Киндер-сюрприз от бывшей

– Я вас поняла, Наталья Анатольевна, – наконец говорит Ксюша. – Завтра я все сделаю. До свидания.

Она закончила разговор, но ко мне возвращаться не торопится. Поддавшись порыву, я снова иду ее искать и нахожу на кухне.

Ксюша стоит вполоборота у окна и глубоко дышит, одной рукой поглаживая живот, а другой упираясь в подоконник.

Ей плохо! В голове тут же всплывают слова «чудо-Лени» о том, что ей нельзя волноваться, и я пугаюсь не на шутку. Подлетаю к ней в два шага, пересекая пространство кухни, осторожно дотрагиваюсь до плеча.

– Ксюш, ты как, все нормально?

Она поднимает на меня взгляд, полный недоумения:

– Да, – но потом, видимо, понимает, как для меня должна выглядеть со стороны ее позы, и поясняет: – Пинается просто сильно.

И это она называет нормальным?

Я стою, ошарашенно глядя на нее, и никак не могу прийти в себя. Сердце еще несколько минут бьется как сумасшедшее.

Ребенок пинается так, что Ксюша сгибается пополам, кто-то явно треплет нервы ей на работе, а еще она застревает в одежде!

Черта с два я теперь смогу нормально жить, не думая обо всем этом!

Глава 6 Ксения

Малыш сегодня разбушевался не на шутку. Слишком много событий и впечатлений за день.

Да еще Наталья Анатольевна, моя непосредственная начальница, подсыпала перца под конец дня.

Вообще-то, мы с ней неплохо ладили поначалу, когда я только пришла в их фирму простым помощником юриста. Она взяла меня под свое крыло, помогала, многому учила и направляла, где надо. Все это длилось ровно до момента моего преображения. Затем ее отношение ко мне изменилось на диаметрально противоположное.

Зато в остальном дела пошли на лад. Меня внезапно повысили, аргументируя это тем, что я стала более уверенной, да и опыт работы какой-никакой уже накопился. У меня появились собственные клиенты, некоторая свобода действий в отношении них и, как результат, первые успехи.

Однако Скворцова, которая к тому моменту была уже начальницей отдела, упорно их игнорировала, зато не упускала возможности указать на мои ошибки и недочеты. При чем не один на один, как раньше, а при всех, на общей планерке.

И если раньше меня это не особо напрягало, где-то даже мотивировало и закаляло, то сейчас таким встряскам в моей жизни не было места. А Наталья Анатольевна, узнав о моем положении не то что ни капли не смягчилась, но и, кажется, стала цеплять еще чаще.

Вот и сейчас она звонила по поводу отчета о моем последнем деле, который, по ее словам, я должна была сдать сегодня и, конечно, попутно выдала порцию нотаций о безответственности.

Скорее всего, поводом для этого звонка стало то, что я отпросилась с работы в обход нее, обратившись напрямую к одному из партнеров фирмы. Но рисковать очередным сорванным приемом, на который меня просто не отпускали, я не могла.

Бабушка не зря так переживала из-за моей работы. Все эти дрязги очень сильно отражались на моем эмоциональном состоянии, однако жаловаться на женщину, которой я обязана многим, тоже не хотелось.

Данил взволновано нависает надо мной, нагло вторгаясь в личное пространство. Кладет одну руку мне на поясницу, а вторую прижимает к животу, запуская по телу волну мурашек.

– Жесть какая-то! – ошарашенно выдыхает он, ощущая ладонью удар нашего футболиста. – И твой доктор считает это нормальным?

– Да, Дань, – веселюсь я его реакции, а он замирает внимательно, рассматривая мое лицо с непозволительно близкого расстояния. – То ли еще будет через пару недель, – мямлю, тушуясь под его пристальным взглядом.

– Может, все же покажем тебя другому врачу? – хмурится Данил, убирая наконец от меня руки и делая шаг назад.

– Не думаю, – усмехаюсь, представляя лица Лени и бабушки, скажи я, что мне нужен другой врач.

– Ты так в нем уверена? Давно знаешь его лично? – допытывается Данил.

– Да и да, – отвечаю на его вопрос, не вдаваясь в подробности. Зачем, в конце концов, Кравцову знать, что только благодаря Лене я не завалила химию в десятом классе и вытянула биологию на «отлично» на радость бабушке.

Признаю, что первый раз у него на приеме я чувствовала себя слегка неловко, но это быстро прошло. Его внушительный опыт работы, квалификация и чуткий подход сыграли решающую роль. Как специалист он меня полностью устраивал.

– Хм. Ясно, – снова хмурится Данил и складывает руки на груди. – А что он там говорил про какие-то тонусы? Это опасно?

– Если запустить, то да, – отвожу взгляд в сторону. – Но тебе не о чем волноваться, я очень четко слежу за этим состоянием.

– А это нельзя как-то вылечить насовсем? – не сдается Кравцов.

– Нет, только отслеживать, контролировать и не допускать в идеале.

– То есть не волноваться, – задумчиво уточняет он, явно вспомнив слова Лени.

– Да, точно.

– Что ж. Попробуем

Как-то само собой получилось, что я снова кормлю Данила, на этот раз уже ужином. Он без лишних слов съедает полную тарелку картофельного пюре с запеченной куриной грудкой, которые я успеваю приготовить между делом, пока мы мило болтаем обо всем. И, довольно хмыкнув, приступает к шоколадным кексам с чаем.

– Что это? – недовольно морщится Кравцов, отхлебнув первый глоток.

– Ой! – вспоминаю. – Я тебе тоже иван-чай заварила по привычке. Сейчас, поменяю.

– И ты это пьешь? – брезгливо смотрит он в мою кружку.

– Ага. Бабушка посоветовала еще на ранних сроках, когда гемоглобин был низковат и мучил токсикоз.

– И сильно мучил? – с интересом спрашивает Данил. Ему вообще очень интересны любые подробности моей беременности.

– Да так, – неопределенно говорю, с содроганием вспоминая те жуткие несколько недель.

Телефон Кравцова вибрирует, сигнализируя о новом сообщении, и, открывая его, Даня расплывается в улыбке.

У него кто-то есть?

Я едва не задыхаюсь от внезапного неприятного чувства, сковавшего грудную клетку. И почти не дышу, пока Данил быстро передвигает пальцами по виртуальной клавиатуре, набирая ответ.

Как бы ни было это печально, но я не могу относиться к нему равнодушно. Влюбленность длиной в несколько лет просто так не исчезает.

Не стану лукавить и говорить, что не думала о нем все это время, и все же вдали от Кравцова мне было значительно легче контролировать свои чувства, которые не смогла окончательно убить даже боль от его предательства.

– Мама зовет нас в гости, – все так же улыбаясь, отрывается от телефона Данил.

– Что? – переспрашиваю, сбитая с толку его внезапным заявлением.

– Мама зовет в гости, – терпеливо повторяет он. – Жаждет узнать все подробности из первых уст, – ухмыляется, опуская взгляд на мой живот.

К такому я еще не готова. Совершенно. Абсолютно точно.

Его мама очень милая и приятная женщина, но, пожалуй, слегка гиперактивная. Мы встречались с ней всего один раз, однако и этого хватило с лихвой. И хотя она отнеслась ко мне вполне дружелюбно, но я так откровенно и не поняла, было ли ее отношение искренним или ей просто так сильно хотелось внуков. Ведь, по ее словам, я единственная девушка, с которой Данил удосужился ее познакомить.

А еще мне немного стыдно, потому во вторую нашу внезапную встречу я просто сбежала от нее, не зная, что сказать, пока она оторопело смотрела на мой живот.

Очевидно, мои сомнения и даже легкий испуг отражаются на лице, потому что Данил протягивает ко мне руку и кладет поверх моей.

– Тебе нечего бояться, Ксюш. Мама все прекрасно понимает, – пытается успокоить он.

– Хорошо, – неуверенно тяну, думая уже о другом.

От его прикосновения покалывает кожу, будоража глубоко спрятанные эмоции и приятные отрывки воспоминаний.

Взгляд падает на его кружку с чаем, которую я так и не заменила, и я тянусь за ней, используя этот предлог, чтобы поскорее вернуть свою конечность и спрятать вспыхнувший румянец на щеках.

Данил лениво убирает свою руку, возвращая внимание кексам. Если он и заметил мой маневр, то ничего не сказал.

Я же старательно оттягиваю момент возвращения за стол, тщательно заваривая новую порцию чая, на это раз черного.

– А это у нас тут кто такой? – слышится за спиной голос Данила.

Развернувшись, я вижу неожиданную картину: мой нелюдимый кот, который даже к бабуле до сих пор относится с опаской, доверчиво трется боком о ноги Кравцова. Тот наклоняется и берет это полосатое чудо к себе на колени.

– Это Алис, мой кот, – представляю я своего шерстяного друга.

– Алис? – смеется Кравцов, мерно поглаживая моего питомца по голове, пока тот старательно выгибается дугой у него на руках. – Почему Алис?

– Когда подобрала, думала, что кошка. Назвала Алиса, а когда разглядела у него мужские признаки, было уже поздно менять имя, – пожимаю плечами, кратко пересказывая ему историю имени кота.

Данил приподнимает одну бровь и смотрит на меня с явным скепсисом во взгляде.

– Бедолага. Несолидно как-то такому красавцу с девчачьим именем ходить. Да, Алис? – интересуется он мнением кота, и тот включает мурчательный аппарат, словно соглашаясь со словами Кравцова.

А я снова зависаю, наблюдая за Данилом. Таким естественным, расслабленным, домашним… Он гладит кота, треплет его по загривку, улыбается ему так искренне и лучезарно, что уголки губ сами собой ползут вверх при одном лишь взгляде на него.

Глядя на Кравцова сейчас, легко представить его семейным человеком, который бы приходил с работы домой, ужинал с женой, нахваливая ее еду, трепал кота на ходу и шел играть с детьми… Эта картинка так живо возникает в голове, что становится страшно.

И немного больно.

Может быть, у Данила когда-нибудь все это и сбудется. Но уже точно не со мной.

Глава 7 Данил

Выхожу от Ксюши, спускаюсь во двор и сел в машину. Но уезжать не тороплюсь.

Мне и из квартиры-то уходить не хотелось, но остаться там меня никто не приглашал.

Вечер наедине с бывшей девушкой, будущей матерью моего ребенка, оказался неожиданно уютным. Именно таким, каким бы я хотел видеть в будущем идеальный семейный вечер с любимой женщиной. Только бы заканчивался он в интимном полумраке спальни горячими картинками из фильма для взрослых, а не тем, что меня вежливо выставили за дверь.

Поднимаю глаза выше, к еще горящим светом окнам.

А ведь все это могло бы быть моим прямо сейчас, если бы я тогда не психанул и сгоряча не наворотил дел.

Злость на самого себя ослепляет мгновенной вспышкой. Но так же быстро гаснет. Потому что нет, не могло это быть моим, пока Ксюша была другой.

Ведь в этом же крылась вся проблема? В ее лжи? Знать бы еще, для чего ей это было нужно…

Свет в окнах гаснет, и я быстро набираю сообщение на своем смартфоне:

«Спишь?»

«Только легла» – приходит тут же ответ.

Я улыбаюсь, невольно представляя ее в данный момент.

Ксюша не знает, но я часто любовался ей, пока она спала. Во сне ее лицо преображалось до невозможности. Нахмуренная складочка между бровей исчезала, капризно надутые губки расправлялись в красивую естественную форму, и весь образ становился словно светлее. В эти моменты она казалась мне такой нежной и ранимой, совершенно не похожей на саму себя.

«Приятных снов» – отсылаю ей и только теперь отъезжаю от ее дома.

Не знаю, как это назвать: быстро развивающейся паранойей, повышенной тревожностью… Один черт! Но мне важно знать, что она спокойно легла спать, без всяких происшествий.

Уже дома, в кровати, я долго ворочаюсь, не в силах уснуть. Поэтому утреннее пробуждение дается мне с трудом.

На работе все идет своим чередом, кроме раскалывающейся головы, которая не дает мне сосредоточиться на цифрах.

– Ваш кофе, Данил Александрович, – плавно покачивая бедрами вплывает в кабинет Настя, мой секретарь.

Она соблазнительно улыбается и наклоняется так, что простора для фантазии о содержимом ее декольте просто не остается.

– Насть, давай сегодня без этого, голова трещит, – устало потираю виски.

– Может, я могу помочь? Помассировать вам голову? – не сдается она, пройдясь по мне плотоядным взглядом.

– Нет. А вот если добудешь мне обезболивающее, то буду очень благодарен.

– М-м-м, – томно протягивает она и постукивает по подбородку изящным указательным пальчиком с кроваво-красным маникюром. – Насколько, Данил Александрович?

– Настолько, что снова закрою глаза на твои неоднозначные намеки, – кидаю на нее строгий взгляд из-под бровей.

Настя фыркает и резко разворачивается в сторону дверей.

– Намеки, – передразнивает она меня, бурча себе под нос. – Да я прямым текстом уже говорю, – недовольно возмущается, скрываясь за дверью.

Я устало откидываюсь на спинку стула. Головная боль, кажется, становится еще сильнее.

Но в данной ситуации я виноват сам. Не надо было давать Насте лишнего повода так себя вести. Кто же знал, что этим закончится простая просьба подыграть мне несколько месяцев назад.

– Ваше обезболивающее. – Настя кладет две таблетки на стол и рядом ставит стакан с водой. – Еще какие-то особые пожелания на сегодня будут? – спрашивает с недовольным выражением лица.

– Нет. Спасибо, – дежурно благодарю.

Настя уходит, а у меня перед глазами неожиданно всплывает образ Ксюши в тот момент, когда она застала меня с секретаршей на рабочем месте. Ее полные смятения и непонимания глаза. Обида, растерянность и боль. И если тогда весь ураган ее эмоций прошел мимо меня по касательной, лишь неприятно царапнув что-то в груди, то сейчас воспоминание об этом сносит волной оглушительного чувства вины.

И пусть по большому счету Ксюша сама виновата, но мне становится архиважным реабилитироваться перед ней за тот случай. Она должна знать правду, пусть и не самую приятную.

День сегодня тянется невыносимо долго. Ловлю себя на мысли, что нет-нет, да поглядываю на часы и жду окончания рабочего времени, мысленно подгоняя его.

Я полон решимости поговорить сегодня с Ксюшей и прояснить причины нашего разрыва. Нетерпение зудит в груди, подогревая кровь и взвинчивая нервы.

Прекрасно понимаю, что это по большому счету ничего не изменит, но хочу, чтобы она знала, что я не предавал ее. Чтобы не думала обо мне хуже, чем есть на самом деле.

Мысли о ней занимают большую часть моего времени, даже головная боль отступает под их напором.

Утром не стал противиться своему желанию и написал Ксюше:

«Доброе утро! Жива? В одеяле не застряла?» Похоже на шутку, но нет. Я реально задавался этим вопросом с самого момента пробуждения.

Ксюша отвечает почти сразу, прислав два коротких сообщения:

«Привет)»

«Ха-ха. Нет».

Второй раз я пишу ей уже ближе к обеду, чтобы уточнить про поездку к маме. На что получаю ответ:

«Пока не могу точно сказать дату».

Да что у нее там за работа такая, что она не может точно знать, когда будет свободна? Они вообще в курсе про выходные дни? Или дело вовсе не в работе, а она просто прикрывается ей?

В обеденный перерыв, как и обещал, заезжаю к маме.

Она чуть ли не с порога требует полный отчет обо всем, что мне известно о ее будущем внуке. Глядя на ее напор, я тут же понимаю все опасения Ксении.

Вытаскиваю из внутреннего кармана пальто небольшой черно-белый снимок, который за эти сутки рассматривал раз сто, не меньше.

– Вот, знакомься мам, твой будущий внук, – протягиваю ей монохромный квадратик.

– Внук? – вдруг севшим голосом переспрашивает мама. – Мальчик то есть?

– Мальчик, – гордо киваю я.

А мама вдруг глухо охает, прикрывает рот свободной ладонью и начинает оседать на банкетку позади, снимок в ее руке дрожит.

– Мам, эй-эй-эй, ты чего? – присаживаюсь рядом вслед за ней. – Все нормально?

– Угу. Я просто… Я так счастлива, Дань. Думала, уж не доживу до этого момента.

– Ну что ты такое говоришь? Тебе еще жить да жить. Успеешь с внуками наиграться!

– Внуки… – мечтательно произносит она. – Было бы здорово, Дань. Было бы кому мой идеальный газон на даче топтать! Представляешь, а? Толпа ребятишек, и все наши.

– Не особо, – с сомнением отвечаю я.

– А что? Ксюшка-то молоденькая ведь совсем. Это ты все учишься, учишься, колледж твой, потом институт, фирма… Нет, оно, конечно, правильно! Ты семью теперь обеспечивать должен! – От наплыва чувств мама прыгает с мысли на мысль.

– Мам, мам! Остановись. У нас с Ксюшей будет ребенок, но мы не вместе, – напоминаю ей об очевидном.

– Как? – снова охает она, словно никогда не слышала о нашем расставании. – Но как же… Малыш ведь в семье расти должен.

И в этом вся мама! Сначала она страстно мечтала о внуке и была безумно рада тому, что я наконец-то стану отцом, хоть и ребенка своей бывшей девушки, но все же… А теперь уже видит нас с Ксюшей семьей с толпой карапузов в придачу.

– Мама. Даже не вздумай ничего подобного ляпнуть Ксении, когда мы приедем к тебе в гости, – строго предупреждаю ее. Неизвестно, как будущая мамочка может на это отреагировать, а мне сейчас очень дорог этот хрупкий мир между нами.

– Но… Ладно. Хорошо, – сдается моя неуемная родительница. – Как она, кстати, себя чувствует?

– Неплохо, насколько мне известно.

– Ох, Данечка. Ты уж за ней следи лучше. Она же такая девочка хрупкая, нежная. Ей забота нужна и внимание.

Недоверчиво смотрю на мать. Как она умудрилась все это рассмотреть в девушке за ту короткую встречу полгода назад? И почему так слеп был я?

Нет, мне, конечно, всегда казалось, что есть в Ксюше что-то особенное. Недаром именно с ней я в первые в жизни решился на серьезные отношения. И пусть изначально она зацепила меня своей дерзостью и яркой внешностью, на которую я залип, как юнец, но продолжить знакомство с ней мне захотелось вовсе не поэтому. Мне всегда казалось, что в ней есть гораздо большее, чем она показывает на самом деле, а вся ее стервозность – это напускное. Настоящая Ксюша нередко проскальзывала в ней, вновь подогревая мой интерес, однако затем снова исчезала бесследно, и мне казалось, что я сам придумал то, чего нет.

Со временем мои бесплодные попытки рассмотреть в ней что-то особенное сошли на нет, и я стал тяготиться этими отношениями. Ксюша вела себя вызывающе дерзко, чересчур ревниво и навязчиво требовательно. Бурные скандалы и бурные примирения – вот из чего состояли наши отношения. Она могла громко заявить, что уходит от меня, хлопнуть дверью, пропасть на пару дней, а потом все начиналось сначала.

Я же так устал тогда от этих эмоциональных качелей и ее постоянных надуманных обид, что решил завязать с ней раз и навсегда беспроигрышным, как мне казалось, способом. Считает меня похотливым козлом? Ну отлично. Пусть так и будет.

Примерно такие мысли гуляли в моей голове в том момент, когда я усадил к себе на колени секретаршу, выдохнув ей в губы: «Подыграй мне», зная, что Ксюша вот-вот должна войти в мой кабинет, чтобы поговорить. Как раз после очередной нашей разлуки.

– Ой, Данечка! Пообедать же не успеешь! – всплескивает руками мама, вырывая меня из нерадостных воспоминаний.

После обеда я возвращаюсь на работу и зарываюсь с головой в расчеты по новому проекту, стараясь выкинуть из головы навязчивые мысли. А закончив с ними, решаю написать Ксюше, чтобы узнать о ее планах.

«Еще на работе» – отвечает она.

Глянув на время, предлагаю забрать ее с работы, а она соглашается, хоть и не сразу.

Ксюшу я замечаю еще на подъезде к зданию фирмы, в которой она работает. Ксения стоит на ступеньках с каменным лицом, глядя прямо перед собой, и молча слушает женщину средних лет, стоящую рядом. А та, судя по всему, не церемонясь самозабвенно отчитывает ее.

– Это еще что за фигня? – инстинктивно напрягаюсь, поспешно паркуя автомобиль, чтобы как можно скорее оказаться рядом с матерью моего будущего ребенка.

Глава 8 Ксения

Рабочий день не задается с самого утра. Наталья Анатольевна всячески показывает мне свое недовольство, накаляя обстановку вокруг. И я медленно закипаю.

Последней каплей для срыва ее тормозов становится мое приглашение на юбилей компании одного из крупнейших клиентов нашей фирмы. Скворцова, разумеется, приглашена тоже, однако только меня Степан Юрьевич Сотов, генеральный директор «СотоГеймс» пригласил лично.

Он сделал это потому, что я оказала ему небольшую услугу в виде личной консультации, но моей начальнице это неизвестно, и потому она видит в его внимании ко мне совершенно иной подтекст. О чем и сообщает мне, дойдя до точки кипения в конце рабочего дня:

– Тебе самой-то не стыдно, Ксения? Пузо на лоб уже лезет, а все глазки строишь мужикам. Ну ладно Демидов, – упоминает она зачем-то одного из партнеров-учредителей нашей фирмы. Того самого, что ратовал за мое повышение и к которому я обратилась в обход Натальи Анатольевны, чтобы попасть на прием к врачу. – С ним все ясно, но этот-то тебе куда? Солить их, что ли? – ядовито цедит она.

Мы стоим на ступенях здания, в котором располагается офис нашей компании, и последние минут десять Скворцова монотонно бубнит о моих ошибках при составлении договорной документации для последнего клиента. Но, заметив, что я отстранено пялюсь в никуда, не слушая ее ценных замечаний, выпаливает как на духу то, что, видимо, давно в ней копилось.

Сказать, что я в шоке – это не сказать ничего. Человек, которого я считала примером на профессиональном поприще, который научил меня если не всему, то очень и очень многому, считает, что я делаю карьеру… строя глазки?

Я медленно разворачиваюсь, но она, подхваченная волной праведного гнева, уже не замечает этого, продолжая бить меня словами наотмашь.

– Или решила мужика захомутать побогаче, да посолиднее? Отец ребеночка-то, небось, слинял уже, не потянул запросов? Ни разу что-то не видела, чтобы забирал он свою ненаглядную с работы. Все вы такие…

Но досказать свою мысль ей не удается. Она осекается на полуслове, а я чувствую, как меня стискивают в крепких полуобъятиях сильные руки и даже не думаю сопротивляться. Кравцов появился как нельзя кстати.

«– Ну вот увидели, приехал забрать свою ненаглядную с работы», – говорит Данил обманчиво спокойным голосом, но я, крепко прижатая к его боку, отчетливо чувствую, как сильно он напряжен. – Полегчало теперь? – прищурив глаза, насмешливо спрашивает он.

Наталья Анатольевна настолько дезориентирована его появлением, что никак не может подобрать ответ и впустую хватает воздух, открывая и закрывая рот. А затем, так и придумав ничего лучше, поджимает недовольно губы и, громко фыркнув, удаляется в неизвестном направлении.

Я так безумно благодарна Данилу в этот момент за то, что он вмешался, вежливо осадив зарвавшуюся начальницу, потому что, клянусь, была на грани.

Данил провожает Скворцову тяжелым взглядом, пока та не скрывается из виду, а затем разворачивается ко мне, сводя недовольно брови над переносицей.

– И как это понимать? – злится Данил. Ну конечно, он ведь все слышал… Неужели поверил в весь этот бред? – Почему ты позволила этой карге так с собой обращаться? – тем временем вопрошает он, так и не убрав свою руку с моего плеча. – Ты ведь отлично можешь ставить людей на место. Это, вообще-то, очень полезный навык для таких случаев.

Я опускаю глаза в пол, чтобы Данил не увидел, как растеряна и рада его реакции. Растеряна, потому что не ожидала. И рада, потому что он встал на мою сторону без лишних раздумий.

Не дожидаясь моего ответа, Кравцов ведет нас в сторону своей машины и снимает с меня руку, только когда помогает сесть на пассажирское кресло.

– Голодная? – уже совершенно другим тоном спрашивает он. – Давай закажем что-нибудь по дороге?

– Да зачем? Я могу…

– Не сомневаюсь, – перебивает. – Но я не хочу, чтобы ты стояла сейчас у плиты.

– Хорошо, – покорно соглашаюсь с ним, мне сейчас действительно не до готовки. А забота Данила, уверенно принимающего решения, приятно греет душу.

– К тому же нам нужно поговорить, – добавляет он, кидая на меня косой опасливый взгляд, и в груди все сжимается от нехорошего предчувствия.

О чем он хочет со мной поговорить?

В мысли почему-то настойчиво лезет предположение о его скорой свадьбе. Неужели меня это и вправду волнует больше всего? Может, он хочет сообщить, что болен или… Черт, надо остановиться, иначе еще сильнее накручу себя, а я и так не в самом спокойном эмоциональном состоянии сейчас.

Тут же в подтверждение прилетает пинок под ребра от недовольного моим волнением пузожителя.

Вдох-выдох.

Кажется, на сегодня мне уже достаточно потрясений. Не уверена, что выдержу еще и то, что хочет сообщить мне Данил.

Мы с Кравцовым сидим друг напротив друга на кухне по разные стороны стола, как обычно. Молча жуем заказанный им ужин, время от времени пересекаясь взглядами. Данил с явным интересом наблюдает, как я планомерно уничтожаю жаркое из свинины, которым он предполагал поужинать сам. Но один мой жадный голодный взгляд на его блюдо решает все, и он без лишних вопросов пододвигает свою тарелку ко мне поближе. Никогда раньше не пылала страстной любовью к мясу, но беременность внесла свои коррективы в мои вкусовые предпочтения.