Очень страшные дела

И всё-таки они есть, и всё настойчивее в последнее время напоминают о себе…

Чтобы почувствовать себя живым, Глеб Григорьевич отправился на кухню – глоток любимого напитка, и настроение приподнимется моментально.

Но напряжение не отпускало, на кухне у него снова тревожно засосало под ложечкой. «Может, от безделья?», – усмехнулся он. – «Отдохнул немного, и хватит, пора возвращаться в любимую школу».

В дверь позвонили, и Глеб Григорьевич вздрогнул, пролив кофе. Потом поймал свой ошалелый взгляд в зеркале и усмехнулся – чего это я, в самом деле?

На пороге стоял его ученик Андрей Авдотьев, за ним маячил здоровый качок с модной причёской. И вид у них был ещё более сумасшедшим, чем у него самого минуту назад.

– Вы что-то знаете! – заявил Андрей с порога.

– Про призраков? – выпалил Глеб Григорьевич раньше, чем успел подумать.

Мальчишки опешили. Они думали, учитель долго будет отнекиваться и заговаривать им зубы. Но он только устало опустил плечи и посторонился, пропуская незваных гостей в квартиру.

– Денис, – представился Дэн и украдкой оценил неплохую физическую форму школьного учителя.

Глеб Григорьевич усадил ребят за кухонный стол и глубоко вдохнул. Кажется, разговор предстоит нелёгкий.

***

Варе показалось, что весь мир достался разом ей одной. Она могла оказаться то в одном месте, то в другом – везде, где только пожелает. И она с радостью воспользовалась этой возможностью!

Первым делом Варя забежала домой. Надо же, почти месяц здесь не была, а совсем не соскучилась.

Всё как обычно. В холодильнике кастрюля с жидким супом – не удивительно, если тем самым, месячной давности. Мамы как всегда нет дома – что может быть важнее работы?

«Выходные придумали скучные люди» – вот мамин девиз по жизни, – «выходные для слабаков».

«Семья и дом тоже для слабаков», – с грустью подумала Варя и прошла в свою комнату.

Потрепав по голове любимого плюшевого пса Бусю, с трепетом заглянула в нижний ящик письменного стола. Там, под грудой запрещённых мамой газет «Паранормальный Вершинск», лежал запас масляной краски. Несколько разноцветных тюбиков мигом согрели душу – ещё на некоторое время хватит, а потом придётся как-то выкручиваться. Художественные принадлежности – удовольствие не из дешёвых. И почему мама так не любит рисование? На учёбе это увлечение никак не сказывается. Ну и что, что Варя рисует большей частью потусторонний мир – призраков, фантомов, всякую милую нечисть. Стандартные натюрморты и пейзажи тоже неплохо получаются.

Варя полила зачахший кактус по имени Старый Джо и выскользнула из квартиры.

По старой пыльной лестнице она поднялась на чердак – ключ как всегда с собой – любимое укрытие, место, где можно с наслаждением потеряться на несколько часов и при этом быстро вернуться домой.

Именно на этом чердаке пару лет назад Варя и встретила первого в жизни призрака. Вот это было событие!

Варя как сейчас увидела себя одиннадцатилетней. Вся мордашка в краске и слезах. Тогда они впервые поругались с мамой из-за художественной школы, а ведь тогда Варя ещё рисовала обычных лошадок и птиц. После этого она твёрдо решила уйти из дома. Собрала альбом, карандаши, акварель… и далеко убежала, аж на чердак. Он так манил своим приоткрытым люком. А ещё оттуда какой-то шёпот доносился, совсем не пугающий, очень печальный – созвучный всхлипывающей Варе.

На чердаке сильно пахло штукатуркой. Маленькие слуховые окна расчертили полосками света огромное полупустое пространство чердака. В этих таинственных полосках золотилась пыль, оседая на груде досок и кирпичей в одном из углов. Их этого угла и доносилось заунывное бормотание. Варя подкралась поближе. На досках, слегка сгорбившись, сидел молодой человек. Вокруг его шеи в несколько раз был обёрнут пушистый шарф крупной вязки, его концы свисали вниз, волочились по полу и скрывались где-то в темноте. Молодой человек читал стихи и… светился. Половица хрустнула под Вариной ногой. Молодой человек скользнул по ней взглядом и продолжил декламацию стихов, уставившись в одну точку.

Через несколько дней Варя совсем осмелела и достала альбом, чтоб нарисовать первого в своей жизни призрака. Иногда молодой человек начинал бродить по чердаку, размахивал руками и с воем выплёвывал стихи. Однажды он совсем забылся и прошёл через Варю. Девочку обдало ледяной волной, и она завизжала. А вскоре молодой поэт перестал появляться, наверное, у него закончились стихи…

Варя улыбнулась воспоминаниям, а потом мир вокруг вдруг задрожал, как круги на вводе, и Варю закрутил водоворот.

***

Варя открыла глаза и судорожно вздохнула. Она стояла на деревянном крыльце старого барака перед дверью и заглядывала в комнату. Там о чём-то рьяно спорили два мальчишки – один белокурый и накаченный, другой – черноволосый, загоревший до черноты. Он повернулся и пристально посмотрел ей в глаза. И тогда Варя всё вспомнила. Она рванулась вперёд, а мальчишки стали бледнеть, будто изображения на старой фотографии. Секунда – и они совсем пропали. Вместо них тут и там стали появляться призраки – мальчишки, маленькие и постарше, в коротких смешных шортах и рубашках, девчонки в цветастых платьицах и бантиками в косах. Они закружили вокруг Вари в сумасшедшем хороводе, и мир перед ней закрутился в стремительной пляске.

***

Когда бешеное кружение прекратилось, Варя поняла, что парит под потолком белой-белой комнаты. Мир из окна этой комнаты светился и переливался солнечными зайчиками. Варя оторвала взгляд от этой красоты и увидела внизу фигурку своей мамы, склонившуюся над кроватью. В лежащем на кровати человечке Варя с ужасом узнала себя. К её тонким рукам были подсоединены проводки, глаза её были закрыты.

***

Две пары мальчишечьих глаз с подозрением сверлили Глеба Григорьевича.

– Так что случилось? – решился спросить он, не в силах выдержать напряжённую паузу. Спросил и понял, что знал ответ с самого утра.

– Вы что-то знаете, да? – спросил Андрей с нажимом. – Про этих… мальчишек. Вы и на улицу к нам заходить не хотели.

– То есть они никуда не пропали, – выдавил из себя Глеб Григорьевич и сам усмехнулся своей последней попытке ухватиться за розовые очки.

– Вы их видели? – спросил Дэн, подавшись вперёд.

– Одного. Только одного, – признался Глеб Григорьевич ставшими вдруг непослушными губами. – Каждую ночь он приезжал на инвалидной коляске… Ненавижу этот скрип. До их пор не могу его забыть.

– А мы там были, – выпалил Андрей, все в ошеломлении замолчали.

– Прямо у них в логове, – добавил Дэн.

Разглядывая бледных мальчишек с дикими глазами, Глеб Григорьевич с тоской ощутил – нет, не избавиться ему от этого кошмара никогда.

– Вам же квартиру дают, – вспомнил он, схватился за спасительную соломинку. – Переедете и всё, забудешь этот ужас как страшный сон.

«Но я же не забыл…»

– Они нашу знакомую утащили. Понимает, она в больнице лежит, в коме, на грани жизни и смерти! А я точно знаю, что они её к себе уволокли, – кипятился Дэн. – И только от нас зависит, вернётся она или нет. Потому что мы Знаем. Врачи её залечат своими лекарствами, а ей вовсе не лекарства нужны. А что? Кто поможет нам узнать?! Такая милая девчонка, совсем беззащитная. Как она там?

– Ох, – Глеб Григорьевич схватился за голову.

– Вы же как-то спаслись? Помогите нам!

– …я просто сбежал. Ну что вы на меня так смотрите? Да я десяток лет сходил с ума от этого скрипа, от этого взгляда. Какие только заговоры не прочитал и обряды не провёл. Я с радостью сбежал бы с этой чёртовой улицы, как только смог.

Мальчишки встали почти синхронно. В их глазах читалось… презрение.

– Ну ладно, тогда мы пойдём, – сказал Андрей, отводя взгляд.

Дэн просто кипел, бормоча себе под нос:

– Это не наш путь. Никогда я не шёл по пути слабака.

– Стойте! – не выдержал Глеб Григорьевич. – Стойте! Я кое-что придумал.

Он бросился в комнату и стал греметь шкафчиками письменного стола, выгребая их содержимое на пол.

– Что мы ищем? – подключился Дэн.

– Старый листок, вырванный из линованного блокнота. Полоски почти стёрлись, но нужное нам послание ещё должно хорошо читаться.

Минут двадцать все трое сосредоточенно перетряхивали каждую папку, каждую тетрадь. Наконец, Глеб Григорьевич сдавленно вскрикнул и развернул перед ребятами пожелтевший листок. На нём неровными крупными буквами было выведено:

«Если захочешь узнать…» и номер телефона.

– А что это?

Глеб Григорьевич ещё раз прочитал надпись и мысленно перенёсся не семнадцать лет назад.

***

Переезд состоялся в самом конце августа.

– Как раз с первого сентября в школу пойдёшь, – радовалась мама.

Десятилетний Глеб с тоской оглядел обшарпанный барак.

– Это ненадолго, – потрепал по плечу отец. – Просто так нужно.

Бывший жилец, коренастый, взлохмаченный мужик, помог им перетаскивать вещи из машины. Если честно, он очень смахивал на психа – тревожно озирался, будто его преследуют, и зыркал на Глеба, подавая непонятные знаки. Потом начинал хихикать и шептать себе под нос: «Ну наконец-то».

Он выбрал момент, когда родители скроются в доме, и сунул Глебу бумажку. Отойдя в тень яблони, Глеб развернул послание: «Если захочешь узнать – позвони».

То, о чём следовало узнать, проявилось через пару месяцев. Сначала Глеб стал слышать звуки и видеть свечение. Дрожа от страха, он мчался к маме и папе, но не знал, что это была только разминка. Самое невыносимое началось, когда по ночам стал появляться мальчик на инвалидной коляске. Он скрипел своей коляской, щёлкал костяшками пальцев.

Глеб вёл охоту. Он запасся святой водой, обводил кровать мелом, прятал в кармане пижамы зубчик чеснока, перечитал в библиотеке все магические книги. И беспрестанно умолял родителей переехать. А когда стал достаточно взрослым, искать любую возможность, чтобы уехать – все попытки проваливались, всё рушилось.

Казалось, в один момент дом отпустил своих измученных жильцов. Тогда Глеб почувствовал себя счастливым. Зря. Потому что мальчик в инвалидной коляске продолжал приходить к нему во снах.

Глеб Григорьевич взял изъеденный временем листок и набрал номер: «Я хочу узнать»

***

И пусть на улице светило приветливое солнце, в сердце Олега царила непроглядная тьма. Он чувствовал, что умирает от вечного недосыпа, да и как тут выспаться, когда Дениска каждый день выполняет роль истошного будильника, заведённого строго на шесть утра. Если не от недосыпа, он точно умрёт от одиночества. Даже растения цветут лучше, когда с ними разговаривают. А он… да кому он нужен! Даже не интересуются, что он на ужин хочет.

Рассерженно сопя, Олег выехал на тесный балкончик. Он ненавидел этот второй этаж, даже на улицу самому не спуститься. Вечно приходиться быть зависимым от других – а им-то что, им плевать.

Зато со второго этажа далеко видно – видно качели, из-за которых постоянно ссорятся девчонки, видно площадку, которую облюбовали мальчишки.

Олег устроился поудобнее, чтобы солнце не светило в глаза, свесил руки с перил – однажды он так сидел, и на ладошке устроилась бабочка! Они долго так сидели, пока мама не спугнула своим топотом…

И тут сбоку раздалось:

– Привет!

Олег дёрнулся так, что на балконе задребезжали банки. В уголке стояла бледная девчонка и изучала Олега своими наглыми глазищами. Это что ж надо! На его личном балконе какая-то девчонка!

– Ты кто такая? Ты чего тут делаешь? – прошипел Олег, сжимая кулаки.

– Я… просто хотела заглянуть к тебе в гости, – прошептала девчонка.

– Я тебя звал?

– Нет…

Девчонка сжалась в комочек и ещё больше побледнела.

– Тогда что ты тут делаешь?

– Просто хотела с тобой подружиться.

Она так тряслась, что Олег расслабился – вроде не опасная. Ему даже стало немного смешно – как, оказывается, его легко напугать. И ещё девчонка так трогательно улыбнулась, развеивая последние сомнения.

– Ну ладно, – проворчал он. – Оставайся, раз пришла.

Нежный румянец разлился по её щекам, и Олег тоже почувствовал жар.

– Ну ты меня и напугала! Если б мог, убежал, – признался Олег и открыл рот от удивления.

Он пошутил. Впервые в жизни он пошутил над собой, над этой ненавистной инвалидностью.

Девчонка вежливо хихикнула и представилась:

– Варя.

– Ты не похожа на наших девчонок. Новенькая, да? А я Олег, и я здесь всю жизнь.

«И смерть», захотелось добавить Варе. Но в этом мире мальчик выглядел на редкость живым.

– А я здесь совсем недавно. Может, выйдем на улицу? Представишь меня остальным ребятам.

Олега прямо перекосило от этих слов.

– Зачем? Они дураки.

Это прозвучало так резко, Олег поспешил сгладить свою грубость.

– На самом деле, не думаю, что ты найдёшь с ними общий язык. Когда люди собираются в группы, они превращаются в баранов, ты знала?

Варя хмыкнула:

– Бывает.

– Мальчишки бесконечно готовы мериться силой, девчонки создают море визга и споров. А ты, я вижу, нормальная. Вон тот, видишь, – Олег показал на мальчишку с мячом, который стоял чуть поодаль от скачущих по турникам пацанов. – Валерка. Он тут вообще царь. Один решает, кому где ходить и с кем дружить. Со мной, по его мнению, общаться категорически нельзя. Вот его я на самом деле ненавижу.

Олег попытался поймать Варин взгляд.

– Ты, наверное, вся такая добренькая, чистенькая, сразу меня невзлюбила за эти слова.

– Да нет, – покачала головой девочка. – Всякое может быть, я же понимаю. Наверняка, случилось что-то такое, за что ты в нём разочаровался, не на пустом же месте.

– Естественно, – согласился Олег, и взгляд его замер в одной точке.

Варя немного помолчала, но потом всё же решилась спросить:

– А что? Можешь поделиться?

– Я… не помню, представляешь? – Растерянно развёл руками Олег. – Ненавижу его, аж огонь в сердце загорается, когда его вижу. А вот из-за чего – не помню. У меня вообще про прошлое пелена какая-то в голове. Очень смутные туманные, воспоминания. Может, у меня с головой что-то не в порядке становится? Может, это моя болезнь дальше прогрессирует?

– Вряд ли, – успокаивающе погладила его по плечу Варя. – Просто так бывает, когда что-то неприятное происходит. Не хочется помнить.

***

Семён Аркадьевич Лопаткин жил теперь на другом конце города. Мальчишки, ведомые Глебом Григорьевичем, сделали две пересадки на автобусе и, изнывающие от жары, приползли к кирпичной высотке с языками на плечах.

– Ещё и лифт не работает! – Взвыл Андрей. – Нам какой этаж?

– Десятый…

– Ну кто бы сомневался.

– Да это лёгкая разминка, – отмахнулся Дэн и рванул по ступенькам.

Семён Аркадьевич долго чем-то гремел за дверью и долго шаркал тапочками, но открыл, как только услышал пароль: «мы хотим узнать».

В квартире царил прохладный полумрак, а запах благовоний просто сбивал с ног.

Семён Аркадьевич выглядел как взбесившийся воробей, выпавший из гнезда. Правда, очень-очень старый нервный воробей.

– Как сдал старик, – как прошептал Глеб Григорьевич, снимая пыльные кроссовки.

Андрей краем глаза заметил над дверью подкову – символ удачи, только висела она как-то непривычно, концами вверх.

Семён Аркадьевич, звеня какими-то амулетами, висящими на шее и поясе, провёл гостей по длинному коридору в большую комнату с массивными книжными шкафами. На стенах висели картины со странными символами и завешенные тряпками зеркала.

– Они могут проникать через зеркала, – объяснил Семён Аркадьевич. – Они у меня под колпаком.

Рассадив гостей на засаленный диван, он стал сверлить Глеба Григорьевича глазами.

– Значит, и тебя они изводят, да?

– Всех, – вместо классного руководителя ответил Андрей. – Это невыносимо.

– Невыносимо? – старик зашёлся громким каркающим смехом. – А я с этим почти сорок лет живу. Мы переехали на Берёзовую в восемьдесят втором. Мне было пятнадцать, я был максималистом и скептиком. И у меня был брат-близнец. Но нам там сразу понравилось. Улицу только отстроили, дома свеженькие, как с картинки. Пусть бараки на несколько хозяев, но что мы тогда видели? Я чувствовал, что на этом месте у меня начнётся новая жизнь. И точно. И года не прошло, как дома начали стареть прямо на глазах, в прямом смысле. Свежие обои морщились и сползали, стены под ними гнили, обрастали плесенью, пол скрипел, окна шли трещинами. А потом стали появляться призраки. Если выйти на улицу ночью, их можно было увидеть у каждого дома. Старая бабуля, наша соседка, кричала целыми ночами. Её отправили в психбольницу. Но я-то знаю, что она видела. Несколько лет эти призрачные дети нападали на нас, изводили. К счастью, нас было двое, и мы помогали друг другу не сойти с ума. Когда один спал, другой охранял его сон, когда один терял веру в спасение, другой находил слова, чтобы привести его в чувство, когда у одного иссякали идеи, другой обязательно что-то придумывал.

Однажды мы решили сдаться. Это мой брат придумал, и только потом я понял, что он очень устал. На их поле нам невозможно победить. Но тогда я со всем энтузиазмом принял эту идею. Призраки так долго звали нас поиграть, и мы согласились. Мы стали играть с призраками, вы только вслушайтесь! Несколько дней всё на самом деле было хорошо, они были довольны. А мы не замечали, что их игры вытягивают из нас жизнь. Мы исчезали из реальной жизни, чтобы проявляться в их играх.

Эти игры становились всё более опасными – они превращались в настоящих бесов, накидывались на нас, царапали. И однажды они забрали моего брата. Или он сам пожелал остаться. В общем, итог один – в одну из ночей он не вернулся. Я долго ждал, что он хотя бы навестит меня, один, или явится вместе с ними, но больше никогда его не видел.

Потом у меня появилась возможность уехать учиться в другой город, но я всё ждал. Время шло, я похоронил бабушку и родителей. И после тридцати понял, что это место больше не властвует надо мной, и продал дом первым же покупателям.

В тот день, когда я уезжал, дом как будто прихорошился для вас. Я чувствовал оживление перед новой жизнью, и совесть моя спала – ну и что, что продаю людям кота в мешке? Это их проблемы. Правда, ты, – Семён Аркадьевич кивнул на Глеба Григорьевича, – был такой открытый и любопытный, и я решил хоть что-то для тебя сделать. Вместе ведь не так страшно. Уже и нее ждал, что позвонишь. Да и чем я могу помочь? Я переехал, но стало только хуже – они забрали у меня слишком много и навсегда поселились во мне – в голове, в памяти, даже в глазах – я вижу их в зеркале, я слышу – нет, теперь не визг и ссоры, я слышу вкрадчивые голоса нечисти, укравшей невозможно победить.

Он захохотал так громко и дико, что у Глеба Григорьевича волосы на голове зашевелились.

«Это и мой путь, – понял он, – вот, куда я иду семимильными шагами».

– То есть, вы не знаете, как их победить, – разочарованно заключил Андрей.

– Посмотри на меня, – ещё громче захохотал хозяин. – Зато я знаю, как всё началось.

Тяжело поднявшись, Семён Аркадьевич прошаркал к одному из шкафов и выудил с полки две газеты. На журнальный столик перед гостями легли «Вершинская правда» и «Паранормальный Вершинск».

«Жаркое лето семьдесят девятого. Количество жертв сгоревшей улицы увеличивается »

– кричал заголовок «Вершинской правды».

«На днях из-за жары целиком сгорела улица Берёзовая, количество жертв трагедии увеличивается, говорится в сообщении главного управления МЧС по области.

Это лето выдалось аномально жарким, в связи с чем уже неоднократно вспыхивали пожары. Но трагедия, произошедшая на улице Берёзовой, стала самым печальным событием. Дом за домом огонь безжалостно окутывал дома.

Где именно находится очаг возгорания и что послужило причиной, пока выясняется экспертами.

На место происшествия прибыли пожарные из города и области, которые в течение нескольких дней боролись с огнём и спасали жителей.

В больницах много пострадавших, количество жертв растёт, так как на месте пожара идёт разбор завалов. Мы будем следить за дальнейшим развитием событий и своевременно сообщим вам все новости».

У присутствующих по спине пробежал холодок.

– То есть они все сгорели, – шёпотом озвучил Андрей чудовищную правду.

– Сгорели и навсегда остались там, – передёрнул плечами Дэн.

Глеб Григорьевич взял вторую газету и начал читать вслух:

«Вы помните, в семьдесят девятом году было страшное лето? Вы знаете, что теперь наступила ещё более страшная зима?

Корреспондент «Паранормального Вершинска» докопался до леденящей душу правды.

А ведь казалось, что всё налаживается. Масштабная стройка стёрла все воспоминания о страшной трагедии семьдесят девятого. Новые свежесостряпанные домики заполнились счастливыми жильцами. Только можно ли построить счастье на чужих костях? В нашу редакцию поступило сразу несколько обращений от перепуганных насмерть жителей – мол, призраки не дают житья. Неравнодушный «Паранормальный Вершинск» мигом собрал экспедицию и бросился на помощь.

От этого места несёт горем и страданиями, скажу я вам. Наши приборы зафиксировали сумасшедшую паранормальную активность ещё на подходе к Берёзовой. Видеокамеры перестали работать, но, к счастью, фотоаппарат не подвёл. В специальной вкладке вы можете подробно рассмотреть наш уникальный фоторепортаж.

Около двенадцати часов ночи мы заняли наблюдательную позицию. В первом доме всё было спокойно, за исключением полчища тараканов и треснувшего перед нами окна. Дом действительно разрушается прямо на глазах. Во втором доме тоже затишье. А вот в третий дом нас попросту не пустили – нет, не хозяин, он стоял на пороге вместе с нами и тщетно пытался попасть в своё жилище. Однако через несколько минут раздался препротивнейший звук – будто кто-то пилит стёкла бензопилой, дверь распахнулась. Я посмотрел на часы – полночь. Ведомые каким-то таинственным свечением из глубины дома, мы вошли. Дверь за нами захлопнулась, и пространство вокруг стало сжиматься. Хозяин дома схватился за горло, будто его душили. Я тоже почувствовал, что каждый вдох даётся с неимоверным трудом. Не знаю, сколько времени продолжалась эта пытка – потому что часы мои в помещении остановились. Однако, когда нам удалось вырваться из мучительного плена, небо на горизонте начало светлеть, а вся улица серебрилась призрачным свечением. Ясно, что дело нешуточное, и нам нужно время, чтобы разобраться и помочь несчастным жителям Берёзовой.

Матвей Карточкин».

Глеб Григорьевич открыл вкладку в середине газеты. Фотографий было много, и на каждой можно было разглядеть смутные силуэты и непонятные искажения.

Андрей чуть слышно охнул – что-то подобное он видел своими глазами.

Глеб Григорьевич сосредоточенно зашуршал газетой, потом подошёл к домашнему телефону Семёна Аркадьевича и, сверяясь с газетой, набрал номер.

– Газета «Паранормальный Вершинск», – донёсся из трубки мужской голос.

– Могу я поговорить я с Матвеем Карточкиным? – Спросил Глеб Григорьевич.

– Его нет.

– А когда будет?

– Никогда.

***

На этот раз Валерка был без мяча. Он шёл по улице, то и дело озираясь, придерживая рукой раздувшийся карман.

– Что-то нехорошее замышляет, – похолодело у Вари в сердце.

Когда из одного из домов вылетела стайка девчонок, Валерка юркнул в кусты. Варя еле успела спрятаться за берёзу. Переждав несколько минут пока они скроются, Валерка зашуршал ветками выбираясь… и нос к носу столкнулся с рыжим вертлявым мальчишкой.

– Валерка, ты чего здесь копаешься? – спросил он.

– Ягоду ем, – буркнул Валерка, не до конца выбравшись из зарослей.

Мальчишка оживился и стал шарить по веткам в поисках добычи. Через пару минут он разочарованно протянул:

– Нет здесь никаких ягод.

– Я всё съел, – согласился Валерка равнодушно.

– Пойдём на речку, Валерка, – предложил мальчишка, – лягушек ловить, плавать кто дальше, мы в тот раз обещали Лысому уши надрать.

– Лысого не сделаешь, он как рыба в воде, – покачал головой Валерка. – Но ты попробуй. Я в магаз иду за хлебом, а потом к вам подойду.

– Так тебе в другую сторону надо, – почесал затылок пацан. – Давай я с тобой.

– Я в другой иду, – прорычал Валерка.

– А, в другой… так это далеко, может, ну его.

– Далеко, – согласился Валерка. – Мамке позарез нужно. Ты беги к пацанам, я постараюсь побыстрее.

Валерка оставался начеку, пока назойливый друг не скрылся за поворотом. Лишь тогда он выбрался из кустов и последовал к неведомой цели. Только стал ещё подозрительней. Варя еле успевала уворачиваться и прятаться.

Валерка ускорился, когда на горизонте вырос красно-коричневый школьный фасад. Игнорируя распахнутые чуть поодаль ворота, Валерка просочился между раздвинутыми прутьями забора. Варя решила не рисковать – слишком велик был шанс того, что она не успеет спрятаться, если Валерка обернётся, и, припадая к траве, направилась к воротам.