скачать книгу бесплатно
– А… – Войко отмахнулся. – Выплыли же.
– Дубина балконская, – улыбнулся Денис, снова падая животом на траву. До них долетали брызги мгновенно разбушевавшегося моря.
– Поедем завтра на Васильевский полуостров? – спросил Войко. – Туда. Помнишь, в прошлом году?
– Конечно! – обрадованно кивнул Денис, привставая на локте снова…
…Прошлой весной мальчишки синхронно, как у них всегда бывало, увлеклись пением. Петь они и раньше не стеснялись, а тут оказалось, что у обоих хорошие голоса, но ни тот, ни другой категорически не пожелали петь в хоре – их не устраивала тамошняя форма для выступлений, а главное – репертуар. Подумав немного, они решили делать не что-нибудь, а сольную программу из старых песен. Песни надергали откуда попало, а в качестве костюмов выбрали джинсы и жилетки. Жилетки вообще были сербские национальные, но, вывернутые, сошли за жилетки просто. После того как мальчишки решили выступать босиком, волосы подвязали золотисто-черными лентами и повесили гитары на мохнатые ремни-самоделки, получилось нечто не определяемое точно, но у публики с завидной согласованностью ассоциировавшееся с чем-то средневеково-первобытным, неуловимым, но романтичным. Это парни поняли, когда на репетицию к ним просочились в совершенно неприличном количестве «соседки» и просидели до конца, явно не слушая, а глядя. Ну… не сказать, что это было неприятно. Скорей наоборот. Почему и решено было закрепить имидж.
Первое же выступление – в стенах родной школы – прошло на ура. Как и последующие несколько – у соседей. А потом – уже осень была и они слегка подзабыли про увлечение – их просто пригласили от городской Думы на Васильевский полуостров – на празднование Дня мальчиков, 14 сентября.
Конечно, ни о каком отказе речь не шла – для отряда это был плюсик во весь фасад, да и мальчишкам захотелось «тряхнуть стариной», как серьезно выразился под общий смех Денис. Правда, выяснилось, что за два летних месяца мальчишки подросли и раздались в плечах, так что пришлось повозиться с одеждой – но эти заботы взяли на себя девчонки, сочтя это почти за честь. Да и репертуар пришлось припомнить.
Если честно, Денис не взялся бы сказать, хорошо или плохо они выступали. Да он и не претендовал ни на что такое – на празднике было полно разных коллективов. С тех пор как профессиональная эстрада канула в Лету вместе с прежним миром, глупый и нездоровый ажиотаж-скандал вокруг искусства закончился раз и навсегда. Люди – и взрослые и нет – хотели именно выступать, даря свои выступления будущему Родины – растущим мальчишкам.
Просто они оба еще никогда не выступали перед такой большой аудиторией. Распорядитель указал одну из площадок, объявил номер очередности и скрылся, бросив мальчишкам: «Не робеть!» А они и не робели. Стояли за сценой и смотрели, как переливается вокруг море разноцветных огней и все еще горят вдали линии огромных факелов – там, где днем проходил парад и прием в пионеры. В прошлые разы они начинали с «Песня моя, Россия». Но тут вдруг Войко сказал:
– Денис, давай споем первой «Роль»?
Денис подумал – и согласился. Они оба не знали, кто автор этой песни, да вроде бы она и не очень подходила к празднику… Но сейчас просто кивнул. «Роль» так «Роль».
У Дениса голос был пониже, у Войко – повыше. Этим мальчишки вовсю пользовались для создания гаммы оттенков. Поэтому, когда на табло показался их номер и прозвучал голос, объявивший их выступление (снаружи активно зашумела группа поддержки), мальчишки вышли оба. Но Денис встал чуть в стороне, опираясь на гитару, как на меч, и опустив голову. А Войко, подойдя к самому краю сцены, вскинул гитару, как винтовку, наперевес… Но запел тихо и задумчиво – почти заговорил…
Вот уже который год
Сам себя, как роль, играю…
То смеюсь – то умираю,
Выходя на эшафот…
Он поднял взгляд от струн:
Дубль первый!
Дай господь…
Я закона не нарушу…
Выкорчевываю душу,
Замурованную в плоть…
Мне сегодня казнь приснилась…
И душа со мной простилась,
А потом у пьедестала
Птицей черною летала…
За грехи, видать,
За несмирение
Получил под стать
Оперение…
Дубль третий!
Дайте свет!
Бьется грешная в запоры
И, просачиваясь в поры,
Обретает
Белый цвет…
Из гримерной смрад вина,
А из ложи – смрад «шанели».
Для продажи на панели
Подходящая цена…
Он ударил по струнам, и тут же вступила гитара Дениса, который, играя, широким шагом подошел и встал рядом с Войко, незаметно подменив его голос своим в следующих куплетах:
На груди рвану рубаху
Перед выходом на плаху!
Там уже стоят с мечами
Прокуроры с палачами —
Вон вчера как сцену раскурочили…
Да вы ж мне сами цену напророчили!
Удар по струнам, взмах головой, все громче и громче голос и гитара:
Снова – жест!
Пригублю свой нательный крест
И красиво шагну вперед…
Эх – раздайся, честной народ!
Пятый дубль, прощальный взор,
Бабий крик и толпы напор,
Крупным планом пошел топор…[4 - Песня В. Третьякова.] —
почти выкрикнул Денис и замолчал.
А Войко тихо сказал:
– …Мотор.
…Мальчишки не очень понимали, о чем песня. Вряд ли так уж поняли и слушатели. Но хлопали им здорово. Хлопали им на десять баллов (так и табло показало). И другие их песни встречали такими же аплодисментами.
Приз – гитару из хрусталя с оборванными серебряными струнами – они по очереди хранили друг у друга дома. По неделе.
* * *
– А как же та гитара? – спросил Войко. – Ну, приз?
От ночной непогоды и утреннего шторма не осталось и следа. Дул теплый ветер, светило солнце на необычайно безоблачном небе… Вагон струнника скользил над проливом – в сторону Васильевского полуострова. Мальчишки устроились на заднем полукруглом сиденье пустой прозрачной капли. Обычно они в таких случаях прилипали к окнам и восторженно обменивались впечатлениями. Смотреть на город не уставали ни его уроженец Денис, ни приезжий Войко. Да город и не был никогда одинаковым. Он менялся каждый день – и менялся только к лучшему. И мальчишки радостно отмечали – а вон там еще кусочек Кольцевой превратился в стройку… или в парк… а там – новые мачты струнника… а вон – гляди, гляди! – новая башня связи… О, глянь – новая облицовка на набережной у сфинксов!
Но не сегодня.
– Приз тебе, – твердо сказал Денис. – Это ты придумал тогда петь сначала «Роль».
– Ладно, – кивнул Войко. – Знаешь… мне не верится, что ты уедешь послезавтра. Правда.
– Мама тоже не очень верит… – Денис хрюкнул. – Что было-о-о-о… Бой за Севастополь. Я из дому-то так рано смылся, чтобы взрывной волной не зацепило.
– Да ну? – Войко хихикнул. – Ну и что?
– Да что, что… Куда она денется? Пошумела, а потом собираться станет, точно. Думаешь, ей нравится в городской лаборатории сидеть? Она же полевой врач, – гордо сказал Денис. – А там, в Семиречье – развернись, рука!
– «Размахнись, рука» у вас говорят, – поправил Войко. – А вообще знаешь, я тут смотрел литературу… Там и правда развернуться есть где. Если не убьют.
– Нас этим не остановишь, – заявил Денис. – Да, Драже вернулся?
– Они в Хельсингфорсе отстаиваются. Сообщили… Ребята говорят, чтобы ты непременно пришел сегодня вечером, будет сбор. Специально по тебе.
– Конечно, приду, – Денис недовольно нахмурился. – Мне о таких вещах напоминать не надо. И писать буду. Подробно. Пусть публикуют в «Колючке», раздел «Наши зарубежные друзья».
Мальчишки рассмеялись. «Колючкой» называлась еженедельная отрядная газета, которая вполне оправдывала свое название. Но мысль о том, что он станет «зарубежным другом», Дениса тут же опечалила снова, и он уставился в пол.
– Там и пионеров нет, – пробормотал он.
– Ну, наши же живут, как же нет? – возразил Войко.
– Да это ты не знаешь… Наши живут, да. Но мы-то едем знаешь куда?! Какой-то Седьмой Горный поселок. Рядом с хребтом Голодный. Шахты, лес, поля, ближайший другой поселок – казачья станица Лихобабья.
– Как? – Войко разинул рот.
– Лихобабья… Там пока вообще никого наших нет. Откуда там пионеры?
– Будешь первым, – заметил Войко, и Денис перестал сетовать.
В какой-то степени это было даже заманчиво. Антон Ковалев тоже был один и первый. И Жан Саймонс… хоть он и не пионер, а скаут[5 - Антон Ковалев с родителями – витязями РА и мелиораторами – приехал в разгар Серых Войн в окрестности Тегерана, где проживало большое количество русских, беженцев с севера, и их потомков. Заправляли всем в их среде полубандитские «конторы». Именно Антон организовал среди детей Тегерана первый пионерский отряд, который сыграл большую роль в борьбе за подрастающее поколение. Во время покушения на него Ковалев был тяжело ранен, но выжил и в описываемый период является городским головой Тегерана. Примерно так же складывалась несколько раньше судьба канадца Жана Саймонса, который жил и действовал в районе Венесуэльского залива – с поправкой на то, что его родители и старший брат были рыцарями «Фирда», профессиональными военными, и его «достать» боевикам наркокартелей так и не удалось. Но позже уже взрослый офицер исследовательского космофлота Англо-Саксонской Империи Жан Джереми Саймонс погиб во время экспедиции в Пояс астероидов.]. Но все равно.
– Ну, может, и так… – он хотел добавить «эх, если бы ты со мной поехал!», но промолчал. Такое и правда бывает только в самых детских книжках…
…Мальчишки вышли на Большом Проспекте. На том месте, где они когда-то выступали, вот уже полгода высилась спираль Дворца молодежи, которую немного портили кружащиеся ветряки. Но это было временно, дураку ясно.
Около входа, рядом с флагштоками, на которых развевались имперские флаги, стояли статуи – мальчишки их еще не видели, подошли ближе. Статуи были в натуральный человеческий рост. Слева – группа юношей и девушек, справа – медведь, рысь, волк… Мальчишки постояли минутку. Статуи были красивые, но какие-то безотносительные друг к другу, непонятно, зачем…
– Смотри, – вдруг сказал Войко, тронув локоть Дениса, – а они похожи.
– А? – удивился Денис. И неожиданно понял…
Молодые люди слева – именно люди, сильные, красиво одетые, с уверенными благородными лицами – были людьми вне всяких сомнений. Красивые, настороженные звери справа – вне всяких сомнений зверями. Но скульптор как-то добился сходства. Ничего похожего!!! И – сходство.
– Правда, – пробормотал Денис.
– А вы кто, молодые люди? – раздался сиплый мужской голос.
Мальчишки обернулись. Прямо на них смотрел высоченный мужчина. Нестарый, прямой. С неприятным лицом – острым, каким-то темным. Седой, короткостриженый. В черной куртке, в серых брюках, в черных мощных ботинках. С тяжелой палкой в левой руке. И вопрос был задан грозно.
Вот только в глазах – прищуренных, серых – у мужчины было доброжелательное любопытство.
– Мы? – удивился Войко. – Я – Войко, а он…
– Я, наверное, медведь, – сказал Денис, перебивая друга. Войко замолчал, быстро покосился на Дениса, на статуи… широко улыбнулся и сказал, вскинув глаза на мужчину:
– А я, наверное, рысь.
– Угу, угу, – мужчина покивал. – Сразу углядели?
– Нет, – покачал головой Денис. – Это Войко увидел. А я уже потом разглядел… ой! – вырвалось у него совсем по-детски. – Это… ваши скульптуры?!
Войко подтянулся. Мужчина оперся на палку. Кивнул:
– Мои… не подумайте, – он словно бы спохватился, – я не скульптор… почти. Не знаменитый. Даже не известный. Просто как раз вернулся в город и подал заявку на конкурс. Сам удивился, когда выиграл.
– А кто вы вообще? – спросил Войко.
– А вообще я космонавт, – как-то неохотно ответил мужчина и поднял голову, глядя на скульптуры. Улыбнулся. – Хорошо получилось. Честное слово, сам не ожидал, как хорошо!
Секунду мальчишки, не отрываясь, глядели в улыбающееся лицо. Потом переглянулись. Снова уставились на мужчину.
– Вы… – начал Войко изумленно.
– Капитан Крапивин! – почти крикнул Денис, опять перебив и опередив друга.
* * *
Мороженое было вкусным. Мальчишки съели две порции – с малиновым сиропом и с лимонным. А Петр Владиславович неспешно ел первую порцию и посмеивался.
– Не умеете вы есть вкусные вещи, молодые люди.
«Молодые люди» опять засмущались, как в тот первый момент, когда Петр Владиславович пригласил их в «Прибрежное». Это их даже оглушило. Петр Владиславович Крапивин, капитан исследовательского «Рубина»! Скульптуры были мгновенно забыты, куда там! Если бы в тот момент Крапивин пригласил их изображать зайчиков, прыгая по газонам, они бы согласились немедленно и с радостным визгом. Капитан «Рубина»! Орбита Нереиды! Высадка и закладка поселения на Тритоне! Бросок к Плутону! Город Рейнджеров на Хароне! Сенсационное возвращение! А они его не узнали сразу, не узнали, пока он не улыбнулся и не сделал глаза, как на знаменитом фото!
Войко немного смущенно, но весело ответил:
– А вы в детстве мороженое ели так же медленно?
Денис под столом пнул его кедом в щиколотку, но Петр Владиславович сказал, улыбаясь:
– А я в детстве мороженого не ел. Первый раз – уже когда в Гагарин приехал поступать.
– Не ели?! – потрясенно выдохнул Войко и широко облизнулся. – Ой, извините…
– Не ел, – подтвердил капитан Крапивин. – Мороженую картошку пробовать приходилось, она тоже сладкая!
И он искренне засмеялся.
– Вы в отпуске, да? – наконец осмелился спросить и Денис, выскребая металлической ложечкой стеклянную вазочку.
Петр Владиславович на миг похмурел, но тут же снова улыбнулся и сказал:
– Ага. В длительном. Будете еще? Только теперь я опять плачу.
Первую порцию – и себе, и Крапивину – Войко и Денис купили на свои деньги. Второй угостил их уже он сам.
