Лесной мальчик

И вот в одну из ночей явился сон Варваре странный, и увидела она в нём, что чёрная птица с небес сходит, и глаза Бурёнушке выклёвывает. Проснулась Варвара в смятении, а сама слезами обливаеться и решила тихонечко в коровник сходить. Оделась наспех и вышла в горницу, а потом в коровник пошла. Когда подошла она к коровнику, то услышала тихие такие стоны, совсем как человеческие и чавканье непонятное.

Почти ползком Варвара пробралась в коровник, и, подкравшись к Бурёнке, увидела, как на ней будто сидит кто то, силуэт странный, как человеческий. Пытаясь разглядеть, что же это такое, преодолевая свой страх, она подкралась ещё ближе. А с маленького оконца сбоку на коровку падал слегка слабый лунный свет. И увидела она то, что её как дара речи лишило. Нечто отпало от шеи Бурёнки и вперило глаза на Варвару.

Этим нечто был девятилетний сын графа – Алексеюшка.

– ББББ- ааарин – только и произнесла девчушка, поражённая тому, что увидела.

А неё смотрел маленький граф, своим мертвенно – бледным лицом, и с уголков его рта текла кровушка Бурёнки.

Варварушка начала еле- еле пятиться назад, а лицо маленького графа исказила страшная злоба, и он, зарычав, как дикий волк, кинулся на неё, и в мнгновение повалив её оземь, впился ей в горло, как дикий обезумевший зверь. Граф раздирал её нежную плоть своими зубами и пил её кровь. А среди ночи раздался её страшный последний вопль, на который поднялась вся её семья и бросилась в коровник. Но никого кроме мёртвой Варвары и умирающих коровок там уже не было.

Варвару хоронили всей деревней. Безутешно было горе материнское, а отец так чуть умом не тронулся. Слух потом в округе пошёл, что мор идёт, и началась сумятица среди крестьян.

Но это только начало сказа про то, как род Сумбурова умер.

Племяннику графа Сумбурова было около двадцати пяти лет. Это был худощавый, флегматичный юноша, рано оставшийся без родителей. Однако на вид ему можно было дать больше. Копна жидких, чёрно – смолянистых волос длинными прядями спадала ему чуть ли не до плеч. Он не любил охоту как его дядя, и свободное время проводил за чтением книг и уроками фехтования.

На военную службу его не взяли, как сказал граф из-за чрезмерной худосочности. Когда много лет назад граф привёз в усадьбу крошечного мальчика в колыбели, то племянник не выразил при этом не восторга, и не радости. Он не любил детей и они не вызывали у него никаких чувств.

Всё желание молодого человека состояло в одном, как можно быстрее уехать из этой дыры, как он называл усадьбу графа, несмотря на всё её великолепие. Он стремился в Петербург, куда его обещал устроить на службу в одно из ведомств, один из влиятельных родственников по материнской линии.

      А мальчик, найденный в лесу много лет назад графом, постепенно рос, и жена графа полюбила его всем сердцем. Это был чудный малыш, вечно весёлый, задорный, улыбающийся всем и вся. Его полюбила и вся прислуга графа. У сына графа Сумбурова, а теперь все его считали именно сыном, были красивые золотистые волосы, правильные черты лица и только глаза у него были какого- то стального, немного неестественного цвета.

Один лишь Матвей, который нашёл его в ущелье, почему-то сторонился малыша. Елизавета Николаевна безумно полюбила своего сына, она приняла его всем сердцем и считала малыша подарком небес. Она баловала его как могла.

Просторная комната малыша была вся забита игрушками, перинами и подушками. Что и говорить, появление мальчика внесло в жизнь графа и его супруги свет, яркий как луч утреннего солнца.

Мальчик рос, и всё в его поведении говорило о том, что роль молодого графа, которую он принял на себя суть ли не с пелёнок, пришлась ему весьма по душе. Алексеюшка был очень смышленым, рано научился читать и писать, и с удовольствием изучал все начальные науки.

И вот как-то раз, летним ранним утром, когда роса ещё лежала на траве, племянник графа выехал на лошади, на утреннюю прогулку. Прошёл месяц после смерти Варварушки, однако среди крестьян упорно ходили слухи, что в округе появилась какая-то нежить. Бурёнка в семье Варвары вскоре умерла, а после неё и ещё две коровы, но на этом падёж среди коров и мор вродебы только начавшийся, прекратились. Потихоньку сумятица среди крестьян стала идти на убыль, хотя в семье Варвары попрежнему было горе.

Племянник решил прогуляться по лесу, и, найдя укромную лужайку, расположиться на ней, решив почитать необходимую литературу. Он готовился к сдаче экзаменов на службу, на которую его обещал устроить влиятельный родственник. Найдя такую лужайку среди леса, он спешился с лошади, и, развязав мешок, висевший за его спиной, достал оттуда подушку и книги.

Углубившись в чтение книги, он не заметил, как солнце разморило его, и он заснул. Проснулся он, когда уже солнце садилось за горизонт и тени от деревьев стали закрывать лужайку. Пора домой – подумал он и положив подушечку и книги в мешок, хотел было взобраться на лошадь, как к своему удивлению увидел что её нет рядом.

– Лада, Лада! – стал он её звать, но лошади нигде не было.

А в лесу становилось всё темней и темней, и, поняв, что ему надо быстрей идти домой, племянник пошёл обратной дорогой. Однако как только он покинул лужайку, то тут же наткнулся на труп лошади. Он чуть не споткнулся об неё. Ещё было достаточно пока светло, и он заметил под лошадью лужу крови. Внимательно посмотрев на неё, он увидел рваную рану на шее лошади, из которой сочилась кровь.

Он в ужасе отшатнулся от неё, и, попятившись назад, кинулся прочь напрямую через заросли кустарника. Он бежал и бежал, чувствуя всем своим нутром как кто- то преследует его. И действительно он увидел, как по кромкам верхушек деревьев прыгает ему вдогонку, какое-то существо. И оно на самом деле преследовало его. Ему ещё более стало страшно, и он в ужасе ускорил свой бег.

До усадьбы оставалось совсем немного, но добежать до владений графа он не успел. Существо ринулось на него с крайнего дерева, и, прыгнув сзади на его плечи, обхватило его стальной схваткой.

– Отцепись! Отцепись! – закричал племянник, и кое- как повернув голову, увидел перекошенное от бешенства мертвенно – бледное лицо молодого графа.

– ТЫ?! – в ужасе закричал он, но в этот миг мальчик, сидевший на нём, поднял голову к небу и завыл как дикий волк, а потом, оскалив зубы, вцепился в шею племянника и начал разрывать её зубами.

Племянника нашли поутру, а через два в усадьбе графа были убиты мать графа и два её престарелых брата. У них также на шее как у племянника были рваные раны. Будто кто-то выпил из них всю кровь.

Ужас накрыл земли графа. Народ стал роптать, а из города приехали жандармы с урядником. Граф с супругой были в страшном смятении, и горе поселилось в их душах. Они не могли ничего понять. Жандармы начали расследование, опрашивая всех крестьян в соседних деревнях и слуг графа, но ничего не нашли. В округе поселилось зло, и никто не мог понять, что это было за зло, и кто наслал его на владения графа.

Так прошёл ещё один месяц. Жизнь в усадьбе шла, казалось бы своим чередом, но всё уже было по-другому. Страх теперь стал второй жизнью семьи графа и его слуг. Приказчик немец забрал свою семью, бросил усадьбу и уехал в неизвестном направлении. Потом исчез и повар, объявившись через пару месяцев в имении соседнего помещика. Оставшиеся слуги графа роптали, но продолжали жить, а куда им ещё было деваться. Приближалась зима …

Все думали, что зло покинуло эти земли, но они ошибались.

Это случилось вечером, когда в зимнюю пору солнце слишком рано садиться за горизонт. Граф Сумбуров с женой сидели в своём просторном зале перед камином. Граф, сидя у красивого резного столика, пил мадеру, бокал за бокалом, а Елизавета Николаевна читала какую-то книгу.

Няня недавно проводила маленького графа в его комнату и уложила спать, а сама ушла к себе. Так прошло два часа, как внизу, прямо перед усадьбой раздались сумасшедшие крики людей. Елизавета Николаевна вскочив как ужаленная, словно ждала чего то, бросилась сначала к окнам, а потом вниз, на первый этаж усадьбы. За ней, прямо в халате, кинулся и сам граф.

Они выбежали во двор усадьбы. Там стояла толпа крестьян, которые махая руками о чём- то кричали и галдели.

– Что? Что братцы случилось?! – закричал граф.

– Барин, барин, дозволь мне молвить, – выдвинулся из толпы Матвей.

– Говори Матвей что случилось?

– Барин, тут народ с деревни пришёл. … Ну, короче. …Тут дело такое…– мялся с ноги на ногу Матвей.

– Да говори, в чём дело?

– Ладно, – выдвинул Матвей вперёд маленького мужиченку – говори.

Мужиченка, потоптавшись, начал говорить:

– У меня жёнка Пелагея, вечером пошла за водой. А когда шла с вёдрами, увидела лошадь нашу у стойла. Темно было, она и не поняла сначала ничего. А лошадь вдруг как на дыбы встанет, и давай ржать. Пелагея с вёдрами в снег и упала. И видит, как с лошади как спрыгнет кто-то. Она и не поняла ничего, а потом глянет и от страха, теперь заикаеться она даже…

– И что? Что видела она? – спросил граф.

– Барин! – вскричал мужиченка, и, упав на колени, продолжал кричать – Барин, барин, прости, прости за правду. Это.…Это молодой барин был, сын Ваш. Он с лошади спрыгнул, он с её шеи кровушку пил …– затрясся от слов этих мужиченка.

– Да что мелешь ты!!! – вскричал барин – Я сейчас велю выпороть тебя!

– Что? Что говорит этот человек? Не может быть этого? Вы как смеете? Мой сын спит у себя в комнате. Марфа! Марфа! – кричала Ольга Николаевна, позвав няню молодого графа.

– Да барыня!

– А ну сходи в комнату и проверь сыночка нашего! – скомандовала Ольга Николаевна.

– Будет исполнено барыня! – побежала в покои графа его няня.

Но через мнговение раздались её страшные крики. Граф Сумбуров с женой кинулись в комнату сына. Вслед за ними бросился Матвей с двумя мужиками.

Прямо на пороге, на коленях сидела пожилая женщина, судорожно крестилась и как в столбняке бормотала одно и тоже.

– Спаси и сохрани! Спаси и сохрани! На кровати на четвереньках сидел их сын, а перед ним лежала оторванная голова чей-то лошади. Присосавшись к ней, граф пил её кровь, чавкая и урча от удовольствия. Вся комната была залита кровью. Увидев это, Ольга Николаевна сразу лишилась чувств, а граф закричал как безумный, упав на колени,

– Господи! Отец Вседержитель прости нас грешных!

И лишь один Матвей с мужиками кинулись к молодому графу. Но не тут-то было легко схватить его. Маленький мальчик, оторвавшись от головы лошади, как безумный бросился на них. Страшная, нечеловечески демоническая сила появилась у него.

Маленький ребёнок хватал мужиков за грудки, он легко расшвырял их, а потом, упав на четвереньки, завыл как дикий зверь:

– УУУУУУУУУУ!

Но в этот миг подоспели другие мужики, которые накинули на него верёвки и молодой граф был связан по рукам и ногам.

Прошло два дня. Не стал пока граф Сумбуров вызывать полицию, ведь дело касалось их сына. Елизавета Николаевна заболела после этого и лежала всё время в спальне, а молодой граф связанный находился в своей комнате, ни на что, не реагируя, он смотрел в одну точку пустым холодным взглядом. Временами, однако, он выл словно одинокий волк или жалобно скулил и тогда у графа с женой разрывалось сердце от боли.

– Ты понимаешь голубушка моя, надо что-то делать. Так дальше продолжаться не может. Народ ропщет, крестьяне, да и все домочадцы в смятении. А вдруг смерти племянника, моей матери и дядей связаны с ним.

Ты ведь видела его глаза, когда он пил кровь у этой несчастной лошади, которая, кстати, из хозяйства Кучеровых. Да надобно ему за лошадь ещё возместить. Я понимаю, что это не доказательства ещё, но ведь это пока всё ещё сын наш. Я бы даже сказал: что здесь пахнет чертовщиной какой-то. И не забывай дорогая, что я ведь в лесу его нашёл, – доказывал Сумбуров жене о сыне, сидя у её кровати.

– Хватит, хватит. Я не могу слушать, – залилась слезами Елизавета Николаевна, – Он сын мой, сын, понимаешь, я люблю его и он болен, болен. Да я понимаю, что надо Что-то делать, но что? А может вызвать батюшку из монастыря, что на Серёгиной горе? Говорят, там есть сильный такой.

– Незнаю, незнаю голубушка. Незнаю…

– Он сын мой, сын …Он одержим. И мы должны спасти его, спасти…– заходила в рыданиях графиня.

– Прости голубушка, я право незнаю что делать. Но могу сказать одно, что он опасен и это надо признать. Я не сообщил в полицию, но сама знаешь, как быстро расходяться слухи и завтра может быть поздно. Они могут сами всё узнать и приедут сюда. Да он болен, болен – говорил граф, сокрушаясь всем сердцем и качая головой.

Жизнь для Сумбурова и его жены стала мрачной, и свет им стал не мил, скорбь легла на их сердца. А Алексеюшка продолжал лежать в своей комнате, связанный. Граф Сумбуров не мог думать не о чём, кроме маленького графа. У него всё валилось из рук, все дела он забросил, а большую часть работников, он распустил по своим деревням. В усадьбе остался только верный Матвей с двумя мужиками, няня молодого графа, две горничных и новый повар.

Прошло ещё несколько дней, и вот как-то утром к воротам усадьбы подъехала бричка, из которой вышла пожилая женщина, попросив впустить её. Матвей впустил, и она настойчиво стала просить его, пропустить к графу, дескать, дело касаеться его сына.

– Ну, говори, кто ты и откуда будешь? – спросил у нее граф, посмотрев ей в глаза, от которых у него почему-то ослабли колени.

Это была старая женщина, похожая на обычную мещанку из какого-то небольшого городка, хотя в её облике что-то говорило о том, что она была не простым человеком. Большие немного насупленные брови, и длинный нос с горбинкой, глаза которые пронизывали графа, и от её взгляда ему становилось холодно.

– Ненадобно тебе барин знать, откуда я. Просто прими то, что я здесь, как должное. А я здесь, чтобы помочь тебе. Не спрашивай и откуда я знаю про горе твоё. Лучше скажи, ты хочешь спасти его и остановить всё это?

Граф долго молчал, а потом молвил:

– Да хочу.

– Тогда слушай. Я проделала долгий путь, чтобы приехать и сказать тебе это. Я ещё раз скажу, не спрашивай, откуда я знаю. Завтра поутру, седлай лошадей и возьми с собой одного человека. Езжай на север, к Улагиевским лесам. Там есть небольшая гора, а в ней пещера. Найдёшь её. В пещере той живёт отшельник, старик один. Про него никто не знает, кроме избранных. Старик тот ведьмак сильный. Только он поможет тебе. Езжай быстрее, а иначе поздно будет – говорила она тихим голосом.

– Я верю в Спасителя нашего, как я могу на поклон к ведьмаку идти? – спросил Сумбуров, чувствуя, что у него по спине бежит холодный пот.

– Случай твой непростой, ведьмак тот один и поможет. Здесь церковь бессильна. Больше меня не спрашивай не о чём, просто езжай быстрее. У тебя два дня пути туда будет. А не поедишь … Малое зло обернёться большим и тогда дух таёжный восстанет и всем тяжко будет. Люди, кто охотой живёт, себя и семьи свои кормит, а не убивает зверьё ради прихоти своей, как ты это делал граф, забудут про леса. Зло расти станет и никто не знает во что оно обернёться. Торопись барин – прошептала она, а потом встала и вышла из усадьбы.

Сумбуров не знал, что сказать ей, да он и не успел. Женщина исчезла так же быстро, как и появилась.

Не стал рассказывать жене граф всё то, что странная женщина сказала ему. Только объяснил, что ради сына ему надо с Матвеем съездить в одно место. К комнате графа двух мужиков приставил охранять и рано утром вместе с Матвеем седлал лошадей, собрал еды в дорогу и двинулся в сторону тех лесов, про которые говорила женщина.

На третий день граф Сумбуров вместе с Матвеем, наконец, добрались до Улугиевских лесов. То через что они шли эти два дня, можно было назвать лесом лишь отчасти. Улугиевские леса были не простыми лесами. Это была дремучий, таёжный край. Мрачные ели, закрывающие собой небо, были настолько непролазны, что, казалось, нет сквозь них никакого прохода. Однако граф Сумбуров двигался строго на север и к вечеру третьего дня вышел прямо к той горе, про которую рассказывала таинственная незнакомка.

Посредине горы они и увидели небольшую пещеру, вход в которую закрывали поломанные сучья деревьев. Они поднялись наверх, к входу в пещеру. Граф рукой показал Матвею, чтобы он ждал его у входа, а сам зашёл внутрь. Коридор был узок, но дальше он расширялся, и, пройдя достаточно большое расстояние, он заметил впереди слегка струящийся свет.

И вот он вышел в просторное место, посредине которого горел большой костёр. Сумбуров осторожно двинулся вперёд и увидел у костра сгорбленную фигуру старца в мешковатом балахоне, который сидел, наклонив голову. Граф осторожно приблизился к нему с боку, и вдруг услышал слабый трескучий голос старца.

– Не бойся. Я давно ждал тебя. Садись рядом, чтобы я твой лик узрел. Вижу, вижу – произнёс старец севшему напротив графу. Хотя непонятно было, смотрит он на него или нет.

– Не говори ничего – продолжал он – Я всё скажу. Мальчик, которого ты нашёл в ущелье много лет назад вот из-за чего ты здесь. Обидел ты духа таёжного, сильно осерчал он. Знаешь в чём грех твой? Много ты душ лесных существ загубил и почём зазря. Много ты их кровушки пролил, а духа лесного не умилостивил. Люди охотяться ради нужды, а ты ради забавы. Вот и решил он через дитя своё наказать тебя. А души те к нему вопияли. Много ты их загубил. Он тебя и к ущелью тогда вывел и там ты лесное дитя и нашёл. А дух лесной и решил так, чтобы ты такие же страдания испытал, как души тех существ, которых ты загубил ради забавы. Мальчик лесной и есть сын духа лесного. Но помни, если ты его сейчас не остановишь, то немалыми страданиями для людей это обернёться и тогда проклянут они имя твоё на веки веков – говорил старец своим трескучим как сухой валежник, голосом.

– Что делать мне? – спросил граф.

– Я помогу тебе, но взамен ты должен будешь дать мне кое-что- ответил ему старик.

– Что я должен дать тебе? – осторожно спросил Сумбуров.

– Тело своё. Тело своё мне отдашь, а взамен моё получишь. А не сделаешь, так как я сказал: ещё более страшные страдания получишь, но зато на том свете страдать не будешь.

– Говори, что делать надо?

– Сначала мне слово дай, что тело отдашь.

Граф долго молчал, а потом, подумав про себя так – авось всё равно ничему такому не быть, дам слово.

–Мне кажется, что сказки всё это – ответил старику – даю слово.

– Так тому и быть. Вот только этого мало. Протяни мне руку свою, – прошамкал старик.

Сумбуров нехотя протянул ему свою ладонь и в тот же миг старик резким движением полоснул, вдруг, откуда-то взявшимся острым ножом по его руке и капли крови графа брызнули в костёр, который тут же вспыхнул.

– Вот и всё. Как только ты сделаешь всё как надо, заклятье вступит в силу, и станешь ты старцем. Но помни, что этим ты душу свою спасёшь от страданий за то, что сотворил ты – промолвил ведьмак – с сыном духа лесного не просто сладить и потому надо чтото особое взамен дать. А что для человека самое ценное? Три вещи … Жизнь, молодость и любовь. А теперь слушай. И сделать всё тебе так надобно как я велю тебе.

– Говори.

– Возьми куклу эту – проговорил старик – Я её давно сделал. Возьми и эту шкатулку. Она из камня горного. И ещё возьми эту книгу. Когда в усадьбу вернёшься, у малого волосы отстриги и с одеждой его в огне спали. Пепел в шкатулку положи. После того как сделаешь это, прочти заклятье из этой книги. Найдёшь его. А потом всё это, и куклу и шкатулку, и книгу в сундук спрячь, да на сундук замок повесь крепкий. Вот и всё. Душу мальчика лесного ты в полон возьмёшь, и на веки вечные. Но если кто- то из твоих потомков сможет сундук вскрыть, то душа его снова из пепла восстанет. Сделай всё так и себя спасёшь и людей многих. Главное не жалей не о чём. В следующей жизни тебе сторицей за всё воздасться. – закончил старик и его трескучий смех заполнил своды пещеры.

Граф находился в каком-то полузабытьи, будто попав под чары старого ведьмака. Он уже и мало, что понимал и не давал себе отчёт во всём, что имело место сейчас быть. Он просто хотел как можно быстрей покинуть эту пещеру. Но он ещё не знал того, что страшное заклятие вступило в силу. Он не помнил потом как всё то, что дал ему старец, положил в мешок. Не помнил, как покинул пещеру и как они с Матвеем вернулись домой. Пришёл он в себя только в усадьбе. У порога его встретила няня, горничные, а жены не было.

– Как Алексей? – хмуро спросил граф у няни.

– Лежит. Около него Афанасий и Митяй постоянно.

– А Елизавета Николаевна?

– Болеет голубушка.

Граф Сумбуров отпустил Матвея, а сам стоял посреди зала в раздумьи. Потом спустился, прошёл в гостиную, снял со стены ружьё. Но в это мнгновение к нему бросилась его жена, выбежав из своей комнаты , и упав на колени стала кричать:

– Не дам! Не дам! Не смей!

Граф хмуро стоял, не зная, что сказать, а потом поднял её и сказал:

– Милая не трону, не трону. Я другое сделаю, другое, но обещай мне, что чтобы не случилось со мной, ты будешь жить. Я всё остановлю, но потом, потом … Я уйду, меня не будет здесь, а ты живи, живи милая моя голубушка.

– Что ты такое говоришь? Что, что это значит?

Граф не стал больше ничего ей объяснять, а сам решил завтра провезти ритуал. Однако ночью случилось то, что никто не ожидал.

Елизавета Николаевна проснулась от страшных, нечеловеческих криков, и, вскочив, сразу бросилась в комнату сыну. Туда же бежал и Сумбуров. У двери ничком лежала няня, держась за руку из которой фонтаном била кровь.

– Там, там…– бессвязно бормотала она.

Вся комната была залита кровью, а в ней лежали два мёртвых дворецких. У обоих была прокушена шея …

Алексея не было, а на кровати лежали окровавленные верёвки. Окно комнаты было открыто. Следом за ними прибежал и Матвей.

– Что делать будем барин? – спросил Матвей у Сумбурова, который был белее белого.

– Собери мужиков, кончать будем с этим.

Несмотря на ночь и причитания жены Сумбуров собрал человек семь. До этого он всё, что нужно для ритуала спустил в подвал, нашёл даже и нужный кованый сундук. Сев на лошадей Сумбуров с людьми бросился на поиски сына. Они долго бродили в ближайшем лесу, а потом вышли к самой крайней деревне. Ещё издали граф со своими людьми услышали крики людей и направили своих лошадей на звуки. Начало слегка светать и мороз немного крепчал.

Это был его сын. Граф сразу увидел его, как только приблизился к толпе. Мальчик сидел на лошади, которая уже почти, что лежала на коленях. Но наверно это был уже не его сын, вернее то, что осталось от прежнего чудного малыша. Крестьяне, собравшиеся вокруг мальчика сидевшего на умирающей лошади, крестились, кто-то кричал Что-то невразумительное, кто- то плакал, а женщины все как один всхлипывали. У многих в руках были вилы, топоры и ножи.

Маленький граф сильно изменился. Он был весь белый как полотно, в штанах и рваной рубашке, залитой пятнами тёмной крови. Лицо его потускнело, два острых клыка торчали изо рта, уши покрылись шерстью, а глаза светились каким-то странным, жутким блеском. А на руках торчали длинные, острые когти. Мальчик долго смотрел на толпу, а потом, взвыв как раненый зверь, снова и снова впивался в шею несчастного животного. Но люди всёравно боялись подойти к нему.

А граф въехал в толпу, расталкивая крестьян и закричал:

– Не трогайте его, не трогайте!!! Болен он. Болен …

Граф спрыгнул с лошади и тихо начал приближаться к сыну, который казалось ничего, и никого не видел вокруг себя.

– Сыночек, сыночек, это я отец твой. Я папа…– плакал граф, воздев вперёд перед собой руки.

Но мальчик, урча и рыча, грыз шею лошади. Люди, видя всё это, зарыдали ещё больше.

– Сыночек это я…– произнёс граф и тут мальчик посмотрел на него своим безжизненным взглядом, а после вскрикнул:

– ААААА! – и он упал с лошади.

Отец подошёл к нему, осторожно взял на руки, и, не скрывая своих рыданий, понёс сына к лошади. Мальчик лишился чувств и безжизненно лежал на руках Сумбурова. Толпа крестьян расступилась, давая графу пройти. Он положил сына на лошадь и двинулся в сторону усадьбы, а вслед за ним его верный Матвей с мужиками.

В усадьбе граф с людьми связал сына и на этот раз перенёс его в подвал, положив на деревянный стол. Потом граф отпустил всех мужиков по домам, оставив одного Матвея.

– Слушай меня Матвей. Сейчас поднимешься в усадьбу. Побудь с Елизаветой Николаевной и горничнами. Жди. Посмотри что там с няней, она вроде как ранена. Незнаю сколько пройдёт времени, но как только из подвала вместо меня выйдет древний старик, убьёшь его. Вот тебе для этого и ружьё. А мне спешить надо, слух наверно до города уже дошёл, а до нас два дня пути. Через день они здесь будут. Мне спешить надо. А теперь ступай и жди в усадьбе – говорил граф, смотря Матвею прямо в глаза.

– Барин, да что ты такое говоришь? Какой старик вместо тебя выйдет? Что я людям скажу? – отвечал ему Матвей, пятясь назад.