скачать книгу бесплатно
…Лифт остановился, Берни вышел на 66-ю Ист и медленно пошагал в сторону Централ Парка. Обшарпанные фасады и разбитые стекла района напоминали… о многом они напоминали, сами понимаете, если память не отшибло.
В парке Берни выбрал скамейку в тени, уселся и закинул ногу на ногу. Под шнурком его правой туфли из толстой мягкой коричневой кожи застрял маленький трехзубцовый лепесток василька.
…А потом стал читать роман о жизни в той Америке, которую он реформировал, более того – пересоздал – для счастливой и справедливой жизни. Чудесный старый парень, любивший равенство и веривший в социализм.
Книга II
Глава 10. Допустим, это роман Остров для белых
ну, и тогда:
Глава 1. Зубная боль инаугурации
начнем так:
В день инаугурации Трампа у меня болели зубы.
(вариант: В день инаугурации Байдена у меня болела мошонка.)
Или лучше так:
В день инаугурации Трампа я напивался в баре.
(вариант: В день инаугурации Байдена я нажрался в хлам.)
Или так:
Я человек с особенностями развития, и вот я не знал, как буду теперь жить дальше. Нет, я не пускаю слюни, не передвигаюсь в коляске и членораздельно разговариваю. Я вполне социально адаптирован и неотличим от окружающих. Вот только с памятью не очень, это правда: я доктор каких-то наук, но не помню, чего именно, а диплом не могу найти. Какая разница, если люди не воспринимают меня всерьез. Потому что я все понимаю не так, как они. Они толпа умных, а я дурак сам по себе. Но. Они поют хором – а я солирую.
В XIX веке они бы меня линчевали. А в XXI делают вид, что я и так давно повешен; но как повешенный имею льготы.
Итак, народу в баре было полно; в старые времена написали бы, что «он утопал в клубах табачного дыма». Но сегодня курильщика, предающегося пороку исключительно в особой резервации, рассматривают как мерзавца, хитростью избежавшего электрического стула – поэтому воздух в баре был чист. Чист, наэлектризован и гнусен.
Бостон, колыбель и цитадель американской науки и образования – город многих героев. И ни один из них не Трамп. С Байденом другая головная боль. Бывали здесь праздники и повеселей, чем эта инаугурация.
Бармен был реликтовый демократ, старая школа: один телевизор у него показывал толпу перед Капитолием, а второй – запись игры «Янки» с «Кардиналами». И народ сосредоточенно смотрел бейсбол, косясь на Капитолий и бранясь невпопад. Самым прикольным способом самоубийства было закричать им: «Да здравствует Трамп!»
Молодежь вообще выглядит протащенной сквозь гибрид задницы и стиральной машины – мятые, чистые и со сдвигом. Студенты и молодая профессура – интеллектуальное будущее нации, залог мирового лидерства. Залог полной жопы для всей страны. И бармен был похож на компьютерного гения, в стиле – тощий, сутулый, нестриженый, очки и кривоватые зубки.
Увидел я его зубки, и мои опять заболели. Я взял еще двойной джин с тоником и лимонным соком, и накатил на бухло колесики – две таблетки законного парацетамола и три незаконного кодеина – грамм плюс ноль шесть грамма чистого, то есть. Стоматолог? Его способы исцеления моей челюсти с пятью штифтами я наизусть знаю, такое давится иммунитетом, а иммунитет любит хорошее настроение и меньше жрать, а вот выпить – за милую душу.
В меру выпить – проясняет мозги и зрение. Настроение в баре установилось типа резни на похоронах. И в телевизор смотрят, будто не бейсбол там, а ужас атомной войны.
А мне жутко комфортно. Тепло, сухо, выпивки неограниченно – и деньги есть. Драться никто не лезет, делать ничего не надо, в тюрьму не сажают. Человек всегда счастлив – надо только увидеть и оценить свое счастье.
После четвертого двойного джина, градусы которого в растворе тоника с грейпфрутовым соком никак не чувствовались – лимонад и лимонад – после четвертого я улетел. Как птица из клетки, честное слово! Дышалось необыкновенно легко, и не всей грудью – всем телом и даже окружающим пространством. Я ничего не весил, я видел все одновременно, я накрыл помещение бара, как газовое облако с колкими шампанскими пузырьками.
Я вообще не пьяница, и тем более не балуюсь наркотой. Травку курил, но на меня не действуют, только глаза красные, как у кролика. А тут принял крен сорок градусов на левый борт, яхта под парусом, аж лазурь расступается.
Я видел сразу и тонированные под темное дерево панели, нити швов между ними, и каплю застывшего клея на шве, приглушенные светильники, и ряды пестрых бутылок вдоль зеркала за стойкой, и свитера под куртками, и лица всех здесь, и их губы, и глаза. Да, так все их глаза смотрели на меня. Почему-то.
А рядом произносилась речь. Эхо колебалось слева, чуть выше и впереди меня. Голос звучал знакомый, типа друга юности в искажении аэропортовской трансляции. И по выражению лиц публики, каковые лица преображались в первобытные маски каннибалов, я понял, что слышу свой собственный голос. И понял, кем они будут сейчас закусывать свою выпивку.
Когда я напиваюсь, я молчу. В отличие от своего голоса, который несет все подряд, абсолютно не интересуясь моим разрешением. На этот раз голос превзошел себя. Он сообщал то, что я думал, и то, чего не думал, и как сюрприз даже то, чего не мог бы подумать. Нет ничего интереснее, чем знакомиться со своим расширенным от дозы сознанием.
Глава 2. Что он нес
(Что услышало левое ухо:)
– Рыжий крашеный клоун! Всю жизнь он занимался спекуляциями, не отдавал банковские кредиты – а под конец жизни решил «Сделать Америку снова великой»! Он не платил налоги, за гроши нанимал на стройки мигрантов, открывал какие-то жульнические курсы для простаков – и вот теперь, уверившись в своей гениальности, решил обрушить глобальную экономику! Ломать не строить. Он еще устроит Америке конкурс красоты. Она еще шарахнется от зеркала.
Много лет, пятьдесят… сто лет!.. двести сорок лет мы боролись за права человека, за равные права для всех. Так теперь для этого сексиста женщина не человек! Хватай их всех за киски, раз ты звезда! А кто когда-то отказывался сдавать квартиры афроамериканцам? А кто призывает запретить въезд в Америку всем мусульманам – только потому, что люди исповедуют эту религию?
А отделить Мексику стеной от нас? Истинно сказано – надо строить мосты, соединяющие людей, а не стены, разделяющие нас! А сколько мексиканцев честно и за гроши трудится на благо Америки!
Он развалит НАТО – и Европа останется беззащитной перед армиями России и Китая! Он хочет, чтобы Корея и Япония создавали свою атомную бомбу – пусть, мол, сами защищаются от врагов – и ядерное оружие расползется по всему миру, и ясно, что из этого выйдет!..
А это безумие с гигантскими пошлинами на товары, сделанные в других странах? Во сколько тогда они обойдутся американцам? Да цены на все подпрыгнут вдвое – он соображает, что делает? А сам под шумок снизит налоги своим дружкам-миллиардерам!
Что будет со страной? Что будет с демократией? О горе, горе нам!.. Как мы могли допустить, что на место Обамы, этого честнейшего, умнейшего человека, афроамериканца, символизирующего нашу демократию и права человека – пришел этот монстр?! Он же фашист. Он же расист. Куда, куда мы теперь покатимся?..
Интермедия
Что ты несешь, что за попугай сбежал из CNN? – стыдясь банальности, спросил я голос. Это сейчас из каждого утюга брызжет!
А юные социалисты, разбавленные облезлыми пердунами, идиоты в баре, кричали и свистели, хлопали и топали, девки визжали, звенели пивные бутылки, а в ящике Трамп обнимал Обаму, а с другого плеча Байден обнимал Обаму, такой белый сэндвич с отравленной черной начинкой, хор пел, и миллионная толпа махала флажками.
А со мной что-то произошло. Грудь расперло, как будто бейсбольный мячик вспух за грудиной. От этого мячика быстрая и злая энергия острой звездой разошлась в стороны, пронизала пальцы рук, горло и мозг, живот и колени. Я стал упругим и крепким, как клинок. Обреченным и бесстрашным. И я понял. Я ощутил и понял ясно, как божий свет. Что я рожден для великой цели. Великой задачи. Что я пущен в этот мир с грандиозной и единственной миссией.
И миссия эта, которая перевешивает и оправдывает все мои неудачи и потери. Все слабости и грехи. И подлости оправдывает. И бессильные слезы, и лень, и трусость – все, все она оправдывает! Это – явить новое в этот мир. Изменить его путь. Спасти от неминуемой гибели.
Сказать правду в стране лжецов! Увидеть цветы всех садов в мире слепых! Собрать все свои необъятные силы, втянуть в себя мощь Земли и Солнца, всю мощь Вселенной – и напрячься, окаменеть, собрать силы в бесконечном напряжении, до растрескивания скалы – и сдвинуть, повернуть этот мир! к спасению, к свету, к будущему, к счастью, к людям, нашим потомкам в счастливом и открытом мире.
Это как отвалить гору, закрывающую выход в солнечный мир из пещеры, где ты задыхаешься со всеми друзьями и семьей.
…Вначале было слово. Кто написал Библию? Все начинается со Слова. Слово было мыслью, а прежде того мысль была просто правдой.
Вначале была Правда. В начале всех дел была правда.
Ты не знаешь, на хрена тебе эта правда нужна. Но знаешь, что будут от нее одни проблемы. Она сначала разрушит твою жизнь – а уж потом из нее может произойти что-то путное. И ты не знаешь, как теперь обернется твоя жизнь. А только другого пути нет.
И судьба тебе теперь писать против ветра, и писать поперек линеек, и плевать в бездонный колодец.
А пока я все это думал и понимал, голос продолжал говорить – но говорил он совершенно не то, что я уже слышал раньше. И остальные тоже.
Глава 3. Что услышало правое ухо
Голос звучал – с непонятной стороны, не то внутри головы, не то рассеявшись в помещении:
– Чертовы уроды! – гремел голос. – Вы можете хоть подумать своими дурными головами – чем вы недовольны?! Демагоги оболваненные – вам что конкретно не нравится? Или вы способны только лозунги выкрикивать? Да вы же гитлерюгенд навыворот, серые штурмовички в джинсах и с компьютерами! Вы же обнаглевшие погромщики, а самые трусливые не лезут в драку – они идеологи погрома.
Трамп хочет, чтобы вас не взрывал и не расстреливал исламский терроризм – вы против? Чтобы женщины и мужчины оставались равноправны – чем в исламе не пахнет! – вы тоже против? Что, девочки захотели паранджу, женское обрезание – и сидеть дома, закрыв рот, пока правоверный муж не велит говорить?! Вы решили, что ислам – это просто иначе верить и молиться? Вы же невежественны. Ислам – это иначе жить, иначе видеть мир, это иная система ценностей – и она абсолютно нетолерантна, она жестко требует исполнения своих правил. Исламский террор лаской и уговорами не остановишь.
Он хочет, чтобы сорок тысяч вас – вас! – в год не подыхало от наркотиков. А девяносто пять процентов наркоты в США идет через мексиканскую границу – тоже не слышали?
Народ Америки имеет право знать, кто идет в наш дом жить у нас? И с какими мыслями? Или – никаких границ, и идите к нам все желающие, не спрашивая нас – наркоторговцы, убийцы, сутенеры, профессиональные бездельники всех мастей – милости просим! У нас сытно и спокойно, режьте нас.
Миллионы поперли через южную границу – у них спрашивают тесты на КОВИД, у них проверяют вакцинацию?! Вирус прет через границу – а в масках ходите вы!
Вы работать вообще собираетесь? Вам работа нужна? Вот он и говорит – сначала надо обеспечить работой своих, а уже потом предоставлять наши места приезжим. И эти приезжие должны иметь высокую квалификацию, не ниже вашей – и получать достойную зарплату, не ниже вашей. Чтобы жадные боссы не выкидывали вас с работы, нанимая чужих задешево, хоть они и хуже. Вам это не нравится? Вы хотите других, худших, на ваше место? Милости просим!
Вы тут не все дети биржевых спекулянтов и компьютерных гениев. Ваши родители из кожи вон лезли, чтоб дать вам образование. И сегодня миллионы семей в Америке разорены, миллионы кормильцев остались без работы – потому что их рабочие места уплыли в Китай и Малайзию. Вам это нравится? Для вас так лучше? Вы хотите жить в беднеющей и пустеющей стране?
Глобальное потепление? Влезьте в Википедию! Бывали на Земле периоды куда жарче нашего, и всегда сменялись оледенениями. Сейчас тают ледники в Альпах? Да – и обнажаются построенные римлянами дороги. Бороться надо с вырубкой лесов и засолением почв – но не для того, чтобы вернуться в пещеры.
И что за бред про «сексизм»?! Есть противные бабы, и есть мерзкие мужики. И что – сказав это, я стал человеконенавистником, или роботом? Да – женщины в среднем меньше и слабее мужчин, ну и что с того? Да – всем равные права и равные возможности, какие обиды? И что-то я не понял: когда студентки употребляют самые грубые слова из области секса – это отсутствие ханжества, а когда мужчина в мужской компании прихвастнет своими успехами у прекрасного пола, употребив слова даже более приличные – он оскорбляет женщин. Девочки! – обсуждая с подругой интимную жизнь, сколько раз вы оскорбляли мужчин своими словами и описаниями действий? А-а – забыли записать и продать на радио.
Трамп как раз выступает за наши ценности – мир, работа, достаток. А вы, дурачки с промытыми мозгами, выступаете за пустые фразы: свобода миграции, права личности, американские ценности – а кто на них покушается?! Пресса лжет в одни ворота, половина Америки не имеет голоса в СМИ, инакомыслящих подвергают позору и исключают из общества…
Вы идиоты с промытыми мозгами: считаете правдой слова – и вообще не в состоянии увидеть дела. «По делам вашим судимы будете!» Дела против слов! – вы же тупое стадо баранов! И это – молодая элита Америки. Пиздец Америке!
…На этом месте что-то произошло – как я узнал позднее, меня наладили бутылкой по затылку. Взорвалось, зазвенело, и раздвоенный, как жало змеи, голос прекратился. Возникло спутанное чувство изменения тела в пространстве, что-то происходило с моими ногами и спиной, странное, неприятное и неудобное.
Мне настучали по балде и выкинули из бара.
Глава типа следующая? Трактир «Адмирал Бенбоу»
Так начался мой путь в дурдом.
Если бы этим все только ограничилось. Хм, да я был бы счастлив выступить жертвой – благородной искупительной жертвой. О: сакральной жертвой! Агнцем закланным. Бараном тупым. Н-но…
(Уточните, как это у Эмили Дикинсон:)
Далека правда,
Далек высший судья,
Мой повелитель разгневан,
Чтоб вернуть его милость – умру.
Так начался наш путь – путь страны – черт знает к чему.
По порядку.
Я обнаружил себя лежащим на скале. Ну, не на голой скале, земля под спиной, и трава растет, но вообще вниз уходит обрыв, и вьется сбоку него тропинка.
А рядом со мной стоит крепкий, большой, почерневший от времени деревянный дом какой-то голливудско-исторической архитектуры. А над широкой дверью – нарисованная масляными красками по отдельной доске вывеска: «АДМИРАЛ БЕНБОУ». На вывеске – как принято у людей эстетически малоразвитых, наворочены все атрибуты адмиральской романтики: волны, остров, пальмы, парусник, сундук с золотом и одноногий одноглазый пират с попугаем на плече и пистолетом за красным поясом.
Так кстати о паруснике. Под обрывом синеет океан до горизонта. А в гавани стоят корабли с убранными парусами. Одни пришвартованы к причалам, другие держатся на рейде натянутыми якорными канатами. Кстати, довольно небольшие корабли, это понятно по фигуркам людей на палубах. Но практически все трехмачтовые.
И какое-то на этих палубах происходит странное движение…
…Как бы вам передать всю эту картину. Вот представьте себе почтовую марку, цветную. Или старинную книжную иллюстрацию. И на ней изображена мельчайшая такая миниатюра: на переднем плане край обрыва и трактир на нем, а вы смотрите в глубину картины, в простор – внизу расстилается прибрежный пейзаж с портом, кораблями и океаном, а по бокам картины зеленеют ветви, как бы вы из зарослей все это наблюдаете.
И Гулливер наблюдает из чащи муравьиное движение лилипутов на палубах и причалах – людишки в высоких шляпах с узкими полями, или в шерстяных колпаках, в замшевых куртках и коричневых сюртуках, у кого сапоги, у кого гетры такие с туфлями – они вытаскивают из трюмов мешки и тюки и швыряют их в воду. На берегу сложены под навесами штабеля ящиков – так их тоже перетаскивают к воде и швыряют вниз.
Как вы уже догадались, кино про Бостонское Чаепитие. В натуре.
И одновременно я вижу близко, подробно, как в оптику, лица этих трудяг. Лица потные, злые, разъяренные даже, и одновременно веселые, наглые и уверенные. И удивительно праведное выражение на этих потных рожах – будто в церкви молятся.
А рядом со мной, за тонкой стеной, в «Адмирале Бенбоу», из которого меня только что выкинули, идет большая гульба. Похоже, с мордобоем и метанием мебели. Звон, грохот и выражения, которые в XVIII веке влекли за собой убийство и изгнание из приличного общества.
Я на всякий случай проверил свои зубы – не болят нисколько, и при этом все при мне! Удачно я завершил дискуссию.
Да, я сразу не разглядел на картинке еще одну деталь – вернее, две, но одинаковые. В смысле симметричные. В верхних углах этого патриотического пейзажа, слева и справа, выделялись два портрета в овальных рамках. Медальончики такие. На одном изображено бритое лицо в современной стрижке, а вот с другого мудро смотрел средневековый алхимик, в огромном берете и с седой бородищей.
И как только я их увидел, они оказались стоящими передо мной. Один в белом халате с красной вышивкой «государственная психиатрия». А другой в черном бархатном камзоле, с золотой цепью на шее, и на цепи той большая бляха вроде немецкой фельджандармерии с выбитыми готическим буквами «нострадамус».
– Пойдем! – с повелительной лаской сказали они и приглашающе повели руками – один налево, а другой направо.
Затруднение мое было мгновенным. Когда я понял, что могу двигаться в двух разных направлениях одновременно, и более того – что этих направлений может быть неограниченное количество – я понял главное. Что это легко и просто, и я это всегда умел. И одновременно прояснело спокойно, что у меня расщепление личности, явная шизофрения прорезалась у меня. И что между прорицанием будущего и сумасшествием принципиальной разницы нет. И отличие гения от идиота лишь в направлении мыслей. И компании, где они высказываются.
И отправляясь в поход за истиной, ты однажды обнаружишь себя в длинной рубашке с рукавами, завязанными на спине.
И еще я понял, что пока тебе не набьют морду и не выкинут из приличного общества, поход за истиной ты всерьез не начнешь. В «Адмирале Бенбоу» вопили про справедливость, требовали не казнить воров и убийц и доламывали помещение.
Типа Главы следующей. Обращение к читателю, или СОС, или еще как-то – придумайте сами, вы ведь умные
…не знаю я, с чего начать. Понимаете, мне жутко необходимо рассказать все, что будет дальше. Это задача моя на земле, смысл жизни моей: узнал сам – расскажи товарищу. И всем расскажи, что будет дальше.
Да, я не очень хорошо учился в школе (если правильно это помню). Я всегда ненавидел грамматику – науку для иностранцев и профессоров. Поэтому перепутал время глагола: не «будет», а «было» дальше. Путаница времен глаголов меня сбивает с толку. «Было», «есть», будет» – а какая, в сущности, разница? Главное – это все реальность.
А самое ужасное – это мои провалы в памяти. Это все равно что ты видишь летящий самолет – но не помнишь, как он разбегался и взлетал. Или ты пришел домой, а жена спрашивает: «Где это ты так устал?» А ты чувствуешь, что устал, а где и как – ни хрена не помнишь. Она тебе запускает тарелку в рожу заместо обеда – а ты буквально плачешь, а где устал – не помнишь. А она не верит, вот что самое ужасное!
Вот сижу я под кустом. Синяя бухта за зеленым лугом. Букашки жужжат, солнышко светит. Благодать! А у меня слева-справа этой благодати – ясновидец души и провидец истории. Фрейд и Нострадамус. Два великих гения. И оба сплошь евреи, что характерно. И стоят над моей душей, как два часовых, два карающих ангела, два санитара. И пытаюсь я понять себя – не могу, пытаюсь понять мир – тоже не могу.
Мой мир захвачен. А кем? Левыми или правыми, республиканцами или демократами, христианами или мусульманами, интеллектуалами или работягами, белыми или черными?
Тут в таверне раздается грохот и звон, из двери выскакивает одноглазый пират в черной треуголке и рваном камзоле, а за ним гонится массивный краснорожий коротышка с абордажным кортиком в руке, он взмахивает сверкнувшим клинком и разрубает мир пополам. И трещина разрубленного мира проходит через мое сердце.
Трещина
И тогда я узнаю, что раскол страны уже произошел.
Механика этого раскола была вполне предсказуема.
Испаноязычное население Калифорнии давно наладило необходимые связи с правительством Мексики. Связи – это деньги и организация. Они проталкивали своих людей в Сенат штата, в профсоюзы и полицию. Их сенаторы и конгрессмены в Вашингтоне лоббируют их интересы. Принят закон об испанском языке как втором государственном в штатах, где на нем говорит большой процент граждан. Калифорния и Нью-Мексико добиваются типа полной культурной автономии. Отменена граница с Мексикой. Новая страна становится экономическим и культурным лидером Латинской Америки.
Местная национальная гвардия, в основном испаноязычная, при народных волнениях принимает сторону сепаратистов.
