Читать книгу Шлак (Олег Велесов) онлайн бесплатно на Bookz (2-ая страница книги)
bannerbanner
Шлак
Шлак
Оценить:

5

Полная версия:

Шлак

Попал он, конечно, серьёзно, наравне со мной и всеми, кто в подвале. А вышки действительно были вынесены вперёд, но вопросов их положение у меня не вызывало. Может быть, я плохо разбираюсь в охранных мероприятиях или в построении защитных линий, но по такому же принципу строились крепости прошлого, а они однозначно предназначались для отражения нападений снаружи, а не изнутри. Так что здесь Бритиш что-то путает.

Но бог с этими вышками, меня беспокоит, где мои девчонки, а не что у них с охраной творится.

– Бритиш, ты помнишь, что было на берегу?

– Забудешь… Отхреначили прям там. Содома с Гоморрой такого не вытворяла. Эта сука, Музыкант, больше остальных старался. Тебя шокером ткнули и в шишигу потащили, а меня в буханку кинули. И твоих туда же. Но что дальше было, не спрашивай. Я вырубился, очнулся уже на матрасе.

– Так и есть, – подтвердил Тавроди. – Его солдаты принесли и швырнули на пол. Это уже мы его на матрас положили.

– А что в ангарах, знаешь?

– Нас к ним не пускали. До КПП и обратно разводящий водил. Даже из столовой по команде выходили. Как в армии. Только здесь ещё строже. У тех, кто во внутренней охране и в полевых группах, доступ выше, и зарплаты на порядок наваристей. Они наверняка больше знают, но не скажут. Здесь за лишнее слово язык отрежут не задумываясь.

Бритиш каждую фразу сопровождал передёргиванием плеч. Это показывало его неуверенность, и теперь я точно понимал, что он что-то недоговаривает или принижает свою роль. Боится за свой язык, несмотря на то, что вместе с нами отправится завтра под пресловутый станок.

Определить время, находясь в подвале, невозможно, ни часов, ни окон. Но приходит пора, и ты понимаешь, что всё-таки пора. Лязгнул замок, по ступеням зашаркали подошвы ботинок, и вместе с яркими лучами фонарей темноту разрезали голоса:

– Подъём, шлак! На выход!

На спящих людей посыпались удары дубинок. Вот, оказывается, для чего они нужны. Я успел подхватиться до того, как добрались до меня. Пристроился за чьей-то спиной и семенящей походкой, ссутулившись и прикрывая ладонями сломанные рёбра поспешил к лестнице. Мельком заметил Бритиша, его поддерживали двое в клетчатых рубахах.

На улице нас выстроили в две шеренги. Сзади, с боков стояла охрана, перед нами доктор и Широков. Доктор зевал и сонными глазами смотрел в небо. Командир покачивался на пятках, что-то говорил. Над землёй стелился плотный туман, прикрывая тела до колен. После сухого подвала рассветная влажность заставляла дрожать от холода. Многие зажались и почти не слушали, что Широков говорит. Я вылавливал из его речи только отдельные слова, которые никак не могли сложиться в общую картину. Да и не понятно, к чему они все. Если инструкция… Какие тут могут быть инструкции?

Я нервно оглядывался, искал Данару, но натыкался только на злые лица боевиков. Колтун, дежурный, доктор. Музыкант. Боевик провёл по мне пустым взглядом и отвернулся. Он уже и не помнил меня. К чему помнить тех, кто через несколько минут отправится куда-то, непонятно куда, возможно, на смерть?

От этой мысли внутри похолодело. Смерть вряд ли, глупо одевать смертников во всё новое. Но если даже и так, плевать, лишь бы с Данарой и Кирой всё было хорошо.

Широков замолчал, полетели команды, замахали дубинками. Как стадо баранов нас погнали к крайнему левому ангару. Ворота были распахнуты, над туманом приподнимались высокие ряды ящиков и коробок. Между ними вглубь ангара вёл широкий проход. Кто-то попробовал юркнуть в сторону, спрятаться за ящиками. Его выволокли и дубинками выбили из спины пыль и желание повторять подобное.

В конце стоял металлический контейнер по типу морских. Большой. В него легко мог зайти танк и ещё место для полевой кухни осталось бы. Нас загнали внутрь, сверху опустилась герметичная крышка, и мы оказались запертыми в кромешной темноте. По телу прокатилась волна дрожи, то ли страх, то ли зачатки клаустрофобии, а скорее всего и то, и другое. Что они задумали? Рядом кто-то всхлипнул, кажется, женщина. Следом закричал мужчина:

– Выпустите! – и забил кулаками по стенке.

Через секунду по стенам били не менее двух десятков кулаков. Крышка поднялась, в контейнер ввалились боевики. Послышались смачные удары дубинок, всхлипы, плачь. Я резво отступил в угол, присел на корточки, зажал ладонями больной бок.

Сквозь крики пробился голос Широкова:

– Дебилы! Вас же предупреждали, что это ненадолго. Пять минут – и всё закончится. Хотите, чтоб вам ноги переломали? Переломаем! Насрать, в каком виде вас доставят, лишь бы ещё дышали.

Слова подействовали лучше, чем удары дубинками. Крики стихли, боевики вышли из контейнера, крышка снова захлопнулась.

Пол под ногами завибрировал, от него вибрация передалась стенам. Из края в край прокатилась неоновая волна, заставив тела содрогнуться. В голове помутилось, исчезла ориентация. Где верх, где низ, лево, право? Рядом кого-то стошнило. Это оказалось заразительным, рвотные звуки наполнили всё пространство контейнера.

Желудок рванул наружу, я подался вперёд, но тошнить было нечем, со вчерашнего утра ничего не ел. Снова прокатилась неоновая волна, но уже в обратную сторону. Возникло ощущение замедления. Всё тише, тише, тише…

Вибрация прекратилась, запахло озоном. Крышка медленно поднялась, и из тьмы мы выпали в длинный зал с высокими потолками без окон. Тёмные неровные стены, коммуникационные трубы, кабеля, жёлтые лампочки над головой. Ни ящиков, ни боевиков в камуфляже. По бокам выстроились люди в одинаковых коричневых футболках, образуя живой коридор. В руках знакомые резиновые дубинки и яркие фонари. Они принялись по-деловому подталкивать нас дальше, выкрикивая:

– Осмотр! Осмотр! Шевелись!

За ними стоял врач. Он осматривал каждого, командуя:

– Поднять руки… Перед собой… Пальцем до носа… Присесть… Следующий.

Одних он отправлял направо, в новую очередь, к другим присматривался внимательнее, спрашивал о чём-то и указывал в сторону бокового коридора. Их тут же подхватывали под руки два здоровых охранника и уводили. Над коридором висела проржавевшая по краям металлическая вывеска «Четвёртый выход».

– Что с рёбрами? – спросил меня врач, и охранники сделали шаг вперёд.

– Прикладом схлопотал.

– Сними рубашку.

Он разрезал ножницами повязку, надавил пальцем на опухоль. Я дёрнулся.

– Больно? А здесь? Сильно болит?

– Нормально.

– Ещё раз руки подними. Что чувствуешь? Боль есть?

– Нормально, – повторил я. – Пульсирует.

– Пульсирует?

– Да.

– Сколько полных лет?

– Тридцать один…

Врач снова надавил на опухоль, при этом пристально глядя мне в глаза. Он явно метался между тем, куда меня отправить, направо или налево. Я бы предпочёл налево, к четвёртому выходу. Что-то пыталось подсказать, что жизнь там намного проще. Больница, губастые медсёстры. Но врач махнул направо.

– Ладно, иди пока.

Новая очередь вела к столу, за которым сидел человек в деловом костюме. Он задавал анкетные вопросы и забивал ответы в планшет.

– Имя, фамилия… Возраст… Профессия… Следующий… Имя, фамилия… Возраст…

Писал он быстро, не глядя на очередников.

– Имя, фамилия?

– Евгений Донкин.

– Возраст?

– Тридцать один год.

– Профессия?

– Бариста.

– Что за хрень? – писарь поднял голову.

– Специалист по приготовлению кофе, в том числе с использованием латте-арт.

– Какой нахер арт? Повар что ли?

– Скорее, бармен. Но работаю не с алкогольными напитками, а с кофе.

Писарь секунду смотрел на меня непонимающе, потом отмахнулся.

– Ладно, запишу как повар и бармен, а там пусть сами разбираются.

Я хотел спросить, кто должен разбираться, но охранник толкнул меня в спину.

– Не задерживай!

За следующим столом сидел молодой мужчина в таком же костюме. На столе стоял ноутбук и прибор, похожий на металлодетектор. Рядом в коробке лежали гаджеты.

– Левую руку запястьем вверх.

– Зачем?

– Исполнять!

Он приложил прибор к моей руке, кожу обожгло, но терпимо. На запястье отпечатался штрихкод. Я подул на него. Вокруг полос расползалась краснота. В голове возникла ассоциация с порядковым номером у заключённых в немецких концлагерях. Да и сама атмосфера походили на тюремную, не хватало только повязок со свастикой у охраны и баннера: «Добро пожаловать в Ад!».

– Для чего это?

– Идентификация, – коротко пояснил мужчина.

Вынул из коробки планшет, навёл на меня. Вспыхнула короткая вспышка. На экране появилось моё лицо: профиль, фас, с правой стороны короткая информация и номер – 240.127.188-СЗ.

– Теперь это твой, – тыкая пальцем в номер, сказал мужчина. – Желательно заучить наизусть. Планшет береги, через него будут приходить полезные сообщения. Это твоя связь с Конторой. В общем, разберёшься. Следующий!

Размерами планшет был чуть больше моего айфона, оставшегося в машине. Он как раз помещался в грудной карман рубашки, как будто специально подгоняли размерами.

Охранник жестом велел отойти к стене, где уже собрались те, кто прошёл осмотр раньше. Всего человек пятнадцать. Каждый держал в руках планшет. Кто-то листал страницы, просматривая информацию. На рабочем столе были выставлены ярлыки, оставалось только кликнуть нужный. Ничего нового, всё, как на телефоне.

– Опять говно прислали, – услышал я презрительное.

У стены, скрестив руки на груди, стояли двое охранников. Один в коричневой майке, другой в синей. Говорил тот, что в синей.

– Сколько всего? – спросил коричневый.

– Пятьдесят.

Пятьдесят? Почему пятьдесят? Должно быть пятьдесят один. Так говорил Тавроди. Кстати, где он? Ни его, ни Бритиша после того, как вышли из подвала, я не видел. Хотя нет, уже здесь охрана уводила Тавроди в боковой коридор. И пацана тоже. Получается, кого-то оставили на базе.

Глава третья

После завершения осмотра снова подошёл врач. Халат был расстегнут, на кармане рубашки виднелся логотип: перевёрнутый треугольник, а внутри круг с рваными краями, словно отметина от пули. Врач попросил нас встать полукругом и сказал:

– Моя фамилия Дряхлов. Я проведу для вас небольшой ликбез, чтобы вы не косились по сторонам и не удивлялись, если вдруг окажетесь за периметром или того хуже, у края Смертной ямы. Место, куда вы попали, называется Загон. Это не тюрьма, как мог кто-то подумать, но и не курорт. Лентяев и тунеядцев здесь не любят. Панибратства тоже не терпят, к старшим по статусу нужно обращаться вежливо. Вы – шлак, находитесь в самом низу цивилизационной цепочки. Обезьяны в сравнении с вами короли. Одеты вы соответственно статуса: в клетчатые рубахи и чёрные брюки. Выше стоят те, кто носит коричневые цвета, дальше вверх по лестнице синие и зелёные. Над всеми вами находятся люди, которые по праву рождения или делом доказали обществу свою полезность. Это положенцы. Я один из них. На кармане моей сорочки вы видите логотип Смертной ямы, – он указал на треугольник. – Это означает, что я являюсь сотрудником и одним из руководителей фермерского хозяйства. Это даёт мне дополнительные права. Если будете вести себя правильно, со временем тоже сможете повысить статус.

– Кто его определяет?

Дряхлов повернулся на голос.

– Общее руководство осуществляет группа людей, официальное название которых: Контора. Они же за определённые заслуги повышают или понижают статус сотрудников. Контроль осуществляется посредством видеосистем и некоторых иных способов, раскрывать которые в мои полномочия не входит. Сейчас вас распределят по жилым блокам. Планшеты все получили? Следите за сообщениями. От Конторы будут приходить предложения о сотрудничестве, советую принимать их как можно быстрее. В Загоне существуют три формы сотрудничества: обычное, стандартное и особое. Любое сотрудничество оплачивается в статах, потратить их вы сможете в торговых лавках при своём жилом блоке либо в Петлюровке. Советую как можно быстрее изучить Внутренний свод правил, это позволит избежать многих ошибок. Ещё вопросы есть?

– Мы здесь… навсегда? – несмело спросила женщина рядом со мной.

Дряхлов усмехнулся.

– Да, вы здесь навсегда.

– У меня дети остались… – по щекам женщины потекли слёзы.

– Никто не запрещает вам завести новых. Можете трахаться, жениться, разводиться, устраивать повальный блуд, гей-парады. В отношении своих интимных мест у вас полная свобода. Можете уши себе отрезать и засунуть в задний проход, никто и пальцем не шевельнёт остановить вас. Но если в пределах Загона вы попытаетесь кого-то убить, пусть даже самого себя, то вас ждут очень, очень, очень суровые последствия. Трижды «очень» произнесено не просто так. Жизнь – это та ценность, которая является непререкаемой. Она целиком и полностью принадлежит Загону, и только Загон имеет право забрать её.

Осознание подобных новостей требует времени. Нам предлагалось полное интимное раздолье, но всё прочее ограничивалось Внутренним сводом правил и стенами Загона, в том числе и наши жизни. Отныне они принадлежит местным властям. Что это, если не концлагерь? Только с некоторыми послаблениями.

– А как с кормёжкой?

Спрашивал мужик лет сорока: короткая чёрная борода с просвечивающей по краям сединой, тяжёлое лицо, сутулые плечи. Его в шкуру мамонта облачить, и вот тебе готовый питекантроп.

– С кормёжкой? – Дряхлов щёлкнул пальцами. – Всё зависит от вас. Кто хорошо работает, тот хорошо ест. Знакомая формула? При каждом жилом блоке имеется столовая, голодными не останетесь. Но если захочется разнообразия – а вам его обязательно захочется – придётся постараться. Поэтому не упускайте возможность заработать лишний стат.

– Как эти статы выглядят?

– В виде цифр на счёте вашего планшета. В некоторых поселениях за пределами Загона так же принимают оплату в статах.

– А есть и другие поселения?

– В этом мире есть всё. Есть даже то, о чём вы подумать не смеете.

Последнее он сказал не с целью напугать нас, а как нечто обыденное.

Питекантроп хмыкнул:

– Чего же такого мы не смеем подумать?

– Какой торопливый юноша, – доктор покачал головой. – Я бы посоветовал тебе не спешить сталкиваться с тем, с чем никто из местных жителей сталкиваться не хочет. Всему свой черед.

– Советы свои можешь засунут туда, куда уши отрезанные суёшь. Люди хотят знать в какую парашу нас рожей сунули…

Охранник в коричневом оттолкнулся от стены и ударил питекантропа дубинкой меж лопаток. Тот охнул, упал на колени, охранник перехватил дубинку за оба конца, сунул ему под подбородок, сдавил. Мужик захрипел.

– Я же предупреждал, – констатировал Дряхлый, – хамство здесь не терпят. Это не дикое поселение, это вполне цивилизованное место. Нам присущи недостатки, никто от этого не застрахован, но мы боремся с ними, искореняем всеми силами. Ясно? Или требуются дополнительные объяснения?

– Не требуются, – прохрипел питекантроп.

– Что надо сказать?

– Больше не повториться… Правда…

Дряхлов кивнул, и охранник убрал дубинку.

– Ещё вопросы? Давайте последний, и будем закругляться.

– Куда нас забросило? – не особо надеясь на ответ, спросил я. – Загнали в контейнер на какой-то полувоенной базе, а вышли в подземелье. Только не надо утверждать, что контейнер – это лифт и нас спустили вниз на пару этажей.

– Лифт? Да, так и есть. Лифт. В другую параллель. Только движение у него одностороннее. Обратно наверх вас никто не поднимет. Всё, на этом ликбез окончен. Вы считаете, что время в дороге заняло пять минут, но в реальности прошло около полусуток. Чувствуете, как проголодались? Вас проведут в жилые блоки. Их восемь. Ваши данные уже загрузили в общую систему управления, так что не бойтесь, без ужина не останетесь.

Я мельком глянул на экран планшета: 19-11. Из подвала нас выгнали рано утром, пусть в шесть. Плюс двенадцать часов, час на прохождение осмотра. Так и есть, всё сходится. То есть станок – это пропуск в какой-то иной мир. Врач обмолвился о другой параллели. Альтернативный мир? Фантастика?

Дряхлов щёлкнул пальцами и, не прощаясь, направился к четвёртому выходу. Синий охранник встал перед нами и кивнул вглубь коридора:

– Вперёд.

Коридор тянулся не по прямой, а забирал вправо и вверх. Похоже, бывшая шахта, а коридор – главный штрек, только давно оставленный проходчиками и переделанный под новые нужды. Ширины хватало, чтобы разъехаться двум грузовикам, на полу оставались отверстия от костылей, когда-то удерживающие шпалы. Часть коммуникаций отходили в боковые тоннели. Кабелей и труб становилось меньше, воздух пропитался свежестью.

Закончился коридор широкой площадкой, кто-то из охранников назвал её «заслоном», далее находился огромный зал. Местные архитекторы соорудили стену из бетонных блоков с амбразурами, оставив лишь проход метра три шириной, который при необходимости перекрывался выдвижными воротами. Возле амбразур стояла охрана в камуфляже, один поглаживал по цевью пулемёт Дегтярёва. У стены лежали два гранатомёта советского производства.

Неплохо они тут забаррикадировались. Против кого?

Из коридора мы вышли в огромный зал с высокими узкими окнами, забранными древней стеклянной плиткой. Свет сквозь них пробивался тусклыми отблесками, поэтому дополнительно под высоким потолком висели на цепях длинные плафоны с лампами дневного света. Помещение походило на брошенный производственный цех. Ничего лишнего, только надписи углём и мелом на стенах и многометровый широкоформатный экран на противоположной стене. Под ним механические ворота, немного в стороне лестница, уходящая под потолок, и кирпичная коробка фабричной проходной, на ступенях которой пристроились двое коричневых.

За стенами цеха находилось открытое пространство, не уверен, что лес или поля с лугами, но точно не подземелье. Какой-нибудь город или промышленная зона. Вправо уходил очередной коридор, но более узкий. По нему мы прошли шагов двести, постепенно спускаясь под землю. Возле каждого промежуточного прохода на стенах висели таблички со стрелками и названиями, словно уличные указатели. Один раз навстречу попался коричневый патруль: двое с дубинками. Кроме того, у каждого на поясе висела открытая кобура с электрошокером и подсумок.

Люди в клетчатых рубахах тоже попадались, но если продолжить сравнение с концлагерем, то на заключённых они не походили. С виду обычные работяги, не цветущие, но и не побитые обстоятельствами и непосильным трудом. Некоторые очень даже упитанные. Я обратил внимание, что у всех, независимо от цветов одежды, с левой стороны были нашиты бирки с именами.

Дважды мы останавливались у широких проходов арочного типа. На табличках значилось: первый жилой блок, второй жилой блок. Охрана называла имена и указывала на проход. Мой черёд пришёл возле третьего. Синий глянул в планшет и произнёс:

– Евгений Донкин.

Я поднял руку.

– Тебе сюда. Остальные дальше.

Прежде чем войти, я перекрестился. Всё, что произошло со мной за последние сутки, казалось чужим и неправильным, какой-то фантастический фильм, только я не смотрел его, а участвовал. Я стал одним из его героев, и если сценарист вдруг решит, что без головы я буду смотреться импозантнее, то мне обязательно отрубят голову. Сомнений в этом не возникло. Вот только я не хочу лишаться головы.

Ладно, давай посмотрим, что там в следующей серии.

Жилой комплекс походил на бесплатную ночлежку – бесконечно длинный зал пещерного типа, заставленный трёхъярусными нарами. Нары стояли компактными комплексами по десять койко-мест в ряд и два в ширину. Между собой соседние нары отделялись дощатыми перегородками. На столбах краской были намалёваны цифра и заглавная буква. Проходы между комплексами не более двух метров шириной. Шум, вонь, теснота. Пока я пробирался вдоль рядов, пытаясь сориентироваться и понять, как в этом столпотворении найти свободное место, меня несколько раз обругали и крепко приложили по спине ладонью. Над головой сохло тряпьё, плакали дети, визжала женщина. Голова кружилась от криков и запахов.

Многие нары закрывали от посторонних взглядов тканевые шторки, там, где они были раздвинуты, ничего необычного не наблюдалось. Смятые одеяла, подушки. В глубине в изголовье небольшой шкафчик. С чистотой явные проблемы, хотя некоторые жильцы даже тут старались как-то благоустроить своё жилище, оживляя его рисунками и разного рода безделушками.

Кто-то дёрнул меня за брючину.

В проходе стоял мальчонка. От силы лет пять, чумазый, взлохмаченный. Он протягивал ладошку.

– Дай!

Голосок тихий, но требовательный. Я растерялся. Мальчонка напоминал Киру. Она пусть и старше, но тоже требовательна, иногда ножкой топает, добиваясь своего. И вчера точно так же хваталась пальчиками за мою брючину.

– Чего тебе дать?

– Дай!

С соседних нар протянулась волосатая рука, ухватила мальчонку за ворот и втащила под шторку.

– Опять, гадёныш, попрошайничаешь? Жрал ведь только что. Спи, пока багету тебя не скормил.

Нары заскрипели под тяжестью переворачивающегося тела. Я постучал по лесенке, ведущей на верхние ярусы.

– Уважаемый, подскажешь, где местечко свободное найти?

Из-за занавески высунулась опухшая морда. Один глаз заплывший, другой мутный, как у слепца.

– С новой партии? К старосте иди, Ровшаном кличут. Он места распределяет.

– Где искать этого Ровшана?

– Закуток у него возле столовки, не промахнёшься.

Считая разговор законченным, мужик задёрнул шторку.

Я двинулся дальше по проходу. Теперь ещё столовку надо искать.

Навстречу пробежала женщина и юркнула под нары, перекатившись в следующий проход. За ней ковылял пожилой мужик в рубахе с оборванными пуговицами. Повторить маневр женщины он не мог, нога не позволяла, и заорал, глядя под нары:

– Сука! Я заплатил!

– Это долг за прошлый раз, – с хохотом ответила женщина. – Теперь в расчёте.

Колченогий выпрямился, губы кривились в злобе.

– Сочтёмся, сучка драная. Один хер подловлю.

Проходя мимо, он толкнул меня, задев локтем сломанные рёбра. Я зашипел. Колченогий посмотрел на моё вспотевшее лицо.

– Чё встал, как парализованный? Заняться нечем? Иди, отсоси у Ковролина, он сегодня при бабках.

На кармане было вышито «Костыль». Подходящее имя для его негнущейся ноги.

– А ты уже отсосал, раз таким живчиком бегаешь?

Не знаю, что на меня нашло, никогда не позволял себе хамство в ответ на хамство. Отчим всегда говорил, что любую драку можно решить словами, а тут конкретный наезд с моей стороны. Но за последние сутки столько навалилось, и то ли нервы сдали, то ли заразился местным сумасшествием, но молчать сил не было, да и желания, честно говоря, тоже.

Хотя лучше бы смолчал, ибо ответка прилетела мгновенно. Костыль вбил мне в подбородок крюк левой. Я взмахнул руками, как крыльями, завалился назад и уже падая, приложился затылком о столб.

Вырубился наглухо. Когда открыл глаза, увидел ноги снующих по проходу людей. Кто-то не вполне дружелюбно затолкал меня под нары, чтоб не мешал движению. Это вместо помощи. Бесчувственный здесь народ. Я приподнялся, повёл челюстью. Хорошо он меня. Но вроде не сломано, двигается. И зубы целы. Только вкус крови на языке.

Придерживаясь за опорные столбы нар, я выбрался в проход, посидел немного, потряхивая головой и приходя в себя, и побрёл дальше. Бок разболелся невыносимо, он уже не просто пульсировал, а стремился к маленькому ядерному самоподрыву, плюс к нему добавились ломота в затылке и общая заторможенность. Если дело и дальше так пойдёт, до утра я не доживу. И тогда рухнет главная заповедь Загона, утверждающая, что жизнь человека – вещь непререкаемая. Или этот Дряхлый имел ввиду только свою жизнь и жизни таких же положенцев, как он?

Столовую я нашёл случайно. Вход в неё был прикрыт дополнительным рядом нар, стоящих перпендикулярно остальным. Нары были двухъярусные и шире обычных, надо полагать, ВИП-зона местного значения. Сторона, обращённая к общим рядам, была заколочена досками, и поначалу я принял их за искусственную перегородку. Кто-то выкрикнул имя, названное мутноглазым, я повернул на голос и увидел более широкий и чистый проход. Слева открывался зал с длинными обеденными столами, а прямо стояла конторка – грубо сколоченный стол и табурет, на котором сидел настолько жирный мужик, что оставалось удивляться, почему табурет под ним до сих пор не сложился. К стене приткнулся электрический самокат.

Староста сосредоточенно водил пальцем по экрану планшета. За жирными щеками глаз не разглядеть, подбородок ложился на грудь прыщавым наслоением, зелёная майка настолько плотно обхватывала плечи, что растянулись нити на швах.

– Привет. Ты Ровшан?

Толстяк нехотя процедил.

– Ну?

– Я из новой партии. Мне бы место и поесть. Поможешь?

Староста облизнул пухлые губы, продолжая протирать пальцем экран.

– Кхе… И чё, бегом можно?

– Сам решай. Я первый день на вашей кухне, не знаю, кому бегом можно, кому шагом. Одному посоветовал, так он мне проездной под нижнюю полку выписал.

bannerbanner