Имя Души твоей. Пробуждение

Звездочка шевельнулась, невольно отвлекая своего похитителя от раздумий.

– Знаешь, зачем ты здесь? – вкрадчиво поинтересовался Дар.

Человечка лишь отрицательно помотала головой, все так же пряча взгляд.

– Твой отец задолжал мне и расплатился тобой.

Она медленно поднялась со стула, точно забыв, где и почему находится, подошла к окну и закрыла ладонями лицо. Мужчина в два шага преодолел расстояние, разделяющее их, и дернул за рукав платья так, что тонкая ткань затрещала.

– Ты – моя вещь. Если будешь следовать правилам – выживешь. Нет – станешь добычей.

Девушка молчала, поэтому ловец дополнил:

– Потом подберем тебе хорошего муженька, так и быть.

Дар зачастую путал время, в котором находился – в каждой эпохе были свои нравы и законы. Вникать в эти нюансы ему совершенно не хотелось, но куражиться над кисейными барышнями, подобными этой, было иногда весьма забавно. Такие, порой, пытались мстить ему, и из этого выходило много интересного.

– Снимай платье, – он скрестил руки на груди и выжидательно уставился.

Как и ожидалось, девица захлопала глазками, и из-под ресниц выкатилась первая слезинка.

– Последний раз повторяю – никаких слез.

Звездочка отпрянула в сторону и попятилась к столу. Дар уже знал, что она задумала. Прыжком подскочил и навис, а она, схватила нож, лежащий около тарелки, направила острое лезвие прямо на него.

– Могу помочь тебе в этом, – прошептал ловец прямо в нежное девичье ушко.

Каждый раз одно и то же. Дар резко прижал девушку к себе, отчего нож вошел прямо в его черное сердце.

– Убила, – издевательски констатировал он, – дальше, что?

А затем небрежно подхватил обмякшее тело, и с клинком между ребер, отнес несчастную в отведенные ей покои: все произошедшее утром представится ей сном.

Вытащил кусок железа, сорвал с себя сюртук и сорочку, оставив только брюки. Прошел в кабинет и достал один из толстых томов в кожаном переплете. Только собрался открыть нужную страницу, как раздался голос:

– Развлечения у тебя, прямо скажу, дерьмовые.

Дар развернулся и с размаху ударил нежданному собеседнику прямо в челюсть, но тот оказался проворнее, и волк сам получил такую оплеуху.

– Браа-атец-браа-атец, совсем нюх потерял, – продолжал дразнить пришедший.

– Твои предложения? – желтые глаза сверкнули.

Мужчина, похожий на Дара, подошел к столу, окинув беглым взглядом лежащий фолиант, изрек:

– Нет тебе покоя с этой книжонкой, сдалась она тебе!

– Это лишь ее копия, причем, весьма паршивая.

Дар захлопнул том и снова уточнил:

– Что сегодня?

– Горячие потаскушки и их мелкие душонки.

Волк фыркнул:

– Тогда я предпочту завтра продолжить свои забавы здесь.

– Не торопись, подумай.

Желтоглазый ловец сел за стол и снова развернул книгу:

– Мне нужно все просчитать.

– Что ж, если передумаешь, ты знаешь, как меня найти.

Миг – и гость исчез, чтобы появиться на другом конце города. Он пытался заглушить непонятное чувство, словно кто-то нашептывал ему какую-то мысль. Женщины, убийства и даже «Вуаль смерти» – ничего не могло заглушить эту навязчивую идею. Он вновь переместился и открыл глаза уже на знакомом поле битвы – стая белоснежных волков только выбежала из леса. Где-то здесь кроется разгадка: он считывал каждую мелочь, подмечал самые незначительные, на первый взгляд, детали. Знакомый аромат несмело коснулся обоняния, зверь обернулся в поисках источника. Молодая женщина, стоящая довольно далеко, с ужасом осматривалась. Он никак не мог понять, что так влекло к ней, и от этого злился еще больше. Подчиняясь его воле, ветер снова донес до него ее аромат – это был запах его самки.

Глаза ловца заволокло красной пеленой – он не помнил ни ее имени, ни времени, где она находилась. Только ощущал странное притяжение и это бесило. Тут же сорвал злость на очередном противнике. Когда вновь посмотрел туда, где мгновение назад была незнакомка, увидел лишь пустоту. Но знал, что найдет ее. Снова непременно найдет дорогу к ней… И избавится от этой зависимости раз и навсегда…

***

Норд не раз возвращался сюда, чтобы вспомнить. Скорее – представить себе, как это, быть живым. Вранье, ни он, ни кто-то из ловцов никогда таковыми не являлись и никогда не будут. Не потому ли его расе приходится красть тепло души у других?.. Сколько имен они сменили? Сколько миров оставили позади? Неважно, на самом деле ничто не имеет значения.

– Норд?

Он вновь постарался воскресить все, что было связано с обладательницей голоса, что сейчас столь удивленно вопрошала к нему. Ей же хуже, теперь, как никогда, он был готов разорвать ненавистные путы, что привязали его к ней. Мужчина пытался забыть, вытравить ее образ, аромат, встречи – все – каждое мгновение… ему почти удалось. Почти… зачем он снова здесь? Она – его проклятие, напиток, который утоляет жажду убийства на время, чтобы потом ненависть вернулась увеличенная во много раз.

– Уходи, – Норд еле сдерживал нарастающую ярость.

Не надо было приходить! Каждый раз ловец помнит и повторяет эту фразу, чтобы вновь нарушить данное себе обещание. Какого… она медлит?! Девушка не торопится покинуть комнату, наоборот, словно покорившись неизбежному, почти падает на пол, лишенная воли.

– Развлекаетесь? – Дар, брат Норда, решил вмешаться. – Вовремя я пришел. Возьмете третьим? Лишним не буду и обещаю вести себя хорошо.

Конечно, Снежину ничего не стоило прогнать неугомонного родственничка, только ярость постепенно разжимала свои объятия, и он был даже в чем-то благодарен волку. Тот не сдается, все также стараясь украсть утерянные мгновения, но не от того ли их существование стало хоть чем-то напоминать жизнь?.. Глаза Дара приняли багровый оттенок, совсем как у Норда сейчас. Взгляды мужчин скрестились, словно нелюди вели мысленный разговор или находились совершенно в другом измерении. Норд прикрыл веки, чтобы отрешиться от всего, для человека – прошли секунды, для него – промелькнули века, воскресли, казалось, забытые образы, вспыхнули мысли, полыхнули чувства. Время пришло, сейчас вновь нужно оставить девушку… чтобы сохранить ее хрупкую человеческую душу…

Рассказ второй

Волчьи ягоды

– Лена! Ты где?! Это совсем не смешно!

Моя сестра-близняшка истошно вопит где-то рядом. Продолжаю молча лежать, покусывая травинку и смотреть на небо. Пусть она уже замолкнет и уйдет.

– Ну все, хватит! – Кара пытается придать тону больше убедительности, но это у нее получается фигово.

Раздраженно фыркаю, нужно было родиться в разных семьях или, на худой конец, в разное время. У нас нет ничего общего, кроме внешности. Кара напоминает мне зефир – мягкий и податливый, настолько сестричка уступчива и слабовольна. П-фф, совсем как наша мать! То ли дело – я! Заноза в заднице любого, кто посмеет идти наперекор. «Есть только мое мнение и неправильное», – мой новый жизненный девиз и менять его уже не собираюсь. Кара молчала, скорее всего, ушла, сдалась, а хоть бы раз поступила иначе. Возвращаться в дом не хотелось – молчаливая, задумчивая мама, прячущая слезы, но продолжающая играть роль счастливой хранительницы очага, от которого уже давно камня на камне не осталось. Этого долбаного семейного очага, мать его!

***

Семья Верецких никогда не знала, что такое нищета – глава, Павел Николаевич Верецкий, был удачлив во всех начинаниях. Бизнес процветал, расширялся, быстро вырос в довольно крупную сеть. Отец часто пропадал то в столице, то в заграничных командировках, но умудрялся хранить облик верного и любящего семьянина. Ага, только сохранять, как маску, с одной стороны любви и понимания, с другой… Мать – Верецкая Алла Алексеевна, домохозяйка и просто образец для подражания. Все еще красивая, несмотря на уходящие года, стройная и, главное, понимающая мужа не то, что с полуслова, а с полувзгляда. Две чудесные дочери – Лена, собственно я, и Кара. Павел Николаевич намеренно не перевозил нас в столицу, объясняя это тем, что бешеный ритм огромного мегаполиса не пойдет никому на пользу. Впрочем, спорить никто не собирался – просторная квартира, шикарная загородная дача, деньги в достатке, дом полная чаша, казалось бы, вот она, мечта.

***

Прислушалась, приподнявшись и глядя сквозь колышущуюся траву. Скатертью дорога! Недавно вернулись с отдыха, где я познакомилась с очередным мужчиной. Ездила с матерью и Карой специально, бросая им вызов своими выходками. Кара никогда не веселилась, все время проводя за чтением книг или рисованием. О, да! Она молча осуждала, только мне плевать! Если можешь получить от жизни многое, зачем притворяться серой мышкой? Принцы давно вымерли и даже благородные кони откинули копыта уже много лет назад. Летний день подходил к концу, возвращаться не хотелось. Пошло все – уеду в город! После событий, которые изменили не только всю нашу жизнь, но и нас самих, потребовала купить отдельную квартиру и переехала от матери и сестры. К слову, Кара могла поступить так же, не захотела… В лесу тихо попискивала какая-то птица, я потянулась, встала, вышла на тропинку, петляющую между стволами сосен, подсвеченных заходящим солнцем. Повинуясь необъяснимому порыву, подошла и обняла шершавый ствол. Аромат смолы и теплой древесной коры немного успокоил взбудораженные мысли.

Зачем-то продолжала менять партнеров, возможно, это и есть проклятие современного общества, просто получать удовольствие, не думая ни о чем, растворяться в кратковременных всплесках страсти, а может… Этих «может» и так слишком много. Хватит! Я не буду такой, как моя мать!.. Дошла до высокого забора, огораживающего нашу территорию, передо мной тут же открылась дверь, словно только этого и ждали, охранник незамедлительно посторонился, пропуская. Не удостоив его даже взглядом, по ухоженным дорожкам направилась к дому. Кара сидела на террасе, попивая что-то из кружки и смотря в ноутбук.

– Я даже разговаривать с тобой не хочу, – намеренно не поворачиваясь ко мне, выдала сестра.

– Уже это делаешь, – презрительно выплюнула ей.

– Не ссорьтесь, вам нужно всегда поддерживать друг друга, – не заметила, что в другом конце находится мама.

Алла Алексеевна задумчиво смотрела на сад, лишь мельком мазнув по нам взглядом.

– Могла бы и помолчать, – Кара прошипела едва слышно, – ей и так нелегко, а ты все не успокоишься!

– Сама заткнись! – я не собиралась вступать в бессмысленную дискуссию и зашла внутрь особняка.

Еще немного и просто свихнусь с этими двумя, нужно побыстрее убраться отсюда. Пронеслась по лестнице к себе в комнату, вспоминая, куда кинула ключи от машины. Черт, надо наконец-то научиться складывать вещи на место! Сбрасывала предметы, небрежно сдвигала какие-то блокноты, груды косметики, все это падало на пол, но этот факт меня волновал мало – здесь есть, кому прибраться, папочка за все заплатил. Привлеченная вершащимся беспорядком, ко мне поднялась мать:

– Лена, ты уезжаешь? – столько горечи в словах.

Вот обойдемся без этого, от соплей и слез меня уже давно выворачивает!

– Угу, – ограничилась лишь этим.

– Давай хотя бы поужинаем все вместе, как раньше?

Как же бесит это блеяние! Поэтому отец завел себе вторую семью – ему просто надоели эти овечьи глаза и покорность! Взорвалась раздражением, выразительно глянув в сторону матери:

– Как раньше уже не будет, и ты знаешь, кому нужно сказать «спасибо»!

До нее не сразу дошел смысл произнесенных слов, скорее всего, опять принимает сильнодействующие лекарства.

– Лена, ты действительно так считаешь?

Неверие, промелькнувшее в родных глазах, на миг, на долю секунды заставило меня почувствовать что-то, напоминающее угрызения совести. Только на мгновение – да, это она во всем виновата!

– Не считаю, констатирую неоспоримый факт.

Мама медленно развернулась и вполоборота сказала:

– Я все равно люблю тебя.

Лучше бы устроила истерику, заорала, что я неблагодарная тварь, но нет! Совсем так, когда стала известна правда об измене отца и, встретившись с ним, просто обняла его, сразу простила! Все! И так поступила женщина, которая узнала, что ее променяли на другую и, причем, уже давно. Получив в оплату за поддержку и понимание, заботу и нежность только пепелище ушедшего счастья! Да пусть все идет…

Я застыла, бестолково пялясь на сиреневый кусок ткани в руке. Рванула тонкую материю, вымещая злость – да куда делись эти гребаные ключи?!

– Ты добиваешься, чтобы она что-то сделала с собой? Лена, не надо так с нами, – Кара только добавляла масла в огонь, подкидывала дровишек в адское пламя, бушующее у меня внутри.

– Отвали, – коротко проинформировала ее.

Ключи нашлись в туфле, которая одиноко стояла под столом.

– Лена, пожалуйста! – Кара не останавливалась. – Ведь отец нас не бросил, даже не подал на развод с мамой…

– А просто трахал и продолжает трахать более молодую бабенку, – специально прервала сестру. – Показательно подняла указательный палец и уточнила: – У которой хватает огонька высказывать свое мнение и не иметь его мозги. Ах, да, но ведь здесь его всегда ждут и любят, неважно, что еще он сделает!

Намеренно толкнула плечом Кару, проходя мимо. Пусть эта курица не напрягает свой крошечный мозг.

– Нет, все не так! Ты специально говоришь гадости! Потому что самой также паршиво, как и нам! – в спину почти осязаемо ударили настигнувшие меня слова.

Только ускорила шаг, переходя почти на бег. Да, я сбегала, ну и что! Мне плевать, на все глубоко плевать – эта фраза стала моей личной молитвой и редко подводила. В столовой Мария Дмитриевна накрывала на стол – мне всегда нравилась эта немолодая женщина, умеющая не только приготовить любое сложное блюдо, но и поддержать умный разговор. Не воспринимала ее как обслуживающий персонал, скорее, как члена семьи… Семьи, которой больше нет. Черт! Забыла успокоительное, в этом доме оно было необходимо, как воздух. Мои родственнички кого угодно заставят съехать с катушек! Обратно не вернусь, Кара только и жаждет, чтобы начать свое нытье заново. Пронеслась в другую часть дома, где располагалась бывшая спальня родителей, у матери, наверняка, целый арсенал таблеток. Там главенствовал идеальный порядок, который мне захотелось разрушить. На пол полетела ваза с цветами, нежные лепестки смешались с острыми осколками, образуя контраст. Выдвинула ящички прикроватной тумбы, в первом ничего нужного не нашла, второй выпал от того, что я слишком сильно потянула его, в третьем обнаружилось искомое. Гнев застилал глаза, вроде, упаковка похожа, сойдет. Процокала каблуками к выходу, ни мамы, ни сестры не обнаружила, редкая удача!

Из гаража выехала в отвратном настроении, глядя на медленно расходящиеся створки ворот, мстительно надавила на педаль газа. Жаль, даже не поцарапала, успели полностью открыться, пока подъезжала. Охранники внимательно проводили меня взглядом – показала им средний палец. Летние ночи довольно светлые, но видимость, конечно, далека от дневной. Одной рукой придерживала руль, второй пыталась вытряхнуть таблетки из коробочки. Не получилось – поднесла пластинку ко рту, выгрызая лекарство из оболочки. Твою ж…! Горечь противно растеклась во рту. Наугад попыталась отыскать бутылку с водой. Не нашла, пальцы обхватили стеклянное горлышко – открытая емкость с дорогим алкоголем, видимо, осталась после недавней поездки на вечеринку. Сделала так, чтобы мать узнала, что за рулем зачастую езжу не совсем в трезвом виде… Совсем не в трезвом. Ждала, что увижу хоть что-то, кроме обреченного взгляда или смирения с неизбежным поражением. Ни-че-го – она тихо просила проявить благоразумие, ведь кроме нас с Карой у нее ближе никого нет. «За тебя, любимая мамочка!» – скривилась, отпив крепкого напитка. Жидкое пламя вытеснило горечь, но легче не стало, будто со всей дури шарахнула по жилищу диких злющих пчел – мысли безумным роем заметались в голове, вызывая приступы невыносимой боли…

Когда-то, словно в прошлой жизни, я тоже мечтала о единственном мужчине, неугасаемой любви. Взахлеб зачитывалась романами, как и моя сестра, надеялась и верила в чудеса. Да и общались мы с Карой прямо противоположно тому, что происходит сейчас. Тогда казалось, что у нас идеальная семья, сошедшая, будто с картинки модного глянцевого журнала: в большой, со вкусом обставленной гостиной, мы отмечали все значимые праздники, папа всегда находил время, чтобы провести их с нами, дорогими его сердцу людьми. Новый год – волшебная мечта детства. Все вместе наряжали пушистую елку, аромат мандаринов дарил неповторимый привкус счастья, мама, отпустив прислугу, сама хлопотала над некоторыми блюдами, остальное заказывали из ресторана. Мы с Карой с нетерпением ждали, когда нам позволят открыть подарки, заманчиво ждущие своего часа под елочкой. Над камином, в красиво вышитых носочках, прятались конфеты, шоколадки и новогодние леденцы – изогнутые полосатые палочки. Ближе к полуночи приезжали родственники и близкие друзья семьи со своими детками. После того, как главные часы страны мерно отбивали полночь, мы всей гурьбой высыпали на улицу – взрослые обещали, что новогодняя сказка продолжится. Разлапистая ель, сплошь усыпанная шишками, росла недалеко от особняка, ее специально не стали срубать, когда только планировался проект участка. Дерево и вправду было похоже на те, что рисовали, изображая зачарованные леса: высокое, с густыми ветками-лапами, казалось, стоит забраться под низко опущенные ветви и окажешься в сказочной стране. Когда вышли наружу, елка засияла разноцветными огоньками, в небо взмыли салюты, расцветая на темном покрывале ночи дивными звездными цветами. Потом в открывшиеся ворота въехали сани, запряженные тройкой белоснежных лошадей, которыми управлял самый настоящий дед Мороз! Снежный волшебник привез с собой полный мешок даров, чего только не было: и сладости, и игрушки. Я видела, как мама украдкой смахнула счастливую слезинку, гордясь мужем, который смог подарить всем нам такой праздник. Папа подошел и обнял нас, свою единственную, как мне казалось тогда, семью.

***

Сделала глоток побольше, надеясь, что это поможет прогнать воспоминания. Как бы ни так! Стало только хуже, черт знает, что за таблетки я приняла. Возможно, вообще перепутала коробки!.. Нам с Карой тогда исполнилось по восемнадцать лет, когда открылась правда о нашем горячо любимом папаше. Начало февраля выдалось вьюжным и пасмурным, солнце не появлялось, как будто его тошнило от людишек и их грязных мыслей. На прошедший новый год родитель щедро подарил своим дочуркам по чистокровной лошади фризской породы – длинная, шелковистая струящаяся грива и хвост, благородство и изящность. Папа параллельно основному делу начал разводить этих прекрасных животных, отстроив конюшню и набрав опытный персонал. Уроки верховой езды нам преподавал молодой инструктор-мужчина, который показался мне, чуть ли не героем горячо любимых мной тогда сопливых любовных романчиков. Кара, прознав об этом, посоветовала не делать глупостей. Сейчас я бы даже не посмотрела в его сторону, этот человек ничего не добился в своей жизни. Правда, моего увлечения учитель не разделил, и мне оставалось тихо вздыхать, витая в облаках. А после все резко изменилось… и я тоже, только ничуть об этом не жалею, а то осталась бы такой же тупицей и тихоней как сестра, до двадцати лет – именно столько нам сейчас… Снег шел не переставая, мы остались втроем – я, Кара и Алла Алексеевна. Отец отбыл в очередную командировку, связанную с работой. Мы не решались в такую метель уезжать в город, боялись увязнуть где-нибудь на трассе. Примерно через день явился один из охранников, передав запечатанный конверт, который, с его слов, только что доставил курьер. В широком бумажном пакете, густо разукрашенном смешными овечками, обнаружилась обыкновенная черная флешка, больше ничего.

***

Эта картинка настолько реалистично ожила в памяти, что на миг забыла обо всем, и чуть не съехала с дороги. Вовремя опомнилась, на тот свет совершенно не хотелось, наверняка для меня подготовлен отдельный котел. Впрочем, как и для всех нас. К слову сказать, овец с тех пор я ненавижу и неважно, насколько милыми и забавными они выглядят, лучше пусть повсюду щелкают зубами голодные волки… Один единственный видео-файл перечеркнул все счастливые годы, напрочь выжег все хорошие моменты. Сначала мама забрала флешку, а потом мы увидели, как после просмотра родительница впала в крайнюю степень задумчивости. Она не реагировала ни на что, не отзывалась на обращение. Стеклянный взгляд куклы. Сломанной куклы. Испугавшись, не знали, что предпринять. Пока Кара отводила ее до спальни, я снова включила ноутбук и два раза нажала, чтобы открыть сообщение…

Да что за… со мной происходит?! Думала, что все оставила в прошлом и теперь никто, нигде и никогда не сможет причинить душевную боль – я сделаю это первой! Еще глоток и бутылка отправилась в открытое окно автомобиля, иначе рискую отправиться в ад прямо сейчас. Гнала вперед, не разбирая дороги, нет, это не слезы, просто жарко и тушь потекла! Вот ведь черт – похоже, что повернула не туда и еду в совершенно противоположную сторону! Да пошло оно все – лишь бы не обратно! Временами ненавидела саму себя за то, что делаю, но вернуться к прошлому, снова стать похожей на мать и сестру, нет уж, никогда.

***

Файл открылся, сначала не поняла, о чем вообще идет речь и кто эта девушка, сидящая по ту сторону монитора. Миловидная блондинка начала говорить:

– Здравствуйте, я больше не могу молчать. Уже несколько лет я встречаюсь с Павлом Николаевичем Вербицким, в курсе, что он является мужем и отцом… Решила, что так будет лучше для всех. Теперь я…– она поправилась, – мы, ожидаем второго ребенка, поэтому решилась открыть правду. Нашему первому сыну недавно исполнилось три года. Дочери у моего любимого уже взрослые, все-таки восемнадцать – это далеко не детский возраст, поэтому вы тоже должны все понять. А нашим деткам важно видеться с папой как можно чаще, детство должно быть счастливым, ведь так?

Поправив блестящий локон, девушка опустила глаза, сделав паузу в своем фатальном для нашего семейства признании. Что говорила дальше – вспоминаю с трудом – впрочем, стандартно – что у моих отца с мамой все равно нет понимания, чувства угасли и притупились, превратившись, скорее, в дружбу и бла-бла-бла. Не дослушав, вырвала носитель из разъема, с силой сжала в ладони. Небо, проломив крышу, свалилось на голову… К тому времени подошла Кара, на ее вопрос «Что там?», просто швырнула ни в чем не повинный кусок пластика ей под ноги. Поднялась к матери, та лежала, рассматривая потолок.

– Мам! Позвони отцу! Все узнаем! Надо будет ехать домой! – от нервов, я, то скручивала волосы, то снова распускала. – Или нет! Пусть сам срочно приедет, скажем, что кто-нибудь из нас серьезно болен!

Алла Алексеевна никак не отреагировала на мой окрик.

– Мама! – заорала, сквозь слезы. – Ты так и не сделаешь ничего?! Не найдешь эту подлую тварь?!

Стало невыносимо от ее молчания, пусть бы кидалась на стены, крушила все вокруг, но не так! До сих пор не могла поверить, что так происходит с нами, почему это не ночной кошмар?! Позже, пока я застыла посередине комнаты, вбежала Кара, вместе с подругой нашей родительницы, Анжеликой.

– Твою ж…– ничуть не стесняясь, выразилась Лика, – так и знала!

Лика вместе с семьей жила в большом коттедже недалеко от нас.

– Я позвонила ей, больше не знаю, кому! – сквозь рыдания призналась сестра.

До меня дошло:

– Так вы, Анжелика Александровна, все знали?! И молчали?!

– Девочки, выйдите, пожалуйста, – Анжелика строго глянула на нас обеих.

– Почему вы ничего не сказали?! – в меня словно бес вселился.

– Лена, все обязательно наладится…

Только я выбежала, не дослушав ее наспех придуманных объяснений. Дальше пришел врач, уж не знаю, как Лика доставила его, потому что вновь разыгралась непогода. Матери сделали укол успокоительного, ее подруга неустанно находилась рядом. Дальше события сменялись, как кадры безумного диафильма: приезд отца, объяснения между родителями, депрессии мамы, снова оправдания папаши, опять тихие слезы мамы. Она даже не залепила ему пощечину, ни разу! Лишь шептала, что прощает и всегда ждет… Меня с того момента, как переклинило, из послушной девочки-овечки я превратилась в бешеную волчицу. Утром – оскал улыбки, ночью – дикие пляски в кругу фальшивых друзей и, по возвращению, вой от душевной боли. Стало все равно, настолько все равно, что наделала много ошибок. Кара так и осталась серой тенью, видимо, пример матери ее ничему не научил. Мужчинам не нужна покорность и вкусный борщ… Молодость, конечно, не вернуть, только всегда нужно успеть укусить первой, и как можно более жестоко, тогда к тебе будут возвращаться снова и снова. Несмотря на то, что прошло время, родители не развелись, папаша изредка приезжал, исправно оплачивая любой каприз, попросту откупаясь от нас за совершенное предательство. Давно его не видела, старалась уехать, как только сообщали о прибытии. Прощение – удел безвольных… В прошлом году я приехала в загородный дом одна, не оповестив сестру и мать. До этого наняла рабочих – спилить ель, бывшую когда-то символом единства нашей семьи. Не знаю, как получилось, но только дерево начали спиливать, заявилась сестрица, чуть не кинулась под инструмент, плача и прося меня не делать этого. Работники уехали, елка осталась стоять, правда, немного поврежденная. К моему недовольству и счастью Кары, дерево продолжало благоденствовать. Я до сих пор не против завершить начатое.