скачать книгу бесплатно
С тех пор как я окончила школу, я была в Малоярославце всего два-три раза. Видела тех самых деревенских мальчишек, которые лузгали семечки. Теперь они работали в колхозе, все попереженились и по-прежнему вечерами собирались на лавочках на улице, только уже пили водку и лузгали семечки, как закуску. Пашка Мелков женился и уехал к жене в Серпухов. Говорили, что он работает водителем на «Газели», перевозит стройматериалы.
– А ведь умный был парнишка, мог бы далеко пойти. Как и ты, – вздохнула баба Шура, рассказав мне все, что про него знала.
Я приехала к ней впервые за четыре года, и вид моего кровавого «Пежо» вкупе со страшным словом «адвокат» потряс старушку. Она долго ходила вокруг чуда враждебной техники, не решаясь притронуться даже пальцем. Потом с уважением посмотрела на меня и промолвила:
– Нынче не то, что давеча. Экие времена.
– Понятное дело, – кивнула я и пошла пройтись по лесу.
Ужасно люблю гулять по лесу и не боюсь ничего. С детства угрюмая тень деревьев и заросли колючего кустарника казались мне куда более безопасными, нежели общество некоторых людей. Я шла, вспоминала прошедшие в этих лесах мои юные годы и думала в очередной раз, что ни за какие коврижки не согласилась бы поселиться здесь навсегда. Пусть хоть тридцать раз чистый воздух. Хоть как в горах. Не хочу жить до ста лет, если придется смотреть на мир тупыми коровьими глазами и питаться молоком, от которого разит навозом и коровником. Из Москвы я ни ногой.
В этом году мы с мамой были приглашены на свадьбу какой-то очередной племянницы. Обычно я пропускаю подобные мероприятия, у меня на них аллергия с детства. Однако в этот раз мамусе удалось меня уговорить. Она давила на ностальгию.
– Ведь бабушка-то не вечна. Вспомни, как она в детстве за тобой ходила.
– И что теперь? Ей охота и в молодости за мной походить? – отмахивалась я.
– Помрет, тебя не благословив, что делать будешь? – выдвинула контраргумент мама.
Я призадумалась. Но не сдалась:
– Благословит-благословит. По электронной почте, – грубо вывернулась я и уже совсем было решила, что и на этот раз мне не придется петь «Ах, эта свадьба, свадьба, свадьба пела и что-то там ела», но мама подготовилась основательно.
– Там Паша будет. Представляешь, Ларочка, как вам будет интересно посмотреть друг на друга.
– А надолго? – начала проламываться я.
– Да нет, всего на три дня, – залепетала она и принялась мне обещать, что машину она сама потом помоет, и что бензин оплатит, и что пирогов напечет.
– Я поняла, ты хочешь на «Пежо» прокатиться! – хлопнула я себя по коленке. То-то маман никак не отцепится. Это при ее-то природной интеллигентности.
А что, это и правда аргумент. Поеду выпендрюсь перед всем честным народом. Пусть зеленеют. Эти деревенские мужланы ничего, окромя тракторов и «уазиков», в простонародье именуемых «козлами», и не видели.
– Интересно, Пашка привезет жену? – бросила я куда-то в воздух.
– Наверно, – равнодушно дернула плечами мама. Она своей цели достигла, и дальнейшие мои моральные мучения были ей безразличны.
И вот теперь я возвращалась из леса в дом бабы Шуры и кляла все на свете. Черт меня дернул согласиться приехать и участвовать в этой тягомотине.
– Привет. Ну и кислое у тебя лицо. Мне тоже дико не хотелось переться в такую даль.
– Пашка! – воскликнула я, когда увидела улыбающуюся физиономию друга детства.
– Ларка! Как ты изменилась.
– Ты тоже. Тебя надо в дяди Степы переоформлять. Длинный да тощий.
– Поздно. И так уже все дети во дворе дразнятся, – рассмеялся Пашка, а я подумала, что, пожалуй, преждевременно говорила, что надо валить.
И, как всегда в детстве, словно читая мои мысли, Паша изрек:
– Я поначалу думал, что будет страшная скучища, а теперь даже рад, что я здесь. Когда мне показали роскошную бибику и сказали, чья она, я решил, что уик-энд не будет напрасным.
– Только что я подумала то же самое, – прыснула я со смеху. – И вообще согласилась сюда приехать, только когда узнала, что ты здесь будешь. Ты с женой?
– Нет. Она не захотела ехать в такую даль, – сказал Пашка, а я увидела, как на его открытое улыбающееся лицо легла тень.
– Что-то не так? – спросила я на всякий случай, испытывая неземное удовольствие от того, что после стольких лет мы не почувствовали себя чужими людьми. Мне, откровенно говоря, было совершенно все равно, что не так у него с женой. Как и все детство, я чувствовала его своей собственностью. Своей, и больше ничьей.
– А, вот и они. Что я вам говорил, не успели приехать, как уже вместе откуда-то прутся, – забасил чуть подвыпивший дядя Сережа. Он имел право, именно его дочка выходила замуж сегодня. Если я ничего не путала.
– Прям любовь, – поддал откуда-то незнакомый мне плюгавенький мужичонка. Поддал и уставился на мою грудь.
– Ларочка, надела бы ты платок, деточка. Простудишься, – подскочила баба Катя. Она явно пыталась закрыть чем-нибудь мое вызывающее декольте.
Я рассмеялась.
Родня начала стекаться, и я подумала, как бы мне все это пережить.
– Я буду рядом, – прошептал мне на ухо Павел. Прошептал чуть склонившись, так как оказалось, что он выше меня чуть ли не на полторы головы.
Я расправила плечи. По крайней мере, сегодня я буду рядом с красивым и молодым мужчиной, который смотрит на меня теплым и понимающим взглядом. Не так уж и мало.
Мы много ходили в тот день. Дошли до местного загса, где долго звенели стаканами под крики «Горько!» и предложения расписаться в книге актов гражданского состояния. А поскольку в ближайшие три дня мне не надо было садиться за руль, я решила расслабиться и весело хохотала, чокаясь с Пашей граненым стаканом, в который лили то дешевое шампанское, то какую-то местную политуру народного производства. Ее я старалась выливать, но иногда не успевала и выпивала.
– Лариса Дмитриевна, это не для дам, простите, – извинялся дядя Сережа.
До церкви, где, по традициям деревни, Галю должны были обвенчать с ее суженым на веки вечные, надо было идти около сорока минут. Мы с Пашей смотрелись неплохо, так как не были обременены ни горячительным, ни закусками. Хуже всего пришлось невесте. Ей надо было изображать неземное счастье, прогуливаясь легким шагом по тридцатиградусной жаре в туфлях на десятисантиметровом каблуке, в фате и полиэстеровом платье с таким длинным шлейфом, что приходилось его поднимать.
– Бедняжка, – покачала я головой, наблюдая за невестой.
– Да уж, – согласился со мной Пашка, и мы не сговариваясь прыснули.
– Ш-ш-ш… – зашипели родственники.
В церкви было прохладно, что радовало, и тесно, что огорчало. Я практически ничего не видела. Только вдыхала ладан, крестилась вместе со всеми и ждала, когда же все закончится.
– Хочешь, я тебя к себе на плечи посажу? – шепнул мне на ухо Павел.
– Зачем? – затупила я.
– Чтобы не пропустить шоу. А то у тебя места на галерке.
Я расхохоталась в голос и тут же заткнула в себя этот смех. Я так и представила, как сижу у Пашки на плечах, машу флажком с какой-нибудь церковной символикой и кричу: «Горько-горько!»
– Нет, спасибо, – чинно ответила я. – Лучше расскажи, что там происходит.
– Изволь, – улыбнулся он и начал зверски меня смешить, в лицах изображая таинство венчания: невесту, жениха (похожего на агнца, которого принесут в жертву) и батюшку, доброго неторопливого старика, с удовольствием отрабатывающего все положенные молитвы.
К концу обряда я думала, что нас с Пашкой выведут вон, как школьников, за аморальное поведение. Но все обошлось, и к вечеру мы оказались за праздничным столом, на котором самогон закусывали селедкой и пирогами. Прямо как на моем дне рождения.
Невеста была похожа на линялую тряпку, так она устала. У нее не было сил даже целоваться. А у жениха не было не только сил, но и желания. И самого жениха, в общем-то, тоже не было. По старой русской традиции, он напился и спал в углу на стульчике. Никого это не удивляло. Включая невесту. Меня это тоже не удивляло.
Я поражалась, как два удивительно похожих, таких удивительно подходящих друг другу человека могли потеряться и не общаться все эти годы. Чем дальше, тем становилось очевиднее, что мы с ним понимаем друг друга с полуслова. Мы с Пашей.
– Расскажи о своей работе, – сказал мне Паша, когда мы отсидели положенные часы празднества и собрались уйти.
Старейшины рода напились и перестали интересоваться, с какими отметками мы окончили «восьмилетку». Школу тут называли только так, и никто не желал знать, что я отучилась все одиннадцать.
– И в институте училась? Надо же! А почему ты не замужем? – спрашивали меня все подряд, словно в институте только и делают, что подбирают женихов.
– Пока не спешу. Занимаюсь карьерой, – отвечала я.
– А деток чего не заведешь?
В конце концов от этих вопросов я стала покрываться пятнами. Так и слышала, как на следующий день в деревне будут говорить, что «в этой пигалице, видать, скрытый дефект. Вот никто замуж и не берет, несмотря на автомобиль. А может, вообще чем-то больна».
– Хочешь погулять? – спросил Паша.
Я обрадованно кивнула, посмотрела через стол на орущую толпу родни и быстренько пробралась к двери.
– Куда пойдем? – спросила я, чувствуя странные приливы удовольствия при взгляде на Павла.
– Куда скажешь. Хочешь, пошли к реке.
– Будем купаться? – встрепенулась я. Совсем не подумав о жаре, я не взяла купальник, о чем теперь очень пожалела.
– Я бы с удовольствием. Только я без плавок. Ты не упадешь в обморок при виде голого мужчины? – спросил Павел и посмотрел на меня так, что я тут же чуть не упала в этот самый обморок. Посмотрел на меня взглядом, в котором читалось, что между нами возможно все.
– А ты как, переносишь темнеющие на фоне вечерней воды контуры голого женского тела? – с вызовом спросила я.
Павел кивнул и поцеловал меня.
– А как же…
– Молчи, – сказал он, и я замолчала.
Действительно, бог с ней, с женой. Я же не замуж за него иду, а так, целуюсь, и все. Я объяснилась со своей совестью, мельком подумала про студента Сережу и отдалась процессу. Ночь, алкогольные пары, взаимная приязнь сделали свое дело, и мы целовались, как сумасшедшие, на берегу реки. Комары, байдарочники и местная молодежь сделали свое и не дали нам довершить наше грехопадение.
– Вот черт, я так давно тебя не видел, а эти уроды не дадут поговорить по-человечески, – злился Паша.
– Поговорить? – улыбалась я, с удовольствием отметив, что у меня от этих «разговоров» начинают болеть губы.
– Я даже не представляю, как мог без тебя жить все это время.
– Я тоже, – сказала я, но про себя призналась, что о Пашке все это время не вспоминала вовсе.
– Что же нам делать? – спросил он.
Я подумала было предложить ему на выбор любой из местных мотелей, но оказалось, что Пашка имел в виду не это.
– Мы с женой удивительно плохо живем, – сказал он и замолчал.
Я тоже молчала и думала о том, сколько мужчин рассказывают эту сказку случайно встретившейся молодой красивой женщине, чтобы примирить ее с существованием жены. Интересно, что дальше? Он живет с ней из чувства долга? Она чем-то больна, и он не может вот так ее оставить? Или все это только ради ребенка? Кстати, у него есть ребенок?
– У тебя есть дети?
– Да, – кивнул Паша, и дальнейшая версия стала проясняться. – Ты все не так поняла.
– А как я поняла? – поинтересовалась я.
А если у меня есть возможность провести приятную ночь в обществе приятного мне (женатого) мужчины, то почему я должна эту возможность упускать, заботясь о благополучной семейной жизни какой-то неизвестной мне женщины?
– На самом деле, моя жена ни в грош меня не ставит. С самого начала.
– Почему? – Я решилась наконец-то просто поинтересоваться проблемами старого друга детства.
– Не знаю. Я ее никогда не любил, может, поэтому. Сколько мы живем, она мне как будто мстит за это.
– А зачем же…
– Затем. Так, легкий роман. Она – интересная женщина, врач, умеет себя подать. Я ей нравился, и она решила заполучить меня любой ценой.
– Идиотизм.
– Не говори. В общем, она забеременела.
– Понятно, – протянула я. Мелкий юридический черт внутри меня зашептал: «Ну, что я говорил! Ради ребенка!» Я заткнула черта и посильнее прижалась к Пашиной груди.
– Я был против, говорил ей, что это безумие, что я к этому не готов. Но она ничего не слушала.
– Родила?
– Да, – угрюмо кивнул он.
– Кого?
– Дочку. Ксению. Самое ужасное, что я ее люблю, очень люблю. И никак не могу бросить.
– Ясное дело. Но ведь так тоже невозможно, – решила я ему подыграть.
– Теперь это совершенно очевидно.
– Почему? – внутри меня все замерло в предвкушении.
– Потому что я встретил тебя.
Павел снова посмотрел мне в глаза, и я увидела в них такую боль, что мне стало страшно за себя и за него. И так как-то жутковато и сладко от предвкушения сильного чувства, которого у меня давным-давно не было. И черт с ней, с женой! В конце концов, еще раз повторю, как молитву: я ведь не собираюсь рушить семью. Тем более если Пашкина жена сама его так привязала без любви.
