Алгоритм чувств

– А что еще?

– Не бросила бы фотографию. Продолжала бы искать свой голос в искусстве.

– И?

– Встретила бы вас раньше.

Он остановился посреди тротуара.

– Елена.

– Что? Это правда. – Я посмотрела на него. – А вы? Что бы изменили?

– Ничего, – сказал он без колебаний.

– Ничего?

– Если бы я что-то изменил, то не оказался бы здесь, в этот момент, с вами. А это место, где я хочу быть больше всего на свете.

Неожиданно его телефон зазвонил. На экране высветилось незнакомое имя.

– Доктор Мартинес, – прочитал Николас. – Мой семейный врач.

Мы переглянулись.

– Они связались с ним, – прошептала я.

– Наверное.

Звонок прекратился, но через несколько секунд зазвонил снова.

– Ответьте, – сказала я. – Может быть, это важно.

Николас нажал зеленую кнопку.

– Доктор Мартинес?

– Николас! Слава богу! – голос врача звучал взволнованно. – Мне только что звонили из какой-то компании Destiny.ai. Сказали, что у вас критическое состояние сердца. Немедленно приезжайте в клинику!

– Доктор, я чувствую себя нормально.

– Николас, не время спорить! Ваши данные показывают высокий риск инфаркта. Мы должны сделать ЭКГ и эхокардиографию прямо сейчас.

– А если я откажусь?

– Тогда вы рискуете умереть.

Тишина. Я видела, как Николас борется с собой.

– Хорошо, – сказал он наконец. – Буду через час.

– Отлично. И Николас?

– Да?

– Приезжайте не один. На случай, если потребуется экстренная помощь.

Он повесил трубку и посмотрел на меня.

– Поедете со мной?

– Конечно.

– Даже если это означает, что мы потратим половину нашего оставшегося времени в больнице?

– Особенно поэтому.

Мы поймали такси и поехали в медицинский центр на Манхэттене. По дороге Николас держал мою руку и смотрел в окно.

– О чем думаете? – спросила я.

– О том, что, возможно, алгоритм просто пытается свести меня с ума. Сначала говорит, что я умру, потом следит за каждым ударом моего сердца, потом натравливает на меня врачей.

– А что, если это попытка вас спасти?

– Тогда зачем сначала говорить о смерти?

Хороший вопрос. Зачем система, которая может предотвратить смерть, сначала пугает человека предсказанием, а потом предлагает помощь?

– Николас, а что, если цель алгоритма не в том, чтобы предсказать будущее, а в том, чтобы его изменить?

– Что вы имеете в виду?

– Что, если Destiny.ai не просто анализирует данные, а активно вмешивается в жизни людей? Сводит вас со мной, чтобы у вас была причина бороться за жизнь. Напугает предсказанием смерти, чтобы вы обратились к врачу.

– Тогда получается, что наша встреча.

– Не случайность и не судьба. А спланированная операция по спасению вашей жизни.

Мы молчали остаток дороги. Мысль о том, что наши чувства могут быть результатом манипуляции, была ужасающей. Но что, если это неважно? Что, если любовь остается любовью, независимо от того, как она началась?

Такси остановилось у входа в клинику.

– Готовы узнать правду? – спросил Николас.

– Готова, – ответила я, хотя сердце билось так быстро, что казалось – вот-вот выпрыгнет из груди.

Мы вошли в белое стерильное здание, где нас ждали ответы.

И новые вопросы.

54 часа 12 минут..

Глава 7. Диагноз.

Медицинский центр доктора Мартинеса располагался в современном здании на Первой авеню. Белые стены, запах дезинфицирующих средств и приглушенные голоса медперсонала создавали атмосферу тревожного ожидания.

– Мистер Андерсон! – Навстречу нам вышел мужчина лет пятидесяти с седеющими висками и внимательными карими глазами. – Доктор Мартинес. Спасибо, что приехали так быстро.

– Доктор, это Елена, – представил меня Николас. – Она со мной.

Врач кивнул мне и тут же переключился на пациента.

– Николас, как вы себя чувствуете? Боли в груди? Одышка? Головокружение?

– Нормально. Абсолютно нормально.

– Хорошо. Но данные с ваших смарт-часов говорят об обратном. – Доктор Мартинес взглянул на планшет в руках. – Нерегулярный ритм, периодические скачки пульса до 140 ударов в минуту в состоянии покоя. Это серьезные симптомы.

– А что, если часы неисправны? – предположила я.

– Возможно. Поэтому нам нужно провести полное обследование. – Врач посмотрел на Николаса. – ЭКГ, эхокардиографию, анализы крови. Если все в порядке, вы пойдете домой с чистой совестью.

– А если не в порядке? – тихо спросил Николас.

– Тогда будем лечить.

Нас провели в кабинет функциональной диагностики. Николас разделся до пояса, и медсестра стала крепить к его груди электроды для ЭКГ. Я сидела в углу на стуле, наблюдая за процедурой и пытаясь не думать о худшем.

Тело Николаса было стройным и спортивным – видно было, что он регулярно занимается. Никаких внешних признаков болезни. Но я знала, что сердце может предать в любой момент, даже у молодых и здоровых людей.

– Попросим вас полежать спокойно, – сказала медсестра, включая аппарат.

На экране появились знакомые зубцы кардиограммы. Я не умела их читать, но по лицу медсестры пыталась понять, все ли в порядке. Ее выражение оставалось нейтральным.

Процедура длилась около десяти минут. Затем пришел доктор Мартинес и внимательно изучил результаты.

– Интересно, – пробормотал он.

– Что интересно? – напрягся Николас.

– ЭКГ показывает небольшую аритмию, но ничего критичного. Давайте сделаем эхокардиографию.

Следующие полчаса мы провели в другом кабинете, где специалист по УЗИ водил датчиком по груди Николаса, изучая работу его сердца на мониторе. Картинка была черно-белой и непонятной, но звук звук был завораживающим. Ритмичное "тук-тук, тук-тук" – сердце человека, которого я полюбила.

– Структурно сердце в норме, – сказал специалист. – Клапаны работают хорошо, сократимость миокарда не нарушена.

– Тогда в чем проблема? – спросила я.

– Пока непонятно. Нужны результаты анализов крови.

Мы ждали еще час. Николас нервничал, постоянно проверяя время на телефоне. Я держала его за руку, пытаясь передать хоть немного спокойствия.

– Елена, – сказал он тихо, – а что, если врач найдет что-то серьезное?

– Тогда будем лечиться.

– А что, если лечение не поможет?

– Николас, не стоит загадывать наперед.

– У нас осталось меньше двух дней. Мне нужно знать правду.

Наконец вернулся доктор Мартинес с результатами анализов.

– Садитесь, пожалуйста, – сказал он, и это прозвучало зловеще.

Мы сели рядом на стулья перед его столом. Мое сердце билось так громко, что казалось, его слышно во всем кабинете.

– Николас, – начал врач, – у вас действительно есть проблема. Анализы показывают повышенный уровень тропонина – белка, который выделяется при повреждении сердечной мышцы.

– Что это значит? – спросил Николас.

– Это значит, что ваше сердце испытывает стресс. Возможно, уже начался процесс микроинфарктов – небольших повреждений мышцы сердца, которые вы можете не ощущать.

Я почувствовала, как все внутри холодеет.

– Как долго это продолжается? – спросила я.

– Судя по показателям, несколько месяцев. Но в последние дни процесс ускорился.

– Почему? – Николас побледнел.

– Стресс, физические нагрузки, эмоциональное напряжение. – Доктор посмотрел на нас. – Влюбленность тоже может быть триггером.

Мы переглянулись. Неужели наша встреча действительно ускоряет его смерть?

– Что можно сделать? – спросила я.

– Немедленная госпитализация. Полное обследование. Возможно, потребуется операция на сердце.

– А если я откажусь? – тихо спросил Николас.

– Тогда у вас есть от нескольких дней до нескольких недель. Не больше.

Тишина. За окном кабинета шумел город, жили своими жизнями миллионы людей, не подозревающих, что здесь, в этом белом кабинете, решается судьба одного из них.

– Доктор, – сказал Николас, – а если я проведу эти дни активно? Если не буду лежать в больнице, а буду жить полной жизнью?

– Риск сердечного приступа возрастет в разы.

– Но я буду счастлив.

– Николас, – доктор Мартинес наклонился вперед, – я понимаю, что больница – не самое приятное место. Но у нас есть шанс вас спасти.

– Какой шанс? В процентах.

– Пятьдесят на пятьдесят.

– А если буду лечиться дома, соблюдать покой, принимать лекарства?

– Двадцать процентов.

– А если проживу эти дни так, как хочу?

Врач вздохнул.

– Пять процентов. Может быть, меньше.

Николас встал и подошел к окну.

– Значит, я могу прожить пятьдесят лет в больницах и клиниках с пятидесятипроцентным шансом на выживание. Или два дня в счастье с пятипроцентным шансом.

– Николас, вы же понимаете, что это не выбор между счастьем и несчастьем. Это выбор между жизнью и смертью.

– Доктор, – сказала я, – а можно ли хотя бы отсрочить госпитализацию? На день-два?

– Мисс.

– Каменская. Елена Каменская.

– Мисс Каменская, я понимаю ваши чувства. Но мой долг как врача – сохранить жизнь пациента.

– А мой долг как человека, который его любит, – сохранить его право выбора.

Слова вырвались сами собой. Я даже не осознавала, что собираюсь их произнести. Но они прозвучали, и теперь висели в воздухе между нами.

Николас повернулся от окна и посмотрел на меня.

– Елена.

– Это правда, – сказала я, глядя ему в глаза. – Я вас люблю. За эти сутки я поняла, что такое настоящая любовь. И если у нас есть только два дня, я хочу провести их с вами. Не в больничной палате, а в реальной жизни.

Доктор Мартинес смотрел на нас как на сумасшедших.

– Вы понимаете, что подписываете ему смертный приговор?

– Я подписываю ему разрешение жить, – ответила я.

Николас подошел ко мне и взял за руки.

– Елена, вы уверены?

– Уверена.

– Даже если это означает, что я умру?

– Даже если.

– А если не умру? Если мы окажемся среди тех пяти процентов счастливчиков?

– Тогда у нас будет вся жизнь впереди.

Он поцеловал меня там, в кабинете врача, на глазах у доктора Мартинеса. Долгий, нежный поцелуй двух людей, которые выбрали любовь вместо страха.