Сатана

– Танечка… Деньги нужны каждому советскому человеку… Ты ведь тоже нуждаешься в них, чтобы на высшем уровне поддерживать свои штаны и внешнюю штукатурку. Так ли я говорю, моя историческая светилка?

«Историческя светилка» в ответ ничего не говорила. Она легко чмокала профессора в щечку и с обворожительной улыбкой брала деньги, и тут же ложила их в дамскую сумочку.

Первая попытка Василька овладеть красивой блондинкой произошла в день торжественного собрания, посвященного очередной годовщине Октябрьской революции, когда все сотрудники и студенты университета собрались в актовом зале. С докладом выступил Василий Иванович. После собрания аспирантка неспеша направилась на кафедру. Она это делала всегда и практически каждый день, стремясь «ухватить» лишнюю минуту у молодого ученого, который считал своим долгом дать очередную порцию указаний своей подопечной по написанию кандидатской диссертации. Заведующий кафедрой был уже у себя в кабинете. В этот торжественный вечер, как и полагалась по партийным «этикетам», Василек был одет по «уставу». Черный костюм, белоснежная рубашка с галустком с черно-белыми полосами придавали этому еще далеко не старому человеку особый вид, вид строгости и искусственной заумности. Василек явно «косил» и выдерживал рамки внешнего облика партноменклатурщиков.

Завкафедрой был в хорошем настроении и это сразу заметила Татьяна, как только вошла в кабинет своего наставника. Он был рад визиту аспирантки. Не успела та еще достать из дипломата свои «талмуты», как сразу же Василий Иванович подобострастным голосом прошептал на ухо ярко накрашенной и пахнущей дорогими французскими духами блондинке:

– Таня, я хочу, я хочу тебя… Только сейчас или никогда…

Мужчина, тяжело дыша, начал страстно обнимать девушку. Парфенова все эти годы думала о том, что когда-то день «расчета» со своим покровителем для нее придет, и поэтому ласково и с улыбкой в ответ произнесла:

– Василий Иванович, я сама…

После этого, блондинка, играя бедрами, подошла к большому кожаному дивану и стала раздеваться. Желание Татьяны отдаться этому мужчине, при этом еще не уроду, да еще и «светиле» науки, который, конечно, не бескорыстно помогал ей пробивать дорогу в науке, нарастало с каждой секундой. К тому же, ей было уже двадцать с небольшим хвостиком и она еще ни разу не имела мужчину…

К сожалению, в этот вечер талантливая аспирантка и маститый ученый остались при своих нереализованных интересах. Не успела Татьяна еще и лечь на диван, как в дверь кабинета заведующего кафедры громко постучали. За дверью раздался звонкий, но заискивающий голос Анны Петровны, секретарши кафедры, любовницы секретаря партийного комитета университета:

– Василий Иванович, я знаю, что Вы работатете в данный момент… Будьте добры, поспешите в партком. Вас первый секретарь райкома партии Борис Иванович вызывает…

Секс по желанию и секс по расчету красивой аспирантки с научным руководителем состоялся только весной, да и то опять неудачно. «Трахнул» Василек долгожданную блондинку в собственном гараже, в салоне при работающем двигателе автомобиля. Отапливать салон требовали еще задерживащиеся морозы при наступающей весне. «Светило» оказался не только первоклассным теоретиком в свете исторической науки, но и опытным половым партнером. Это сразу же почувствовала «первоклассница». В этот день Василек нравился Татьяне как никогда раньше. Она была на седьмом небе от счастья, когда мужчина страстно целовал ее тело и когда они вместе с ним изнывали от взаимной страсти и любви… Красивой блондинке в этот момент даже не претил крепкий запах спиртного, «густо» валивший изо рта профессора. Девушка, притягивающая к себе тело своего покровителя, сожалела только том, что ей надо было значительно раньше оказаться в его объятиях. Аспирантка первой покинула любовное «ложе»… Она была очень довольна первым мужчиной в ее жизни. В эту ночь Татьяна не спала. Она скучала по Васильку не по «расчету», она хотела его как женщина еще и еще…

О неожиданной смерти своего наставника и любовника Парфенова узнала через три дня, после того, как великая страна под мудрым руководством партии отпраздновала день Победы. Известие о смерти Василька аспирантку шокировало. Она не хотела верить в то, что его уже нет на этой земле. Весь университет, весь город, да и область только и шептались о том, что видный историк партии и всего советского народа умер в собственном гараже, отравившись угарным газом от «Волги». Бывшего шефа довольно многочисленного коллектива преподавателей и научного руководителя белокурой аспирантки со всеми партийными почестями и атрибутами похоронили на городском кладбище для избранных. После того как раздаласьь траурная музыка и горб с телом покойного опустили в яму, Татьяна заплакала. В смерти Василька она винила и себя. Она ругала себя за то, что в тот прекрасный день ей следовало бы вместе с ним покинуть гараж…

Смерть руководителя в корне изменила жизнь и научную работу красивой женщины. Через неделю после смерти научного руководителя актуальность исследования аспирантки Парфеновой была поставлена на «тормоза». Да и не только это. Татьяну из аспирантуры просто-напросто выгнали сами же историки-ленинцы. На очередном заседании ученого совета ведущей кафедры было признано то, что аспирантка Парфенова «не достаточно эффективно ведет поиск реализации научных разработок в практическую деятельность партийных организаций». Для некогда актуальной темы исследования также не нашелся новый научный руководитель. Девушке ничего не оставалось делать, как «уйти» самой. Через месяц бывшую аспирантку стало что-то подташнивать. После посещения врача-гинеколога она узнала о своей беременности…

Жизнь настоятельно требовала от одинокой женщины поиска всевозможных вариантов выхода из создавшейся ситуации. Она их искала, но все было безуспешно. Блондинка несколько раз перебирала в своей голове неплохой резерв мужчин, которые еще могли спасти ее «репутацию». Выбор беременной женщины пал на своего земляка. Несостоявшийся историк решила ехать в Сибирь к Гошке Лыбину, который ее очень любил. В том, что он будет любить ее с «наследством» профессора, она также нисколько не сомневалась. В первый же час следования в поезде Татьяна познакомилась с молодым морским офицером. Офицер во время двухдневного совместного пути блондинку неоднократно любил, при том в какой-то степени даже по «военному». Малоопытная женщина от «причуд» военного была без ума. Он также был ошарашен красотой своей соседки по купе, но от брака с ней отказался. Офицера дома ждала жена и двое детей. Ветеринар Гошка Лыбин «клюнул» на приманку Татьяны, притом с большой страстью и любовью. С невеселыми думами покидал дом своего тестя Гошка Парфенов, теперь уже Гошка Лыбин. Он только теперь понял то, какой он был наивный все эти годы и какой жестокой была та, которую он когда-то любил больше своей жизни..

Завершив свой «последний и решительный бой», рассказчик долгое время молчал, уставившись в окно. Смотря в эту серую, еще не проснувшуюся мглу, которая с каждым метром движения поезда на восток, рассекалась и рассасывалась первыми лучами солнца, он ни о чем и ни о ком уже не думал. Его голова уже больше ничего не «производила». Мозг, сердце и душа среднего возраста мужчины все «отдали» этой красивой и стройной незнакомке, которая продолжала почему-то плакать. Она и сейчас во время гробового молчания продолжала смахивать рукой очередную «порцию» слез.

У Егора Лыбина, честно говоря, эти слезы в душе кроме смеха ничего не вызывали. Он, наверное, как и все мужчины, считал то, что плач, слезы есть атрибут повседневной жизни любой женщины. К числу таких он относил и эту молодую пассажирку. Одновременно в его голове возникали мысли, своеобразные свидетели того, что Гошка Лыбин говорит сам себе неправду, просто-напросто врал себе. «Кислая» улыбка посетила его физиономию, когда он вспомнил о том, что он и сам давал волю слезам, когда четко понял, что Татьяна раз и навсегда исчезла из его души и из его сердца. Гошка эти тяжелые моменты в своей жизни никогда не забывал. Они преследовали его всегда и везде. Даже здесь, в этом вагоне и перед этой молодой блондинкой, которая так страшно похожа на его первую любовь, он опять верил в какое-то чудо. В какое он и сам четко еще не представлял. Благодаря «этому» он живет в том же городе, где живет его бывшая любовь. Благодаря «этому» он продолжает кого-то ждать…

«Перерабатывала» Гошкин монолог в своих мозгах и Ева. Неудачная любовь умного и порядочного Лыбина к вообще для нее незнакомой Татьяне, словно смерч, пронеслась по ее душе и сердцу. Юная пассажирка нисколько не сомневалась в том, что исповедь мужчины останется у нее на всю жинзнь. Вытерев слезы, она стала пристально разглядывать лицо того, кто ей только что поделился своими сокровенными мыслями. Глядя на этого мужчину, она в душе сожалела, что какая-то там Татьяна не могла полюбить довольно симпатичного Гошку Лыбина, пусть даже и ветеринара…

Через какое-то время в голову российской немки стали приходить мысли и совсем другие, от которых она иногда краснела и потела. В этот момент ее сосед по купе становился для нее желанным и очень красивым. Боясь своих не обдуманных действий, она вновь возвращалась к исповеди Гошки Лыбина. Осмысливая все сказанное им, она нет-нет да и становилась на позицию надменной Татьяны, сделавшая жизнь Гошки Лыбина сплошным кошмаром. Создавая образ красавицы из деревни Васильковки, Ева задавала себе вопрос, на который ей, порою, хотелось дать положительный ответ:

– Ну, а почему Татьяна, пусть даже как и она, Ева, не может полюбить того, кого она сама хочет любить?… Ведь любовь должна быть взаимной. Так же?, – задавала она себе же вопрос. – При этом внимательно вглядывалась в лицо Лыбина. – Да и сам Лыбин почему-то вчера на вокзале в Ктомске пригласил к себе в купе для бесплатного проезда не бабку с перрона, торгующую семячками. Пригласил ее, красивую Еву, которая похожа на его Татьяну…

С этими вопросами и мыслями она опять всматривалась в лицо своего собеседника. Чувствуя то, что она в этот момент даже на стороне Татьяны, пассажирка с определенным равнодушием созерцала на молчащего мужчину. Лыбин после длительного молчания решил немного «тяпнуть». После очередной порции коньяка он глубоко вздохнул и тихо себе под нос произнес:

– Ну, что, старина, пора уже делать себе и отбой… Времечко-то быстро бежит, а то завтра надо встречать…

Сказав это, мужчина стал рыться в сумке, которая лежала на нижней полке. Наверное, не найдя в ней того, что искал, он резко отбросил ее в сторону. Затем, повернувшись в сторону красивой девушки, он с некоторым пафосом произнес:

– А хочешь, моя ночная сова, я тебе сделаю по поводу нашего знакомства очень хороший подарок? Ведь, ты, Ева, напоминаешь мне мою первую любовь, о которой я тебе эти долгие часы рассказывал. Я одно знаю, что от этих подарков ты не будешь богатой или счастливой… Однако для тебя это будет сюрпризом, а может даже и очень большим…

Увидев удивленное лицо блондинки, мужчина ловко запрыгнул на нижнюю полку, затем немного подтянулся и достал с верхней полки над дверью купе объемистый чемодан. Поставив чемодан на пол, Лыбин неожиданно для Евы близко наклонился к ней и как-то по-особому, скорее всего, с мужской нежностью проговорил:

– Здесь в этом чемодане и под нижными полками ты найдешь всякое барахло. Без него ни одна уважающая себя женщина не может ожить. Вот этим барахлом я занимаюсь уже два года. – Затем покачав головой, продолжил. – Всеобщий дефицит в большой стране приносит мне неплохие деньги и кое-что еще… – Потом усмехнулся, и положив руку на плече блондинки, еле слышно добавил, – Я тебе мешать не буду. Я выйду в коридор покурить и появлюсь где-то через час. Ну, а ты, давай потроши дефициты и одевай все и вся, что тебе понравиться.... Ты, моя Татьяна....

Последние три слова Лыбин произнес по-особому тепло и ласково. Осторожно обняв девушку, мужчина стремительно вышел из купе.

Еве Крот ничего не оставалось делать как выполнять просьбу мужчины. Она открыла чемодан и нижние полки, в которых находилось «барахло». В чемодане и в сумках девушка впервые в своей жизни увидела настоящее изобилие тряпок, туфель и всего того, что необходимо для любой женщины. В этом «барахле» нуждалась и Ева. «Ассортимент» женского тряпья, который она видела в своем сельском магазине, ни шел ни в какое сравнение с тем, что было здесь.

Стоя перед «барахлом», Кротиха какое-то время себя спрашивала: «А стоит ли брать все эти вещи от незнакомого мужчины, да несмотря на его обещания, что он дарит ей все это бесплатно?». В момент раздумий Ева была в двух образах, в двух особах. Простая девчонка из глухой сибирской деревни, которая сейчас только «вползала» в мир цивилизации, очень боялась связываться с незнакомым мужчиной. Он даже допускала мысль о том, что это все «барахло» может где-то украдено Гошкой. Молодая крестьянка не хотела сидеть в тюрьме, тем более, когда она уже имела дочь. Одновременно в голове, стоящей в нерешительности блондинки, уже как-то незаметно появилась и другая особа. Эта особа уже мыслила другими понятиями, имела уже иные цели в своей жизни. Она, несмотря на детский возраст, уже кое-что намотала себе «на ус» из того, о чем только совсем недавно рассказывал сам Гоша Лыбин. Красавица Татьяна из деревни Васильковка что-то «передала» Еве Крот из деревни Водяное. У той и у этой было одно общее – красота, которой их наделила природа. Наделила, возможно, даже и в равной мере. Образ незнакомой и уже даже близкой Татьяны, ее жажда жить красиво и без проблем все больше и больше «витал» в сознании той, которая впервые в своей жизни стояла перед «горой» дефицитного тряпья. Перед таким изобилием одежды девушка не устояла. Ева решила делать и жить так, как ей хочется..

Егор Лыбин постучал в дверь купе ровно через час, как и обещал. Услышав ласковый голос своей попутчицы:«Да, войдите», мужчина открыл дверь. От увиденного он был ошеломлен. Даже не знал с какой стороны начинать рассматривать свою знакомую. Запах разнообразных лаков и духов господствовал в небольшом помещении. Это рассмешило Гошку. Он раньше и не думал, что эта «деревня» с таким вкусом может выбрать себе одежду и сразу же неслыханно преобразится. Это «преображение» на какое-то время «затмило» разум мужчины, который за свои годы имел ни один десяток женщин.

Ева какое-то время наблюдала за реакцией вошедшего мужчины. Она внимательно смотрела ему в глаза и молчала. Ждала реакции Лыбина на свое одеяние. Ждала с нетерпением, ждала с тревогой, ждала с надеждой. Гошка все время почему-то молчал. Он, словно опытный маляр, старательно «красил» своим взглядом юную блондинку то снизу вверх и наоборот. Вместо кисти у маляра были глаза, глаза страстные, жадно разглядывающие и пожирающие это существо, которое называлось девушкой и женщиной. При этом та и другая были поразительно красивые. И в этом Лыбин нисколько не ошибался. Перед ним стояла уже не деревенская «лапотная» баба, а полная своего достоинства красивая особа, в которой воедино слились естественная красота и красивая одежда. Особо удивился мужчина тому, как Ева из своих длинных белых волос умело сделала прическу, которой она напоминала одну из знаменитых героинь романа Льва Толстого «Война и мир». Высокая прическа не только придала Еве серьезный вид, но и оголила ее высокую и точеную шею. Красота молодой особы притягивала Гошку, который стоял как вкопанный возле двери купе и почему-то не мог сделать ни шага вперед или назад.

Нерешительность мужчины, наоборот, стала придавать блондинке уверенность и силу. Она уже не сомневалась в том, что ее красота поразила соседа по купе. Сейчас то, что она делала или собиралась делать, Ева сама не осознавала. Ею управляла, как ей это самой казалось, уже не кроткость Евы Крот, а жажда жизни, наслаждений, которые были присущи Татьяне Парфеновой. Ева в данный момент и сама не знала того, почему ей этого хотелось. Не думая ни о чем и ни о ком, красивая особа решительно сделала шаг навстречу несколько оторопевшему мужчине, и обняв его за шею, тихо промолвила:

–Ты, мой светик, я исправлю свою ошибку…

Что понимала под этими словами девушка, Гошка Лыбин так и не мог понять. Он только почувствовал поцелуй Евы. Поцелуй ее был страстный, жадный и привлекающий. Гошка с силой прижал к себе ослепительной красоты блондинку и также ее поцеловал…

Сколько занимались любовью эти двое пассажиров под мерный стук колес поезда никто в этом мире не знал. Да этого они и сами не знали и не хотели знать. В этом купе, на этом маленьком островке уединения, перемещающегося по земле со скоростью скорого поезда, были только двое, мужчина и женщина. Симпатичному мужчине было сорок пять лет. Ослепительно красивой блондинке исполнилось только шестнадцать. Сейчас они принадлежали друг другу и только. Остальной мир, в том числе и те, кто жил и обитал его, для них никакой ценности не представляли. Разные по возрасту, но счастливые и упоенные любовью, они не замечали времени. Гошке казалось, что он вернулся в свое прошлое и опять встретил на своем жизненном пути любимую Татьяну, которую он вообще никогда и не терял. Ева, страстно окунувшаяся в пучину любви, только сейчас по-настоящему, как существо, как женщина, почувствовала всю прелесть любви, силу и страсть мужчины. Она была от этого безмерна счастлива и ей любви хотелось все больше и больше…

Проснулась юная Кротиха где-то к обеду. Яркое солнце, наверное, уже сердилось на тех, кто так блаженно еще спал и поэтому все настойчивее «бегало» по купе. Слегка протерев глаза, девушка опустила ноги с нижней полки на пол и посмотрела наверх. Лыбин на верхней полке крепко спал. Окинув взглядом, мирно храпящего своего жизненного наставника и любовника, Ева радостно улыбнулась. Взяв полотенце и острожно прикрыв дверь купе, она направилась в туалет.

– Уехать куда-нибудь, уехать одной без дочери, начать жизнь заново, жить по-человечески, – невольно подумала бывшая жительница села Водяное. И эта мысль укреплялась все больше и больше, когда Кротиха рассматривала себя в зеркале. Она сейчас не отрицала того, что эта мысль у нее впервые появилась еще на кладбище, на котором была погребена ее единственная подруга Нина Кулешова. И сейчас, здесь в женском туалете поезда, который стремительно уносил ее от этой жалкой деревни, от этих примитивных людишек, ей почему-то хотелось жить не так, как они.

Ева, впервые в своей жизни насытившись любви, хотела для себя всего лучшего, только хорошего и только приятного. Думая об этом, она на какой-то миг опять воспроизвела в своей памяти безрадостные, серые будни из жизни своей матери, да и тех, кто жил в деревне. Ничего утешительного в жизни этих людей она не находила. В отличие от них, Ева Крот имела одно преимущество – свою естественную красоту, которую ей подарила мать с отцом, природа, а может даже и сам Господь Бог. Очутившись в пучине любви с Егором Лыбиным, шестнадцатилетняя девушка впервые в своей жизни стала понимать значение своей красоты. Она теперь уже нисколько не сомневалась, что из-за этой красоты кое-кто из мужчин готов отдать кучу денег, а то и что-то другое.

Сегодня для Евы состоялось ее «первое крещение» как женщины, к тому же женщины очень красивой и очень молодой. Несмотря на свою неопытность и молодость, как женщины и любовницы, Кротиха не упала лицом в грязь. Любовный неудачник Гоша сегодня получил от нее как мужчина все, даже может и больше. Да и сама Кротиха осталась не в обиде как женщина от этого мужчины. Она кроме этого приобрела и еще кое-что… Подумав о последнем, Ева была очень довольна тем, что переспав с мужчиной, она получила все дефициты одежды и теперь была одета по последней моде…

Кротиха в купе вернулась с веселым настроением. Гошка спал очень крепко, как и прежде. И это радовало девушку. Она быстро стала одеваться. Во время одевания она то и дело косила глазами в зеркало, где иногда всплывало ее отражение. Только после того, как Ева полностью оделась, она позволила себе более пристально посмотреть на себя в зеркало. Нет, молодая особа себя нисколько не обманывала. Она и вправду была красивая. Ей все шло и было к лицу: белая блузка с красным пиджаком и белыми брюками, и лакированные туфли на высоком каблуке. Ей как никому другому подходилая даже дамская белая сумочка, в которую Ева быстро положила кое-что из импортной косметики. Смотря на себя в зеркало и любуясь собою, недавняя беглянка из села иногда поглядывала и на того, кто ей все это дал. Спящий «благодетель» продолжал храпеть как паровоз, и конечно, не мог видеть благодарных глаз молодой девушки. Наблюдая за спящим, Ева ловила себя на мысли, что этот мужчина очень душевный человек и постарается по-доброму относиться к ее «Безымяшке», к маленькой Еве, имя которой однажды произнесла юная Кротиха во время разговора с Гошей.

Дальше рассуждать у блондинки не было времени. Она очень боялась, что спящий человек проснется и все ее планы могут разрушиться. Осторожно привстав левой ногой на краешек своей постели, Ева немного подтянулась, и просунула руку на противоположную верхнюю полку. На верхней полке она нащупала кожаный портфель, замками которого совсем недавно щелкал Гошка Лыбин. Засунув руку в портфель, Кротиха с радостью вздохнула. В одном из отсеков она нашла толстый кошелек из коричневой кожи, в котором было приличное количество красных купюр с портретом Ленина. Ева дрожащими руками вытащила толстую пачку этих купюр и отсчитав двадцать, возможно, и больше бумажек, быстро вложила их во внутренний карман «своего» пиджака. Затем она на цыпочках, дабы не скрипеть новыми туфлями, подошла к столику, под которым было все ее деревенское «приданное». Потом быстро вытащила из сумки свидетельство о рождении и переложила его в свою дамскую сумочку. Свое деревенское одеяние женщина быстро запихала опять в сумку.

Поезд, следующий на восток громадной страны, делал очередную остановку через двадцать минут на железнодорожной станции «Молихов-Главный». И это очень обрадовало Еву. Она надеялась на то, что Гошка еще будет спать. Однако ни это пугало молодую девушку. Мысль о том, что она через двадцать минут покинет навсегда это купе не так ее беспокоила. Ее душу и сердце терзало очень маленькое существо, которое для нее было дочерью. Судьба «Безымяшки», ее будущее куда больше беспокоили молодую мать, которая в начале своей жизни решила отдать на воспитание единственного ребенка незнакомому мужчине. К тому же сама мать не знала того, когда она опять встретится со своим ребенком, да и встретится ли когда-нибудь. Острые колики в груди, наверное, это что-то изнутри подсказывало матери не делать ошибку в своей жизни, на какое-то время чуть было не лишили сил у молодой девушки. Оказавшись во власти теплых чувств к ребенку, Ева быстро метнулась в сторону купе, где уже несколько часов находилась ее дочь. Дверь купе была закрыта. Это позволило Еве на какое-то время перевести дух, собраться с новыми мыслями. Затаив дыхание, юная Кротиха приложида ухо к двери. В купе две женщины о чем-то между собой разговаривали. Иногда в их разговор «вмешивался» плач детей, их лепетание. Плач и голос одного из них был до боли в сердце знакомым и близким для красивой женщины, которая стояла у закрытой двери купе и плакала. Желание увидеть свою кровинушку, а может даже и изменить свое решение, на какой-то миг овладело молодой матерью и она занесла руку, чтобы постучать в дверь купе, в котором две добрые русские женщины, мать и дочь уже несколько часов ухаживали за ее ребенком. Однако через несколько мгновений желание это сделать у блондинки пропало. Она сама, не зная даже почему, решила не стучать в эту дверь…

Ева быстро повернулась в сторону выхода и решительно направилась в тамбур вагона, где уже «гуськом» стояли нетерпеливые пассажиры в ожидании того, когда дежурный проводник откроет дверь, и они, опустившись по ступенькам на землю, станут гостями или жителями города.

Через несколько минут Ева, как и некоторые пассажиры, покинувшие вагон, сделала первые шаги по привокзальной площади. Обстановка на площади была аналогичной, что и в областном центре Ктомска. Люди бегали по площади как муравьи, нагруженные баулами и без них. Каждый из них несся куда-то и хотел что-то делать для себя. Молодой красивой женщине, вполне возможно, это только казалось. Кое-где к вагонам подбегали спекулянты с котомками и предлагали пассажирам горячую картошку, овощи или спиртное. Большинство из торговцев после получения денег тут же «смывались» или меняли «дисклокацию», боясь напороться на привокзальных милиционеров. Однако ни пассажиры, ни спекулянты с авоськами, никто другой и ничто иное не волновало красивую богато одетую блондинку, которая стояла возле поезда и плакала. Еву Крот в данный момент волновала судьба своей «Безымяшки», которую она оставила сознательно, надеясь на то, что без дитя у нее жизнь пойдет лучше, пусть хоть чуть-чуть лучше, чем это было раньше.

Двадцать минут, которые стоял поезд, для Евы пролетели как миг. В голове у плачущей женщины были разные мысли. Однако они почему-то не изменяли главного решения, которое приняла еще в Водяном нищая, но красивая селянка. И это решение у нее укрепилось в тот момент, когда она до потери чувств занималась любовью с Гошкой. Стоя в десяти метрах от вагона, в котором Кротиха впервые в жизни познала все прелести любви, она еще почему-то надеялась возле тамбура увидеть Гошку Лыбина, который только вчера пригласил ее к себе в купе. На этот раз мужчины почему-то не было. Гошка еще спал. Ночь, проведенная с молодой блондинкой, дала мужчине надежду на выживание. Окунаясь в сонный туман, он надеялся на то, что эта девушка, очень похожая на его первую любовь, станет ему настоящей женой, опорой в его жизни. Ему нравилась и дочка красивой сибирячки…