Между адом и раем

Взаимопонимание молодого земляка, имя которого не сходило со страниц областной печати, воодушевило большого чиновника. Он приободрился и плюхнулся в большое кожаное кресло. Затем слегка поерзал задницей и, положив руки на огромный письменный стол, он без всяких обиняков сказал:

─ Анатолий Иванович, ты прекрасно понимаешь, что подобные визиты носят не столько приятельские отношения, а сколько служебные…

Стрельников, он был несколько вспотевший, утвердительно кивнул головой и прошевелил губами:

─ Прекрасно понимаю, Иван Николаевич… ─ Затем, незаметно проглотив слюну, которая почему-то подступила к его горлу, он добавил. ─ Такая важная персона, как Вы, Иван Николаевич, подобными приглашениями не разбрасываются… ─ Заметив на себе пристальный взгляд седовласого, с некоторым пафосом продолжил. ─ Я, Иван Николаевич, делал и сделаю все возможное для оправдания Вашего доверия, нашей родной коммунистической партии… Ради указаний… ─ Он внезапно замолк. Желание сказать, что он готов выполнить также указания всеми любимого Генерального секретаря ЦК КППС, он погасил. Этим он, без всякого сомнения, мог нанести рану своему патрону. Мужчина с плешиной на макушке головы улыбнулся и в том же духе сказал. ─ Ради Ваших указаний я не пожалею своих сил…

Замаскированный подхалимаж земляка хозяина роскошного кабинета нисколько не смутил. Не так давно он и сам пел дифирамбы, чтобы получить очередную должность. Он улыбнулся и с серьезным выражением лица произнес:

─ Анатолий Иванович, у меня сложилось хорошее впечатление о твоей работе.... Да и в личной жизни тебе присуща скромность, принципиальность, отсутствие карьеризма… ─ Он посмотрел на визитера. Симпатичный мужчина с голубыми глазами и прямым носом сидел не шелохнувшись, словно ждал приговора. Правда, еще непонятно какого…

Половозов улыбнулся и незаметно перевел взгляд на большой портрет лидера партии коммунистов. Непроницаемая физиономия старика не прибавила ему каких-либо мыслей. Он вновь повернулся к тому, кто сидел напротив. Постучав пальцами по столу, он продолжил. ─ Мне также известно, что и районные власти о Вас, Анатолий Иванович, как о специалисте и о коммунисте хорошего мнения…

Приятный разворот событий в какой-то мере ошарашил Стрельникова. Он не кривил душой, подобного момента он ждал многие годы. Прошедшей ночью и во время прогулки по Омску он все еще витал в океане сбыточных, возможно, и несбыточных карьерных притязаний. Сейчас же он с облегчением вздохнул. Очередная ступенька власти для него, правда, еще непонятно какая, уже наклевывалась. Его радовало и то, что власти Называевска дали ему лестную оценку, что было неожиданностью. Приятные слова, вышедшие изо рта царя области, члена ЦК КПСС на какой-то миг вскружили ему голову. Он подался вперед и пристально посмотрел на своего патрона. Серые глаза седого мужчины стояли неподвижно, словно окаменели. Он слегка вздрогнул, не то от страха, не то от чего-то другого, и с нескрываемым волнением пролепетал:

─ Иван Николаевич, спасибо Вам за заботу, за все спасибо… ─ Внезапно его глаза повлажнели. Он вновь посмотрел на седовласого и сквозь слезы промолвил. ─ Я, Иван Николаевич, не пожалею своих сил для партии, для Вас…

Дальнейшее пребывание в сером доме во многом напоминало спецкору районной газеты первую встречу. Были и отличия, правда небольшие. На этот раз он сидел в рабочем кабинете Половозова. Не было и чая, не говоря уже о телевизоре. У мужчин был серьезный разговор, его вел в основном седовласый. Самое главное для Стрельникова было то, что в этот день он получил «благословение» во власть. Патрон рекомендовал его на должность специального корреспондента общесоюзной газеты «Сельская жизнь». Услышав об этом, он на несколько мгновений отключился. Он сидел, словно сфинкс, которому были нипочем природные явления или политические коллизии. Ни один его мускул не дрогнул, когда до его ушей донеслась эта поистине сногсшибающая новость. Взлет от корреспондента газеты небольшого города, который во время весенних паводков, чуть было не скрывался под водой, на олимп огромной области, да и целого государства, для него было нечто сверхестественным. Подобное он не мог представить даже и во сне. Не говоря уже о том, что нелюбящая его женщина высосала от страсти всю его кровь…

На прощание Половозов крепко пожал ему руку и очень коротко подытожил:

─ Анатолий Иванович, я надеюсь, что ты сделаешь все возможное для обеспечения ведущей роли нашей области в сибирском регионе… Конечно, нельзя забывать и о соседях… ─ Протеже улыбнулся и утвердительно кивнул головой. Его патрон вновь произнес. ─ Сейчас дело за Москвой… Я уверен, что пробуксовки не будет… ─ Затем он внимательно посмотрел на своего любимца. Он был бледный, словно меловая бумага. Из полузакрытой двери до вождя тотчас же донеслось. ─ Спасибо, Иван Николаевич, спасибо…

Половозов неожиданно для себя громко рассмеялся. И тут же набрал домашний номер телефона. Маша только что вернулась из Чехословакии, поправляла свое здоровье.

Стрельников неспеша спустился вниз по лестнице и также неспеша подошел к мощной двери главного входа в особняк. Его попытка открыть дверь, на которой была сделана специальная пружина, успехом не увенчалась. И вторая его попытка оказалась неудачной. На помощь ему пришла старушка, стоявшая возле дежурного милиционера. Она и страж порядка сразу же заметили необычное состояние молодого мужчины. Он, словно пьяный, шатался из стороны в сторону, и по-старчески семенил к выходу. Женщина бросилась на помощь после того, как дверь отпружинила и чуть было не ударила посетителя по его физиономии. Через некоторое время Стрельников оказался в городском парке. Он присел на скамейку и тут же из его глаз выступили слезы. Его дыхание стало тяжелым. Он дышал, словно раненый зверь. Лысоватый мужчина себя к диким животным не относил, он не скулил и не выл. Он рыдал по-человечески, отдавал дань чувствам радости, которую он не испытывал многие годы. Ни в детстве, ни в юности, да и уже в зрелом возрасте.

Только в электричке он отошел от нервного шока. Он то и дело смотрел на часы, хотел как можно скорее оказаться в объятиях самой красивой женщины мира. Только с Дарьей, и ни с кем другой из представительниц прекрасного пола, он намеревался преодолевать очередную ступень своей карьеры. Ему не дано стать первым лицом области, пока… Время покажет, на что способен бывший детдомовец. Надо только ждать своего момента и просить помощи у своего ангела. При этой мысли он незаметно заснул…

Приехав в Называевск, Стрельников зашел в магазин, расположенный на улице Автовокзальной. Он обрадовался, что в нем не было покупателей. Он быстро пробежал глазами по прилавкам и слегка скривился. Кроме консервов и банок со сгущенкой, которую производил Любинский молокозавод, ничего не было. Из спиртного стояло несколько бутылок водки и знаменитый «Портвейн». Он перевел взгляд на подслеповатую пожилую женщину, стоявшую за прилавком, она лениво лузгала семена подсолнухов. И в этот же миг в его голову пришла мысль, которую он почему-то не боялся. Использование служебного положения в личных целях, он доселе считал зазорным делом. Сейчас же из его души вырвался неведомый поток превосходства над старушкой-продавцом и сотнями, а может даже и тысячами, ей подобных. Он вынул из внутреннего кармана пиджака служебное удостоверение и сунул его под нос женщины. Она при виде не то красной, не то розовой корочки слегка отпрянула назад и тотчас же покрылась потом. Подобные корочки она видела редко, хотя знала точно, что если корочка – то большой начальник. Единственный посетитель, сделав серьезное выражение лица, выпалил:

─ У меня сегодня важное мероприятие… Нельзя ли что-нибудь солидное купить в этом заведении?

Полнолицая быстро смахнула шелуху семечек на пол, и одарив мужчину осовелым взглядом, с некоторым испугом ответила:

─ Иван Иванович, наш заведующий мне ничего о спецзаказе не говорил. ─ Слегка поковыряв указательным пальцем в левой ноздре приплюснутого носа, она продолжила. ─ Утром приезжали ребята из милиции, я сделала все честь по чести… Как принято-о-о…

Беспредельная покорность работницы торговли и ее поволжский акцент не только прибавили настроения покупателю, но и дали ему очередной приток уверенности в правоте своих требований. Он слегка взял женщину под руку и повел ее к входной двери. Закрыв ее на щеколду, они двинулись к небольшому проему, завешанному черным одеялом…

Дарья Аксенова, увидев мужа через окно кухни, слегка опешила. Нелюбимый никогда не ходил так размашисто, как сейчас. Он шел в сторону дома очень уверенным шагом и махал руками, словно солдат-первогодок на строевой подготовке. Однако его походка ее мало шокировала. Она все еще не понимала, почему у него в обеих руках было по увесистой сумке. Едва высокий мужчина в строгом черном костюме, поверх которого был одет дедероновый плащ темно-синего цвета, открыл дверь, он тут же наткнулся на непонимающий взгляд красивой женщины. Ее карие глаза были строгими и страшно колючими. В семейном бюджете намечалась очередная дырка, а ее вечный неудачник сделал какие-то покупки.

Стрельников совершенно спокойно прошел в коридор и поставил сумки возле трельяжа. Затем также спокойно разделся и присел на диван в гостиной комнате. Аксенова все это время за ним наблюдала. От неминуемой разборки ее спасало лишь непонятное олимпийское спокойствие ее супруга. Зыркни он в ее сторону недружелюбно или брось колкую реплику ─ пожар в один же миг. Она уже не верила его пустой болтовне о райской жизни…

Полулысый потянулся, слегка потер свои ладони. Они были страшно теплые не только от тяжелых сумок, но и от кровеносного натиска, который господствовал во всем его организме. Затем он широко улыбнулся и произнес:

─ Любимая моя, у нас с тобою большой прадзник… Очень большой… ─ Дарья бросилась к дивану, и пронзив мужа взглядом, с явным равнодушием прошипела. ─ И какой же у нас с тобою праздник? Небось опять зарплату на пятачок повысили? ─ Несколько странное поведение мужа ее злило. Она отступила назад, и словно помешанная, пробубнила себе под нос. ─ До очередного сборища почти целый год…

Коммунист Стрельников, писавший о руководящей и направляющей силе общества, не решился дать отпор идейному противнику. Побоялся. Он сохранил олимпийское спокойствие. Да и что можно было взять с беспартийной женщины, к тому же еще и безработной? Ее очредного потока гнева и ненависти он не стал выжидать. Знал, к чему это приводило. Ужин порознь, постель тоже врозь. Он ─ на диване, она ─ на мягкой перине. Он приподнялся и, набрав в свои легкие очередную порцию воздуха, лениво прошевелил губами:

─ Дарья Авдеевна, Дашенька… Половозов обещает мне высокую должность, даже очень высокую…

Через пару мгновений мужчина с плешиной на макушке оказался в крепких объятиях нелюбящей его жены, но чертовски красивой…

Ужин удался на славу. Стол ломился от явств. Ничего импортного или заморского на нем не было. Все было местного призводства, но очень дефицитное. Подобное простые смертные редко кушали. Не исключением были и обитатели двухкомнатной квартиры. Уроженка села Назаровка в один присест съела небольшой кренделек колбасы и куском хлеба подчистила банку, в которой были шпроты. Круглый сирота имел свои слабости. Армянский коньяк с тремя звездочками он пил впервые, как впервые кушал и свежекопченую осетрину…

Было далеко за полночь, когда бездетные супруги легли в постель. Любовь по их обоюдному согласию не состоялась. Да и зачем? Желудок каждого из них был до отказа набит съестной всячиной, от спиртного кружилась голова. Секс они оставили на утро. Проснулись они к обеду. Скорее всего, они поспали бы и еще, но увы… Сказалась профессиональная привычка у хозяина. Он вскочил с постели и посмотрел на часы. Было ровно двенадцать. Затем он зашел на кухню. Присел на стул и включил небольшой радиоприемник, стоявший на подоконнике. Передавали последние известия. Диктор слегка подавленным голосом сообщал, что на семьдесят пятом году жизни скоропостижно скончался секретарь ЦК КПСС, депутат Верховного Совета СССР Молотков… Затем он перечислил заслуги умершего перед коммунистической партией и советским государством. Стрельников слегка покачал головой и зевнул. За последнее время старцы из высшей когорты партии уходили в иной мир довольно часто. Он слегка стиснул зубы, открыл форточку и смачно плюнул. Небольшой поток воздуха на какой-то миг его освежил, но ненадолго. Он присел и тяжело вздохнул. Призадумался. Умерший являлся патроном Половозова. От этой мысли у него кольнуло в груди…

Стрельников до трех часов дня держался молодцом. За это время он многое успел сделать. Сначала поимел секс с полусонной женой, она все еще не отошла от вчерашнего перепоя. После душа он кухарил. И все это время почему-то думал о самом плохом. Смерть Молоткова, без всякого сомнения, приостановит его «воздушную карьеру». При этой мысли он заглянул в спальную комнату, где нежилась его жена. Ежели подобное случится ─ развода не избежать…

Он быстро оделся и побежал на почтовое отделение, где находился междугородный переговорный пункт. Дрожавшими руками он набрал номер телефона приемной первого секретаря обкома партии. Женский голос проворковал, что Иван Николаевич срочно вылетел в Москву. Он бросил трубку и заскрежетал зубами. Самое страшное, о чем он думал уже несколько часов, свершилось. Он расплатился и вышел на улицу. Прошел несколько десятков метров, абсолютно не понимая, куда и почему он идет. Вскоре он повернул в сторону железнодорожного вокзала. Небольшое здание и привокзальный перрончик станции Называевская были для него своеобразной отдушиной, местом очищения от нервных стрессов. Многолюдие на какой-то миг рассосало его душевную боль. Внезапно заморосил дождь, который в одночасье превратился в ливень. Он был сильный и короткий, словно был специально для Стрельникова, у которого в прямом смысле голова шла кругом. Смерть друга Половозова может стать для него настоящей трагедией. Он на какой-то миг представил Дарью и тяжело вздохнул. Очередную болтовную неудачника и нищего она уже не перенесет…

Аксенова только в постели почувствовала упадок физических сил у своего мужа. Его предстоявшая карьера внесла значительные коррективы в ее поведение. Она впервые проявила инициативу, напросилась на любовь. И в итоге, как в народе говорят, осталась с носом. Некогда жаждующий ее тела мужчина, сделал пару движений и его член «превратился» в безвоздушный шарик. «Накачивать» его она не стала. В ее висках то и дело что-то стучало. Сказывался вчерашний перепой. Она кисло улыбнулась, и сделав «калачик», тут же засопела…

Прошла неделя. Для Стрельникова это время было не только для раздумий, но и проверкой его нервов. В «коптильне», так он называл комнату, где он сидел напару с собратом по перу, он вел себя неординарно, даже очень. Он то усердно скрипел шариковой авторучкой, что его соседу, казалось, что его коллега не человек, а робот, из-под пера которого автоматически «вылетали» статьи или заметки. То он неподвижно сидел за письменным столом и через окно наблюдал за прохожими. Опытный писака нередко сидел часами, на-гора ничего не выдавал. В конце рабочего дня он брал папку черного цвета, в которой были его «труды», и подходил к кабинету главного редактора. Пару минут он стоял перед дверю без движений, словно мумия. Затем вновь возвращался к себе. И вновь устраивал непонятный цирк. Он вынимал из папки написанное и прямо на глазах коллеги рвал его на мелкие клочья. Потом кидал их в мусорное ведро, при этом улыбался. Иваныч, молодой парень, только что пришедший из многотиражной газеты Калачинского механического завода, с недоумением смотрел на «старика». Затем незаметно крутил авторучкой возле своего виска. Стрельников все это видел, но на юного коллегу не обижался. Знал себе цену. Была пятница, когда он окончательно и бесповоротно решил немного развеяться от тягостных дум. Он надумал поехать в командировку. Саватеева приняла его с распростертыми руками и тут же его озадачила. Уборка урожая шла полным ходом.

Муж Дарьи Аксеновой вернулся через неделю. Вернулся настоящим бородачом. И не только. Он сильно осунулся, даже постарел. Она уже не сомневалась, что в его душе творилось что-то неладное. Поэтому она нисколько не сожалела, что после его отъезда она стала о нем наводить справки. Сначала она кинулась к своему другу Ведерникову, водителю. Его информация ее ошеломила. Слухи о том, что Стрельников станет фигурой большого масштаба, витали в районном доме власти уже давно. Гошка, едва узнав, что красивая шатенка является женой спецкора «брехаловки», в один миг изменил свое отношение к ней. До этого он при ней и с нею многое позволял. Он без всякого стеснения травил анекдоты про дураков-правителей или о зайцах. Было и большее. Едва женщина заливалась смехом, он очень осторожно клал свою руку сначала на ее стройные ноги, затем на самый низ ее живота. Нередко ее и целовал, не только в щечку, но и в губы. Все зависело от ее настроения, скорее всего, от того, как он за нею ухаживал.

Нередко белая «Волга» выезжала за город и с бешеной скоростью неслась по асфальтированной дороге, идущей в сторону Омска. В народе ее называли Сибирским трактом. На тридцатом километре от города машина останавливалась возле небольшой забегаловки, стоявшей на изгибе дороги. Особого выбора блюд в ней не было, но манты и хлебный квас были, что красивая женщина любила. Она наедалась и напивалась до отвала. Спиртное в рот не брала, боялась мужа. Боялась до поры, до времени. Богатых ухажеров в грязном городишке она пока не нашла. Гошка же был для нее просто-напросто побрякушкой, не больше и не меньше. В том, что он нищий, она убеждалась в той же забегаловке. Расплачивался он с явным нежеланием, не хотел отдавать свои кровные. Нередко он ругался и с официанткой. Считал, что она его обманула. Дарья внимательно наблюдала за происходящим и улыбалась.

Перед въездом в г. Называевск водитель сворачивал с тракта и въезжал в большой березовый колок. Затем выключал двигатель и тут же обнимал свою пассажирку. Она не сопротивлялалсь, отдавала долг за сытное кушанье. Молодой мужчина снимал с нее плавки и страстно целовал ее влагалище. Большее Аксенова не позволяла, она изворачивалась. Любовник скрипел зубами и со злостью смотрел на красивую недотрогу. Она слегка гладила руками его черные волосы на голове и тяжело вздыхала. По дороге она нередко раздумывала, правильно ли она поступила, не отдавшись тому, кто проявлял о ней заботу? В ее «хозяйство» была вставлена спираль, да и посторонних не было. Мало того. Она не обманывала себя, желание отдаться Гошке у нее было, и не раз. Они вновь встречались, и она вновь сдерживала как свою страсть, так и своего партнера. Почему это она делала, она и сама не понимала. Скорее всего, долговязый парень вызывал у нее симпатий меньше, чем ее нелюбимый муж. Возможно, было и другое. И это другое только Богу было известно…

В этот же день Аксенова перепроверила информацию своего любовника. Прохорова, секретарша районного отдела народного образования, ее знакомая также была в курсе возможного взлета Стрельникова. Пожилая женщина с кривыми ногами и с продолговатым веснушчатым лицом прекрасно знала, что Дарья являлась женой корреспондента, но прикинулась овечкой. Она долго расспрашивала слегка расстроенную шатенку о причинах внезапного интереса к известному мужчине. Надежда Ивановна очень редко видела супругов вместе, но то, что она видела, ее поражало. Мужчина шел несколько впереди своей супруги. Ее лицо было не то хмурым, не то равнодушным…

Анатолий Стрельников сделал круиз по деревням района не без пользы. В его кожаном саквояже материала, притом «горячего» было целая куча. Было и около двух десятков фотографий. В Назаровку, где жили родители Дарьи, он не поехал. За время супружества он так и не встретился ни с тещей, ни с тестем. Ни они, ни их родственники вообще его не интересовали. Мало того. Он исключал их из своих заметок, хороших или плохих. Причиной этому была жена, которая его не любила. Довольно часто, он, несолоно хлебавши, отворачивался от нагой женщины и скрипел зубами. Затем, на чем свет стоял, про себя костерил тех, кто произвел на этот свет красивую стерву, которая пила из него кровь. Пила, словно вампир.

После напряженной, но очень полезной командировки, Стрельников взял два дня отгула. Саватеева от удовольствия зацокала языком, когда просмотрела его отчет о проделанной работе. Она не отрицала, все и вся было сделано правильно. Не только правильно, но и очень талантливо. Отдохнуть бородачу в «стране Балкония», так сотрудники редакции называли отгулы, она не отказала. Первый день отпускник провалялся в постели. И следующий день он также находился в подобной позе. Безделье было порождено не только молчанием Половозова, но и погодой. Постоянно моросил дождь. Небо было покрыто темно-синим одеялом, из-под которого не выглядывало ни одного лучика солнца. Жена мужу волынить не мешала. Днем супруги находились порознь. Он ─ в спальне, она ─ в зале. Ночью перебирались в общую постель. Секса не было.

Около шести часов вечера в квартире раздался телефонный звонок. Стрельников подошел к аппарату, поднял трубку и тут же из нее раздался женский голос:

─ Анатолий Иванович? ─ Да, да, это я… Стрельников Анатолий Иванович… ─ ответил он. Ухо мужчины вновь уловило. ─ В понедельник Вас приглашает на собеседование первый секретарь областного комитета партии Иван Николаевич… Встреча назначена на одиннадцать часов дня… ─ Стрельников тепло просился с невидимой женщиной и осторожно положил трубку. Затем он медленно опустился на деревянный пол. Силы на какой-то миг его оставили.

И на этот раз Половозов принял своего земляка по-дружески. Он сразу же сказал ему самое главное. ЦК КПСС рекомендовал его специальным корреспондентом газеты «Сельская жизнь» по трем областям Сибири, в том числе и Омской. Ему оставалось пройти небольшие бюрократические ритуалы. Глаза приглашенного вмиг повлажнели, левое плечо слегка задергалось. Половозов волнение своего любимца не замечал, возможно, и не хотел замечать. Подобное он испытал совсем недавно.

У него самого был нервный тик, когда он узнал о внезапной смерти своего друга Молоткова, бывшего слесаря. Он и Половозов, как и сотни им подобных, по приказу партии осваивали целину, руководили колхозами. Гриша в карьере добился большего. Он помогал своему другу. Без него Половозов не стал бы царем области. С тяжелыми мыслями летел лидер омских коммунистов в Москву, с очень тяжелыми. На верхушке многомиллионной партии шла подковерная борьба. Должности получали те, кто верой и правдой служил своему боссу. Интересы народа никого не волновали. Его опасения рассеялись только через неделю. На место умершего Политбюро ЦК КПСС рекомендовало Федора Моисеевича Упокоева, его знакомого. Они вместе учились в Москве, в Академии народного хозяйства СССР. Он вновь полетел в столицу и один из первых поздравил его с новой должностью. Мужчины крепко обнялись, словно корешки. Половозов вернулся домой с приподнятым настроением. Бодрым был седовласый и в этот день. Он то и дело улыбался. Его жена и младшая дочь вчера улетели в Москву на Выставку достижений народного хозйства СССР, где проходил День социалистической Болгарии. Несмотря на то, что его близкие люди не входили в состав организаторов выставки, они строили большие планы. Они хотели не только поглазеть на друзей по духу и оружию, но и основательно познакомиться со столицей. Их проезд и проживание финансисты области провели за счет государства. Он, как отец, делал все для безбедной жизни дочерей. Татьяна, старшая, окончив Институт международных отношений, работала корреспондентом советского телевидения в Америке, Светлана ─ ударилась в науку. Она училась в аспирантуре…

Увидев несколько плаксивое выражение лица новоиспеченного представителя ЦК партии в своем регионе, Половозов слегка похлопал его по плечу и по-дружески произнес:

─ Анатолий Иванович… Одно знай ─ твоя должность стоит куда больше, чем какой-то обком в центральной России или у нас в Сибири … ─ Стрельников невольно встрепенулся. Затем с некоторым недоумением посмотрел на своего патрона. Его физиономия оставалась без изменений. Седовласый вновь продолжил. ─ Средства массовой информации делали и делают очень многое, если ими руководят из столицы или областного центра…

Половозов внезапно замолк. Он вспомнил предысторию назначения Стрельникова, круглого сироты, чистого пролетария на столь ответственный пост. Он долго упрашивал Молоткова, а потом и Упокоева, чтобы они дали ему добро. Мотивировал он это тем, что его земляк талантлив, приципиален, видит перспективу и самое главное, он знал жизнь области, да и всего сибирского региона. До этого в Омске был ставленник Москвы, бывший гидротехник. Бездарность и бабник. Он снюхался с сотрудницей областной газеты. Нередко прикладывался и к спиртному. Иван Николаевич два года терпел европейца, потом не выдержал. Позвонил его жене, та сразу же в ЦК КПСС. Оргвыводы последовали незамедлительно…