скачать книгу бесплатно
– Судя по канцелярским архивам архивным документам, когда-то в Шаффурте был серебряный рудник. Потом он истощился. А, после того, как в городе были даны привилегии Гильдии Алхимиков, у бургграфа завелись деньги.
– Гильдии Алхимиков?! – Замечательная челюсть императора отпала.
– Совершенно верно, Ваше величество.
– Почему я об этом ничего не слышал?!
Удивление императора было понятно присутствующим. Леопольд был ревностным поклонником алхимии и истратил немалые деньги на всевозможных проходимцев, находивших радушный прием, при его дворе. Чего стоил фантазер Иоганн Бехер, предлагавший превращать песок в золото! А, тут у бургграфа Шаффурта – целая гильдия! А, это значит, что сам он на алхимию ничего не тратит, а даже имеет с этого прибыль.
– Потому, что сведения об этой гильдии – очень смутные. Наш резидент, регулярно бывающий при дворе Конрада фон Шаффурт, смог выявить только две персоны, состоящие в этой, так называемой, гильдии. Это доктор Казимир Кант и польский шляхтич Войтеховский. Последний, к тому же, состоит в тайных советниках, при бургграфе. Мною было проведено расследование, но эти личности, не известны в кругах, которые занимаются алхимическими опытами.
– По всей видимости, это – обычные шарлатаны. – Сказал Ауэршперг.
– Или рудознатцы. Искусные в отыскании залежей руды. – Пожал плечами Вальдердорф.
– Вице-канцлер, напишите нашему агенту, чтобы он изыскал все сведения об этой гильдии.
– Слушаюсь, Ваше Величество.
– Хорошо. Вернемся к самому бургграфу. Ауэршперг, что вы предлагаете?
– Нужно выразить нашу серьезную озабоченность, по поводу этих маневров и настоять на неприкосновенности всех имперских территорий. Вы Ваше Величество, должны донести до графа де Колиньи и принца Баден-Бадена, что они посягают на ваши императорские права и привилегии. Разбираться с бургграфом – дело надворного суда и имперской канцелярии. Что касается евреев, то этот вопрос находится в ведении визитаторов, Вашего Величества и никоим образом не в компетенции военачальника иностранного государства.
Леопольд кивнул тайному советнику и обратил болезненный взор на вице-канцлера.
– Нужно выразить озабоченность и не на чем не настаивать. – Сказал фон Вальдердорф.
– Очень интересно. – Повернул голову Леопольд.
– Во-первых, нужно войти в положение французов, которых мы практически выставили вон, сразу после победы.
– Продолжайте.
– Во-вторых, надо учитывать, что бургграф Конрад фон Шаффурт имеет голос в рейхстаге. Его бургграфство – лакомый кусочек для многих заинтересованных лиц. Здесь уже говорилось, что на этот Шаффурт зарятся все курфюрсты. Даже князь Лобковиц, в шестьдесят первом году, уже предлагал Конраду фон Шаффурту, купить его бургграфство. Тот отказался. Хотя князь предлагал неплохие деньги. Триста тысяч дукатов.
– Да не каждый бургграф устоит перед такой суммой. – Сказал император.
– В прошлом году, Фридрих Вильгельм[15 - Фридрих Вильгельм I, Гогенцоллерн, (1620 – 1688), курфюрст Бранденбургский, герцог Пруссии. Один из восьми князей-выборщиков Империи.], предлагал бургграфу сумму вдвое большую. Если быть точными – шестьсот пятьдесят тысяч дукатов.
– К чему вы клоните, высокопреподобный?
– Нужно прибрать это яблоко раздора, к рукам. А, чтобы сделать это понадежнее, этот плод должен упасть с дерева. Вот, пускай французы, и сделают это для нас. Ведь пока, кроме слухов, Ваше Величество ничем не располагает? Не так ли? Император не должен реагировать на все нелепые слухи, которые ходят по империи.
– Не очень понятно. – Буркнул Леопольд.
– Пока бургграф благоденствует, он – несговорчив. Но если его земли будут разорены, если французы и рейнцы изгонят из Шаффурта евреев, то не сомневаюсь, он уступит свой удел, кому-нибудь из людей заслуживающих доверия Вашего Величества. Желательно, чтобы это было лицо, принадлежащее к правящему дому Габсбургов.
– Да, но совсем не реагировать я не могу.
– Можно озаботиться этой ситуацией, с опозданием. Послать ко двору бургграфа посланника. Так, чтобы он появился там, скажем, дня за два-три, до подхода корпуса Колиньи. Посланник, выразит бургграфу вашу озабоченность, и предложит сделку. Дабы избежать разрушений и страданий мирного населения.
– Насколько я понимаю, этот, фон Шаффурт, упрям, как осел.
– Не согласится сразу, предложим ему сделку, после прохода, по его землям французской армии. Судя, по сообщению Архиепископа, они там намереваются не только хорошенько фуражироваться, но и наложить на тамошних евреев огромную контрибуцию. Можно донести, до заинтересованных лиц, что размер контрибуции должен быть такой, чтобы расплачивались не только иудеи, но, чтобы и бургграф оказался в затруднительном положении. Уверен, в такой ситуации, он станет сговорчивее. Только представитель вашего двора, должен там присутствовать во время всех этих событий. Чтобы нас не опередили. В приобретении этого бургграфства заинтересованы не только выборщики империи, но и король Людовик.
– Это меня устраивает. – Устало сказал Леопольд. – Пусть в Шаффурт отправляется Абеле. Сообщите ему о принятом мной решении, по поводу этого бургграфства. Ну, то о чем мы только, что разговаривали. Что у нас, еще – на сегодня? Документы? Давайте подпишу. Послушайте, вице- канцлер, вы каждый раз приходите с такой стопкой, что это меня утомляет. Вы носите, всю эту переписку, как-нибудь, по частям, что ли!
В преддверии начала Генеральной Ассамблеи Лиги Наций, ажиотаж вокруг Шаффурта и Независимого Самоа достиг своего апогея. Во всем мире, резко возрос индекс уличной активности, но пока обходилось без массовых погромов. Активисты кое-где жгли мусорки и покрышки и, на этом – все.
И, тут неожиданно выяснилось, что это Независимое Самоа, до сих пор – под санкциями либеральных держав. И, мало того, они там, оказывается, ввели ответные санкции и жесточайший визовый режим. Особенно против тех, кто, ради мира во всем мире, поливал их грязью и призывал к насильственному внедрению, на островах, общечеловеческих ценностей.
Теперь оказывается мало кому из прогрессивных журналистов и общественных деятелей, туда можно было попасть. Все ведущие СМИ, Европы и США, оказались в черном списке, и освещать события, с места, было некому. Даже звукооператора не пошлешь. В разгар санкционного кризиса, самоанское правительство, вводя запрет на посещение островов, действовало, не разбираясь, кто есть кто. Просто брало список действующих сотрудников из «сети» и ограничивало всех без разбора. Всем списочным составом.
Поэтому две тысячи говорящих голов, то есть – представителей информационных корпораций, агентств, каналов и платформ, сидели на Американском Самоа и ждали у моря погоды.
Оказавшись в информационном вакууме, «акулы пера» прибегли к испытанным приемам, которые позволяли удерживать зрителей и читателей.
Информационное пространство переполнилось перепечатками из «Википендии» и фэнтезийными изображениями замков и мускулистых воительниц, с мечами наперевес. Причем каждый автор убеждал пользователей, что это самые настоящие снимки из Шаффурта. На них, дескать, запечатлены город и его жители. А, что уши у них – длинные, так это от долгой изоляции.
В этом бурлящем потоке информации, терялись даже самые опытные модераторы. Поэтому, иногда в новостях и аналитике всплывало такое, какое можно было найти только в воспаленном мозгу маньяка.
Въездными на острова оказались только малобюджетные говорящие головы и графоманы, из «Интернета». Когда те поняли, что их час настал, они кинулись на Независимое Самоа, в надежде – расширить аудиторию собственных каналов. Внедриться в патриархальное самоанское общество удалось лишь самым первым и самым прытким. В основном представителям Австралии и Новой Зеландии. Вторую волну власти островов стали тормозить, под самыми разными предлогами.
Некая Фелиция Рендольф прибывшая на Самоа, одной из первых, первые дни без устали сотрясала «Сеть» сообщениями о тайных захоронениях в джунглях, каннибализме среди политической элиты государства и перестрелках между полицией. Она слала свои сообщения практически без остановки, до тех пор, пока двое полицейских не вытащили ее из курятника. Так девушка сама называла деревянную будку, которую ей сдавала под жилье, семья добродушных самоанцев.
Полицейские ногти ей не вырывали, электричеством не пытали и не поливали водой, накрыв голову полотенцем. Они, без всякого электрического стула, ясно и доходчиво, втолковывали мисс Рендольф, о чем писать нельзя, а о чем можно. Они бились с блогершей до тех пор, пока она не поняла, что писать в блоге можно только правду. Если ей хочется писать сказки, то тогда нужно писать книги и указывать в оглавлении, что это фантастика. В конце концов, до Фелиции дошло, что правду пиши, сколько влезет, а неправда – табу.
После ухода полицейских, хозяева заботливо объяснили квартирантке, что «табу» – вещь сильная и его лучше не нарушать. Хозяин дома, давая пояснения, очень выразительно провел пальцем по горлу, давая понять, что бывает с нарушителем «табу».
– Причем, милая, это у нас – без всяких судебных формальностей происходит. Все по решению религиозной общественности и хранителей традиций.
Фелиция была не совсем дура и поняла, что надо идти в народ. Тем более солидные новостные каналы, с которыми она была на связи, тоже выражали свое неудовольствие по поводу той белиберды, которую она слала с «пылающих островов».
Побродив по опустевшему из-за жары городу, Фелиция воочию ни трупов, ни погромщиков не обнаружила. Нет, тела самоанцев были разбросаны по Апиа повсеместно. Но лежали они в укромных местах, в тени. Тела храпели, время от времени ворочались и чесались. Это сонное царство бесило Рендольф, до такой степени, что ей хотелось самой устроить небольшое кровопролитие, чтобы в этом центре событий, хоть что-то произошло. Когда солнце напекло в голову девушке до такой степени, что возмущенный разум начал вскипать, она вспомнила, что центром всей заварухи на островах является отель «Калифорния». Теперь у нее появилась определенная цель, и Фелиция без раздумий двинулась к этой цели.
Сначала Фелиция стала пассажиркой мопеда. В этом качестве она добралась до аэропорта. От аэропорта, до моста имени Международного Валютного Фонда, девушку подкинули полицейские на автомобиле. Мост она пересекла в кузове пикапа. А, потом минут сорок шла пешком до отеля.
Справедливо полагая, что через террасу с бассейнами, она в отель не проникнет, Рендольф зашла с черного хода, наткнулась на уборщицу и получила столько сведений, что даже удивилась: «Как это я не додумалась контактировать с реально существующими информаторами, раньше?»
По словам уборщицы, у них в «Калифорнии» – «постоянно саммиты и мероприятия». Тот случай она помнит хорошо, потому, что большие начальники хозяина сильно ругали. Официанты рассказывали. А, потом хозяин пропал и, до сегодняшнего дня, его нет. Как в воду канул. А, госпоже Аманде, хоть передышка какая-то.
– Госпожа Аманда, это – кто?
– Так, жена господина Кейси. Бедная. Как я ее понимаю. Красавица. Мисс чего-то там. Только брачный контракт у нее такой, что просто кошмар. Если господин Кейси умрет, ей одна дорога – на панель или, не приведи господь – в официантки.
– По словам осведомленных источников, в день проведения саммита островных государств, бесследно исчез владелец отеля «Калифорния», известный бизнесмен и меценат – Томас Кейси. Стало известно, что в этот день он присутствовал на закрытом совещании президента США и представителей Евросоюза. Достоверно известно, что с островов он не улетал. Возможно, он покинул Самоа морским путем. Только неизвестно было это его решение добровольным или вынужденным. Или он был вывезен кем-то в неизвестном направлении.
Сообщение Фелиции Рендольф, взорвало застойную атмосферу, вокруг ситуации с Шаффуртом. Журналисты накинулись на адвокатов господина Кейси. В адвокатской конторе «Три Роу», всем заинтересованным лицам сообщили, что об исчезновении господина Кейси им ничего не известно, но сигнал принят и уже вечером все «Три Роу» – Ричард Роу, Мартин Роу и Ирвин Роу, вылетают в Полинезию.
В нескольких крупных редакциях Фелицию похвалили, временно зачислили в штат и велели копать, в этом направлении, дальше. А, в качестве поощрения оплатили проживание в «Калифорнии».
Но едва счастливая девушка заселилась туда, как оттуда выселилась Аманда Кейси. Фелиция видела ее вечером, уезжающей в неизвестном направлении, в сопровождении другой отвратительной особы женского пола. Вторая тоже была изумительно красива и сидела за рулем белого кабриолета. Куда они уехали, никто не знал. Прислуга отеля, на этот счет высказывала самые разнообразные предположения. Кто-то говорил, что они поехали на экскурсию, кто-то – на пикник, а один коридорный высказал очень смелое предположение, что по всей вероятности господин Кейси погиб и дамы отправились в свадебное путешествие.
Назавтра, восьмого сентября в отель прибыли три Роу. Тройка адвокатов, отец, сын и племянник выглядели так, что со спины их было не отличить. Каждый напоминал небольшой шарик. Ножки – коротельки, ручки – коротельки, а посредине животик. Их даже нельзя было назвать шариками, ввиду непропорционально маленькой головы. Это были три божие коровки о четырех конечностях.
Адвокаты взялись за дело рьяно. Весь день они деловито сновали по отелю, в поисках концов. Однако ничего существенного обнаружить не удалось. Все записи того дня были стерты. Причем не один раз. Сначала их удалила военная разведка НАТО, потом ЦРУ, потом – военная разведка США, а после них – начальник охраны, вообще, поменял все оборудование.
Единственное что удалось выяснить папе, сыну и племяннику, это то, что господин Кейси уехал, куда-то с господином Войтеховским и больше не возвращался. Все, в один голос утверждали, что уехал хозяин добровольно и даже радовался поездке.
Покопавшись в «Интернете», адвокаты нашли некоего Войтеховского, владельца бюро «Гильдия Алхимиков», связанного с исследованиями во вселенной «39—1658». В Сидней отправили Роу-сына, Мартина Роу.
Мартин Роу (сын) застал в сиднейском офисе «Гильдии Алхимиков» приятного молодого человека, по имени Пол Гольдман, который, с готовностью согласился ответить на все его вопросы. Только ни одного ответа Роу-сын не получил. Где, сейчас, находится профессор, парень не знал. О Томасе Кейси он никогда не слышал. В Шаффурте бывал неоднократно. Проходил практику в тамошнем филиале гильдии. Все, что касается этого – секретная информация. Что, еще господин Роу хотел узнать?
Роу бился с Гольдманом больше часа. Получив, в качестве результата, головную боль, адвокат отправился обратно в «Калифорнию».
Здесь, у отца и племянника, дела шли несколько лучше. Задействовав все весь опыт и денежные средства, им удалось выяснить местонахождение миссис Кейси. Оказывается, она отправилась, в сопровождении Жанны Старжицкой, навестить мужа в Шаффурте. Насчет Жанны Старжицкой, прислуга – словно воды в рот набрала. Удалось с трудом выбить из управляющего лишь то, что мисс Жанна имеет постоянные апартаменты в «Калифорнии» и ей передадут, что ее спрашивают. Но только тогда, когда она появится в отеле.
Всем средствам массовой информации, от лица адвокатской конторы «Три Роу», было отправлено соответствующее заявление. В нем говорилось, об исчезновении Томаса Кейси, и нежелании самоанских властей сотрудничать с адвокатской конторой в деле розыска клиента.
Средства массовой информации сразу стали копать эту золотую жилу. Ведущие информационных программ, грозно задавали вопросы президентам, лидерам партий и общественных движений. Суть их интереса сводилась к тому, что исчезновение Кейси, точно связано со скандальным саммитом. Исходя из этого, какая доля ответственности лежит на его организаторах и участниках? Не перешел ли он дорогу каким-то спецслужбам? А, если перешел, то – каким именно?
Фелиция Осендольф была столь же тактична. Она сидела перед камерами словно фурия, соорудив прическу Горгоны, сверкала глазами и, не стесняясь, вопрошала:
– Какую роль в исчезновении Томаса Кейси сыграл президент США. В какой степени военные и разведслужбы замешаны в исчезновении его жены Аманды? И самый главный вопрос: кто такой Юрген Войтеховский?
О том, кто такой – Юрген Войтеховский, прекрасно знал Ян Браун «беспринципный», «оголтелый», «зарвавшийся» прислужник мирового патриархата. Широким кругам пользователей «Сети», он был более известен под позывными «Прожектор социал-либерализма». «Прожектор» пользовался широкой известностью среди правых уклонистов, в странах третьего мира и в Африке. «Прожектор социал-либерализма» был популярен в мусульманских странах и считался экстремистом, в странах, идущих по пути строительства либерального общества. При этом Браун не занимался ни политической сатирой, ни злобным клеветничеством. Он просто болел душой за общество. Ну и иногда выдвигал прогрессивные идеи в романтическом духе Кропоткина.
Ян Браун спрашивал читателей о многих вещах. Например, если ваш ребенок плюет вам в глаза и срет на голову, имеют ли родители право от него отказаться. Можно ли передать это наделенное неограниченными правами существо в другую семью? Желательно к «Евангелическим пахарям». Чтобы он, воспитываясь с мотыгой в руках, проявлял свою энергию в пользу защиты экологии. Еще «Прожектора» интересовало – если вдруг опять начнется потепление, то возьмут ли борцы-климатологи передышку, хотя бы на время? Скажем, начнут кормить голодающих. Или не дождутся схода ледников и сразу перенаправят денежные потоки в обратную сторону? На борьбу с потеплением? Или, вот – шахматы стали желтыми и фиолетовыми. Не проще было бы оставить все, как есть, за исключением того, что белые постоянно будут играть без ферзя?
Еще Браун предлагал продавать темные очки, только по рецепту. Он утверждал, что благодаря темным очкам миллионы женщин ежедневно подвергаются изнасилованию. Причем неоднократно, а зачастую и в извращенной форме. Ведь как можно понять по мужчине, в темных очках – сколько секунд он смотрит на женщину? А, если он, прикрываясь очками, пялится на ее колени? Или, спаси и сохрани нас политкорректный реткон, разглядывает грудь?
Брауна в «Интернете», беспощадно банили и выкидывали из социальных сетей, но он под видом продажи старых лыж или покупки дрели, все ровно проникал во всемирную паутину. При этом, каждый такой прорыв становился событием. Радикалы и не только, эмоционально обсуждали каждый новый посыл Брауна. Они его цитировали. А, некоторые, по наивности, даже вступали в полемику или предлагали способы решения проблемы. Так, что неудобные вопросы «Прожектор социал-либерализма» получали широкую огласку и вызывали нервный зуд у лидеров просвещенной мировой общественности и борцов за права меньшинств.
На блогера бесчисленное количество раз подавали в суд. Но там он цинично клялся всеми либеральными ценностями и социальными завоеваниями, что ничего плохого не имел в виду. Мол, все его вопросы – оправданные действия стойкого борца за социальные завоевания трудящихся. И задаются они не просто так, а с целью расширения плацдарма социал-либерализма в современном мире. Ведь остро стоит вопрос производственного травматизма в офисной среде. Та часть этой среды, которая с увеличенным клитором, постоянно спотыкается. Потому, что ходит, задрав голову вверх. Каждый подобный индивидуум постоянно опасается, что опустив глаза к полу, может наткнуться взглядом на голые женские колени и потерять место. Ведь надо решать проблему? Правильно? Но не в Верховный Суд же по этому вопросу обращаться? Так? Вот подсудимый и прибегает к общественной дискуссии. И тут же суду предлагаются графики и схемы. А, к схемам прилагаются данные опросов, по существу проблемы. После нескольких громких процессов, на которых, ответчик, по части прогрессивного мировоззрения каждый раз переплевывал своих обвинителей, его судебное преследование прекратили. Но глаз с «поддонка» не спускали. Ни в «Сети», ни в быту.
Последним вопросом, который переполнил чашу терпения бдительной общественности, был короткий вопрос о символе Международной Правозащитной Конференции. Эмблемой конгресса много столетий назад была избрана зебра. И Ян Браун, распоясавшись до неприличия, однажды спросил: «Зебра, талисман авангарда человечества, она – белая с черными полосками или черная с белыми?»
Этот вопрос, неожиданно вызвал ожесточенную полемику в обществе и не только. В самом Конгрессе, неожиданно образовались две противоборствующие фракции, которые к ужасу всех передовых людей планеты, снова поделили социал-либеральное пространство на белое и черное.
– Ну, все! Этот козел допрыгался! – Сказала в узком кругу соратников, председатель «Правозащитной Конференции» Олимпия Флинн.
Что это не пустые слова, Браун вскоре почувствовал на собственной шкуре. Мало того, что он оказался под постоянным контролем рядовой общественности, так еще и Новозеландский отдел Комитета Бдительности, взял его в разработку.
У дома Брауна, постоянно дежурили скауты из «Клуба юных натуралистов». Они внимательно следили – выносит ли он мусор, стрижет ли газон и, как он экономит электричество. По наущению «Комитета», различные общественные организации и движения начали приглашать его на свои заседания, обсуждения и благотворительные мероприятия.
Когда Браун понял, что его бьют его же оружием, и остаток жизни он может провести в клубах по интересам, для умственно отсталых, он подался в бега. И не просто в бега, а в эмиграцию.
Перелетев на Американское Самоа, Ян Браун начал выяснять, каким образом можно перебраться на Самоа Независимое. На земли патриархального произвола; за санкционным занавес. К его удивлению, оказалось, что это проще простого. Оказалось, что здесь существует очень развитая контрабандная сеть, которая обеспечивает гастрономические туры в соседнее государство. В полулегальной конторе, на вполне приличном причале, вдоль которого выстроились белоснежные катера и яхты, беглецу были предоставлены различные варианты меню, предлагаемые в прибрежных забегаловках островов Уполу и Савайи. Выглядело все очень неправдоподобно, но аппетитно.
– Отплытие после полудня. – Сказал Брауну организатор тура, он же – владелец катера. – Поболтаемся в море до заката. Потом причалим. Между прочим, в цену входят не только натуральное мясо и рыба, но и также – эротические танцы местных красавиц. Так, что – не сомневайтесь, дело этого стоит.
Что дело этого стоило, Ян Браун убедился, едва оказавшись на одном из пляжей острова Уполу. Едва два десятка нелегальных туристов причалили к берегу, к месту высадки вышли представительницы местного женского населения и исполнили, под бой барабанов, такой танец, за который, рядом, на Американском Самоа их бы упрятали за решетку, до конца жизни. Когда пособницы патриархата закончили свои нравственно-разлагающие телодвижения и расступились, ошеломленные гости увидели, что к их прибытию уже приготовили земляную печь и натуральную свинью, которую намеревались запечь целиком.
– Это в вашем меню значиться как запеченная свинина? – Спросил Браун у капитана, который безмятежно курил трубку рядом с ним.
– Совершенно точно.
– А, омары и рыба тоже будут натуральные?
Капитан снисходительно передернул плечом и прищурил один глаз.
И омары, и рыба оказались натуральными. Туристы вгрызались в рыбу и мясо, словно изголодавшиеся волки. Поэтому Брауну удалось без труда незаметно покинуть эту пирующую стаю и скрыться в джунглях.
Остаток ночи он проспал, на плоских камнях, какого-то скалистого выступа, а с рассветом отправился сдаваться властям. Придерживаясь проторенных дорог и дорожек, Ян вскоре вышел к большой деревне и прочитав «Отче Наш», отдался на милость аборигенов. Туземцы, несмотря на все его опасения, оказались очень гостеприимным народом. Сначала детишки довели его до дома вождя.
Пока ждали старейшин, жена вождя накормила Брауна рыбой и печеными бананами. И только после этого он предстал перед главами местной администрации.
На все их вопросы, у Брауна были исчерпывающие ответы.
– Кто такой?
– Ян Браун. Эмигрант.
– Чего надо?
– Прошу политического убежища.
– Как добрался до острова?
– Вплавь. Переплыл море.
Ответ всем понравился. А, один из старейшин, тот, что вчера вечером принимал, на берегу, нелегальных посетителей, даже похлопал его по плечу и сказал:
– Молодец!
– Паспорт – с собой? – спросил вождь.
– Все при мне.
– Тогда все в порядке. Теперь тебе надо идти в Апиа и сдаваться в полицию. Начальнику полиции скажешь, чтобы позвонил мне, если у него будут сомнения. Вот тебе бумажка, я тут записал свои данные.
– Ну! – Вождь пожал руку Брауну. – Счастливого пути.
До Апиа, столицы независимого Самоа, Браун добрался на попутном транспорте. Потом политэмигрант часа два побродил по городу, осматривая достопримечательности, и только после этого пошел сдаваться.
Здание, в котором располагалось управление полиции, было очень современное, но небольшое. У входа висела табличка, в которой говорилось, что это строение – дар, от австралийского правительства. Внутри было тихо и прохладно.
Дежурный очень удивился, увидев посетителя. Причем удивление было настолько сильным, что полицейский даже оторвал свой мощный зад от стула. Браун изложил причину своего прихода. Полицейский только таращился, но никаких действий не предпринимал. Видя, что дело зашло в тупик, Браун протянул полицейскому бумажку, полученную в деревне. При виде черных знаков, на белом листе, дежурный оживился и сказав: «Ты, посторожи тут. Я – сейчас», ушел куда-то.