Фантом мести

Вера Гэн

Фантом мести

Переступи черту, там ждёт тебя расплата. И рухнешь в бездну – это точка невозврата.

Глава 1. Анжела – Ангел

«У каждого человека свои звёзды…»

Маленький Принц подарил Антуану де Сент-Экзюпери миллиарды смеющихся звёзд…

А у меня только одна звезда. И она не смеётся. Зато я улыбаюсь каждый раз, когда вижу её утром на синем небе по дороге в школу. Уже достаточно светло, но она такая большая и яркая, что даже моя близорукость не мешает мне ею любоваться. Как она называется? Не знаю. Думаю, это Венера. Но Венера – планета солнечной системы и она совсем рядом. А мне хочется думать, что это какая-то далёкая, таинственная звезда! Моя Звезда! Только моя! Это я её открыла, и для меня она сияет.

А все остальные… Мне почему-то кажется, что её никто больше не замечает. Люди ведь не часто поднимают голову к небу, особенно сейчас, когда все так заняты: лежат, сидят и даже ходят, уткнувшись носом в телефон, планшет…

Вот именно. А мне некуда втыкаться, вот и пялюсь на облака и звёзды. Подумать только, девица, как говорили в старину, почти на выданье, а не имею самого необходимого. Ловлю себя на том, что использую старинные книжные обороты, а всё потому, что начитанная.

Я ведь умненькая с раннего детства. Много читаю, причём книги разной тематики. А это самообразование. В девятнадцатом веке многие знаменитости и не учились нигде, а занимались самостоятельно – штудировали литературу. Сейчас никто из ребят на книги и не смотрит. Ну, может, пролистает какой-нибудь бестселлер. И всё. Предпочитают смотреть какую-нибудь ерунду в сети. Да, может это прикольно, но поверхностно. Такая информация почти не задевает чувств. Не переживаешь вместе с героями, не учишься мыслить, рассуждать. Поэтому со многими стало неинтересно разговаривать. А им со мной. Образование-то у меня однобокое. Я не современный человек! Мне неинтересны все эти дурацкие сайты, где надо набирать лайки, где обсуждают звёзд, в певцов и артистов не влюбляюсь. И ни в кого другого… а так хочется встретить Его, Единственного! И конечно у нас всё будет иначе, чем у других!

Меня удивляет, что многие выставляют свою личную жизнь напоказ. Выкладывают кучу фотографий, а ведь неизвестно, кто и как станет их потом использовать! Но мои доводы никто из друзей не принимает во внимание.

Не удивлюсь, если окажется, что ребята за моей спиной крутят пальцами у виска, да она ку-ку.

Ладно, не накручивай, друзья любят меня такую, какая есть. А остальных Тома построит, если что, она так ревностно следит, чтобы я оставалась белоснежно-девственной, что иногда мне даже хочется чуть-чуть запачкаться наконец. Трудно постоянно оставаться эталоном. Понимаю мучения Королей, Принцев и Принцесс. Посмотрела как-то у Томы на компе свадьбу английского Принца. Этикет, все дела…

Кое-кто пытается называть и меня Принцессой. Принцесса-недотрога. Я ведь и в самом деле такая. Меня только попробуй, тронь! Ух, как я… могла и учебником по башке треснуть. Но мальчишек словно магнитом тянуло дёрнуть меня за волосы, за хвост, за косички, развязать бант. Так и мучилась почти до седьмого класса. Нет, я точно не принцесса, те ведь не дерутся. Скорее кошка. Чёрная кошка! Обожаю этот фильм.

Мальчишки всё же странные создания. Мы перешли в девятый класс, а они до сих пор норовят потрогать мои волосы. Хорошо ещё, только их. Других вон хватают за разные места. Брр… Ещё чего. А я ведь больше даже не дерусь с ними. Просто смотрю на них ТАКИМ взглядом! И они тушуются. Ха-ха! И зовут Принцессой-недотрогой. Но Тома всех ставит на место: никаких Принцесс, Анжела – Ангел! И никак иначе. Я Ангел. Во плоти.

Нда, плоти, пожалуй, маловато. Особенно в некоторых стратегически важных местах. Грудь в одежде вообще не заметна, и попа не выделяется… Правда ноги ничего, стройные. Но не из ушей… Невысокая, на физре третья с хвоста. Это если повезёт, а когда девчонки болеют, вообще последняя… Вот почему другим достаётся всё… задаром, так сказать? От рождения дано. А мне… Вон, у Милки фигура! Как будто ей не пятнадцать, а все двадцать пять! Вот именно! Да она старше своего возраста выглядит. Особенно когда накрасится, как… простигосподи (бабушкино определение).

Нет уж, пожалуй, я не хочу быть похожей на неё. Тяжёлая, неповоротливая. Зато я – лёгкая, стройная, гибкая. Иногда, когда прыгаю через лужи, мне кажется, что взлетаю и лечу, парю какое-то время над землёй, а затем плавно приземляюсь… Порой я так летаю с лестницы в подъезде, через несколько ступенек. Ах, если бы я могла по-настоящему летать!

Ну вот, опять кусаю волосы, никак не отучусь от дурной привычки. Что это, концы секутся? Нет, показалось. Вот ещё один мой плюс – у меня замечательные волосы! Тёмно-русые, достают до попы. Жаль только прямые и не слишком густые. Хотя копна мелких кудряшек тоже не фонтан, их расчёсывать замучишься. А гущина волос, я заметила, напрямую связана с высотой лба. Чем ниже и уже лоб, тем жёстче и гуще волосы. Посмотрите на цыганок или мексиканок. Кстати у Милы такой. И волосы чёрные и жёсткие как проволока, а кожа на лбу и голове, мягкая, с толстым подкожным жировым слоем. Наверное, это благодатная почва для волос, вот они и растут густые. А у меня лоб высокий, кожа натянута, постучишь, а под ней кость, никакой волосам подкормки, удивляюсь, как они ещё такие длинные выросли.

Брр… не хочу жирный низкий лоб. Хотя у некоторых лоб достаточно высокий, а волосы густые. Джонни Депп похож на льва в… каком же фильме? Вот! Я даже посмотреть не могу!

Потому что у меня НЕТ КОМПЬЮТЕРА! НЕТ ПЛАНШЕТА! Да что там,

НЕТ ДАЖЕ ТЕЛЕФОНА! Интернета само собой НЕТ!!!

Так, успокойся, завтра твой День Рождения, и у тебя ЕСТЬ НАДЕЖДА!

Может быть мама всё же уговорила отчима купить мне наконец комп. Или планшет хотя бы. Сомнения гложут меня конечно. Прямо-таки грызут как бобёр дерево. И всё же… Надежда умирает последней. Так ведь принято говорить.

Завтра мой День Рождения и я буду радоваться! Ведь это радостное событие, что пятнадцать лет тому назад я появилась на свет. Умница и красавица. По крайней мере некоторые так считают. Вовчик, пожалуй, точно. Мне кажется, он в меня влюблён. Но молчит. Никаких тебе признаний, как в романах. Только смотрит и… всё. Иногда это сердит. Да будь уж ты мужчиной! Впрочем, какой из него мужчина, он ещё маленький. Он и выглядит так, невысокий, худой и фигура у него полудетская. Зато глаза красивые. Добрые, лучистые.

А мне уже почти пятнадцать лет,Но в детстве я пока наполовину.Какой я стану, кто мне даст ответ,Какую жизни напишу картину?Какие краски подберу, тона,Грунтовку нанесу на холст свой – тело?А может жизнь их выберет сама,Раскрасит, но не так, как я б хотела…И всё же отдавать свою судьбуВ чужие руки нет совсем желанья.Дорогу к счастью я сама найду,Достичь смогу, пройдя все испытанья.

Я начала сочинять стихи! Буду записывать их здесь.

Ой, кринж, я кажется накосячила! Есть же определённые правила. Ну и ладно, лучше поздно, чем никогда, постараюсь исправиться.

Итак,

6 сентября. 17 час. 10 мин.

Здравствуй дорогой Дневник!

Наконец я решилась завести тебя. Прости, что не поздоровалась сразу, вот такая я бываю рассеянная, могу пренебречь какими-то правилами. Мама утверждает, что я слишком прямая, иногда даже бываю резкой, если считаю, что права. Бабушка называет меня вороной, говорит, что только вороны летают прямо. А я просто не люблю криводушия, лицемерия. В глаза улыбаются, льстят, а за твоей спиной наговаривают о тебе гадости, фу! Противно. Хотя… Тома говорит, что люди часто просто хотят быть вежливыми. Нам ведь нравится, когда собеседники ведут себя сдержанно, не грубят, не обижают. Вот и самой надо стараться быть такой. Она права. А ты как думаешь?

Не отвечаешь? Вот-вот, глупо, разговаривать с собственным дневником. Он же не умеет говорить. А с кем же тогда я беседую?

Сама с собой конечно. И ничего в этом параноидального нет. В каждом из нас уживается много разных личностей. Мы многогранны, постоянно играем разные роли: с родителями – роль ребёнка, в школе – ученика, в больнице – больного, с друзьями – друга и т. п., и т. д.

А в самом деле, зачем мне понадобился дневник? Жила без него пятнадцать лет и… скучала. Томка конечно лучшая подруга, и по сути единственная. Но она часто занята. К тому же, если быть до конца искренней и честной, далеко не всё уголки своей души мне хотелось бы обнажать перед ней, да и кем-либо…

Вот именно, я не могу ни с кем быть полностью откровенной. А с тобой, дневник, могу. Ты всё поймёшь и посочувствуешь, не предашь, не наговоришь гадостей. Спасибо тебе за это!

А сейчас гоу флекс! Танцевать! Надену свой любимый костюм Чёрной кошки (чёрные юбочка и футболка, носочки, перчатки и ободок с ушками), включу телек (а где ещё я возьму музыку?) и стану ловить Мауса (большая голубая мягкая мышка). Это мой любимый танец – Чёрная кошка охотится на Мышь! Я сама его придумала. А вдохновил меня клип Сиа на песню «Чандерели». Если честно, слизала у девочки из клипа многие движения, но и своё кое-что добавляю, танец получается всегда разный, потому что музыка каждый раз другая, никогда не знаешь, на какую в телеке наткнёшься. И всё равно мне нравится. Обожаю танцевать!

Глава 2. Ангел грустит

6 сентября. 20—15.

Снова обращаюсь к тебе, мой Дневник, второй раз за вечер. Видишь, какой ты востребованный!

Печалька… Был бы у меня телефон, рассказала бы всё Томке… Хотя… нет, даже ей, пожалуй, не смогла бы открыться. А тебе могу.

Ну конечно же меня расстроил он. Мой отчим. Я так надеялась, а получила…

Расскажу всё по порядку.

Когда я уже почти закончила танец, вернулась с работы мама, опять усталая. Как обычно притащила сумки с продуктами и принялась готовить ужин. Бабушка ворчит, что я бездельница, не помогаю маме. Но это неправда, я убираюсь в квартире, а она у нас трёхкомнатная, мою посуду и глажу бельё. А вот готовить мамочка меня не заставляет. А самой мне это и в голову не приходит, наверное, потому, что я вообще мало ем, и голод меня к, счастью, не мучит, я привыкла. Девчонки в классе даже завидуют, спрашивают на какой я сижу диете. А я просто «кусочничаю», как ворчит бабушка, так, перехвачу печенинку или бутербродик с чашкой чая и сыта. Иногда вообще забываю поесть, но мама напоминает.

Мамочка у меня красавица. Стройная и подтянутая, в свои сорок выглядит на двадцать пять, ну, когда смеётся, точно! Правда вид у неё уже давно не радостный какой-то, да чего там, вообще безрадостный! Отчим её своими придирками доконал вконец! То ему не так, это! Причём в последнее время всё чаще и чаще. Может это потому, что он стал очень много пить? Каждый день приходит с работы под градусом. И начинает придираться к маме. То не так и тут не сяк. Она обычно отмалчивается. И скорее всего правильно делает, потому что возражений отчим не терпит, впадает в ярость, вопит и машет руками. Иногда толкает маму, может даже ударить, но редко. Мама ему подчиняется обычно и старается сгладить конфликт. Но я вижу, как тяжело ей это даётся.

Не знаю, почему она покорно смиряется, когда её унижают, а он всегда и всех стремится унизить. Как только она согласилась выйти за него замуж! Такая красавица, умница. Тем более за старика, он на шестнадцать лет её старше! Нет, я бы ни за что не стала терпеть подобного обращения! Как двинула бы! Хотя… он же сильнее. Высокий, мосластый, пусть и старый, но жилистый и конечно легко справится с женщиной.

И что только она в нём нашла! Он не урод, у него всего лишь средний палец на правой руке изуродован шрамом и неестественно торчит, зато жадюга, каких поискать, и какой-то… противный. Это я стала замечать в последние годы. Когда мама привела его в нашу квартиру, мне исполнилось шесть лет. Я ходила в детский сад и ужасно завидовала тем ребятам, у которых был отец. Особенно Анечке. Та без конца рассказывала мне, как её папа покупает ей конфеты и игрушки, носит на руках, кружит и подбрасывает к потолку.

А меня никто не носил на руках. Мама читала мне сказки и грела озябшие ножки в постели, я любила засыпать, прижавшись к её тёплому боку. Но я так редко её видела, она постоянно работала. Бабушка, приезжая к нам в гости, всё время ворчала, ко всему придиралась, воспитывала меня и маму. Когда я её спрашивала, почему она кричит, бабушка, недоуменно глядя на меня, отвечала, что не кричит вовсе, это она так разговаривает, манера такая.

Бабушка уже старая, она поздно родила маму. Не слишком образованная. Простая. В ранней юности приехала из деревни. Бедная. Всю жизнь проработала на фабрике. Имеет грамоты и даже медаль. Рабочий класс. И ещё она верит в Бога. Ходит в церковь. Её муж, мой дедушка, давно умер, я его и не помню почти. Живёт бабушка в своей однокомнатной квартире в другом районе и это хорошо, реже приезжает. Она тоже скуповата. Одевается в простые платья, даже платок повязывает иногда на голову. Словом, кринж… Бабушка оправдывает свою прижимистость словами: «На мою пенсию не сильно разгуляешься». Но я думаю, что она просто не умеет быть другой. Она чересчур прямолинейная, никаких изысков. Грубоватая. Может резко одёрнуть, сказать что-то обидное, прикрикнуть. С ней неуютно.

Удивительно, как это мама выросла совсем не похожей на неё. Нежная, тихая, ранимая. К счастью для меня… Ох… а вот с отчимом ей бы лучше быть другой… Но она не умеет.

Как ни странно, сначала он мне даже понравился. Ещё бы, у меня наконец тоже появился ПАПА! И теперь уже я взахлёб рассказывала Анечке, какой у меня сильный и хороший ПАПА, как он меня поднимает на руки и подбрасывает к потолку! Вот!

Я и в самом деле помню его таким, добрым и весёлым. Он белозубо улыбался (это я потом узнала, что зубы у него вставные), играл со мной, смеялся. И мама тоже ходила гордая и счастливая, ещё бы, теперь она могла, наконец, предъявить нашей бабушке и всей родне своего МУЖА! Законного, между прочим. Позже он даже хотел удочерить меня, но я не согласилась, чем очень его обидела. Он стал хуже ко мне относиться. Начал придираться, никогда мне ничего не дарил и даже маме не разрешал. Он и так держал маму «в чёрном теле», то есть не только не покупал маме обновок, но и не позволял тратить собственные заработанные деньги на себя. А на меня и тем более, каждая курточка, платье и туфельки – гарантированный скандал. Так что мы годами ходим в одних и тех же одёжках, пока те не износятся до дыр, да и те мама зашивает. А туфли и ботинки? Их приходится красить краской или кремом. Даже «от людей стыдно», как сетует бабушка.

Нет, это она не по поводу его жадности или нашей одежды, а просто у неё поговорка такая. Она-то к отчиму относится хорошо. Хвалит. Его скаредство называет бережливостью. Заявляет: «Вот, он начальник, а не кичится, не выставляется, как другие. Скромный».

Знала бы она. Скромный. На работу его доставляет личный шофёр на машине, которая принадлежит фирме. Своей у него нет, он водить не умеет! Боится! Иногда его мама подбрасывает на своей древней таратайке, если, допустим, мы к бабушке едем. А его секретаршу мама тихо ненавидит. Боится, что та обнаглеет и уведёт это… сокровище. Вот было бы счастье! Да только пустые мечты, Секретарша конечно спит с ним… вернее он с ней, а она… боится его до жути! Я случайно заметила, как она таращилась на отчима, когда мы с мамой однажды зачем-то заехали к нему на работу. Он вышел из своего кабинета важный, как индюк, так бедняжка сразу скукожилась, как будто на неё удав напал! Мама не смотрела на неё, а мне в глаза бросилось, как они похожи: обе запуганные и тихие. ПОКОРНЫЕ РАБЫНИ. Ему, наверное, только такие нравятся.

Может он меня потому не слишком жалует? Я иногда огрызаюсь. Не так, чтобы очень, но всё же. Хотя со стороны и не скажешь, что он меня так уж не любит, наоборот, зовёт меня ДОЧА, улыбается, целует при встрече, норовит обнять, прикоснуться.

Вот и сегодня. Мама готовила ему ужин, и когда прозвенел звонок в дверь (как всегда: два длинных, два коротких), попросила меня открыть ему. Я побежала, надеялась, что он принёс подарок. Мечты, мечты, где ваша сладость… а получила… такой зашквар!

Мне не нравится наш дверной замок. Руки скользят на круглой ручке. Но вот дверь открывается. Отчим в костюме, плаще, галстук сбился. Конечно же навеселе, противно ухмыляется. И в руках ничего, кроме его дипломата! Так я и знала.

– О, доча!

Я уже повернулась уйти, а он:

– Куда? Папку поцелуй.

Схватил за плечо, развернул к себе и наклонился, а от самого перегаром несёт. Я вывернулась из его лап и прямо брякнула ему:

– Фу, от тебя воняет!

А он:

– Грубишь доча. А ведь я тебе подарок принёс.

Как я обрадовалась!

– Компьютер! Где?

Смотрю везде, может стоит на полу за ним? Ничего…

А отчим открывает дипломат… хитро глядит на мою выжидательную мордочку, всю в предвкушении – сейчас он достанет ноут! Ну или планшет! А этот гад… протягивает мне шоколадку!

– Держи. С днём рождения.

Ухмыляясь, наблюдает как моя радость сменяется растерянностью, а затем гневом.

Батхед! Кринж! Отчим – гадский токсик!

– У секретарши отнял? Сам ешь!

Слёзы наворачиваются на глаза, я бегу прочь, пока он их не увидел, но не удержавшись, бросаю ему, обернувшись:

– Подавись!

Ну почему мне так не везёт???!!!!

Намокают крыши, намокают крыши,За дождём не видно света.Ничего не вижу, ничего не вижу.Не найду никак ответа.Не пойму себя я, не пойму себя я,Что это со мной творится?И не понимаю, я не понимаю,Как это могло случиться?Птицы улетают, птицы улетают.Я же остаюсь с вопросом.Где ответ – не знаю, где ответ – не знаю.Но его никто не спросит.У меня его не спросят…

Глава 3. Анна. Подозрения

– Что, и завтра не подарите?!

Она смотрит на дочь. Та сидит за столом в своём любимом костюме кошки и крутит в руках игрушечную мышь, ну да, конечно же танцевала пока дома никого не было.

– Ты же знаешь, он…

– Скорее удавится, жмот.

Она бросает на дочь укоризненный взгляд, пропадающий втуне, девочка слишком расстроена, тем не менее в ней ещё теплится надежда.

– Но ты с ним говорила?

Ох, ну как ей объяснить…

И тут слышатся звонки в дверь, Его фирменные: два длинных, два коротких.

– Открой?

У малышки засветились глаза. Наивный птенчик…

Однако надо спешить. К Его приходу ужин должен быть готов. Иначе… Лучше не думать об этом. Блюдо сегодня удалось. Много мяса, как он любит, тушёные овощи… В последнее время Он стал чересчур разборчивым и капризным. Его часто подташнивает после еды, должно быть печень шалит, возраст сказывается и пить стал больше. Глотает какие-то таблетки, но похоже они мало помогают, его мучают боли в животе, а свою злость Он срывает на ней. Она пробовала готовить ему диетические блюда, но Он отталкивает их:

– Ешь эту бурду сама! Дай мне нормальную еду! Корова!

Корова. Это самое мягкое из её прозвищ. Так он называет всех женщин от двадцати пяти лет и старше. Да что там, в последнее время ей кажется, он и двадцатилетних стал считать перестарками. Седина в бороду, бес в ребро. И этот бес подталкивает его к девочкам. К… Анжеле.

Он думает, она ничего не замечает. Его масляного взгляда, плотоядно ощупывающего маленькие бугорки, задорно поднимающие тонкую ткань маечки, стройные ножки, аккуратную попочку, рассыпавшиеся по спине волосы, большие сияющие глаза, опушённые длинными чёрными ресницами, выразительность которых подчёркивают тонкие чёрные брови; маленькую ямочку на подбородке, пухлые нежные губки. Её дочь – красавица, которая сама пока не знает об этом. Нежный бутон, пока ещё едва раскрытый. Чистый и невинный, не тронутый тлением распада, как все эти подростки вокруг. А этот похотливый… козёл смеет пачкать её своими липкими взглядами, грязными желаниями!

Ух! Она со стуком поставила чайник на конфорку. Была бы её воля, она…

Да ничего она не сделает. Будет молчать и надеяться, что всё как-нибудь обойдётся. Слава Богу, малышка ни о чём не подозревает. Невинный ребёнок. Её маленький резвый котёночек. Нет худа без добра, отрезанная от растлевающего влияния интернета дочка, погрузилась в мир книг и совершенно не похожа на современных подростков, наглых, тупых и самоуверенных.

К тому же Анжеле повезло с подругой. Тома – девочка крепкая, решительная, из полноценной семьи, немножко грубоватая, однако добрая и честная, взяла Анжелу под своё крыло. Она защищает чистоту и невинность своего Ангела с рвением львицы, коршуном бросается на каждого, кто посмеет обидеть её делом и словом. Доходит до того, что она запрещает в присутствии Анжелы ругаться матом, что зачастую вызывает сопротивление и недоумение у многих ребят. К счастью у детей с пятого класса сложилась своя кампания, в которую входят и подростки не самого примерного поведения, однако и они приняли правила, установленные Томой в отношении её подопечной. Им нравится опекать её, это возвышает их в собственных глазах. Известно же, что многие негодяи не считают себя таковыми, и находят в своей душе светлые уголки. А уж эти ребята – обычные дети из не самых благополучных семей, да ведь в этой жизни благополучие такая редкость, у всех проблемы…

Зря она послала дочку открыть дверь Этому…

Не удержавшись, она выглядывает из кухни и видит, как та, убегая в свою комнату, оборачивается и шипит:

– Подавись!

Муж, конечно же поддатый, постукивая по руке шоколадкой, провожает её похотливым взглядом и хрипит в ответ:

– Какая ты злая стала, доча.

И повторяет тихо, но выразительно:

– Какая стала…

Она осторожно прикрывает дверь. Застывает, пытаясь успокоиться. Дрожащими руками поправляет волосы.

Он вваливается в кухню не переодевшись, не умывшись, и даже не помыв рук. Её это бесит. Он это знает. Ей прекрасно известно, что он делает это нарочно, но снова не выдерживает и тихим, нарочито спокойным голосом просит Его вымыть руки.

– Может мне ради тебя ещё и под душ встать? – ехидно интересуется он.

Она покрепче сжимает зубы. Душ он вообще никогда не принимает. По крайней мере последние пять лет точно. Ходит порой с приятелями в баню, иногда лежит в ванне. Раз в неделю. Анжела уверяет, что он родной брат Гингемы, боится воды. Если бы он так же мог растаять в ней!

Но, к сожалению, Он не тает. Сидит, развалившись за столом, потягивает вино из бутылки, а их у него целый бар в гостиной, и вдобавок курит!

Вот к чему она никак не может привыкнуть, так к запаху дыма в квартире. А Он дымит как паровоз. Нисколько не стесняясь и не спрашивая, нравится ли это ей, знает, что нет, и чихая на то, что ребёнку это вредно. Но сделать замечания она не осмелится. Это не обсуждается!

Как и многое другое. Возьми себя в руки. Не осложняй. Он и без твоих замечаний найдёт к чему придраться. Вот, началось:

– Плохо ты свою дочь воспитываешь. Грубит отцу.

О, только не это! Анжела выскакивает из-за матовой стеклянной двери:

– У меня завтра день рождения, а ты мне захудалую шоколадку суёшь!

– А что мне тебе совать? Ха-ха-ха!

Она со стуком ставит тарелку с едой перед мужем. Нервы, нервы…

– Думай, что ребёнку говоришь.

– Я не ребёнок! Мне уже пятнадцать исполняется!

Ему только это и надо – ощупывает взглядом точёную фигурку, облизывается:

– Пя–я–ат–на–адцать… Выросла доча. Взрослая совсем.

Ты, что, подонок, не видишь, что перед тобой совсем дитя? Маленькая худенькая девочка, прижимающая к груди тряпичную мышь?! Плеснуть бы кипятком в его наглые глаза! Но она всего лишь пытается его образумить:

– Взрослая, как же. Да ей двенадцати не дашь! В куклы вон играет!

– А во что мне играть?!

Ах, ребёнок, ребёнок, зачем ты усугубляешь?

– Ты ведь уже поела? Вот и иди, не мешай взрослым.

Она настойчиво подталкивает дочь к двери, но та упирается.

– Вы мне ни компа, ни даже дешёвенького планшетика не купили!

– Иди, кому сказала!

– Живу, как пещерный человек, у меня даже телефона…

Ей удаётся вытолкать дочь и захлопнуть дверь, но та стучит по стеклу с той стороны и докрикивает:

– Нет!!!

Он, довольный представлением, начинает есть, но почти сразу бросает вилку. Кривится, отталкивает тарелку, хватает бутылку.

– Дерьмо. Меня от него тошнит.

И она срывается.

– А меня от твоего пьянства.

И хотя она произносит это очень тихо, почти про себя, он слышит. И вскакивает в бешенстве:

– Да я эти помои тебе на голову вылью!

Толкает её в плечо. Она ударяется головой и спиной о шкафчики, ей больно и очень обидно. Слёзы всё же проливаются из глаз, она всхлипывает:

– Я… после работы… по магазинам… готовила…

Он что, не видит, как она устала? А всё потому, что старалась угодить ему!

Его лицо искажает гримаса: злорадство, презрение, насмешка – всё смешалось в ней. Он встаёт, делает шаг к плите, снимает крышку с глубокой сковороды, смачно отхаркивается и… плюёт в еду. Бросает крышку на пол.