Несть

– Остаетесь Вы, драгоценнейший Юрий Данилович!

Сильно опьяневший Игнатов усталым взглядом посмотрел на Скобельцына.

– Насчет Вас, наипочтеннейший мой спаситель, у меня нет и никогда не было никаких сомнений. Вы – Гераклит Эфесский или, как его еще называют, Гераклит Темный. Что мы знаем об этом удивительном мыслителе, про которого даже циничный Ницше говорил, что чувствует себя вблизи него теплее, чем где-либо еще? Во-первых, он учил о единстве противоположностей, ибо, цитирую, «это, изменившись, есть то, и обратно, то, изменившись, есть это». Так и Вы, Юрий Данилович. Вы в каждом своем расследовании, в каждом действии соединяете разрозненные факты и события, часто противоречащие одни другим, и стремитесь объединить их в Одном, в Едином, которое является и причиной любой из частностей, и логическим следствием их совокупности. Вы занимаетесь следствием, суммированием, а потому Вы – Гераклит.

Игнатов лениво кивнул и сделал очередной добрый глоток вина.

– Во-вторых, Гераклит называл войну отцом всех вещей. Ведь единство мира и обратимость противоположностей никак не снимает того напряжения, которое испытывает каждая противоборствующая сторона от необходимости сопротивляться поползновениям другой. И в такой войне вечно пребывает космос, являющийся свободной и имморальной стихией становления. Более того, сама оппозиция космоса и хаоса, столь популярная в Античности, совершенно теряет свой смысл при первом звуке гераклитовых речей. Хаос и есть естественное, саморождающее и самопожирающее состояния бытия, ибо «на входящих в те же самые реки притекают в один раз одни, в другой раз другие воды», или, если по-сельпошному, «всё течет, всё меняются». Но ведь и Вы, мой верный заступник, видите мир как вереницу хаотических сполохов жизненной стихии, как бесконечный водоворот преднамеренных случайностей и бессмысленных закономерностей, не так ли? Не Вы ли жрец космического хаоса, увлекающий себя в игру вечного становления?

Возникла пауза, Игнатов звучно икнул.

– А отсюда и «в-третьих», бриллиантовый мой. Гераклиту в стилистическом плане отнюдь не свойственны были абстракции, отвлеченные понятия, существующие исключительно номинально и выращенные в пробирке кабинетной работы. Он был всегда наглядно-конкретен, повернут к вещам, а не к терминам. Что добавляло его философии невероятную даже по греческим меркам визуальность и, как следствие, художественную выразительность и, в итоге, эстетическую экспрессивность. Так и Вы бесконечно далеки от умозрительного дедуктивного абстрагирования. Напротив, Вы признаете реально наличествующие факты в качестве первых и единственных оснований своего метода. И в этом Вы также – несомненный Гераклит. В-четвертых, он, Ваш великолепный и загадочный прототип, признавал огонь главным элементом космоса. И Вы также приводите мир в состояние относительной гармонии именно огнем – тра-та-та-та-та, – Скобельцын изобразил стрельбу из огнестрельного оружия. – И не будем забывать, что ваша фамилия образована от ignis, то есть «огненный». Вы – Игнатов, Вы – огненный, Вы – Гераклит.

Возникла пауза. Все оставшиеся за столом молчали, рассеянно глядя в никуда. Лежащий на полу Попович периодически постанывал и подергивался. Белик лежал неподвижно.

– Кстати говоря. При всём сократовском скепсисе к метафизическим и натурфилософским построениям, я сам особенно люблю те места из Гераклита, где он говорит, что Вечность есть играющее дитя, а царем мира является ребенок. Как это верно! Игра, великая игра! Игра веселая, но не смешная, спонтанная, но не бессмысленная, невинная, но не безопасная. Дитя… тот, кто опрокидывает моральное истолкование космической справедливости, но, не преодолевая его, а вообще не ведая о нем! Вернемся, однако ж, к Вам, Юрий Данилович. Пятое, последнее. Нашего философа называли Темным не случайно. Тому причиной были и мистичный стиль выражения мыслей, и сама его личность, склонная к мизантропии и отшельничеству. Не Вы ли также отгораживаетесь от мира, но не стоической апатией или эпикурейской атараксией, а кипящей жаждой жить, реализуемой таким образом, что слова утрачивают свой смысл и превращаются в бессмысленный шум силой неожиданного, но верного деяния? И не такой же Вы мистик, как он, этот таинственный гений древности?

Игнатов с изумлением поднял глаза на Скобельцына.

– Да, друг мой. Вы тоже Темный, тоже презревший звенящую пустоту слова, в отличие от меня, Сократа, – Скобельцын подмигнул, – величайшего пиздобола всех времен! За Вас, сокрушителя мировой гармонии во славу мировой гармонии! Ура!

Он резко вскочил и, не чокаясь с другими, жадно влил в себя остатки вина.

– Ну а теперь… Приз в студию! Протагор!

В зал вошел полный подросток, толкая столик на колесиках. На нем лежали три больших кожаных дипломата. Подросток остановил столик около Скобельцына. Тот уверенными движениями раскрыл первый кейс. Он был наполнен банкнотами достоинством в пятьсот евро.

– Здесь миллион для вас, друзья. И небольшой комплимент от шеф-повара, – хозяин рассмеялся, – двадцать тысяч сверху. Отдайте нашей несравненной гетере, Лидии Валерьевне.

– Наша доля с парнями… Как договаривались? – спросил Игнатова Мякинен.

– Дамоклов меч висит над тобой, – Игнатов указал на потолок.

Мякинен удивленно задрал голову.

Неуловимым движением Игнатов схватил со стола нож и метнул в Мякинена. Железный предмет легко вошел в кадык и застрял в горле. Мякинен издал перекатистый гортанный звук, переходящий в тихое бурление, схватился за пораженное место. Из шеи и рта обильно вылилась кровь. Мякинен с утробным хрипом повалился на бок, трижды рефлекторно потряс головой и застыл.

– Числа всё же сгубили Пифагора, – глубокомысленно произнес Скобельцын.

Воскресенский подошел к Игнатову и поцеловал его в плечо.

Попович по-прежнему лежал на полу и тихо похрапывал.

Игнатов растекся в кресле и закрыл глаза.

Драгомарецкая положила на лепешку кусок козьего сыра и полила его оливковым маслом.

Ефанина и Драгомарецкая позвонили в дверь квартиры Инессы Денисевич. После недолгого диалога через дверь хозяйка согласилась их впустить.

– Как мы уже сказали, мы от Юрия Игнатова, – сказала Настя, войдя в комнату. Гостьи с собой принесли две походные сумки. – Эта девушка, ее зовут Полина, третий день следит за Вашим домом и за Вами, по его поручению. Я правая рука Юрия и технический руководитель расследования.

– Вы, девушки, тоже пришли поговорить о Боге – как ваш шеф?

– Откуда такое недоверие, извините? – Настя удивленно уставилась на Денисевич.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.