скачать книгу бесплатно
И он придумал. Вместе с каменщиком Сашкой Базановым стал подряжаться на шабашки в районы. Обкладывали деревянные дома кирпичом. Александр был мастером своего дела, кирпич к кирпичу – на глазах вырастает стена. Скорость как у хоккеиста в наступлении, только поспевай за ним, ни минуты свободной. Хоккей был страстью Базанова. Он старался ездить на все чемпионаты и собрал уникальную коллекцию значков, коллекционеры за ней охотились. Этот внеурочный калым молодого мастера стал подспорьем для семейного бюджета Заренковых. Кредит закрыли.
Ночные бдения
А тут еще Галина взялась за работу. Вячеслав получил «подряд» для жены. Он как-то договорился у себя в управлении, что она будет печатать на дому документы. Тариф – двадцать копеек за страницу текста. Берешь, например, «Инструкцию по технике безопасности», между листами вставляешь копирку, потому что надо сразу пять экземпляров, и пошел бить по клавишам. Десять страниц – два рубля заработал! Муж приносил пачку бумаг домой часам к одиннадцати. Галина садилась на кухне, плотно закрывала дверь и до трех часов ночи печатала. Бывало, что и до утра. Это зависело от важности и срочности документов.
Так неожиданно Галине пригодилась специальность секретаря-машинистки, полученная еще в ранней юности. Теперь она могла пополнять семейный бюджет примерно на 80–90 рублей ежемесячно. Приличные женские сапоги стоили сотню. А хорошая финская куртка – 180. Тут придется залазить в долги, чтобы купить.
Она печатала все больше и больше, уже и ночью, и днем, вошла в ритм. Но Дима этого не любил. Три домашних машины – три злейших врага его: стиральная, шильная и печатательная. Как только мама бралась за одну из них, он начинал расстраиваться и просил поиграть с ним.
Ноев ковчег
Ситуация на коммунальном фронте обострялась. Соседи Коля, Юля и дочь их Инна – это бы еще ничего. Но к Коле приехал двоюродный брат, да с женой, да с двумя детишками. В итоге за стенкой, в пятнадцатиметровой комнате, жило уже не трое, а семеро человек. И с ними приходилось делить пятиметровую кухню, а в душ и туалет – вообще не попасть! Очередь туда была как в ЦУМе на распродаже.
Летом приехала теща Анастасия Ивановна. И вечером жаловалась она со слезами, что смогла зайти в туалет не раньше двенадцати часов дня. Теща забрала Диму на свежий воздух, на вольный выпас в свой тихий город Фурманов. А Вячеслав отправился к заместителю управляющего треста по жилищным вопросам. Изложил ситуацию, просил выделить другую комнату, чтоб соседей поменьше.
– Скоро, скоро свою квартиру получишь, мы же тебе обещали, – успокаивал зам. – А пока там у вас воспитательница увольняется, из вашего общежития. Значит, освобождается однокомнатная квартира. Вот ее и занимайте!
Да, кроме коменданта Зинаиды всякому приличному общежитию полагалась еще воспитательница, даже политрук, и он тоже был! Политрук периодически проводил политинформацию, по-медвежьи неуклюже анализируя «ситуацию в мире». Но никто на нее не ходил.
Вячеслав пошел к воспитательнице.
– Да ни в жизнь Зинка вас в мою квартиру не впустит! – резанула она. – Давайте так: когда буду я выезжать, вы мне подгоните машину и дайте людей. Пусть они мои вещи вынесут и погрузят, а ваши внесут, и я в тот момент передам вам ключи, а сама тут же отчалю из этой рабочей гавани. А вы, главное, оборону держите, когда Зинка нагрянет!
Так и сделали. Вынесли, погрузили, внесли и расставили.
Заренковы остались все в том же доме, но теперь уже в третьем подъезде и в отдельной однокомнатной квартире.
В ту неделю не было счастливее человека во всем Ленинграде, чем Галина. Она возвращалась домой, садилась и думала: «Не может этого быть! Я одна, и соседские дети не носятся гурьбой по моей комнате, и в туалет можно без очереди, и выходить из него можно не торопясь, и на кухне не надо толкаться, и чужая грязная посуда не раздражает! Слава Богу, и Славе спасибо – все-таки решил он этот вопрос!»
Как раз в это время Вячеслав закончил работу на серьезном объекте. Завод «Электросила» успешно сдали в эксплуатацию. Заренкову выписали премию – сто двадцать рублей. На эти деньги семья купила первый свой холодильник. Теперь щи можно не доедать. Не прокиснут!
На радостях они устроили новоселье. Собрали друзей. Первым в числе приглашенных был, конечно, брат Виктор. В отличие от Вячеслава старший брат был невысок. Коренастый, уже с мужским животом, с редеющими волосами, – он казался им уже таким взрослым. Хотя разница в возрасте была относительно невелика, всего тринадцать лет. Виктор был человеком подвижным и добрым. Доброта его граничила с мягкостью. Наблюдая за старшим братом в быту, в компании, мало кто смог бы сказать, что это – начальник участка, большой человек на строительной площадке.
Он пришел с женой Раей, поздравлял, шутил, что-то там подарил, как полагается.
– Наконец-то ты добился, чего так хотел. Молодец! – поздравлял Виктор. – Если посмотреть, каким зеленым мальчишкой ты приехал в Ленинград и кем стал – просто небо и земля! Какую цель теперь ставишь перед собой?
– Цель простая, – улыбнулся Вячеслав. – Работать, развиваться, расти… И, наверное, надо купить цветной телевизор.
Выпили за цветной телевизор. Он стоил дорого. Почти тысячу.
Ключ на веревочке
И только пятилетнего Диму тихая однокомнатная квартира не радовала. А новенький холодильник, грозно ворчавший в углу, даже немного пугал. В 1978 году, когда Диме стукнуло пять, он отправился в садик. Теперь на шее у него висел ключ на веревочке. Возвращаясь из сада, мальчик пробирался через плотную жилую застройку к своему общежитию, сам открывал дверь, входил в коридор, а там – темнота и пугающая тишина. Сначала он ложился на диван и плакал, потом набирался смелости и включал свет. Страх отступал. Оставалось сидеть и ждать, когда вернутся родители. Он знал, что мама устроилась «туда же, где папа», в СУ-92, нормировщицей.
Родители заняты. Вячеслав очень хотел дать ребенку все, чего сам не имел в своем детстве. Но дать на ходу, на бегу невозможно, а молодой муж, отец, мастер и студент-вечерник на месте совсем не стоял. Времени не было так, что сердце стучало в такт, подпрыгивая от нетерпения: «вре-менинет-вре-ме-ни-нет-вре-менинет-вре-ме-ни-нет».
Вячеславу казалось бесценным научить сына думать. Работать мозгами. Он сам их не выключал даже во время обеденного перерыва. В голове постоянно что-то варилось, клубилось и закипало.
Работать мозгами – это, пожалуй, кружок шахмат.
И он отвел Диму на плавание и на шахматы. Привел, записал и был готов водить на занятия, но сын взбунтовался.
– Почему они меня постоянно обыгрывают? Это неправильно! Они должны сначала меня научить!
В бассейне плавал, но шахматы бросил. Хотя дома любили эту игру. Шахматные партии проводили по кругу, по вечерам шел нескончаемый чемпионат. Бывало, что Галина выигрывала у мужа, бывало, что сын побеждал мать, если она чуть-чуть поддавалась.
А недавно она так удачно поддалась на уговоры соседки, которая предложила работу завхоза в детском саду.
– Что ты там зарабатываешь на своей стройке? 130 рублей оклад? А сколько ты тратишь времени и денег на дорогу? А сколько сидишь на больничном с ребенком?..
И Галина на два года стала завхозом: отработала Димкину выпускную группу в детском саду и весь его первый класс. Из школы сын приходил с портфелем к маме, садился делать уроки, пока сама она таскала раскладушки, двигала шкафы, принимала мешки с сахаром и крупами, таскала бидоны с молоком.
Ох, эти бидоны! Весом в тридцать семь килограммов! Галины габариты не рассчитаны на такие нагрузки, но жизнь каждому дает свои испытания…
Черная суббота
И самые роковые удары судьбы со стороны порой выглядят буднично.
Настал день «черной субботы». Предприятия, имея четкий производственный план, все-таки иногда выбивались из графика великих свершений. И раз в месяц или в квартал все недоработанное, недоделанное сбивалось в дополнительный будничный день. Так суббота перекрашивалась из красного календарного дня в черный цвет.
Суббота 22 марта 1979 года стала для семьи Заренковых чернее черного.
В перерыв Виктор Заренков запрыгнул в кабину грузовика, чтобы доехать до магазина. Надо было что-то купить к обеду. Водитель притормозил у кромки дороги. И начальник участка как-то неосмотрительно двинулся наперерез. Как будто отключились внимание и инстинкты у всегда собранного и дисциплинированного человека, всего-то на миг.
И в этот миг страшный удар легковушки отбросил Виктора на встречную полосу, где шел грузовик с прицепом-шаландой, и Заренков еще раз попал под колеса.
Такая нелепая смерть – она никак не лепилась, не рифмовалась со всей его жизнью, деятельной и перспективной. Ему шел сорок второй год.
Не грянули громы, не разорвали полотнище неба всполохи молний, мир не содрогнулся ни одним своим мускулом. Жизнь не остановилась. Только мама София Петровна – она приехала на похороны из Ходулов, – за один день постарела сразу на десять лет. С тех пор мама никогда больше песен не пела, хотя петь умела, любила. Закончились ее праздники. Для нее «Синий платочек» стал траурным, черным.
Обман
Мастер Заренков завершал работу на важном объекте. Впервые в истории СССР в Ленинграде должен был состояться Международный форум работников рыбной промышленности, выставка рыбной индустрии, морепродуктов и передовых технологий. В рамках этого мероприятия было запланировано посещение иностранными делегациями института «Гипрорыбпром». Казус заключался в том, что сам институт располагался на территории Воскресенского Новодевичьего монастыря. До передачи в лоно РПЦ храмов и монастырей еще не дошло, но партийные функционеры понимали щекотливость момента.
– Нехорошо это, – признал кто-то из вышестоящего эшелона. – В том смысле, что не поймут иностранцы, пойдут ненужные разговоры…
Поэтому и было решено построить для института «нормальное» здание за пределами монастырской обители.
Заренкову как мастеру, а затем и прорабу (на этом объекте он пошел на повышение) пришлось активно работать по обе стороны монастырской ограды. Вот тогда в первый раз и пришло осознание, что «все это как-то неправильно».
В зале заседаний стояла трибуна, грозно высилась статуя Ленина, висели знамена, плакаты и прочая атрибутика соцреализма. Ильича демонтировали и перенесли, начали сбивать со стен отслоившуюся от сырости штукатурку. Она отбивалась легко, грузно шлепалась на пол большими пластами. А под ней – смотрите, ребята! – строители как-то разом умолкли. Шуточки, бравурные фразы, шелуха суеты – все угасло. Не мигая, в упор на рабочих смотрел сам Христос. И лик Богородицы. Ангелы и евангелисты один за другим выходили из штукатурного плена десятилетий…
Это всех потрясло.
Напротив монастырской ограды возвели новое здание. В нем и разместились сотрудники «Гипрорыбпрома». А встык институтскому корпусу построили секцию жилого дома. Просто было свободное место, и Заренков предложил его рационально использовать. Десять процентов жилого фонда по договору получает строительное управление. Десять процентов – это, к примеру, пять новых квартир. Кто на них может рассчитывать? Начальник управления – раз. Заренков как автор идеи, как мастер, проявивший себя на объекте, – без всякого обсуждения – два! Ну, и кто-то еще, третий, четвертый и пятый.
Вячеслав Заренков постарался: в доме были проведены отделочные работы по высшему классу. Более того, в квартирах установили телефонную линию! Покупай аппарат, получай номер – готово! Он примерял этот дом на себя, и все ему нравилось – и район, и местоположение, и то, что неподалеку есть магазины и школа для Димы.
Уже в должности прораба он сдал объект и со спокойной душой отправился в двухнедельный отпуск.
Возвращается в строй, идет к начальству, а оно как-то мнется. Недаром «оно». Не смотрят в глаза, больше в сторону.
– Вячеслав, ты понимаешь, нет квартиры. Надо тебе еще подождать!
– Как это нет? Вы же сами мне обещали?! – он не мог поверить ушам. – Я же лично «пробивал» это жилье! Договорился, что не десять, а пятнадцать процентов отдадут нашей организации. Пять процентов, можно сказать, – это законно мои!
– Да, это так. Но ты понимаешь, тут позвонили из главка и попросили. Я не смог отказать, – мямлил управляющий треста.
– Тогда я прошу вас дать мне квартиру в другом месте!
– Дадим, но попозже. Поживите еще в общежитии. Потом придумаем что-нибудь…
Внутри все кипело.
Вот так, значит, да?
Чудовищная несправедливость! Какой-то дикий, первобытный обман.
Заренков подошел к сейфу, стоявшему почти за спиной, слева от кресла руководителя. Он знал, что там непременно стоит то, что ему сейчас нужно. Не ошибся. На этот раз – бутылка коньяка. Сорвал крышку, сел напротив, запрокинул бутылку и добрый стакан вылил в себя, чтобы залить невыносимое пламя внутри.
– Значит так, дай мне бумагу! – на «ты» и без субординационного лоска. – За-яв-ле-ни-е, – писал он, сам себе вслух диктуя. – Про-шу уво-лить меня в связи с тем, что не желаю работать под руководством подлого и нечестного человека.
– Ты еще вспомнишь этот день, Заренков! – затрясся начальник.
«Тринадцать лет своей жизни! И не получил ничего», – тихо стонал Вячеслав, заливая жуткое пламя. А оно все никак не гасло, никак.
Он ушел в никуда.
На новом уровне
И все-таки эти тринадцать лет, с 1968 по 1981 год, – они не прошли даром. В тресте Заренков прошел большой путь, от арматурщика до бригадира спецбригады, в двадцать один год стал мастером строительных работ, затем – мастер участка, прораб, старший производитель работ, начальник участка. Он окончил институт, внес несколько серьезных рационализаторских предложений, сформировался как профессионал. Да, с квартирой его обманули. Но опыт – ценный багаж. Заренкова уже знали в городе как специалиста. И не дали долго сидеть без работы. Прослышав, что Вячеслав не у дел, к нему в общежитие на служебной «Волге» приехал Борис Иванович Пастухов, недавно назначенный управляющим в трест 72.
Трест 72 (Лентурбострой) был организован в 1974 году специально для восстановления Ленинградского металлического завода после пожара. Второй его задачей стало строительство филиала «ЛОМО» в Старой Деревне. Площадь – огромная! Для производства фотоаппаратов предстояло возвести сто восемьдесят тысяч квадратных метров производственных площадей.
Завод должен вырасти на пустыре, на неосвоенной территории, где не было никаких коммуникаций. А значит, предстояло строить и котельную, и понизительную подстанцию, и локальные очистные сооружения, и резервуары запаса воды, и энергоблок, и современную гальванику…
– Пора тебе, Вячеслав, выходить на новый уровень, – серьезно сказал Пастухов. – Работа грандиозная, интересная. Мне нужен начальник участка. Прямо скажу: мне нужен именно ты! А квартиру в течение года я тебе обещаю! За мной не заржавеет, ты меня знаешь!
И привез Борис Иванович Заренкова в чисто поле, точнее – на территорию садового общества. Поставил цель, наметил задачи и сроки.
– Все, действуй! Приступай к исполнению!
– А люди? Где мне людей набирать? Из кого формировать бригады? – спросил Вячеслав.
– Где хочешь. Ты начальник участка, ты и решай.
Пастухов уехал, и остался Заренков один в поле воин, без предводителей и пастухов. Без рабочих, мастеров и прорабов. Призадумался он. И тут телефонный звонок. Звонил один из заместителей Пастухова. Представился, поинтересовался ситуацией.
– Проблема с кадрами у меня. Думаю, как решить…
– А давай-ка мы завтра с тобой вместе съездим в тюрьму, там у меня начальник знакомый, может, выделит человек пятьдесят для начала, – предложил зам.
Тюремные кадры
На следующий день они встретились, взяли три бутылки «Столичной» и закуски с собой, – без этого начальник колонии не разговаривает! – и поехали в поселок Горелово.
– Итак, сколько человек вам надо? – после пары стаканов спросил хозяин.
– Человек сто, – не моргнув глазом, сказал Заренков.
– Сто не дам! Но дам семьдесят пять и одного бригадира.
На том и порешили.
Заключенные – те еще кадры. Но ничего не поделаешь, начинать как-то надо. Через пару дней разношерстная бригада в количестве семидесяти шести человек, разбитая на группы по пятнадцать-двадцать зэка, рано утром прибыла на объект.
Заренков поставил задачу. Фронт работы обширный, бери и делай. Вроде все поняли. Он поехал в трест по делам, но, вернувшись через пару часов, обнаружил в вагончике двух мастеров и прораба. В разгар дня они резались в карты. Рабочие отдыхали на солнышке. Кто спал в тени, кто пиво посасывал, кто просто без дела болтался.
– В чем дело? – спросил начальник участка.
– Да вот, бетон ждем, – нехотя ответил прораб.
– И что? Других дел разве нет? – возмутился Заренков.
– А зачем искать себе работу? Вот привезут бетон, тогда и начнем.
– Значит так! Всем на площадку и организовать работу, – смахнув карты со стола, заявил Вячеслав Адамович.
– А чего жопу-то драть? Все равно зарплату получим и никто нас не уволит, – злобно прорычал мастер. А бригадир-верзила из заключенных добавил: «Нам сидеть «до звонка», срок идет, так что, начальник, ты не командуй особо, мы всяких видели».
– Я тоже видел немало. Всем – за работу!
Вечером, собрав мастеров, бригадиров и прораба, Заренков выступил с речью.
– Мы строим важный объект и должны сдать его в срок. Поэтому будем работать на совесть. Никакого разгильдяйства и нарушения дисциплины! Вы, руководители, особенно должны понимать это! Кто не готов к такому, может завтра на работу не приходить, убирайтесь обратно в колонию. Остальных предупреждаю: приходите на объект за полчаса до начала рабочего дня, организовываете процесс, и чтобы к восьми утра все уже были на своих местах и знали задание на текущий день.
Они смотрели на него снисходительно. Мол, мели Емеля, твоя неделя. Власти за ним они не признавали.
На следующий день Заренков смотрел на часы. Мастера пришли к 8.30, прораб еще позже, рабочие начали выползать к 9 часам. И никто толком не знал, чем заниматься, и кто сколько заработает за день.
Начальник снова собрал троицу «руководителей» в прорабской.
– С сегодняшнего дня вы здесь не работаете, до свидания!
– Брось, не гони. Ты пожалеешь об этом! – набычились те.
– Я лучше здесь буду один, чем с такими помощниками!
