скачать книгу бесплатно
– Твоего решения. Я сказал тебе, что не собираюсь снова попадаться в ловушку. Я останусь с тобой, только если ты примешь правильное решение. – Павел смотрел мне в глаза ничем не замутненным честным взглядом. Он и вправду верил, что поставил меня перед закономерным и справедливым выбором.
– Какое же тут может быть правильное решение! – удивлялась я.
– Я должен иметь право решать, хочу я ребенка или нет. Такой шаг мы можем себе позволить, только когда будем готовы.
– Как готовы?
– У нас будут деньги, нормальная работа, человеческие отношения.
– Я починю твой сарай в деревне, – взрывалась я.
– Вот видишь! И чего ты от меня хочешь?
– Я хочу, чтобы ты вел себя как настоящий любящий мужчина. И не заставлял меня делать аборт. Я беременна сейчас! Прямо сейчас, а не в следующей пятилетке, когда мы с тобой сможем наконец договориться о том, кто, куда и как тратит жалкие бумажки!
– Не ори! Я так и знал, что ты будешь меня шантажировать! Я не собираюсь волочь ярмо всю жизнь только потому, что ты не оставляешь мне выбора. Ты уже все решила, я так понимаю?
– Нет, – опускала я голову. Слезы смешивались с какой-то непонятной тошнотой и головокружением. Ребенок перестраивал мой организм, я знала, я чувствовала. По утрам у меня кололо в груди, она набухла и увеличивалась в размерах.
– Нет? А когда ты решишь? Какой у тебя срок?
Павел смотрел в окно, а не на меня. Эти разговоры мы вели уже месяц. Они шли по кругу и никогда ни к чему не приводили. Но не сегодня. Сегодня я все решила. Сегодня ему, а не мне придется делать свой выбор.
– Срок десять недель, мне сказал врач. С беременностью все в порядке, и он советует ее оставить.
– Значит, шантаж продолжается? Тогда прости заранее, я тебя предупреждал.
– Значит, ты уверен, что тебе не нужен ребенок от меня? – спокойным голосом уточнила я. Полнейшая безнадега и уныние овладели мной.
– Я уверен, что сейчас он мне не нужен. Вот когда мы с тобой приживемся, встанем на ноги…
– Я спросила про этого, конкретного ребенка, который сейчас у меня в животе. Он тебе не нужен?
– Нет. Прекрати на меня давить.
– Я не давлю. Просто понимаешь, Паша, тогда и ты мне не нужен. Ты поставил мне свои условия, я ставлю тебе свои. Ты можешь обвинять меня в чем угодно, ты можешь считать это шантажом. Я назову это актом надежды. Я считаю, что у нас есть последний шанс создать семью – этот ребенок. Пока он есть, мы с тобой им накрепко связаны. Если я его убью, нас с тобой ничего больше не будет связывать.
– Я так и знал. – Паша театрально вскинул голову и руки. Красиво вскинул, синхронно, отметила я про себя автоматически.
– Я ничего не знала, ничего не планировала. И уж точно не собиралась привязывать тебя к себе ребенком. Просто так получилось. И теперь решай, хочешь ты сохранить нашу семью или нет.
– Ты все сказала?
– Все, – кивнула я и села на стул. Взяла чашку с чаем, отпила. Обожгла губы, подула, снова отпила.
– Я не готов к тому, чтобы ты рожала этого ребенка. Я тебе не верю, – тихо, но твердо повторил Павел.
– Я так и думала. В таком случае я сделаю аборт.
– Это правильное решение, – облегченно вздохнул он.
– Да, я тоже так считаю. Я не готова и не считаю это справедливым – стать матерью-одиночкой. Но и тебя, Паша, я больше видеть не желаю. Все. Собирайся, уходи.
– Сегодня? – растерянно спросил он, и я вдруг увидела, что все это время он не меня боялся потерять, а эту квартиру. И что ему просто некуда идти.
Я рассмеялась:
– Нет. Не сегодня. Через неделю кончится март. Я не заплачу за следующий месяц, делай что хочешь. Плати и оставайся тут или съезжай. А я уеду сегодня. И, пожалуйста, никогда мне не звони.
– Не буду, – с видимым облегчением согласился Павел. И прибавил: – Все-таки жаль, что так у нас вышло.
– Жаль, – кивнула я и пошла собирать вещи.
Паша был сама любезность. Он помог мне упаковаться, отнес вещи в машину. Он пожелал мне счастья. Я чувствовала, как меня снова начинает тошнить. На заправке около Дмитровского шоссе я залила полный бак бензина, набрала с мобильника номер квартирной хозяйки и сообщила ей, что не буду продлевать контракт.
– Ключи вам передаст Павел. Звоните ему, а я уже съехала.
– Хорошо, – ответил мне равнодушный голос. Хозяйка сожалела, что придется искать новых квартирантов. Более ни о чем.
Дома меня встретила мама. Она с пониманием посмотрела на меня и помогла перенести вещи.
– Что-нибудь покушаешь, доченька? Компотику налить? – спросила она, заглядывая мне в глаза.
– Я устала, – честно сказала я.
– Тогда иди поспи. Если захочешь, после поговорим. – Она прикрыла дверь в мою комнату.
Я откинулась на родной кровати и закрыла глаза. Из-под ресниц потекли слезы. Потом волнами начала накатывать ярость, я провалилась в какое-то забытье, в котором выла и кусала подушку, била по ней, кричала, орала, снова выла… Кажется, вбежала мать, позвала отца. В комнате резко запахло корвалолом и валерианой. Мне что-то давали пить, я пила, хлюпая носом и заплескивая лекарственное содержимое чашки. Потом уснула. То есть я не поняла, что уснула, просто реальность рядом со мной стала рассеиваться, темнеть, потом скукоживаться и обламываться какими-то непонятными черными провалами. Я не понимала, где я, и не понимала, что заснула. Было такое ощущение, что меня украли инопланетяне или мама сдуру дала мне вместо успокоительного какого-то галлюциногенного средства. Я подумала, что, когда спрошу ее об этом, она ответит:
– Доченька, в твоем состоянии это первейшее дело. А как же еще ты теперь сможешь смотреть на мир?
– А почему, мам? – переспросила я. Ее голос и вправду зазвучал у меня над головой.
– Ну как же. Ведь это так страшно.
– Что страшно?
– Делать свой выбор. Выбор. Ты же должна сделать свой выбор. – Мамин голос то приближался, то удалялся, словно она раскачивалась на качелях и смотрела на меня откуда-то очень свысока.
– Какой выбор? – переспросила я.
Там, во сне, я не думала про ребенка, не помнила, будто вообще никогда о нем не знала. Мама рассмеялась беззаботным заливистым смехом. И я вдруг подумала, что это и не мама вовсе, и если я сейчас обернусь, то увижу другое лицо. Я обернулась, и мое сердце замерло от ужаса, так как оказалось, что сзади никого нет, а я стою на криво выпиленной деревянной доске. Доска гудит, покачиваясь вверх-вниз, а вокруг всюду бушует небо. Буря с тучами, молнией и ветром сотрясает все пространство вокруг меня и гудит, как эпицентр жуткого цунами.
Я зажмурилась и снова закричала:
– Какой выбор?! – Я надеялась, что, получив ответ, смогу остановить надвигающуюся на меня стихию.
– Знамо дело, обычный. Между жизнью и смертью, – ответил из-за спины теперь уже мужской голос, похожий на голос Аганесова.
– А какой выбор правильный? – спросила я.
– Твой, – произнес он.
Я оглянулась вокруг, пытаясь понять, куда же мне все-таки пойти. Стоять на висящей над пропастью доске было страшно. Я сделала шаг в сторону и чуть не свалилась. Физически я почувствовала, как кровь в этот момент прилила к голове. Я закричала и отпрянула назад.
– Я иду не туда?
– Почему? – полюбопытствовал кто-то из-за спины.
– Но я же сейчас упаду! – возмутилась я.
– Ты упадешь в любом случае. Дело не в этом. Не это – твой вопрос.
– Как это? Я совсем не хочу падать. Я не хочу в пропасть!
– Никто не хочет, что же делать? Ведь ты-то уже в нее летишь, – произнес с сочувствием голос, и я вдруг поняла, что он прав, что доска подо мной – фикция, ведь она ни за что не держится и летит вниз вместе со мной.
Я дернулась всем телом и вдруг проснулась.
– Ты так кричала. Тебе что-то приснилось? – Надо мной склонилось заботливое лицо мамы.
– Мне надо сделать выбор, – автоматически повторила я, – но это бесполезно. Я все равно уже упала. Ты понимаешь, мам, я уже упала.
– Прекрати. У тебя, кажется, жар.
Она погладила меня по волосам, я окончательно проснулась, проверила свои ощущения в теле. Тело подтвердило, что оно болеет, что у него жар.
– Может, дашь мне аспирина? – попросила я.
– В твоем положении нельзя никаких лекарств, – заискивающе посмотрела на меня мама. – Ты и так пила валериану, но это еще куда ни шло…
– Откуда ты… – Я приподнялась на локтях и вперила в нее изучающий взгляд.
– Марго сказала. Я ей тут позвонила на днях, ты ходила такая странная, подавленная. Я просто попыталась узнать, что с тобой.
– Вот трепло, – взвилась я.
– Детка, но я же твоя мать. Что ж мне было делать, если ты молчала?
– Мам, я молчала, чтобы не расстраивать тебя. Ты ведь хочешь внуков.
– А ты решила… – Мама замолчала, глаза ее наполнились слезами.
Я честно заплакала вместе с ней, но в душе была спокойна. Вся истерика вышла наружу вместе с моими воплями, а сон довершил дело. Я поняла: теперь, что бы я ни предприняла, мне не избежать расплаты. Я уже упала. А вещие сны лишь помогают нам понять, что происходит, не более.
Наутро я договорилась на работе, что мне дадут больничный, и осталась дома. Аганесов с беспокойством допросил меня о самочувствии и предложил подвезти каких-нибудь продуктов.
– Спасибо, у меня все есть. Просто не увольняй меня за прогулы, – улыбнулась я и принялась болеть.
Температура к утру спала, она была, по-видимому, реакцией на стресс. Я лежала с прекрасными ощущениями в теле и наслаждалась привычной обстановкой моей комнаты, видом из окна на Сокольнический парк и парными котлетками. Мама, молчаливая и собранная, как партизан перед расстрелом, делала вид, что ничего не происходит. Ей это давалось с трудом. Она заботливо подкладывала мне добавку, а к обеду не удержалась и брякнула:
– Я бы с ним сидела. Подумаешь, без мужа. Сейчас это сплошь и рядом.
– Мама, я не хочу рожать от него. Ты сама говорила, что он плохой человек.
– Какая теперь разница, – вздохнула мама, но больше тему не поднимала.
Папа ходил вокруг меня на цыпочках и делал вид, будто я страшно хрупкая хрустальная ваза. Трогательно и тепло было видеть их лица, но даже их забота не могла стереть того отпечатка, который во мне оставили последние события.
– Я делала аборт. Даже дважды. Ничего страшного, хотя приятного мало. Если хочешь, могу посоветовать врача, – сказала Алина, заехав ко мне после работы.
– А это больно? – переспросила я.
– Нет, если под наркозом. Просто потом как обычные месячные. А у тебя какой срок?
– Десять недель… – я задумалась, – или одиннадцать.
– Надо спешить. Аборты делают только до двенадцатой недели.
– А почему? – удивилась я.
– Ну, просто потом там уже полностью сформировавшийся человек. А это вроде как негуманно.
– А сейчас? – уперлась я. – Сейчас гуманно?
– Ты лучше не думай об этом. Думай, что ты чем-то больна и тебе нужна небольшая операция. А то трудно будет решиться, – посоветовала Алина.
Я подошла к окну и принялась думать, что я чем-то больна.
– А вдруг я умру? Было такое в мировой практике абортов?
– Ну, в мировой – наверное. А у нас – никогда. Даже и не фантазируй, все будет хорошо, – пообещала она и, написав на листке телефон знакомого гинеколога, убежала.
Я отстраненно посмотрела на сиротливый огрызок бумажки в коридоре и оставила его лежать там. Так и не смогла взять его в руки.
– К тебе приехать? – спросила Даша.
– Да, – ответила я. Не могу сказать, что без Дашки я пропала бы, но оставаться одной мне совсем не хотелось.
Она влетела в квартиру, расточая улыбки и аромат духов.
– Ты похожа на солнышко, – улыбнулась я.
– А ты на тучку.
– Ага, на злючку, – передразнила я. – Чаю хочешь?
– А коньяку нет? Жаль. Тогда чаю. – Дарья скинула платок, туфли и прочапала в кухню.