага, щаз!

Почти одновременно лопнуло сразу три струны самоконтроля.

Я могла снять каффу, в тот же миг обратиться к божественной силе, разнять эту некрасивую женскую потасовку, раздать всем сторонам на орехи, но… Малодушно отступила. В коридор. Попыталась убедить себя в том, что всем троим уже давно надо выпустить пар.

Отсутствовала в четвертой алхимической подсобке я от силы полминуты, прикидывала, как их разнимать. Времени на размышления мне не оставили, внутри раздался громкий хлопок. Подозревая худшее, я нырнула обратно в комнату, все еще прижимая к себе свертки с бутербродами.