Сверхпустота

«Основная задача:

Решение проблем системы воздушной очистки

1. Утренняя проверка систем:

– Дэвид Браун – отвечает за проверку систем жизнеобеспечения.

– Лаура Хартманн – отвечает за проверку систем коммуникации.

– Феликс Нурман – отвечает за проверку систем управления станцией.

– Герман Ландер – отвечает за проверку систем электропитания.

2. Безопасность:

– Дэвид Браун и Лаура Хартманн – проверка работоспособности «Легата» и систем герметичности.

– Герман Ландер – очистка служебных переходов и воздушных фильтров.

– Феликс Нурман – подготовка отчетов, анализ информации полученной информации.

3. Штрафы и выговоры:

– Феликс Нурман: опоздание на утренний брифинг.

Принятые меры и наказание: ночная, десятичасовая смена в криозале»

Ниже было выведено рукой Феликса «Иди ты на …» – дальше совершенно неразборчиво. Значит, Феликсу сегодня не повезло. И не повезло еще больше, чем всем остальным. Криозал – по-настоящему жуткое место, если верить тому, что говорят ребята из экипажа. Огромное пустое помещение, заставленное камерами, будто гробами, до самого потолка. Настоящая гробница. Макс никогда там не был, но его фантазия услужливо разворачивала самые мрачные картины во всей красе. Тусклый голубой свет, стеклянные крышки саркофагов, переплетения труб и проводов, которые тянутся, точно корни дерева во все стороны. Узкие проходы, блеск металла вокруг и бесконечная глухая тишина. Бр-р-р-р, от одной этой мысли бегут мурашки по коже. Если есть на «Легате» что-то более страшное, чем криозал, то это только законсервированные отсеки, оставшиеся от Первой Аварии. Те самые, куда доступ запрещен даже экипажу.

Макс шумно выдохнул, возвращая бумагу на место. Кажется, Лаура была не права. Жизнь не похожа на зебру, потому что у зебры не бывает таких широких черных полос. Бедняга Феликс, как же его так угораздило!

Макс ухватил Защитника за руку, подхватил его и потянул в столовую. Наверняка там есть кто-то из взрослых, которые смогут рассказать ему, что произошло. Он застыл на входе, разглядывая погруженное в полумрак помещение – никого. Такое ощущение, что сегодня Макс опаздывает везде, где только возможно, и ему придется весь день провести в своей каюте или библиотеке, если, конечно, отец не закрыл ему туда доступ – иногда Капитан решал, что его сын слишком увлекается литературой, и просто-напросто запечатывал двери в архив. Хочешь – не хочешь, а приходилось коротать время у иллюминатора или у ящика с игрушками.

– Что толку в твоих книгах, если они все врут? – спросил он его однажды по громкой связи, и голос его прозвучал, как гром с ясного неба, – Бездельник и ничтожество. Лучше бы сделал что-то нужное, чтобы стать мужчиной, а не книжным червем.

В голосе отца было столько презрения и ненависти, что Макс еще долго не мог прийти в себя от внезапного выговора. С тех самых пор в библиотеку приходилось ходить тайно, или просить кого-то из взрослых, принести ему что-то из книг. Правда, чаще всего тебе были слишком заняты, забывали, и приходили с пустыми руками.

Все еще размышляя над этим, Макс сунул ладонь в ящик с консервами, вытащил первую банку и скривился. Ну что за день! Кажется, это называется черная полоса – теперь еще придется есть этот дурацкий томатный суп. Можно, конечно, покопаться еще, но когда-то он дал сам себе слово, не пользоваться второй попыткой, а слово нужно держать. Ну, и что, что суп противный – нет никакой гарантии, что во второй раз повезет больше, и он вытащит персики или джем.

Макс сам не знал, чем ему не угодил томатный суп. Было в нем что-то противное и неправильное.

Орудуя ножом, он вскрыл банку, осторожно заглянул внутрь, понюхал. Нет, кажется, все в полном порядке. Осталось найти ложку в соседнем ящике, где все перевернуто вверх дном. Может быть, утро еще не испорчено до конца, и что-то внезапно изменится. Случится настоящее чудо, которого он так ждал вчера. Ведь должно же ему хоть немного повезти.

– Помоги мне, Косми, – попросил он игрушечного космонавта, – А я помогу тебе и спрошу у Дэвида про батарейки.

Добродушная улыбка Защитника не изменилась. Не понятно, услышал он Макса и согласился, или просто пропустил его слова мимо ушей. Да и как тут что-то услышишь, когда на голове такой прочный шлем. Макс вздохнул, вытянул ложку и принялся за еду. Суп холодный, но разогревать его негде. Когда-то в столовой была микроволновка, но не так давно она перестала работать – это пьяный отец решил засунуть в нее что-то металлическое. В результате, экипаж остался без еще одной нужной штуки, а папа просто хмыкнул и пожал плечами. Кажется, есть еще электроплита в дальнем углу, но Макс не умеет ею пользоваться. Лучше не рисковать, а то еще можно что-то сломать, и тогда наказание будет ужасным. Об этом даже не хотелось думать. Вдруг, он что-то не то повернет? А вдруг, что-то взорвется? А вдруг, начнется пожар? Интересно, а как выглядит пожар в космосе?

Макс поднес ложку ко рту, когда услышал шаги в коридоре. Герман возник в дверном проеме, помахал ему рукой, привлекая внимание.

– Ешь спокойно, – улыбнулся он, и подмигнул Максу, – Хотел узнать, не хочешь ли ты прогуляться со мной на технические этажи. Маленькое приключение в новые места. Меня отправили разгребать завалы на минус второй, а ты можешь, заодно, отнести пустые консервные банки на утилизацию. У нас их уже целый склад.

– Конечно, я с тобой! – обрадовался Макс – Одну минутку, я сейчас!

Холодный томатный суп из жестяной банки почему-то показался ему донельзя вкусным.

Глава 3. О космосе и пустоте

1.

Пустых консервных банок он насобирал целый мешок. Огромный, звенящий, едва ли не больше самого Макса, он волочился за спиной, грохоча на плитах неровного пола, когда он переходил за Германом из шлюза в шлюз. Можно, конечно, оставить Космического Защитника в каюте, или положить в столовой, на худой конец, но лучше не рисковать. Во-первых, Косми – гарант безопасности, а во-вторых, неизвестно, как отреагирует отец, если натолкнется на брошенную игрушку. Кажется, предыдущую – небольшую модельку автомобиля, он растоптал каблуком сапога, а после заставил собирать обломки. Нет-нет, Макс не позволит, что бы такая участь постигла Защитника.

– Ты не мог бы помочь мне с мешком? – спросил он вкрадчиво у Германа, но тот только покачал головой, – Мне неудобно…

– Нет, каждый сам выбирает ношу по себе, – поучительно ответил тот, – Но мы можем остановиться, если ты хочешь передохнуть. Времени у нас уйма.

Макс не ответил, но позволил себе небольшой перерыв только на технической палубе. Громадное дополнительное пространство, полное проводов, коридоров, переходов и металла пролегало под основным помещением, куда вели тяжелые металлические двери. Он приходил сюда вместе с Феликсом или Германом раз в пару месяцев. Иногда приносил мусор, а порою просто так, за компанию, чтобы посмотреть, как бежит по кабелям, словно по венам, ток, как перемигиваются и мелькают огоньки на приборных панелях, как играет свет на черных металлических плитах пола.

Здесь, внутри, Макс чувствовал себя, будто сказочный герой, оказавшийся под кожей железного исполина. Настоящее магическое таинство, куда всем остальным путь закрыт. Может, тут немного страшно, и можно легко заблудиться, если отстанешь и свернешь не туда, но если держаться рядом со взрослыми, все будет в полном порядке.

Они остановились возле железных толстенных дверей, которые открылись с душераздирающим скрипом. Если верить рассказам Феликса, раньше механика работала бесшумно и безотказно, а теперь приходится все делать вручную. Даже двери нужно открывать самому, а раньше этим занималась какая-то гидравлика. Знать бы еще, что это такое.

– "Разлом" – это феномен, возникающий в результате разрушительного столкновения двух континентальных плит, приводящего к масштабному изменению геологического рельефа и климатических условий на Земле, – говорил ему меж тем Феликс. Он сел на пол, вытянул ноги и прислонился к стене, – В результате такого катаклизма, значительная часть суши разделяется на несколько островных групп, а оставшаяся суша подвергается стихийным бедствиям.

– Звучит жутко, – поморщился Макс, осторожно опустившись на неудобный мешок – Кажется, Феликс тогда рассказал мне…

– Огромные трещины и пропасти простираются по поверхности Земли, поглощая здания, города и даже целые регионы. Ландшафты претерпевают радикальные изменения: вулканы извергаются на новом уровне активности, формируются новые горы и острова, а землетрясения перечеркивают старые границы и создают новые. Водоемы стремительно высыхают. Ядро Земли раскаляется по неизвестным науке причинам, – все ясно, Герман снова оседлал любимого конька, и пока не расскажет историю не успокоиться. С одной стороны, это даже хорошо – есть время перевести дух. А с другой – ну сколько же раз можно слушать одно и то же.

– Может, расскажешь мне о чем-нибудь другом?

– Климатические изменения в результате "Разлома" влияют на биосферу и экосистемы Земли, – продолжает Герман, – Экстремальная жара, сильные заморозки, ураганы и наводнения становятся обыденным явлением. Отдельные регионы оказываются затопленными, в то время как другие – переживают длительные засухи. Разнообразие жизни на планете подвергается беспрецедентному сокращению, ведущему к массовому вымиранию видов.

Макс кивнул головой, прислушиваясь не столько к голосу рассказчика, сколько к гулким звукам, которые разносятся по чреву корабля. Конечно, на нижних палубах полно народа, где каждый занят своим делом. Но куда интереснее думать, что там, глубоко внутри, происходит что-то необычное и мистическое. Что-то вроде сказочной страны или параллельного измерения, куда можно попасть через шлюзовые отсеки и дополнительные модули.

Заметив, что Макс его не слушает, Герман кашлянул в кулак.

– В таких катастрофических условиях люди, оставшиеся на остатках континентов, вынуждены объединить свои усилия, чтобы выжить. Международные организации и правительства создают глобальную программу поиска и исследования других планет, способных быть заселенными человечеством.

– Знаю-знаю. И мы – часть этой программы.

– Мы – участники этой программы. Глобальный катаклизм "Разлом" вынуждает человечество преодолеть свои границы и стремиться к общей цели – найти новую планету, где оно сможет продолжить свое существование. Какой бы ужасной не была эта катастрофа, она смогла сплотить всех людей под одним знаменем. Мы были на волосок от Третьей Мировой Войны, Макс, и если бы не «Разлом», человечество все равно уничтожило бы себя ядерным оружием. За два-три месяца не осталось бы никого.

– Но зачем нужны все эти войны? – вопрос возник сам собой и легко слетел с языка. Герман посмотрел на него туманным взором, после чего хмыкнул, поправил очки.

– Как-то раз, на эту тему высказался Феликс, и тут я с ним полностью согласен.

– И что же он сказал?

– Что люди, в большинстве своем – задоголовые идиоты, которым не живется мирно.

Макс прыснул от смеха, прикрыл рот ладонью, и тут же посерьезничал.

– То есть – «Разлом» – это хорошо?

– Конечно, «Разлом» – это настоящий кошмар для планеты, – вздохнул Герман, – Но не самое плохое, что могло с ней произойти, понимаешь?

– Понимаю, – просто согласился Макс, – Но то, куда мы летим…

– О! Ну это отдельный разговор! – обрадовался Герман, и его тон снова поменялся, -Космический корабль "Легат" вылетает с Земли и следует следующей траекторией:

Первое. Фаза разгона. Она занимает где-то шесть месяцев. Космический корабль ускоряется с помощью ракетных двигателей и покидает околоземную орбиту, направляясь в сторону межпланетной орбиты.

Второе. Межпланетная траектория за один год: за это время, используя все научные достижения, космический корабль передвигается по эклиптической орбите, пролетая рядом с Марсом. За это время экипаж "Легата" может проводить научные исследования и проверять системы корабля.

– За год можно долететь до Марса? – изумился Макс.

– Теоретически, можно, – нехотя отвлекся Герман, и тут же продолжил. – Так вот, третье. Коррекция траектории, еще шесть месяцев. После первого года полета, космический корабль осуществляет коррекцию траектории, используя маневровые двигатели, чтобы точно следовать заданному пути к целевой планете.

Хм. Четвертое. Межзвездная траектория на четыре года. Теперь, после коррекции, "Легат" входит в межзвездное пространство и продолжает свой путь, преодолевая гравитационные силы и пространственные преграды. Во время этого этапа полета экипаж выполняет регулярные проверки систем корабля и проводит эксперименты.

– А пятое? – полюбопытствовал Макс

– Пятого мы еще не достигли. Прибытие на целевую планету. Не знаю даже, сколько времени это займет. По приближении к цели, "Легат" осуществляет финальную коррекцию траектории и входит в орбиту пригодной для колонизации планеты. Затем корабль совершает посадку на поверхность планеты с использованием специального модуля.

– А какая в конце нас ждет планета? Куда мы конкретно летим?

– Скорее не куда, а от чего, – хмуро поправил его Герман, – От Земли и «Разлома» на ней. Но это все, что тебе нужно знать. Отдохнул? Готов идти дальше?

Макс огляделся, посмотрел на мешок с жестянками, притянул к себе Защитника

– Расскажи мне про Первую Аварию. О том дне, когда умерла моя мама, – попросил он, совершенно неожиданно даже для самого себя. Прежде он никогда не ставил вопрос именно так. И никогда не уточнял. Но теперь разговор шел совсем иначе.

Герман смутился. Во всяком случае, так ему показалось.

– Ох, даже не знаю, с чего начать. Может, тебе лучше спросить это у отца?

– Да, но… Ты же знаешь, что скажет папа.

Герман помрачнел, положил руку ему на плечо.

– Ладно, сейчас соображу. А пока я думаю, давай-ка дойдем до модуля утилизации и оставим там твой хлам, идет?

– Идет, – подтвердил Макс, тяжело поднимаясь на ноги, – Спасибо, Герман.

2.

Модуль утилизации, вопреки звучному названию, был просто-напросто наглухо захламленным отсеком. Грязная, зловонная свалка, где высились горы грязных плесневелых банок, лежали разломанные и разбитые вещи, покоились старые пыльные тряпки, валялись разрушенные коробки и раздавленные ящики. Когда-то давно, это помещение было оснащено устройствами по переработке мусора, но теперь все покрылось слоем жирной грязи, сломалось и заржавело. Дышать фактически нечем – если бы не мощная система вентиляции, чудом не вышедшая из строя, зловоние давно бы просочилось на станцию. Внутри отсека что-то гудело, ворочалось, вращалось и ревело.

Задержав дыхание, Макс швырнул мешок в черный зев модуля, и темнота жадно поглотила его, словно оголодавший зверь, вцепившийся в свою добычу.

– Теперь верни обе створки двери в одно положение. Вот так. Поверни вентиль до упора по часовой стрелке, – командовал Герман, следя за работой, – Нет-нет, обеими руками. Поворачивай, помогай себе всем телом. Видишь, нет ничего сложного. И нет ничего страшного в том, чтобы испачкать руки.

– Это тяжело!..

– Ты должен всему научиться сам. Что будет, если со взрослыми что-то случится?

– Гадость, – сморщил физиономию Макс, стараясь отряхнуть ладони от грязи, – И почему нет никаких роботов, как в книжках, которые помогают космонавтам?

– Потому что Армагеддон на Земле наступил слишком рано. Таких роботов еще не придумали.

Про Армагеддон Макс знал. Немного, но тем не менее.

– Ты имеешь в виду Конец Света, да? – переспросил Макс на всякий случай.

– Армагеддон – это война между Богом и Дьяволом. В Армагеддоне погибнут те, кто губит землю, и дьявол будет «заключён в темницу» на тысячу лет. «И рассвирепели язычники; и пришёл гнев Твой и время судить мёртвых и дать возмездие рабам Твоим, пророкам и святым и боящимся имени Твоего, малым и великим, и погубить губивших землю1», – процитировал Герман поучительно, – Но, да. Тут ты прав, парень. Снова был в библиотеке?

– Пока папа не знает.

– Уверен, что твоему отцу многое известно, но не обо всем он хочет говорить.

– Это как с Первой Аварией?

Герман глянул на него сверху вниз, словно пытаясь понять, шутит Макс, или говорит серьезно. Его лицо смягчилось, потом приобрело задумчивое выражение.

– Возможно, и про Первую Аварию Капитану известно куда больше, чем всем нам. Но я расскажу тебе, что знаю. Конечно, это только одна из версий, и что случилось на самом деле – большой вопрос, но…

– Я слышал, что Первая Авария случилась около двух лет назад, – сказал Макс, прижимая к груди Космического Защитника, – Это мне Феликс говорил.

– Да, все началось с того, что наш корабль однажды пересекся с другим космическим кораблем, – подтвердил Герман, – Корректировка курса у второго «Легата» была сбита, и он полетел прямо нам наперерез. Не поменяй их капитан траекторию полета, все могло бы закончиться очень плачевно. Корабль разваливался на куски прямо в космосе: криозал, часть двигателя, половина жилых модулей, даже склады – ничего из этого не уцелело. Кислород на исходе. Экипаж был обречен и отправил нам сигнал о помощи…

– Круто, как в кино! – изрек Макс, едва поспевая по темному коридору за Германом, – И что произошло?

Герман строго взглянул на него, и Макс прикусил язык.

– Произошло то, чего и следовало ожидать. Новые люди – новые риски. На нашем корабле сформировалось два лагеря: одни утверждали, что необходимо помочь гибнущим колонистам, а вторые – боялись.

– Боялись? Но чего бояться?

Герман умолк, проскальзывая в очередную дверь, подождал, пока Макс его нагонит, и продолжил:

– Космос на каждого действует по-своему. Некоторые привыкают к изоляции и одиночеству, а на некоторых… А на психику некоторых он действует совсем иначе. Они становятся непредсказуемыми и агрессивными. Кто-то говорит, что во всем виновато современное техническое оснащение, которое поражает людей на подсознательном уровне и космическая радиация, другие видят в этом религиозный аспект, третьи полагают, что вина лежит на монотонности, рутине и замкнутом пространстве, а кто-то утверждает, что агрессия, злоба и жестокость – это реакция на стресс. Дескать, здесь, вдали от Земли, и от ее законов, каждый человек лишается налета цивилизации, и превращается в того, кто он есть на самом деле. Ему становится плевать на мораль, на нравы и устои. Люди… меняются. Искажаются. Мы называем таких людей ренегатами. Наверняка ты слышал это слово.

– Кажется, слышал. Ренегат…

– Ренегат – лицо, перешедшее из одного вероисповедания, в другое; в переносном смысле – человек, изменивший своим убеждениям и перешедший в лагерь противников, отступник, изменник.

– А где тут логика?

– Ренегаты изменяют своим начальным убеждениям, Макс. Они больны. Их болезнь сидит глубоко в голове, и она неизлечима.

– То есть космос сводит людей с ума?

– Можно и так выразиться, если говорить проще, – кивнул головой Герман, но было видно, что думает он совсем иначе, – До нас доходили такие слухи, пока была связь с другими кораблями. И эти слухи… не слишком обнадеживающие. Колонисты крушили аппаратуру, разрушали станции, набрасывались друг на друга. А, самое страшное, они хотели выйти наружу. В открытый космос.

– Но ведь снаружи ничего нет. Там пусто…

– Именно. Настоящее безумие. Поэтому, многие из нас не хотели рисковать. Кто знает, кем окажутся наши незваные гости? Что случилось на втором «Легате?» Катастрофа, или диверсия? Итак, корабль попросил помощи, и как бы долго не спорили оба лагеря на нашем «Легате», было решено принять эвакуационный модуль. Мы ответили, попробовали состыковаться. Из их команды спаслись только девять человек. Четверо умерли у нас в медицинском отсеке, остальные… Остальных удалось вытащить буквально с того света. К сожалению, мы не знали, какую ошибку совершаем. А когда поняли, чем это грозит, было уже поздно.

Макс задумчиво почесал затылок.

– Выходит, что спасать людей – это ошибка?

– Ошибка, если это спасение ведет к еще большим жертвам, – жестко отрезал Герман, – Выжившие утверждали, что корабль просто вышел из строя. Что сбились настройки программ и компьютер перехватил управление. Сбой системы – «Легатов» было необходимо построить в кратчайшие сроки, вот инженеры и поторопились. Что произошло дальше на самом деле, известно только Капитану. Конечно, ходят слухи, но…

– Но?

– Через три недели произошел взрыв на медицинской палубе корабля. Какая-то невероятная сила, вроде взрывной волны, захлестнула лаборатории и научные отсеки один за другим.

– Маму убил зеленый цвет. Я помню.

Герман покосился на Макса, словно мальчик внезапно выдал Божье откровение.

– Что именно ты помнишь? – мягко подтолкнул он его.

– Почти ничего.

– Ну, со мной ты можешь говорить честно и открыто. Тебе нечего стесняться, Макс.

– Помню огонь. Помню мамино лицо. И изумрудный свет. Очень яркий. Было больно смотреть.

– Был удар. Странная высокочастотная вибрация разбила все зеркала на корабле. Как только иллюминаторы и криокамеры выдержали? – задумчиво добавил Герман, – Когда первый шок прошел, все кинулись на медицинскую палубу, но…

– Почему не осталось маминых фотографий? Или маминых вещей?

– Твой отец посчитал, что это будет тяжелым напоминанием для тебя, – вздохнул Герман, – И теперь у тебя есть своя каюта. Где ничего о ней не напоминает. Но главное, что ты сам ее не забываешь, верно?

– Моя мама была ученым.

– И очень талантливым ученым, – поддакнул Герман, – Она искренне хотела помочь тем несчастным, которых нам удалось спасти. Она была в лаборатории в тот самый момент, когда все это случилось. Мы просто не успели…

– Отца не оказалось рядом.

– Нет. Он тоже был там, но не смог пробиться через пламя, Макс. Конечно, его можно обвинять во многих вещах, но только не в трусости. Волна зацепила его…

– Да, теперь он всегда ходит с этой дурацкой палкой.

– Я понимаю твое отношение к нему, Макс, но он сделал все, что бы помочь, поверь мне, – покачал головой Герман, – И когда-нибудь он сам тебе все это расскажет. Когда придет время.

– С тех пор он не покидает рубку.

– Каждый по-своему переживает горе. Но я вернусь к рассказу, с твоего позволения. Пожар удалось локализовать и запечатать модули и отсеки. Мы потеряли много людей в тот самый день. От взрыва наш «Легат» чуть не развалился на куски…

– Никто даже не пытался понять, что произошло? Что это был за зеленый свет?

Герман пропустил его вперед перед очередными дверями, опутанными паутиной серых и черных трубок.

– А как это можно сделать, если помещения законсервированы? Туда не пройти. Никто из нас не знает, что там сейчас. Капитан называет медицинскую палубу аномальной зоной. Все обходят ее стороной. Будем разбираться, когда найдем новую планету и разбудим колонистов. Среди них много профессионалов, настоящих мастеров своего дела, которые точно поймут, что произошло. А пока, наша цель очень проста – живем, как живем, и не заходим на запрещенные уровни, идет?

Макс остановился, прижав к груди Звездного Защитника.

– А как же люди, которые оказались там, внутри, во время взрыва? Те, кого не удалось вытащить? Они заперты внутри? Ведь им тоже нужна помощь…

– Уже не нужна, – вздохнул Герман, – Прошло больше двух лет, не забывай. Если их не убила зеленая волна, то это сделало отсутствие кислорода. Да и припасов у них никаких нет. Повреждения тех отсеков чудовищны. Нам никогда не залатать их в космосе. Можешь спросить об этом Феликса – он разбирается в механике куда лучше меня, но и он скажет тебе тоже самое. Тем более, мы даже не знаем, что вызвало этот взрыв. Представь: откроем палубу, зайдем внутрь. А если это повлечет за собой новую катастрофу?

– Слишком сложно. Но я знаю, что это неправильно.

– К сожалению, разница между правильным и не правильным очень размытая, Макс. И когда ты немного подрастешь, то начнешь понимать, что мир не делится только на черное и белое. Есть еще серое, и это серое, порою, является самым лучшим решением.

Макс помолчал, затем поднял голову.

– И сколько человек осталось там, кроме мамы?

– Много. К сожалению, мы не смогли вытащить никого из них. Медицинский модуль пришлось законсервировать, что бы пламя не вырвалось наружу, не захлестнуло остальные палубы не добралось до криозала или машинного отделения. Ну, а что было потом, ты и так знаешь.

Макс отрицательно покачал головой.

– Знаешь, – твердо повторил Герман, останавливаясь возле очередной гермодвери, – Мы получили новые инструкции и вернулись на прежний курс. Больше на сигналы о помощи «Легат 100» не откликается. Второй такой Аварии наши корабль не выдержит.

Мальчик задумался, пожал плечами.