Лионесс. Том 2. Зеленая жемчужина. Мэдук

Король Казмир повернулся и ушел. Королева Соллас и Умфред безутешно смотрели ему вслед.

– До чего он упрям! – пожаловалась королева. – Я молила Господа о том, чтобы благодать истинной веры смягчила его сердце, и сегодня мне показалось, что мои молитвы услышаны. Увы, теперь его не переубедишь: только чудо способно его изменить!

– Я не чудотворец, – задумчиво произнес отец Умфред, – но мне известны некоторые факты, способные весьма и весьма заинтересовать его величество.

Соллас недоуменно взглянула на монаха:

– Какие такие факты?

– Мне придется усердно молиться, дражайшая королева! Молиться о том, чтобы Небо осветило передо мной путь истинный!

Королева капризно потупила взор:

– Если бы ты от меня ничего не скрывал, я могла бы что-нибудь посоветовать.

– Дражайшая, благословенная королева! Все не так просто! Молиться, молиться и молиться!

3

Два дня спустя Казмир вернулся в тайное помещение за кладовой. Выдернув брюшное перышко чучела черного дрозда, он взял его с собой в частный кабинет, примыкавший к королевской спальне. Казмир зажег свечу лучиной из камина и поднес перышко к пламени – перо вспыхнуло и сгорело, испустив облачко едкого дыма.

Когда последние пряди дыма рассеялись в воздухе, Казмир позвал:

– Тамурелло? Ты слышишь? Это я, Казмир, король Лионесса!

Откуда-то из теней послышался голос:

– В чем дело? Что еще тебе понадобилось?

– Тамурелло? Это ты?

– Что тебе нужно?

– Я нуждаюсь в подтверждении того, что со мной говорит именно Тамурелло.

– Помнишь Шаллеса, лежащего в канаве с перерезанной глоткой и устремившего в небо невидящий взор?

– Я помню Шаллеса.

– Говорил он тебе, в каком обличье я ему явился?

– Говорил.

– Я встретил Шаллеса в облике звездочета Амахаак-Эйля из Кайрвиддвена, во всем великолепии черной дрейхвы [14].

Король утвердительно хмыкнул:

– Я обращаюсь к тебе не без причины. Мои предприятия не продвигаются. В связи с чем я ощущаю подавленность и гнев.

– А, Казмир! Как можешь ты не замечать благосклонность судьбы? Три Сестры, ткущие пряжу бытия, не обделили тебя. В Хайдионе ты греешься, не пошевелив пальцем, у дюжины пылающих каминов! Твой трапезный стол ломится от яств и редких вин! Ты спишь на шелковых простынях под пуховым одеялом, тебе шьют одежду из мягчайших тканей, ты украшаешь себя золотом и самоцветами! Лишь только кто-нибудь навлечет на себя твое недовольство, тебе стóит только обронить пару слов – и обидчика убивают, если ему посчастливится. А если не посчастливится, его ждут тягостные муки Пеньядора. В целом и в общем невозможно не сделать вывод, что тебе повезло в жизни.

Казмир игнорировал насмешки чародея, явно преувеличивавшего изнеженность его привычек.

– Да-да. Несомненно, ты прав. Тем не менее твои замечания применимы к тебе самому не в меньшей степени. Подозреваю, однако, что тебя нередко раздражают события, противоречащие твоим планам и намерениям.

Из теней послышался тихий смешок:

– Не следует упускать из виду одно немаловажное обстоятельство. Ты обращаешься ко мне, а не я к тебе.

Поджав губы, Казмир сдержанно ответил:

– Я не забываю об этом.

– И все же тебе удалось наступить на любимую мозоль. Мурген обнаружил пару моих проделок и теперь возмущается так, будто из-за меня наступит конец света. Когда-нибудь он наступит, в любом случае. Разве ты не слышал о последней причуде Мургена?

– Нет.

– В Трильде, неподалеку от деревни Твомбл, проживает волшебник по имени Шимрод.

– Мне знаком этот волшебник.

– Мурген поручил Шимроду следить за мной, чтобы я никоим образом не уклонялся от соблюдения его самодержавных эдиктов. Подумать только!

– Обоснованный повод для раздражения.

– Несущественно! Как бы ни изворачивался Шимрод, даже если он проглотит сам себя подобно легендарному змею, мне все равно. Его легко обвести вокруг пальца – как всегда, я буду делать все, что хочу, а недотепа Шимрод сгинет, кувыркаясь, в бездне неизвестности.

– Возможно, наши судьбы взаимосвязаны, – осторожно предположил Казмир. – Сотрудничество может быть выгодно нам обоим.

И снова из теней раздался тихий смех:

– Я могу превратить твоих врагов в квакающих жаб! Могу сделать так, чтобы каменные стены их крепостей растеклись, как кисель. Могу заворожить прибой – и морские богатыри с жемчужными очами взойдут на берег из пенистой волны в сверкающей кольчуге-чешуе! Но я никогда бы это не сделал – даже если бы окончательно спятил и решил, что такие превращения желательны.

– Я понимаю, что так оно и должно быть, – терпеливо отозвался Казмир. – Тем не менее…

– Тем не менее?

– Тем не менее… Персиллиан – Волшебное зерцало – однажды заговорил со мной, когда я ни о чем его не спрашивал. Его прорицание противоречило действительности и всякой логике; оно привело меня в полное недоумение.

– В чем состояло прорицание?

– Персиллиан изрек:

                            Казмир! Напрасно день и ночь                            Судьбу ты тщишься превозмочь:                            Наследным принцем разрешится                            Сульдрун, твоя шальная дочь.                            За Круглый стол, на древний трон                            Вместо тебя воссядет он,                            Когда судьба твоя свершится                            И опустеет Хайдион.

Персиллиан больше ничего не сказал. Когда у Сульдрун родилась дочь – Мэдук, – я решил допросить Персиллиана, но зеркало исчезло! Мне давно не дает покоя эта загадка. В словах Персиллиана скрывалась какая-то истина – но я никак не могу в ней разобраться.

Голос Тамурелло ответил не сразу:

– Меня мало беспокоят твои проекты и твоя судьба, и я не намерен выслушивать упреки, если тебя постигнет неудача. И все же мои собственные побуждения заставляют меня оказывать тебе содействие – до поры до времени. Каковы эти побуждения? Главным образом – отвращение и ненависть. Отвращение и ненависть к Мургену, к его порождению – Шимроду, а также к тройскому королю Эйласу, нанесшему мне огромный и непоправимый ущерб в Тинцин-Фюрале. Не рассматривай меня как союзника, но можешь считать меня врагом твоих врагов.

Король Казмир хмуро усмехнулся. В Тинцин-Фюрале Эйлас вздернул Фода Карфилиота на необычайно высокой виселице, напоминавшей ногу гигантского паука:

– Очень хорошо; ты выразился достаточно ясно.

– Не воображай, что ты меня понимаешь! – с неожиданной резкостью произнес чародей. – В том, что касается меня, любые предположения и допущения неизбежно ошибочны! В данный момент расчетливые оскорбления Мургена выводят меня из себя. Мурген пытается связать меня по рукам и ногам с помощью жалкого шарлатана Шимрода – натравил его на меня, как ищейку, чтобы тот вынюхивал все, чем я занимаюсь. Шимрод возомнил о себе невесть что: ожидает, что я буду ежедневно отчитываться перед ним о своих делах. Ха! Я ему покажу такой отчет, что он будет десять лет стонать, держась за задницу!

– Все это замечательно, – прервал излияния волшебника Казмир. – Но как понимать предсказание Персиллиана? Он упомянул о «наследном принце», в то время как у Сульдрун родилась только дочь. Следует ли считать, что предсказание не сбылось?

– Я не стал бы делать скоропалительные выводы! За кажущимися противоречиями нередко скрывается неожиданная и нелицеприятная правда!

– В таком случае, в чем может заключаться «неожиданная и нелицеприятная правда»?

– Подозреваю, что у Сульдрун был еще один ребенок.

Казмир моргнул:

– Не может быть.

– Почему же? Кто отец принцессы Мэдук?

– Безродный оборванец. Я разгневался и покончил с ним на месте.

– А жаль! Он мог бы многое рассказать. Кому еще хорошо известно происходившее?

– Младенца пыталась спрятать служанка – она отвезла новорожденную принцессу к своим родителям. – Казмир нахмурился, припоминая события уже смутного прошлого. – Упрямая корова! Даже если я ее найду, она ничего не скажет.

– Ее можно обмануть или подкупить. Ее родителям также могут быть известны факты, ускользнувшие от твоего внимания.

Казмир крякнул:

– Думаю, что этот источник сведений исчерпан. Родители служанки были дряхлыми стариками уже в те годы; скорее всего, они умерли.

– Возможно. Тем не менее я могу поручить поиски информации человеку, умеющему вынюхивать секреты многолетней давности.

– Такой человек оказался бы полезен.

– Должен заранее предупредить о его особенностях. Его зовут Висбьюме. Он учился, но недоучился у чародея Ипполито. У него странные привычки, объясняющиеся, по-видимому, налетом желтоватой плесени между извилинами мозга. Не следует обращать внимание на его причуды. Так как он временами уклончив и капризен, рекомендуется формулировать указания с предельной ясностью. У Висбьюме нет нравственных предрассудков: если его попросят задушить собственную бабушку, он добросовестно и прилежно выполнит поручение. Так же спокойно и добросовестно он всадит кинжал в спину короля Казмира – если ему пообещают за это деньги.

Казмир с сомнением хмыкнул:

– Проявляет ли он достаточное упорство в достижении цели?

– О да! Можно сказать, что Висбьюме одержим достижением цели, его ничто не останавливает – как если бы его подгонял непрестанный ритм, звучащий в голове. Его не отвлекают ни страх, ни голод, ни похоть; насколько я понимаю, интерес Висбьюме к особям противоположного пола носит скорее садистический, нежели эротический характер, хотя я никогда не интересовался и не собираюсь интересоваться его интимными пристрастиями.

Казмир снова хмыкнул:

– Мне тоже нет дела до интимных авантюр специалиста – постольку, поскольку он делает свое дело.

– Висбьюме – в высшей степени целеустремленный человек. Советую, однако, строго следить за его поведением; его чудачества порой граничат с помешательством.

4

Раз в неделю Казмир отправлял королевское правосудие в холодном сером помещении судебной палаты, примыкавшем к Большому залу. Кресло его стояло на небольшом возвышении у стены, противоположной входу, за широким тяжелым столом; по обеим сторонам короля застыли стражники в кирасах, с алебардами наготове.

По таким случаям Казмир всегда надевал черную бархатную шапочку, окаймленную легкой серебряной короной, а также свободную, развевающуюся при ходьбе накидку из черного шелка. Казмир считал, не без оснований, что такой наряд способствовал усугублению мрачно приглушенной атмосферы неумолимого торжества закона, наполнявшей помещение палаты.

Выслушивая показания, Казмир сидел неподвижно, устремив холодный взгляд голубых глаз прямо в лицо свидетеля. Приговоры Казмир зачитывал сухо и монотонно, причем решения он выносил без учета общественного положения, ранга или связей обвиняемого, по большей части справедливо, не применяя чрезмерных или жестоких наказаний, – король стремился укреплять свою репутацию мудрого и беспристрастного правителя.

По окончании назначенных на этот день разбирательств к столу подошел помощник камергера:

– Ваше величество, некий Висбьюме ожидает аудиенции; он утверждает, что явился по вашему велению.

– Приведите его. – Казмир распустил судейских чиновников и приказал стражникам занять посты за входной дверью.

Войдя в это угрюмое и торжественное помещение, Висбьюме оказался наедине с королем. Размашисто шагая длинными, чуть согнутыми в коленях ногами, ученик чародея приблизился и остановился у самого стола, с любопытством разглядывая короля Казмира подобно птице, интересующейся червяком, без малейших признаков почтительного трепета.

Под пристальным взглядом Висбьюме Казмир откинулся на спинку кресла, недовольный таким чрезмерно фамильярным, даже нахальным поведением. Но как только король нахмурился, лицо Висбьюме расплылось в подобострастной улыбке.

Казмир указал на стул:

– Садитесь.

Как предупреждал Тамурелло, с первого взгляда Висбьюме не располагал к себе. Высокий субъект с узкими плечами и впалой грудью, но широкий в бедрах, он постоянно чуть наклонялся вперед, как если бы выражая готовность немедленно выполнять еще не высказанные инструкции. Длинную узкую голову Висбьюме украшал длинный узкий нос, черные волосы казались нарисованными на черепе и резко контрастировали с влажной бледной кожей. Под глазами ученика чародея виднелись зеленоватые тени, чувственные губы выпячивались над острым подбородком.

Висбьюме уселся. Казмир спросил:

– Вас зовут Висбьюме, и вас прислал ко мне Тамурелло?

– Именно так, ваше величество.

Король скрестил руки на груди и смерил новоприбывшего самым ледяным взглядом:

– Расскажите о себе.

– Разумеется! У меня много талантов и способностей; некоторые из них можно назвать необычными или даже единственными в своем роде, хотя на первый взгляд я могу показаться ничем не выдающимся представителем образованного сословия. Внешность нередко обманчива и не позволяет судить о способностях человека. Я наблюдателен и проницателен; я изучаю магические дисциплины, у меня безошибочная память. Мне часто удается раскрывать тайны.

– Впечатляющий перечень характеристик! – заметил Казмир. – Вы – потомок знатного рода?

– Обстоятельства моего происхождения мне неизвестны, ваше величество, хотя некоторые свидетельства позволяют предположить, что мое появление на свет было вызвано амурными похождениями некоего герцога. Раннее детство я провел на ферме, на северной окраине Даота, неподалеку от Визродской трясины. В качестве безродного найденыша мне приходилось заниматься отупляющим ручным трудом. Через некоторое время я сбежал с фермы и стал сперва помощником, а затем учеником чародея Ипполито в Мауле. Мне стали известны аксиомы и принципы Тайного Мастерства, передо мной открывался путь к великим свершениям!

Увы, все меняется. Десять лет тому назад, в канун Гламуса, Ипполито вылетел из Мауля на заколдованной черепице и никогда не вернулся. Почтительно выждав некоторое время, я вступил во владение имуществом учителя. Возможно, я действовал слишком смело, но такова моя натура – я марширую под музыку, неуловимую для ушей простых смертных! Настойчивые призывы труб, звонкие удары…

Король прервал собеседника нетерпеливым жестом:

– Конкретное описание ваших способностей интересует меня больше, чем музыка, звучащая у вас в голове.

– Очень хорошо, ваше величество. Мои честолюбивые стремления вызвали злобное недоброжелательство со стороны неразборчивых в средствах интриганов, и мне пришлось снова бежать, чтобы спасти свою жизнь. Я запряг в телегу железноногую козу Ипполито и галопом умчался из Мауля. В свое время мне удалось познакомиться с Тамурелло, и мы обменялись профессиональным опытом.

В настоящее время у меня нет определенных занятий, и когда Тамурелло упомянул о ваших затруднениях и спросил, не соглашусь ли я освободить вас от этого бремени, я не возражал. Будьте добры, разъясните характер затруднений, чтобы я мог наилучшим образом их проанализировать.

– Все очень просто, – ответил король Казмир. – Пять лет тому назад покойная принцесса Сульдрун родила дочь – проживающую ныне в Хайдионе принцессу Мэдук. Некоторые обстоятельства рождения Мэдук сомнительны и наводят на размышления. Например: не могла ли Сульдрун родить двойню? К сожалению, к тому времени, когда я обратил внимание на этот вопрос, Сульдрун и отца ее ребенка уже не было в живых.

– И вам достался только один ребенок?

– Совершенно верно. Первоначально воспитанием ребенка занималась некая Эйирме, служанка-кормилица, передавшая принцессу под опеку своих родителей, у которых мы ее забрали. Я хотел бы точно установить все фактические обстоятельства, связанные с этими событиями, – то есть сделать наконец то, чем следовало заняться, когда след еще не простыл.

– Ага! Вы совершенно правы! Кто отец малолетней принцессы?

– Его личность не удалось установить. На мой взгляд, единственным возможным источником дополнительной информации в данном случае может быть старая кормилица, в то время проживавшая на небольшой ферме к югу от столицы, по дороге в Лирлонг. С тех пор прошло пять лет – и все же какие-то следы, возможно, еще не пропали.

– Уверен, что их можно разыскать! Вскоре вы узнаете всю правду, ваше величество.

5

Висбьюме снова явился в Хайдион с отчетом о результатах своих изысканий. В порыве жизнерадостного энтузиазма он подошел слишком близко к королю, слегка наклонившись и выставив голову вперед:

– Кормилица Эйирме, вместе со всей семьей, переехала в Тройсинет!

Почуяв не отличавшееся свежестью дыхание ученика чародея, король Казмир демонстративно отступил на шаг и указал рукой на стул:

– Присаживайтесь… В Тройсинет, говорите? Как вам удалось это узнать?

Отвесив несколько запоздалых церемонных поклонов, Висбьюме присел:

– Сестра Эйирме нынче живет в Логове Тука – ее муж там рыбачит. Кроме того… – Висбьюме лукаво наклонил голову набок: – Вы уже догадались?

– Нет. Продолжайте.

– Грайт и Уайна, родители Эйирме, тоже переехали со всеми пожитками в Тройсинет. Сестра кормилицы говорит, что все они живут в достатке, как благородные люди – хотя в данном случае слухи могут быть преувеличены, так как в голосе сестры явно звучала зависть.

– Так-так. – Казмир задумался. Неужели король Эйлас интересуется его семейными делами – и почему бы он ими интересовался? – С каких пор они живут в Тройсинете?

– Несколько лет. Сестра кормилицы туго соображает – боюсь, у нее нет четкого представления о времени.

– Что ж, не важно. Похоже на то, что вам придется переплыть Лир и навестить Тройсинет.

– А, опять опасности и злоключения! – жалобно воскликнул Висбьюме. – Нет-нет, я поеду – хотя вы представить себе не можете, как я ненавижу тошнотворную качку! Мне страшно смотреть в глубины моря, в темную толщу воды, чуждую природе человека.

– Как бы то ни было, Эйлас все еще грабит Южную Ульфляндию и препятствует моим планам. Отправляйтесь в Тройсинет: узнайте всю подноготную этого дела, так как от него может зависеть престолонаследие.

Висбьюме наклонился вперед, поеживаясь от любопытства:

– Каким образом? Ваш наследник – принц Кассандр!

– Несомненно, – спокойно отозвался Казмир. – На сегодняшний день вам следует интересоваться только теми вопросами, на которые я обратил ваше внимание. Каковы в точности обстоятельства рождения ребенка принцессы Сульдрун? Могла ли она родить близнецов? Если так, где находится другой ребенок? Все ясно?

– Разумеется, яснее быть не может! – заявил Висбьюме. – Тотчас же отправлюсь в Тройсинет – несмотря на то, что каждая волна безжалостного темного моря вызывает у меня дрожь первобытного ужаса! Но пусть они вздымаются, пусть они бушуют! Им не удастся меня остановить! Король Казмир, прощайте!

Ученик чародея повернулся и промаршировал прочь размашистыми шагами. Казмир раздраженно покачал головой и занялся другими делами.

Через час камергер объявил, что в столицу Лионесса прибыл гонец:

– Он утверждает, что привез срочное сообщение, но что оно предназначено только для ваших ушей.

– Кто он такой?

– Он заявляет, что его имя ничего не будет значить ни для вас, ни для меня.

– Приведите его.

В гостиную зашел тощий молодой человек с невероятно изуродованным шрамами лицом. Его износившаяся одежда запылилась в пути; судя по всему, он не мог похвастаться высоким происхождением – манера выражаться выдавала в нем крестьянского сына:

– Ваше величество! Меня прислал Торкваль – он утверждает, что вы его хорошо знаете.

– Верно. Продолжай.

– Чтобы выполнять ваши поручения, ему нужно золото. Торкваль уже передал это сообщение с Шаллесом и хотел бы знать, привезет ли Шаллес эти деньги.

Казмир провел пальцем по переносице:

– Я не передавал Шаллесу золото для Торкваля. И он не упоминал о таком запросе… Зачем Торквалю золото?

– Об этом он не распространялся.

– Вы служите у него в отряде?

– Да. Новый король запретил стычки и поединки; теперь невозможно даже отомстить кровному врагу! Он не знает, что со мной сделал сэр Эльфин из замка Флун! Ему все равно! А я тоже плевать хотел на Эйласа и его паршивые законы! Когда я разделаюсь с Эльфином из Флуна, король Эйлас может меня вздернуть, если ему так приспичило!

– Сколько золота просит Торкваль?

– Сто золотых крон.

– Даже так? Вы что там, лакомитесь заливным из соловьиных язычков и жасминовым медом? Я выдам сорок крон. Вам придется есть перловку и пить овечье молоко.

– Я возьму столько, сколько вы соблаговолите дать.

Поднявшись на ноги, Казмир подошел к двери и приоткрыл ее:

– Доминик!

Стоявший за дверью стражник повернулся кругóм и отдал честь:

– Ваше величество?

– У меня есть опасное поручение для надежного человека.

– Готов служить вашему величеству!

– Тогда собирайся. Тебе придется проделать далекий путь с мешком золота, а затем вернуться и отчитаться о его вручении. Вот этот молодой человек – не знаю, как его зовут, – покажет тебе дорогу.

– Будет сделано, государь.

Глава 9

1

Замок Кларри притаился в одном из самых удаленных и труднодоступных районов Южной Ульфляндии, в двадцати милях от северной границы, под сенью Заоблачных пиков Тих-так-Тиха.

Владетелем замка Кларри и окружающих земель был лорд Лофтус, один из баронов, оказывавших самое упорное сопротивление новому королю. Непокорность пограничного барона объяснялась относительно недавними событиями, а именно набегами ска, охотившихся за рабами. В последние годы эти вылазки совершались не столь часто; тем не менее банды ска, замышлявших то или иное разбойное предприятие, все еще проезжали по Верхней дороге, всего лишь в нескольких милях к востоку.

Кроме того, к числу соседей лорда Лофтуса относились не менее строптивые феодалы – такие как Мотт из цитадели Моттерби и сэр Эльфин из замка Флун, – принадлежавшие, однако, к враждебному Лофтусу клану.

На протяжении веков традиционными врагами замка Кларри была семья Госсов из Фиан-Госса, замка на горном лугу в двадцати милях к югу от Кларри. В отличие от лорда Лофтуса молодой лорд Бодви Госс решил поддерживать проекты короля Эйласа, надеясь на прекращение кровавой вендетты, преждевременно унесшей жизни его отца, братьев его отца, его деда и бесчисленных других родственников и предков.

На конклаве в Дун-Даррике сэр Бодви лично обратился к лорду Лофтусу из Кларри и выразил надежду на то, что между их домами могут установиться отношения взаимного доверия, обещая сделать все возможное для примирения и заявляя, что продолжение вражды не принесет ничего, кроме ущерба, ни одной из сторон.

Лорд Лофтус ответил неохотно и сухо – в том роде, что не намерен принимать какие-либо новые меры против клана Госсов.

Поэтому через месяц лорд Бодви с удивлением слушал рассказ своего пастуха Стурдеванта:

– На них были зеленые формы и эполеты клана Кларри; их было четверо, хотя я никого не узнал в лицо. Надо сказать, они обошлись с вашим призовым быком, Черным Бутцем, исключительно бесцеремонно и жестоко – потащили его на всем скаку по дороге в Кларри на цепи, продетой в кольцо в носу.

Лорд Бодви тут же отправился верхом в замок Кларри вместе с пастухом – туда, куда вот уже несколько столетий ни один представитель семьи Госсов не являлся с миром. Лорд Лофтус принял его, соблюдая правила вежливости; молодой лорд Бодви с любопытством озирался в просторном трапезном зале замка Кларри и выразил восхищение прекрасным гобеленом, висевшим на стене.

– Если бы единственной причиной моего визита было только желание полюбоваться шпалерами! – сказал Бодви. – На самом деле, однако, я хотел бы, чтобы мне вернули быка, Черного Бутца. Стурдевант, расскажи, как все это было.

Пастух помялся, переступая с ноги на ногу, и выпалил:

– Короче говоря, сэр Лофтус, вчера четыре человека в зеленых мундирах Кларри украли Черного Бутца с пастбища!

Лорд Лофтус немедленно проникся высокомерным негодованием:

– Как же так? Теперь, несмотря на все, вы обвиняете меня в угоне скота?

– Ни в коем случае! – решительно возразил лорд Бодви. – Мое уважение к вам не позволило бы мне выступить с таким обвинением. Но вы должны согласиться с тем, что обстоятельства вызывают обоснованное замешательство. Стурдевант своими глазами видел четырех человек в форме клана Кларри, хотя он не смог распознать их лица. Их следы ведут к вашим владениям, но обрываются на берегу Свирлинга, у самой воды.

– Можете обыскать мои земли вдоль и поперек, – самым ледяным тоном ответствовал лорд Лофтус. – Тем временем я немедленно допрошу своих пастухов.

– Сэр Лофтус, потеря Черного Бутца беспокоит меня гораздо меньше, чем побуждения мерзавцев, решившихся на такую провокацию.