скачать книгу бесплатно
На следующий день Вячеслав Адамович с раннего утра был на объекте. Сам расставил всех по местам, закипела работа. Он засел за телефон. Надо дозвониться в диспетчерскую насчет бетона, надо в трест по поводу техники… И тут дверь в прорабскую открывается, входит троица. У одного в руках топор. Поигрывая этим топором, мастер приближался к столу. Двое других окружали по обе стороны. «Такую сцену я видел в кино, – успел подумать Заренков. – Точно: Вицин, Никулин и Моргунов в комедии «Самогонщики».
– Ну что, договоримся или как? – мастер с тупой усмешкой поигрывал обухом.
– Вон отсюда, я сказал! – взорвался начальник. – Пошли вон!
Троица замерла, но уходить не собиралась. Атмосфера сгущалась. Заискрило в бытовке. И тогда Заренков схватил обрезок арматурного прута двадцать второго диаметра, припасенный в углу для подобных случаев. Схватил и тут же, не мешкая, с силой рубанул им по руке, державшей топор. Один взвыл от боли, двое других застыли на месте от неожиданности. Воспользовавшись замешательством, Заренков продолжил воспитательную работу. Огрел второго по плечу, третьего по боку.
– Вон отсюда, чтобы я вас больше не видел!
После этого случая молодого начальника управления за глаза стали называть диктатором. Уважали, шептались, что строг, мол, но справедлив. Трудоголик и пахарь, а если что, может врезать…
Сам себя Заренков диктатором не считал. Он был уверен, что к работе надо относиться со всей душой, приходить вовремя, не халтурить, не сачковать, быть в команде, помогать друг другу. И зарплату зарабатывать, а не получать. Если все это выполнялось, работник был у него на хорошем счету и мог рассчитывать на человеческое отношение, на хорошую зарплату и премии. Если пошли «косяки», то да – он не церемонился: «Все, до свидания! Вам в отдел кадров!» Особенно требования эти касались бригадиров, мастеров и прорабов. Тех людей, которые сами должны показывать пример дисциплины и трудолюбия. Конечно, не всем это нравилось. Кто-то считал подобный подход «диктаторством». Но без порядка никак!
* * *
Борис Иванович Пастухов на высокой должности не удержался. Он постоянно конфликтовал с райкомом партии и вот доконфликтовался – сняли его! Новым управляющим треста назначили Николая Федоровича Саранского, который сдержал обещание своего предшественника: в 1983 году Заренковы получили двухкомнатную квартиру в новом доме на улице Асафьева. Всю мебель для новенькой «двушки» пришлось брать в кредит. Чешский гарнитур стоил приличных денег. Значит, снова – работа, работа…
Натура номенклатуры
Но не у всех так работает логика. Есть довольно людей, которые не видят прямой взаимосвязи между упорным трудом и результатом этого труда, выраженным в денежном эквиваленте. В конце концов, иногда очень важно вовремя прочитать нужные строки из Достоевского.
Заместитель прокурора Калининского района Ленинграда Юрий Приемыхов смыслом своей деятельности видел продвижение вверх. Любыми средствами. Он очень хотел сделать еще один шаг по карьерной лестнице и стать прокурором. Что для этого надо? Раскрутить громкое дело, чтобы о тебе заговорили, отметили и продвинули на уровень выше.
А тут еще и времена настали такие…
В 1982 году генеральным секретарем ЦК КПСС стал руководитель КГБ СССР Юрий Андропов. Он тут же объявил наступление на коррупцию. Главным направлением удара была выбрана самая проблемная отрасль в стране – торговля. Начались громкие разоблачения. В Москве в момент получения очередной взятки был арестован директор Елисеевского гастронома № 1 Соколов. За ним арестовали директора гастронома «Новоарбатский», директора универмага «Сокольники», руководителя столичного Главторга. Всего за короткое время в Москве «зачистили» 775 торговых работников.
14 декабря 1984 года Юрия Соколова расстреляли. Директора плодоовощной базы Мхитара Амбарцумяна, который участвовал в штурме Рейхстага и в параде Победы на Красной площади в 1945 году, тоже приговорили к смертной казни.
Народ, который «торгашей» откровенно недолюбливал, воспринял эту чистку с чувством глубокого удовлетворения. Но за «торгашами» пошли остальные. А за столицей в эту «борьбу» включились региональные сотрудники правоохранительных органов.
Настал золотой час Приемыхова.
По отработанной в Москве схеме Юрий Петрович тоже взялся за «торгашей». Он приступил к проверке крупной овощной базы. Начальник ее находился в отпуске за границей. Но это не страшно. Можно и замов посадить на скамью, начальников складов и завмагов.
В итоге многие получили солидные сроки. А начальник базы так и остался за рубежом. Шума много наделал Приемыхов, но настоящего резонанса-то нет!
Нет громких публикаций в прессе, нет славы принципиального борца с коррупцией и повышения.
А надо – очень!
Стал Приемыхов копать под строителей. Усердно собирал информацию в поисках большой добычи. Фигура заместителя директора по строительству завода «ЛОМО» показалась ему подходящей. Для любого найдется статья, тут нет исключений. К уважаемому человеку вошли парни в костюмах и галстуках и увели за собой. Но план был такой у Приемыхова – не мелочиться, не по одному выкорчевывать, а выявить сговор, разоблачить целую преступную группу. Те же парни пришли к Заренкову, предъявили красные корочки: «Пройдемте с нами, товарищ начальник участка!»
И тут случилось невероятное.
Заренков вскипел, как это уже с ним случалось в прорабской, но за арматурину не схватился, а взял первого же товарища в штатском за грудки и выставил за дверь, грубо и жестко. Следователи опешили от неожиданности и отступили.
Если бы он не сделал этого, то, скорее всего, провел бы в следственном изоляторе месяц или квартал. Или полгода, как его коллега, заместитель директора, которого, отпуская на волю, предупредили, чтобы помалкивал о неправомерном изъятии со свободного поля и не вздумал жаловаться: «Иначе посадим надолго!» Надломили, ни за что сломали жизнь человеку.
Так что, получается, Заренков использовал верную тактику. Но это разозлило Приемыхова. Заместитель прокурора записал Вячеслава Адамовича первым номером в список личных врагов. И начались рейды, проверки, ревизии. Документы изымались, терялись и снова запрашивались. Заренков взрывался: «Да вот же, вот – копия перечня документов, которые я вам уже предоставил! Не можете найти? Потеряли? Ваши проблемы, ищите!»
Его вызвали в райком партии Калининского района.
– Поступают на вас нарекания. Сообщают, что ваше поведение не соответствует высокому званию члена коммунистической партии.
– Все, что надо, у меня соответствует, – резко ответил молодой руководитель. – И партийному уставу, и решениям внеочередных съездов, которые я претворяю в жизнь досрочно, и ГОСТам, и СНИПам! Я работаю, строю завод, а вы мне только мешаете…
– Поймите, что вы не просто руководитель строительной организации – вы номенклатура партии!
– А вот этого я понять как раз не могу! – возражал Заренков. – Что это за слово такое, «номенклатура»? Что это за профессия? Где ей обучают?
Он не сдерживал себя в рамках чинопочитания и умеренного подобострастия – в том стиле, который давно принят для общения с партийной верхушкой, когда тебя вызвали «на ковер».
– Что вы себе позволяете? Почему вы так со мной разговариваете? – возмутился второй секретарь райкома.
– А вы себе – что?
Собрали заседание партийного бюро и влепили Заренкову выговор с занесением в личную учетную карточку. Взыскание по тем временам серьезное.
Гараж
Личного автомобиля у Заренкова еще не было. Но ведь гараж для мужчины – это не просто стоянка для транспорта! Это неприкосновенная территория, зона свободы, запорожская сечь, где можно собраться с друзьями…
Однажды, проходя мимо гаражных массивов, Вячеслав обратил внимание на скромное объявление: «Приглашаем вступить в ГСК». Он тут же пошел по адресу.
– Приглашаете? А что для этого нужно?
– Элементарно! Неси литр водки, пиши заявление, мы ставим печать, и начинай строиться.
Литр водки – не великая мзда.
И скоро он построил гараж из металла.
Снова вызывает, будь он неладен, зампрокурора Приемыхов. Наружное наблюдение за ним установлено что ли?
– Представьте, пожалуйста, объяснение, каким путем вы получили земельный участок для строительства гаража в ГСК № 1214.
Вячеслав Адамович написал объяснение в вольном стиле: шел, мол, одним прекрасным деньком по городу, пребывая в хорошем расположении духа, увидел объявление, написал заявление, и дали участок.
– Что вы тут надо мной издеваетесь? Что значит «дали участок»? Люди бьются годами, а ему просто дали! – негодовал Приемыхов. – Я предполагаю, что здесь мы можем иметь дело с подкупом должностных лиц. Статью о даче взятки никто не отменял. Будем работать по этому направлению. А также попрошу вас представить документы на строительные материалы, из которых вы возвели себе личный гараж, – строение, как я подозреваю, незаконное и построенное со злоупотреблением служебным положением.
Заренков привез квитанции, чеки и накладные на листы железа, уголок, металлический профиль, на цемент, доски и даже на электроды, которые использовал при сварочных работах на своем гараже.
– А квартира? – не унимался зампрокурора. – Насколько мне известно, дом, в котором вы получили квартиру, сдавался с линолеумными полами, а в вашей квартире полы паркетные. Как вы можете это объяснить?
– Откуда я знаю? – простодушно ответил Заренков. – Такая досталась. Захожу, а там паркет на полу. Вот, думаю, как хорошо. Что же мне, по-вашему, менять паркет на линолеум?
– Я вам гарантирую бетонные полы тюремной камеры! – вскипел Приемыхов. – Бетонные полы, стены «под шубу», деревянные нары и очень нехороших соседей по камере!
– Послушай, – придвигаясь поближе, с металлом в голосе, с чапаевской злостью к врагу произнес Заренков. В тот момент ему не хватало шашки в руках. – Ну, вот какого хрена ты пристал? Карьеру на мне хочешь сделать? Так вот, знай – зубы сломаешь! С сопроматом у меня в институте было все в порядке, я знаю, как с такими, как ты воевать. Будешь приставать – вылетишь с работы!
Он говорил с заместителем прокурора жестко, на «ты». Ведь они были ровесники. И к тому же беседовали наедине, без свидетелей.
– Я тебя посажу!
– Да пошел ты…
На том и разошлись.
Публикация
Близилось 9 мая 1986 года, День Победы. Начальник строительного управления № 336 треста 72 Заренков распорядился к концу рабочего дня накрыть стол и пригласить ветеранов. В организации их было всего восемь.
Собрались. Вячеслав Адамович произнес речь, вручил подарки. Подняли по рюмке и выпили. За победу! Закусили и еще по одной. За тех, кто пал на войне!
И тут в приемную врываются чужаки. Два инструктора из райкома партии, два сотрудника прокуратуры и двое из отдела милиции. Рассредоточиваются и занимают позицию для наступления. Следом входит Приемыхов. Оглядывает собрание и тоном человека, зачитывающего приговор, делает заявление.
– Вы нарушаете закон Генерального секретаря ЦК КПСС М.С. Горбачева о борьбе с алкоголизмом! Ваше нарушение имеет отягчающее обстоятельство – вы распиваете спиртные напитки на рабочем месте.
Ветераны опешили. Да, такой закон действительно был. Он вступил в силу в 1985 году. Но люди прошли войну и били врага, а вот этот скользкий тип с неприятной холеной внешностью пытается сейчас их унизить. Как с этим быть?
Вячеслав Адамович встал, схватил Приемыхова за грудки и вышвырнул из кабинета, запуская реакцию ускорения пинком крепкой ноги по некрепкому месту: «Вон отсюда!»
И тут же закрыл дверь изнутри.
В дверь начали тарабанить: «Именем закона, откройте!»
На «бобике» прикатил наряд милиции.
– Что у вас тут случилось?
– Да вот, какой-то пьяный ломится в дверь! – объяснил начальник стройуправления, указывая на зампрокурора.
– Шутник! – верещал тот. – Ты у меня дошутишься скоро!
Три патрульных машины (в одну все не поместились) забрали Заренкова вместе с ветеранами и повезли в вытрезвитель.
Начальником вытрезвителя оказалась женщина.
Она оглядела компанию сочувственным взглядом и повернулась к Приемыхову, который держал под контролем «ход дела».
– Ну, и что ты привез их ко мне, идиот? – она была в офицерском звании и могла позволить себе такое неуставное обращение. – Ну, ты хотя бы в честь праздника, Дня победы, постеснялся. Как я буду определять степень их опьянения? Приборов у меня таких нет.
Приемыхов схватил со стола лист бумаги, свернул его в трубочку: «Пусть в нее дуют!»
– Ты это засунь себе, сам знаешь куда, – уже недобро стали реагировать старики с колодками медалей на пиджаках.
В итоге всех отпустили по домам. Концерт по заявкам окончен.
Но на следующий день на столе Заренкова лежал свежий номер газеты «Ленинградская правда». Статья называлась «Их было восемь» и написана она была в едком обличительном стиле. Фельетон – жанр, который умер вместе с советской журналистикой и не дожил до сегодняшних дней, в те времена был грозным оружием. Используя запрещенные лексические приемы, он любого героя публикации изничтожал, превращая в жалкого и не заслуживающего уважения человека. Таков был фельетон сам по себе. А написанный по заказу, – что в данном случае очевидно, – он был заправлен двойной порцией ехидства и несправедливости.
На публикацию в областной газете положено реагировать. Статья всегда являлась курком, а нажать его и сделать выстрел должны были «ответственные на местах».
Ответственным в данном случае был управляющий треста, Николай Федорович Саранский, коммунист до мозга костей. Человек, принимавший волю партии, как высшую волю. Когда звонили из райкома или, тем паче, обкома, Саранский, поживший и повидавший многое, снимал трубку и вытягивался по стойке смирно.
Райком приказал наказать Заренкова и отчитаться о принятых мерах.
Меры приняты
Все, что мог сделать Николай Федорович, чтобы вывести своего начальника управления из-под удара, – это провести рокировку, спрятать его за другими фигурами.
– Переведем тебя на должность технолога треста, а там они успокоятся, и мы все вернем обратно.
Вячеслав Адамович месяца три был главным технологом. Но Приемыхов никак не унимался, он жаловался в главк, писал «разоблачительные» письма и «сверху» потребовали более серьезного наказания.
Саранский понизил Заренкова до прораба. Если бы Вячеслав Адамович тогда взбунтовался и написал заявление, его бы уволили. Но не по собственному желанию, а по статье КЗОТ. Такая отметка в трудовой книжке крайне нежелательна. Это черная метка, клеймо плохого сотрудника.
Заренков очень болезненно переживал эту ситуацию. И она не прошла для него даром. Во время очередного совещания он почувствовал острую боль в груди. Нет, он даже толком ее не почувствовал, просто горячее, раскаленное жало вонзилось в сердце и остановило его. «Какая сильная боль!» – пронеслось в голове еще до того, как Вячеслав Адамович упал без сознания.
Его увозили на «скорой». Неделю пролежал в больнице. А потом врачи сказали, что нужен покой.
– Категорически необходим отдых, примерно полгода никакой работы, никаких нервов.
– Да вы что? С ума сошли? Я здоровый человек! Выписывайте меня!
Еще через неделю все повторилось. Снова жало – так прижало, казалось, что сильнее нельзя – ан можно!
– Вам больше работать нельзя, – говорили врачи. – Оформляйте инвалидность и живите спокойно, государство будет платить пенсию.
Заренков инвалидом быть не хотел. Но к рекомендациям докторов прислушался. Он понял, что первый звонок для него уже прозвенел, дело серьезное.
«Надо просто хорошо отдохнуть!»
Мысли вслух
Но как это делается? Он давно забыл, что такое отдых. Раньше Вячеслав Адамович охотился, еще в Ходулах. Потом, уже в Ленинграде, взял по старой привычке ружье и где-то под Воложбой подстрелил первого зайца. Заяц взлетел, покатился, да как заплачет человеческим голосом. Хоть верьте, хоть нет, это был голос ребенка. И все, бросил даже думать про охоту, отрезало. Оно, может, и объяснимо: в детстве-юности он охотился как добытчик, для пропитания. А тут ради забавы, а это неправильно.
Поэтому купил Заренков себе снасти и стал рыбаком. Добросовестно следуя рекомендациям врачей, километров по десять нахаживал каждый день. И так четыре месяца, один на один со своими мыслями.
Что это были за мысли? Да разве в голову человеку залезешь? Но, скорее всего, именно те, что позже появились у него в книге под заголовком «Мысли вслух». То, что понято, выстрадано за эти годы.
«Если появилась какая-либо проблема, надо ее решать продуктивно с участием всех заинтересованных лиц, привлекая людей, создавших проблему, – размышлял Заренков. – Ни в коем случае нельзя гнобить их и обвинять во всех грехах. Нельзя унижать ничье человеческое достоинство!»
Или вот еще: «Если человек что-то сделал не так или не то, что вам нравится, критикуйте это что-то, но не унижайте того, кто это сделал, его личность».
«Старайтесь увидеть в людях лучшее и отметить его. Стройте отношения со своим собеседником исходя из того, что он такой же, как вы. Доверяйте людям».
«Если вы в течение дня говорите о людях много плохого, значит, вы плохой человек. И наоборот. Надо принимать людей такими, какие они есть».
