скачать книгу бесплатно
– Меня и ваше лицо, – вежливо ответила ему Регина, – в достаточной мере пугает. Особенно когда вы меня перебиваете.
– А будешь еще перебивать, – сосед Чекавы хлопнул его по плечу, – отправят жить к зекам.
Марина невольно засмотрелась на соседа.
– Это Рэнни, – шепотом поделилась всевидящая Дана. – Домик рядом с нами. Ничего такой, только неухоженный. У него еще Андрюха сосед и Славик. Они вместе ходят. Рэнни отдельно.
– А почему такое имя?
– Без понятия.
Лекция продолжалась.
– А жениться здесь можно? – не унимался Чекава.
– Не желательно, – ответила Регина. – В администрацию входят несколько служащих, имеющих семьи и даже детей – всего в поселке двенадцать детей от шести до семнадцати лет – но если вы рейдер и решили размножиться, контракт с вами разрывается.
– А если я не рейдер?
– Тогда продолжение вашей деятельности выносится на обсуждение.
– А школа есть?
– Школа есть. И даже детский сад. Они в одном здании. Но мы не планируем их увеличивать… Дальше. Вы наверняка видели четыре маленьких технических домика по краям поселения. Там находится оборудование во-первых, с сейсмодатчиками, во-вторых…
– Лучше бы они рассказали про маленький белый дворец высоко в горах, который отсюда видно, – прошептала Марина Кристине. – Это какой-то памятник или чья-то дача?
– Это жилье нынешнего собственника Эйзенвилля, – ответила Дана.
*
Единоверыч оказался крепким, веселым старичком. Проживал он сразу за ратушей, и до работы ему получалось идти недалеко.
– Значит, выучилась? – уточнял он, пока обходили владения. – И сразу к нам?
– На стажировку, – сказала Кристина. – А в клинике… конкуренция и все такое.
Рассказала про злобного Влада.
– Вот урод, так урод, – посочувствовал Единоверыч. – Значит, смотри. У нас тут полноценная ферма. Овечек штук сорок. Коров сейчас голов двадцать. Доярки есть… там вон телятник. Вон то здание – клиника для котов и собак. Куры выгульные, вакцинируем по графику. Восемь пород. Кроссов специально не держим, только если сами получаются. Как-то взяли «доминанта» тридцать голов, хорошая птица, но быстро сгорела в наших условиях. А вот дикари вроде мохноножек – живы-здоровы… В июне здесь уже тепло, хотя с востока ветра дуют. Вы ведь долго сюда ехали?
– Двое суток. Потом еще на самолете летели.
– На самолете быстро. Я всегда боялся летать, но Яшка у нас хороший пилот, что угодно водит. Он ведь в летном полку шесть лет служил… Так что свой самолет у нас есть, если какой срочный случай, отсюда час до городской больницы. Но у нас и своя хорошая. Танька, главврач, умная тетка, пациентов насквозь читает. Талант у нее. И два доктора есть, профессора… А что это у нас с Машенькой?
– Мееее, – ответила белая коза с огромным выменем.
– Опять в репьи залезла, – укорил ее Единоверыч. – Эх, дура ты дура…
Кристина оглядывалась и вдыхала чистый, сладкий горный воздух. Пять лет здесь – это же прекрасно! Это то, чего она всегда желала. Правда, семью здесь заводить нельзя, с детьми сразу домой оформляют. Но ведь пять лет вполне можно и подождать.
– У нас тут интернационал, – хвастался меж тем Единоверыч. – Чукчи есть, китайцы, буряты, узбеки… три мордоворота из ЮАР… финны, норвеги… даже австралиец один… им за грибы их правительства платят. Квоты нет, сколько найдут, все иха будет. Эстерхази вообще хранцуз клятый, правда, по происхождению только.
Про человеческое население Единоверыч вещал тем же тоном, что и про коров.
Интересно, подумала Кристина неожиданно для себя, а из каких областей приехал Чекава? Хотелось узнать, где он живет.
Глава 4. Дружба с флиртом
Первый сон Владислава.
– Ты должна мне полностью доверять. Свое тело. Свою душу. Все. Только я сейчас могу спасти тебя и… еще многих людей.
– Многих людей?
Анфиса сидела на краю огромной брачной постели, готовая повиноваться новообретенному мужу, графу Виджену Гнедичу.
Тот выглядел беспокойным и хмурым.
– Да, Анфиса Касатоновна, многих людей. Расскажи про Петра. Не бойся, не приревную.
Анфиса подавила вздох, вытерла слезы.
– Мы гуляли, – еле слышно начала она. – У Матюши, помню, именины были… там все собрались, парни, девки… Феклуша яблок принесла, а Петька говорил, настойку на самогоне сделал… я не стала, но потом как-то… попробовала, она горячая, сладкая… и вот мы пошли, а у меня, чувствую, ноги отнимаются. Присели на опушке, а Петька и говорит: давай, мол, ноги тебе разотру, чтобы чувствительность вернуть… я села…
– Ну и что, вернул? – насмешливо спросил граф.
– Как будто вернул, будь он неладен. Я очнулась, луна уже высоко поднялась. На бревне сидим. Ничего не помню. Голова как ушат с помоями. Петька говорит, пойдем, поздно уже. Домой пришла, странно мне, но думала, от настойки. И так еще несколько вечеров… каждый раз уламывал. А потом слегла я. Отказалась уже ходить с ним, ну а потом Тешка мне и говорит… не нравишься ты мне, мол, Анфиска, уж не в тягости ли ты. И рассказала мне все про это. Три дня я не знала, куда себя деть, как спрятаться. А Тешка говорит, мол, не горюй, плод вытравим, отцу не скажем. Я стала ждать. А есть не могу… а потом отец стал упыря искать. Если б не вы, не знаю, что бы со мной стало. А последние ночи так и вовсе рассудок теряю…
– Расскажи подробно.
Анфиса помяла в руках платок, потеребила пуговку от платья.
– Уже четыре ночи снится мне, что меня зовут Влад, я работаю в какой-то серой, холодной комнате, где животных лечат. Там собаки без шерсти были, а коты обычные. С мной еще девица была, Кристина, я на нее гневаюсь сильно, так она три дня как ушла, а я…
– Да не реви ты, – поморщился граф. – Настойка, говоришь.
Он поднялся с кровати.
– Ладно, спи.
– Ваше сиятельство…
– Виджен.
– Да… Виджен.
– Вы супружеским долгом брезгуете? Как будто я…
Граф посмотрел на нее с укором.
– Ни в коем случае. Долг готов исполнить, но мне кажется, что забоишься ты.
– Не забоюсь. Обидно мне, – пояснила Анфиса, – вроде как была со мной любовь-то, а я ни беса не помню. Дальше уже большая буду, неудобно, наверно…
Граф рассмеялся.
– Мне завсегда удобно. Что ж, если ты благосклонна, то обставим все в лучшем виде. Я велел бочку налить, сейчас вымоемся, а дальше как пойдет.
*
…Влад подскочил с кровати именно в том месте своего сна, где граф Гнедич, мускулистый и слегка золотой в свете оплывающих канделябров, ласкал его грудь. Грудь на тот момент у Влада была женская, но даже это не так уж сильно тревожило на фоне того, что ветврач ощущал себя беременным. И если в момент пробуждения груди и прочее женское у него исчезли, то чувство незапланированной беременности преследовало его весь следующий день.
Граф Гнедич, размышлял он. Где-то он видел это имя. Это ж с книги! Там еще про египтян что-то было, но сон явно мимо. В клинике даже угол страницы остался, в помойке лежит.
Сон, размышлял Влад, скорее всего был следствием его долгого воздержания и одиночества. Расставшись со своей последней пассией полгода назад, он подыскивал новую, и в некий момент даже решил, что это его подчиненная, Кристина – симпатичная блондинка с третьим размером. Но девица была уж больно строптивой, и для начала ее следовало «воспитать». Эта тактика у Влада работала безотказно: сначала делать вид, что недоволен девушкой, ну а потом, конечно, когда она переставала артачиться и признавала его власть, он рассказывал, как мучился от их взаимного непонимания, извинялся и всякое такое. На это они обычно клевали.
Все, кроме Кристины. Эта дура сопротивлялась до последнего. И когда он уже думал, что «додавил» ее, она решила уволиться, и за ней – что полная засада – приперся этот непонятный лейтенант, воспоминание о чьем взгляде до сих пор вызывало у Влада озноб унылой обреченности. Против таких людей у Влада никаких стратегий не было, а если б он какую и опробовал, то сразу получил бы в морду. Так уже неоднократно бывало, и вспоминать об этом было обидно.
Явившись на работу, Влад на всякий случай заглянул в помойное ведро, перечитал оторванный уголок и спрятал его в бумажник. Однако следующей ночью сон с графом продолжился ровно с того места, на котором прервался.
*
Домик 17, выделенный девушкам для проживания, считался типовым для Эйзенвилля: участок три сотки, обнесенный металлическим штакетником, небольшая клумба у крыльца, лавочка, входная дверь. За дверью прихожая, санузел и коридор, по одну сторону которого находилась кухня, она же гостиная, а по другую – три маленьких спальни, с отдельным входом каждая. В каждую спальню влезала одна кровать, шкаф и стол со стулом.
– В таком доме я бы провела старость, – сказала Дана, распаковывая рюкзак. – Ни тебе родственников, ни вредных бабулек…
– Это ты пока сама не бабулька, – отозвалась Марина. – А в старости все вреднеют. Еще неизвестно, какой ты станешь.
– Я стану мудрая, – ответила Дана. – И добрая.
– Блин! – огорчилась Марина, наблюдавшая за процессом распаковки. – У тебя такая же зубная щетка, как и у меня! Синяя с белой щетиной. Как мы их различать будем?
– Ниткой перемотайте, да и все, – буркнула Кристина.
– Тебе хорошо, у тебя оранжевая.
– Девочки, у кого какой шампунь?
Шампуни оказались разными.
– У меня полотенце красное, с розовыми сердечками, – заявила Марина. – Не брать!
– Очень нужно, – ответила Кристина, пытаясь вытащить свое со дна рюкзака. – У меня зеленое.
– Итак, девки, – Дана вернулась из ванной, расставив там свои аксессуары, и была в настроении подвести итоги, – мы здесь по милости твоей колдунской книжки. Я спрашивала у Сашки, как они нашли прочих, он сказал, что нормально, через сайт, только нас как-то странно. Ты, кстати, книжку взяла? – обратилась она к Кристине.
– Нет. Заперла и дома оставила.
– А ключ?
– Спрятала. Мама знает место.
– Хорошо. Лешка не найдет?
– Не должен. Только вот…
Кристина замешкалась, не зная, посвящать девиц в возможные проблемы или нет, но в итоге продолжила:
– Ты мне ее в последний день отдала, так?
– Ну.
– Я ее на работе оставила. Прихожу увольняться, а ее Влад читает…
Марина вскрикнула и прижала ладонь к щеке.
– Его нам тут только не хватало!
– Его не возьмут, – покачала головой Дана. – Альберт говорит, вакансий больше нет. Ни наших, ни рейдерских. Ну, есть, конечно, два техника, типа Джафару в помощь, но вы сами понимаете…
Девушки понимали. Джафару, как и им, полагалась ровно одна комната в типовом доме, где должны были бы проживать еще два техника, но механик предпочитал комнату в гараже, построенном недалеко от взлетной полосы. Никакие техники ему были не нужны, а поскольку он прекрасно справлялся, то и дом номер три, находившийся как раз возле фермы, пустовал полностью. Единоверыч ночевал в нем, если состояние какого-либо из животных на ферме требовало его ночного присутствия. Саша сказал, что в те редкие моменты, когда Джафару требовалась помощь, он предпочитал ставить зеков за токарные станки и результаты их труда оценивал очень придирчиво. Если зеки плохо справлялись с заданием, он лишал их возможности ходить в сельпо, пока не доделают. С вольными техниками такое не прокатило бы.
– С Владом немного иначе получилось, – продолжала Кристина. – Он не хотел отдавать мне графа. И во время борьбы за книгу оторвал уголок одной страницы.
– Он теперь умрет? – кровожадно поинтересовалась Дана.
– А я почем знаю, – ответила Кристина. – Но видите, тут его пока нет, и никто не планирует за ним ехать.
– Если приедет, надо его к зекам определить, – убежденно сказала Марина. – На воспитание. Козла такого.
– Тогда уж на ферму, к овцам. Пусть проведет там молодость.
– Кстати, – лукаво заметила Марина, – сосед наш, Рэнни, говорит, что изначально техники-то были, и даже жили в доме номер три. Но в один прекрасный день собрались и уехали. Будто напугало их что.
– Единоверыча ничего не пугало.
– Твой Единоверыч сам еще та нечисть. Ты сама говорила, что он с козами, как с людьми разговаривает!
– Иногда лучше с козами поговорить, чем с Владом, например…
– Рэнни твой вечно что-то курит, знаешь. И это ни фига не табак.
*
– Ты кровь-то у коровы брать умеешь?
Солнечные лучи растягивали прямоугольники окон, роняя на пол четкие, косые отсветы, деловые воробьи тенями сновали в коровник и обратно, прыгали по кормушкам и навозным желобам. Еремей Данилович Иноверцев, одетый в камуфляжные штаны и брезентовую куртку давно уже непонятного цвета щурился от блеска разложенных на подносе пробирок.
