Неожиданное наследство инспектора Чопры

Прямо посреди проезжей части разлеглась корова. Чопра знал, что она не поднимется, пока сама этого не пожелает. Коровы, пользовавшиеся особым почтением, были сущим наказанием для дорожной полиции.

Пока Чопра покупал фрукты, мимо прошла группа молодых людей, студентов расположенного неподалеку компьютерного колледжа. Они шагали дружной компанией, буквально излучая радость и веселье. Чопра отметил про себя, что им, вероятно, столько же лет, сколько было погибшему юноше, тело которого он видел в участке.

Чопре вспомнилась мать юноши: женщина страшно горевала и совершенно не верила, что кто-то возьмется за расследование таинственной смерти ребенка из такой простой семьи. Ее упреки сильно задели Чопру. Все, кто его знал, понимали, как дорожит он своими принципами. Предположить, что инспектор позволит себе пренебречь служебным долгом, если жертвой окажется бедняк, или расстарается сверх меры ради отпрыска состоятельного семейства, означало назвать Чопру человеком бесчестным.

Все эти годы он сохранял безупречную репутацию, неукоснительно следуя принципам, которые когда-то привил ему отец.

В тот день, когда восемнадцатилетний Чопра, горевший желанием поскорее приступить к обучению в Полицейской академии города Насик, покидал деревню, отец сказал: «Сын мой, ты должен понимать, что Индия – государство новое. Хотя история нашей цивилизации увековечена в Ригведе, Упанишадах и пуранах и уходит корнями в глубь тысячелетий, стране всего двадцать три года от роду, и ее одолевают беды и печали, свойственные юности. Когда англичане порезали Индию на части, мы почувствовали, что стали другими. Разве могло быть иначе? Представь, что тебе отрубили руки – правую и левую. На самом деле мы до сих пор не можем разобраться, какой должна быть наша нация. И единственный способ уберечь себя от опасностей общей сумятицы – это неизменная верность самому себе. Если ты человек порядочный – а я надеюсь, что ты именно такой, – никогда не поступай наперекор своей природе под влиянием сиюминутных обстоятельств. Это приведет к крушению всего, за что ты борешься».

* * *

Чопра доехал на моторикше до полицейского участка. Там его моментально окружили бывшие коллеги. Со всех сторон посыпались дружеские шуточки по поводу штатской одежды и вопросы о том, как идут дела у свободного от забот джентльмена.

– Идут себе потихоньку, – пробормотал он в ответ. – Только не спрашивайте, куда.

Сказать по правде, Чопра был не готов к такой встрече. Не склонный к излишним сантиментам, он все эти годы старался соблюдать дистанцию с подчиненными. Другие начальники держались с рядовыми полицейскими по-приятельски, иногда даже выпивали вместе с ними. Но не таков был Чопра.

Он знал, что некоторые коллеги считают его чересчур резким, однако все они без исключения признавали в нем превосходного и непогрешимо честного служителя закона. А подобные качества при царивших в полиции Мумбаи порядках действительно могли считаться предметом гордости.

Чопра не стал надолго отвлекать людей от работы и прошел к своему бывшему кабинету, где обнаружил застывшего перед порогом констебля Сурата.

– Здравствуй, Сурат. Что ты тут делаешь?

– Сэр! Как приятно вас видеть, сэр! – оживился констебль. – Сэр, новый сэр велел мне встать у двери и следить, чтобы просто так в кабинет никто не заходил.

Чопра нахмурился. При нем церемоний разводили меньше. Любой служащий участка мог свободно прийти и постучать в дверь его кабинета, правда, большинство из них этим правом никогда не пользовалось. Все знали, какую щепетильность проявлял инспектор в вопросах служебной субординации. И все-таки, что за почетный караул? Будто квалифицированному сотруднику полиции заняться больше нечем!

– Ладно, не мог бы ты доложить инспектору, что я хочу с ним поговорить?

Сурат выдавил слабую улыбку:

– Мне очень жаль, сэр, но до двух часов дня новый сэр никого не принимает.

– Так у него совещание?

– Никак нет, сэр.

– Тогда в чем проблема? Мне просто нужно коротко переговорить с ним по одному важному делу.

– Сэр, новый сэр выдал мне четкие указания.

Чопра, который на протяжении долгих лет службы руководствовался здравым смыслом, решил, что с него хватит. Он отодвинул Сурата в сторону и прошел в кабинет.

К его немалому удивлению, кресло возле его бывшего рабочего стола оказалось пустым. Чопра огляделся по сторонам, но никого не увидел. Что здесь вообще…? Тут взгляд его упал на пару огромных черных ботинок, торчащих из-за стола.

Чопра обошел стол и обнаружил инспектора Сурьяванша – тот лежал навзничь прямо на полу и, судя по всему, крепко спал. Чтобы исключить возможность всякой ошибки, Чопра опустился на колени и проверил пульс коллеги. Затем, действуя по наитию, склонил голову ниже, к лицу Сурьяванша, и поморщился от резкого запаха алкоголя.

Чопра поднялся на ноги и вышел из кабинета.

– Не пускай посетителей к инспектору, пока тот сам их не пригласит, – сказал Чопра воспрявшему духом констеблю. А затем отправился на поиски Рангваллы.

Рангваллу он нашел в комнатке для допросов вместе с тучным мужчиной в сером костюме сафари: сидя под натужно кряхтящим вентилятором, толстяк обливался по́том.

– Немедленно арестуйте мерзавца! – требовал он, для вящей убедительности хлопая руками по коленям. – Этот негодяй сбежал с моей дочерью, а вы тут сидите и рассказываете, что ничего не можете сделать! Он, к вашему сведению, еще и мусульманин!

Вызволив Рангваллу из лап толстяка, Чопра увел его в одну из подсобок.

– Скажи мне, кто-нибудь уже ходил допрашивать отца утонувшего мальчика? – спросил он.

– Нет, сэр, – ответил Рангвалла.

– Почему?

– Таков приказ инспектора Сурьяванша. Он сказал, что дело закрыто. Несчастный случай, парень просто утонул. Конец истории.

– А что насчет вскрытия?

– Инспектор Сурьяванш сказал, что в нем нет необходимости. Боюсь, сэр, он отменил ваше распоряжение.

Какое-то время Чопра молчал.

– Где сейчас тело?

– В госпитале. Когда медики выдадут свидетельство о смерти, семья сможет забрать его для кремации.

– Покажи мне панчнаму.

Рангвалла замялся:

– Не обижайтесь, сэр, но вы больше не полицейский. Зачем вам в это ввязываться?

Чопра ответил не сразу. За годы службы он повидал немало трупов. Но эта встреча со смертью стала для него – как полицейского, разумеется, – последней. И потому приобрела в его глазах особую значимость.

– Рангвалла, мы ввязались в тот день, когда принесли присягу. В полицейской форме или без нее – мы всегда будем чувствовать себя причастными. И потом, мне всего лишь нужно навести кое-какие справки. Никаких серьезных целей я не преследую.

Когда Чопра спустя некоторое время покинул полицейский участок, в кармане его брюк лежала копия панчнамы.

* * *

Чопра поймал моторикшу и направился в жилые кварталы центрального Марола. Жизнь там, как и всегда, била ключом. Места это были не особо процветающие, но все-таки не трущобы. Обитали тут преимущественно католики, потомки выходцев из Гоа. Католическая община Мумбаи, не слишком многочисленная, отличалась тем не менее особой активностью – ее члены гордились своей гражданской сознательностью. Постройки вокруг – маленькие, жмущиеся друг к дружке, но раскрашенные в яркие цвета, – выглядели ухоженными.

Чопра отпустил рикшу возле дома первого из указанных в панчнаме понятых. Когда он постучал в дверь, на пороге появился невысокий грузный мужчина в синих шортах и белом жилете. Смуглый, с черными усами и красноречивой татуировкой в виде креста на внутренней стороне запястья.

– В чем дело?

– Вы Мервин де Соуза?

– Да. А что вы хотите?

– Я инспектор Чопра, – Чопра продемонстрировал мужчине копию панчнамы. – Я хотел бы, чтобы вы провели меня к тому месту, где два дня назад было обнаружено тело погибшего юноши.

Де Соуза с радостью согласился помочь. Он не так давно ушел с местной скотобойни, где проработал десять лет, и теперь маялся без дела.

– Вы в штатском? – поинтересовался он. – Как детектив Департамента уголовных расследований?

Чопра ничего не ответил.

Они пошли по Марол Пайплайн-роуд, минуя овощной рынок и женскую школу при монастыре Святой Марии. Со школьной стены на несущийся мимо транспорт с выражением тихой скорби на нарисованном лице взирал голубоглазый и златовласый Иисус. У ворот школы беседовали две монахини в лазурных хабитах.

– Доброго дня, сестры, – поприветствовал их де Соуза, перекрестившись.

По пути им попался человек, который жарил бананы на обочине дороги. Де Соуза настоял на том, чтобы задержаться и купить банановых чипсов.

– Рагу, это инспектор Чопра, мой хороший друг. Мы тут с ним расследуем одно очень важное дело. Помнишь труп, который обнаружили на днях?

Глаза Рагу округлились от любопытства, но руки продолжали гонять по почерневшей сковороде чипсы, залитые неоднократно использованным маслом. Сковороду он держал над газовым баллоном, пристроенным внутри ручной тележки.

– Ты про того парня, который в дерьме утонул?

– Да. Скверная история.

Неподалеку остановился какой-то изможденный оборванец, чтобы почесаться и с тоской поглазеть на чипсы. Де Соуза прикрикнул на него, но тот – в лучших традициях мумбайской нищеты – просто проигнорировал окрик и подошел поближе:

– Шеф, дай малек чипсов. Три дня ничего не ел.

Рагу угрожающе замахнулся на него ложкой:

– Иди отсюда! Не видишь? Я готовлю для инспектора-сахиба!

– Инспектора-сахиба, похоже, и так неплохо кормят, – не отставал попрошайка.

Чопра спрятал улыбку. Задавленные гнетом беспросветной нищеты, городские попрошайки в большинстве своем сносили все безропотно и тихо. Однако этот человек отказывался играть уготованную ему роль.

Чопра купил оборванцу фунтик чипсов. Де Соуза ошалело вытаращил глаза. Нищих в Мумбаи было так много, что их воспринимали почти как отдельный вид. Попытки накормить попрошайку, по общему мнению, свидетельствовали о непроходимой тупости, какую проявляли обычно лишь безмозглые туристы.

Через несколько минут де Соуза и Чопра покинули жилые кварталы и двинулись дальше через пустырь.

Они вышли к покрытому густой растительностью участку, где заканчивался трубопровод, километровая бетонная труба канализации. Земля здесь раскисла от сочившихся сточных вод. Ощутив в воздухе неприятный запах, Чопра поморщился: человеческие экскременты.

– Вон там, – указал де Соуза и повел Чопру в обход мусорной кучи, возле которой образовалась неглубокая лужа. Несколько копавшихся в отбросах свиней отвлеклись от поисков съестного и теперь с интересом наблюдали за Чопрой.

Тот огляделся, подобрал валявшуюся рядом палку и погрузил ее в затхлую воду. Взвившиеся с поверхности комары зазвенели у него над ухом.

Вынув палку, он оценил длину намокшей части.

– Сантиметров пятнадцать-шестнадцать, – пробормотал он задумчиво.

Человеку, даже очень пьяному, довольно сложно утонуть в луже глубиной пятнадцать сантиметров.

– Кто обнаружил тело?

– Я сам и обнаружил, – с важностью заявил де Соуза.

– А что вы тут делали?

– Дома туалет не работает.

– Как много человек пользуется этим местом?

Де Соуза пожал плечами. Что значит «много», когда речь идет о Мумбаи?

– Говорите, нашли возле тела пустую бутылку из-под виски?

– Почти пустую, – уточнил де Соуза. – «Блэк Лэйбл».

– Это очень дорогое виски.

– Ага, – ухмыльнулся де Соуза. – Импортное.

«Откуда у бедного паренька деньги на такой дорогой алкоголь?» – подумал Чопра.

– А вы не заметили больше ничего… необычного?

– Что вы имеете в виду под «необычным»?

Чопра не знал, что он имеет в виду, но внутри уже поднималось хорошо знакомое ему чувство. Он испытывал нечто подобное всякий раз, когда в процессе расследования – еще не успев даже докопаться до сути – осознавал: дело нечисто.

– Пошла прочь! Хат! – неожиданно рявкнул де Соуза, наградив крепким пинком свинью, которая решила понюхать его сандалию. Свинья возмущенно взвизгнула и удалилась.

Чопра пошел бродить вокруг топи, внимательно осматривая землю: круги, которые он закладывал, постепенно становились все больше. Несколько раз обойдя лужу, он опустился на колени возле трухлявого пня. Здесь было суше, однако земля оставалась достаточно влажной, чтобы сохранить пару отпечатков шин. Пальцы Чопры изучили продавленный одноколейный след. На этом месте останавливался мотоцикл.

Но кому понадобилось гнать сюда мотоцикл?

Чопра попробовал оценить глубину отпечатка. Навыки, выработанные за годы службы в должности младшего инспектора, когда он сам участвовал во всех стадиях расследования, позволили определить, что на мотоцикле сидело два человека, причем один из них отличался более плотным телосложением. Возможно, одним из седоков был погибший юноша?

Чопра встал. В этой истории имелась еще одна загадка, на которую, похоже, никто не обратил внимания. Что юноша делал у трубопровода? Он жил здесь, в Мароле, так с какой стати ему приспичило справлять нужду на этой помойке? Или центральный Марол накрыла волна поломок в уборных? Чопра отмел это предположение как маловероятное.

Он попробовал рассмотреть другие варианты развития событий, которые могли привести паренька к трубопроводу.

Предположим, он был с другом. Возможно, они вместе пили, и тут им понадобилось до ветру? Могло ли случиться так, что парень предложил завернуть с этой целью к трубопроводу, не желая показываться дома в нетрезвом виде, да еще в компании пьяного товарища? И что потом? Несчастный случай, смерть в результате утопления, как сказал Рангвалла. Но если один из друзей начал тонуть, неужели другой не поспешил бы на помощь? Или он сам слишком много выпил? Но если он был настолько пьян, то как сумел потом сесть на мотоцикл и уехать? И почему не вызвал скорую или полицию?

«Слишком много домыслов, – подумал Чопра. – Слишком много вопросов без ответов».

В госпитале

Чопра опять взял моторикшу, на этот раз чтобы доехать до госпиталя Сахара.

Добравшись до места, он погрузился в толчею переполненных коридоров, которая всегда напоминала ему слегка упорядоченный хаос гражданских волнений, а затем спустился на цокольный этаж, где и нашел своего старого друга Хоми Контрактора, дипломированного хирурга международной квалификации.

Хоми Контрактор занимал в штате госпиталя должность старшего судмедэксперта. Выполняя обязанности главного кардиохирурга, он между делом проявлял себя и в других сферах жизни города. Будучи отпрыском прославленной династии Контракторов, которая за неисчислимые акты благотворительности удостоилась установки в больничном саду бронзовой статуи дедушки Хоми, капитана Раттанбхая Фрамджи Контрактора, Хоми с легкостью обошел других претендентов на заветный пост ректора Колледжа кардиологии и сердечно-сосудистой хирургии Мумбаи и теперь правил там железной рукой.

Вне операционной Хоми, отец четверых детей, активный член правления знаменитого городского спортивного клуба «Парси Сайклист Клаб», хранившего старейшие традиции игры в крикет, и откровенный критик династии Неру, тоже был трудолюбивым, целеустремленным и властным человеком.

Чопра всегда удивлялся, как его старый друг еще находит время, чтобы проводить вскрытия для трех полицейских участков, находившихся под командованием Суреша Рао.

Сам Чопра знал Хоми более двадцати пяти лет. По характеру тот был угрюмым сангвиником с черным чувством юмора, которое часто демонстрировал, погрузив руки по локоть во внутренности очередного трупа.

– Ты мне должен десять баксов, Чопра, – бросил он мрачно, когда Чопра зашел к нему в кабинет.

Уже не в первый раз Чопра отметил, что толстый живот Хоми плохо сочетается с его тощей унылой физиономией. Казалось, будто под белый медицинский халат он засунул подушку. Мясистый нос, нависающая над ним шапка курчавых волос и седые брови вызывали мысль о стервятниках, которые поедали останки парсов в погребальных Башнях молчания на Малабарском холме.

Они с Хоми поспорили, что Сачин Тендулкар не завершит свою сотню «пробежек». И сегодняшним утром Сачин закончил игру на девяносто девяти. Хоми был единственным в Индии человеком, который осмеливался ставить против Сачина.

– Ну а как идут твои дела на пенсии? – поинтересовался Хоми.

Они обменялись обычными вежливыми фразами, и Чопра перешел к делу.

– С моего участка тебе привезли тело, это молодой человек из Марола, возможно, утопленник.

– Как его имя?

– Сантош. Сантош Ачрекар.

– Ачрекар, Ачрекар… Да, знаю такого. Он внизу, в морге. Смерть в результате случайного утопления. Думаю, Рохит завершил экспертизу около часа назад.

Рохит был молодым помощником Хоми. Он лишь недавно получил сертификат эксперта, и вместе с отборной бранью острого на язык Хоми ему доставались, как правило, самые простые случаи.

– Вы проводили вскрытие?

– Вскрытие? Зачем? По протоколу участка вскрытия не требовалось.

– Я тебя прошу.

Хоми задумчиво посмотрел на лицо Чопры.

– Ты что-то знаешь, старина?

– Предчувствие.

Хоми покачал седой головой.

– Хм, кто такой Хоми Контрактор, простой смертный, чтобы подвергать сомнению догадки великого инспектора Чопры?

– Бывшего инспектора, – Чопра помедлил. – Ты не обязан этого делать. Я пойму.

– Не глупи. Дай мне день. Завтра я тебе представлю какие-никакие результаты. Правда, если потребуется отправить образцы на анализ в «Ранбакси», они мне выкатят счет. И без одобрения участка это оставит дыру в документации.

– Я бы предпочел, чтобы в участке пока не знали о вскрытии.

– Но стоимость анализов всего равно необходимо возместить.

– Я заплачу из своих.

Хоми по старой привычке потянул себя за щеки, как будто собираясь что-то сказать, но потом просто кивнул.

– Ладно, ладно. Позвони мне завтра. А теперь скажи, в твоем плотном графике еще осталось время, чтобы в следующем месяце посетить стадион «Ванкхеде» и посмотреть турнирный матч Однодневного чемпионата с Пакистаном?

– Хоми, – сказал Чопра, улыбаясь, – время – это единственное, что у меня сейчас есть.

* * *

Пока Чопра шагал к выходу, из головы его не шло выражение, появившееся на лице друга в момент прощания. Он буквально читал мысли Хоми. Тот думал, не постигнет ли его после отправки на пенсию та же судьба. Ведь он, как и Чопра, живет своей работой. Не появится ли он вновь в том же госпитале, но уже без белого медицинского халата, не станет ли под смешки стоящей за спиной молодежи досаждать всем, нарезая круги возле того, кто следующим займет его должность?

«Нет, я не прав», – подумал Чопра. Он свято верил, что никто и никогда не смеялся над ним или Хоми. И впредь, как он полагал, смеяться тоже никто не станет.

Как инспектор Чопра встретил Поппи

Когда Чопра вернулся домой, он обнаружил, что дети проигнорировали его запрет. Маленький слон по-прежнему уныло лежал возле столба, к которому был прикован. К его хвосту привязали гирлянду из лотосов, а на бугристую голову кто-то нацепил бумажную корону. Чопра понимал, что она должна была заменять филигранную золотую корону, украшавшую статуи бога Ганеши. Около горки так и не съеденных фруктов на серебряном блюде лежали пирамидкой кокосовые орехи.

– Бахадур! – сердито крикнул Чопра. – Мне казалось, я ясно сказал, что дети не должны мешать слону.

– Не дети, сэр! – вздрогнул Бахадур. – Это мадам Поппи.

Чопра почувствовал прилив раздражения. Поппи превратила беднягу в идола! А потом до него дошло, что миссис Субраманиум будет гораздо сложнее изгнать из жилого комплекса бога, чем обычного слона. Поппи всегда удивляла его своей сметливостью; много раз он думал, что переспорил ее, только чтобы обнаружить внезапно, что она незаметно взяла над ним верх. Он грустно покачал головой. Уже двадцать четыре года, как они женаты. Кто бы мог подумать? Уж точно не он в тот день, когда впервые увидел ее. Ему было двадцать семь, он как раз стал помощником полицейского инспектора и вернулся в деревню после почти трехлетнего отсутствия. Когда он шел вдоль реки, той самой, у которой попался на подглядывании за девушками, навстречу прошла Поппи. Она была с сестрой, в которой Чопра узнал старшую дочь Динкара Бхонсле, главы деревенского совета.

Он остановился поздороваться и заметил, что красавица старательно игнорирует его, хотя он и выглядел превосходно с волосами, только что смазанными маслом, с вощеными усами, в отутюженном мундире цвета хаки. На ее замужнюю сестру, знающую толк в хороших женихах, он произвел гораздо более сильное впечатление, и она настояла, чтобы он пришел к ним поужинать как-нибудь вечером, пока не уехал в город. Он не уехал. Вместо этого, посоветовавшись с родителями, он послал отца свататься. Чопра узнал, что девушку зовут Арчана, ей восемнадцать лет, друзья называют ее Поппи за привычку постоянно жевать мак, а аттестат об окончании пятилетней школы она получила со второй попытки. Собственно, отец Чопры был у нее учителем, как и у всех детей в деревне.

Шри Премкумар Чопра окончил Университет Мумбаи в 1947 году, всего за несколько месяцев до ужасных событий раскола Британской Индии на Индию и Пакистан. Проработав несколько лет в большом городе, он в конце концов решил вернуться домой и стать учителем в той маленькой деревенской школе, в которой сам получил начальное образование. С тех пор он стал известен как Мастер-джи – так называют только в знак глубокого уважения.

Так что, когда Мастер-джи попросил у своего доброго друга Динкара руки его младшей дочери для своего младшего сына, красивого молодого полицейского из Бомбея с ежемесячным доходом в одиннадцать сотен рупий, об отказе не могло быть и речи. Два старых друга были счастливы породниться.

Годами Чопра спрашивал себя, как сложилась бы его жизнь, не пойди он гулять вдоль реки именно тогда, когда там оказались Поппи с сестрой. Несомненно, он уехал бы из деревни и не встретился с ней, а к его следующему приезду она уже была бы замужем за другим. Не мог он представить свою жизнь в эти последние десятилетия без Поппи. Он женился по любви – это было правдой, хотя он точно не признался бы в этом вслух. Ему было страшно, что красивая молодая жена не сможет оценить в муже те простые качества, которыми он обладал, – честность, порядочность, обстоятельность. И когда он обнаружил, что его жена была мечтательницей, искренней и часто взбалмошной, он испугался, что ей на самом деле нужен лихой герой вроде звезд болливудских мыльных опер, которые ей так нравились. Амитабх Баччан, например, или красавчик Винод Кханна. Но Поппи оказалась преданной женой, и, несмотря на невзгоды, они наслаждались обществом друг друга уже долгие годы. Тут Чопра вспомнил о Шалини Шарме, и в груди у него заболело. Он подозревал, что на пенсии ему нужно будет встряхнуться, поэтому купил ветхое старое бунгало на Гуру Рабиндранат Тагор-роуд. Поэтому он нанял архитектора и подрядчика для работы над проектом. Поэтому он раз в две недели встречался с прелестной мисс Шалини Шарма в отеле «Сан-энд-Сэнд» в Джуху. Он чувствовал себя ужасно виноватым, его буквально тошнило от мысли о том, что произойдет, если Поппи узнает секрет до того, как он будет готов огорошить ее новостью.

* * *

– Слава Аллаху, Чопра дорогой, слава Аллаху!

Чопра повернулся и увидел, что к нему приближается Фероз Лонавала, а за ним следует его хороший приятель Викрам «Вики» Малхотра.

Фероз и Вики делили квартиру на пятнадцатом этаже, что делало их соседями Чопры. Тощий долговязый Фероз с козлиной бородкой и копной непослушных черных волос был поэтом, фанатом языка урду и почитателем известного автора стихов-газелей маэстро Мирзы Галиба. А еще пьяницей. Вики Малхотра, жизнерадостный красавчик с чисто выбритыми щеками и модной залитой лаком стрижкой, был актером, исполнявшим проходную роль в известном сериале и ожидавшим грядущего грандиозного успеха в Болливуде.

Фероз и Вики постоянно шли наперекор своду правил миссис Субраманиум: их шумные вечеринки часто продолжались до раннего утра и обычно включали поэтические конкурсы, на которых пьяный Фероз и его друзья-поэты декламировали стихи, а Вики аккомпанировал на барабане-табле, что нередко раздражало Чопру. Но Поппи защищала обоих молодых людей, настаивая, что их «артистический темперамент» должен свободно развиваться и процветать. Что ж, они делали дом более красочным, с этим он соглашался.

– Какая замечательная идея, Чопра дорогой! – с энтузиазмом продолжил Фероз. – Слон во дворе! Стихи уже стучатся мне в голову, клянусь абсолютно.

– Он такой депрессивный, да, – сказал Вики. И рассмеялся, будто это жуть какая смешная шутка. Чопра опустился на колени рядом со слоненком и снял с него бумажную корону. «Сколько времени слон может обходиться без еды?» – подумал он.

И тут он осознал всю проблему целиком и полностью. Он не знал. Он ничего не знал о слонах. В его деревне их не было. Те, которых он видел, жили в Мумбаи. Чопра вспомнил, что на пляже Джуху много лет жил один слон, который катал детей, пока это не запретили. А в зоопарке Байкула жила пара, самец и самка. И еще можно было время от времени видеть, как одинокий слон идет по оживленным улицам Мумбаи с погонщиком на спине, перенося груз. Но это случалось все реже и реже… Как дядя Банси мог так поступить?