скачать книгу бесплатно
Рем поморщился.
– Должно подействовать, – сказала Кэнди, неумело забинтовывая ему руку.
– Мне нужно выпить, – пробормотал Рем.
– У меня есть пара таблеток, – снова звякнула сумочка. – Они помогут, – заверила Кэнди.
Боль действительно отступила. Рем поднялся на ноги и, пользуясь одной рукой, умылся.
– Откуда ты узнала мой адрес? – спросил он, вспомнил, что адрес был написан на конверте, который она вернула ему днем, и махнул рукой.
– Я не вовремя, да? – Кэнди поджала губы.
Рем посмотрел на часы и пробормотал что-то невнятное.
– Простите меня, – сказала Кэнди. – Просто я… я…
Ее губы задрожали, и она заплакала. Рем отложил полотенце и обнял ее за плечи. От выкрашенных в рыжий цвет волос пахло сигаретным дымом и лаком для укладки. Кэнди попыталась взять себя в руки, открыла сумочку, достала носовой платок, высморкалась, но тут же снова разревелась.
– Я так хотела вырастить пару ребятишек… Так хотела…
Рем уложил ее на кровать.
– Нет! – Кэнди вцепилась ему в руку. – Не уходите!
Рем вздохнул и лег рядом. Свернувшись калачиком, Кэнди прижалась к нему, тихо всхлипывая.
– Поплачь, – сказал Рем, поглаживая ее по голове. – Поплачь…
Он закрыл глаза, позволяя Морфею забрать себя в безмолвное царство. Страна без грез. Без звуков. И жители ее без глаз и ушей. И Рем один из них. Каждую ночь.
– Все, кого ты любишь, умрут.
Что это? Кто нарушил это божественное безмолвие?
– Ты никого не сможешь спасти, святоша!
– Нет! – Рем пытался разлепить веки. – Проваливай из моего сна!
Красный песок обжигал обнаженные ступни. Высохшая земля уходила за горизонт.
– Где я?
– Там, где тебя ждут.
Рем обернулся. Выжженная солнцем земля круто поднималась вверх, и там, на горе, ее протыкал десяток деревянных крестов. Распятые на них люди были еще живы. Черный ворон, прыгая с креста на крест, каркнул и продолжил трапезу. Рем всматривался в измученные лица людей. Он не знал их. Нет! Не мог. Не хотел.
– Там есть и твой крест, – услышал Рем. – И он ждет тебя.
Пустующий крест одиноко стоял среди других крестов. Такой же деревянный. Такой же безучастный ко всему, что происходит вокруг. Немощный старик, вытянув кровоточащие руки, спотыкаясь, шел к Рему. Его глазницы были пусты. Лицо обезображено клювом ворона.
– Отец? – соленые слезы обожгли Рему сухие щеки.
– Все умирают, святоша. И все приходят сюда.
– Нет.
– Нет?
Тяжело взмахнув крыльями, ворон поднялся в небо. Горячий воздух понес Рема прочь от крестов. Маленький мальчик с растрепанными черными волосами сидел на растрескавшейся земле.
– Его глаза все еще видят, святоша.
– Нет!
Рем позвал мальчишку, но тот не услышал. И тогда Рем побежал к нему. Раскаленный воздух дрожал. Круживший в небе ворон тревожно каркал.
– Беги, святоша. Беги так быстро, как ты еще никогда не бегал.
Но ребенок не приближался. Наоборот. Его крохотная фигурка удалялась. И чем быстрее бежал Рем, тем дальше становился от него мальчик.
– Черт! – Рем ненавидел свою беспомощность. – Дьявол! Будь оно проклято!
Он остановился. Пустыня задрожала, превращаясь в песчаную бурю.
– Решай, святоша…
Языки пламени охватили деревянные кресты и висевших на них людей. Рем слышал крики. Чувствовал запах горящей плоти.
– Мааамааа! – закричал ребенок.
Воздушный вихрь подхватил Рема и понес куда-то прочь.
– Не забывай, святоша, твое место здесь!
Ураган разорвал ворона, превратив в кровавое месиво. Перья и мясо наполнили Рему рот. Он задыхался… Нет, это он превратился в кровавое месиво, а ворон, пытаясь проглотить слишком большой кусок, поперхнулся и теперь не мог отрыгнуть его.
– Маааамааа!
– Все умрут, святоша. Все!
И Рем проснулся.
***
Он высвободился из объятий Кэнди и поднялся на ноги. Предрассветный туман, извиваясь, стелился по земле. Рем запахнул пальто. Три мексиканца в национальных костюмах и в изрядном подпитии бренчали на гитарах, занимая автобусную остановку. Увидев священника, они приложили указательные пальцы к своим широкополым шляпам и склонили головы.
«Есть ли ангел-хранитель, который спасет нас от этого безумия, – думал Рем. – Или же нет? Что если вслед за материальными благами мы можем потерять и свои бессмертные души? А? Святая вода не помогает. Освященные свечи в день сретения Господня и вербные ветви тоже. Можно лишь ослабить власть бесов, но они всегда возвращаются с новыми силами. Так и на кого же снизойдет милость святых ангелов? В чьи руки будет вложен меч для отмщения злым и воздания добрым? Прав ли Иова? Был ли Стадлина настоящим колдуном или очередной подделкой? А ведьмы в Равенсбруке? Оберегут ли травы и молитвы детей в колыбели? Придет ли ангел, оскопив нас и избавив от плотских влечений? Или же это будет сон, в котором нам, как Илии, явившиеся ангелы отрежут яйца?»
Улыбчивые мексиканцы продолжали бренчать на гитарах. Одинокий прохожий, мужчина, остановился недалеко от Рема и приветственно кивнул. Подъехал автобус. Молодая девушка вышла из открывшейся двери, потянулась и, увидев стоявшего рядом с Ремом мужчину, бросилась в его объятия. Дочь? Нет – слишком страстные поцелуи. Водитель автобуса достал из багажного отделения чемодан девушки и негромко кашлянул. Она обернулась, пытаясь вытащить из брюк мужчины свою руку, и сказала «спасибо». Мексиканцы загоготали и затянули какие-то дифирамбы влюбленным на своем языке. Под эти звуки девушка, оставив попытки освободить руку, снова утонула в крепких мужских объятиях.
– Доброго утра, святой отец, – кивнул Рему смущенный водитель.
– Доброго. – Рем поднялся следом за ним в автобус. – Могу я купить у вас билет?
– Можете, – водитель расплылся в дружелюбной улыбке. – Подобные вам пассажиры всегда как бальзам на душу. Вам до какого города?
– А какой город последний в вашем маршруте?
– Как же это? – нахмурился водитель. – Вы не знаете, куда вам надо?
– Нет.
– Нет, – задумчиво протянул водитель, но потом вновь просиял. – А! Понятно! Пути Господни неисповедимы. Верно, святой отец?
Рем кивнул, расплатился за билет и занял свободное место. Мексиканцы на остановке сняли сомбреро, провожая автобус. Один из них сделал шаг вперед, оказавшись рядом с окном Рема, и помахал рукой.
– Все умрут, – произнесли его губы.
Автобус затарахтел, трогаясь с места. Вскочив на ноги, Рем побежал к заднему окну, чтобы еще раз посмотреть на мексиканцев. Сидя на остановке, они бренчали на гитарах.
– Сердце царево в руке божией, – прошептал Рем. – Сердце царево в руке божией.
Он вернулся на свое место. Страх. Все умрут. Нет. «Черт не может видеть мыслей, – думал Рем. – Не все наши злые мысли возбуждаются чертом; они время от времени подымаются из движений нашей свободной воли. Любовь и ненависть – это то, что в нашей душе, а заглянуть в душу может лишь тот, кто ее создал. Черту остается лишь злоба и скверна. Но и не все грехи совершаются по наущению черта. Некоторые из них проистекают из свободной воли и плотской испорченности. Если бы черта и не было, люди все равно имели бы стремление к пище и любовным наслаждениям. Злоупотребления этим происходят главным образом из-за испорченности природы человеческой».
– Сердце царево в руке божией, – повторил Рем.
«Все это обман. Искушение. Галлюцинация. Наши прародители в раю. Христос в пустыне. Затемнение рассудка происходит или без посредства ведьм и колдовства, или через это посредство. Любовная пагуба. Тело, предрасположенное к похоти и к гневу. Каждый искушается, увлекаясь и обольщаясь своей похотью. Похоть же, зачавши, рождает грех, а сделанный грех рождает смерть».
– Все умрут, – прошептал Рем. Жирные мухи зажужжали вокруг его взмокшей от пота головы.
«Нет, колдовство – не только игра воображения. Оно – действительность, и оно совершается бесчисленное количество раз с божьего попущения».
– Все, кого ты любишь, умрут.
Рем закрыл глаза. «Слишком много условностей. Слишком много вариантов. Если спрашивают, почему способность к соитию невозможна с какой-либо одной определенной женщиной, а с другой возможна, то это либо происки дьявола, либо Бог не допускает дьяволу воспрепятствовать соитию данной пары. Пути господни неисповедимы. Контрацептивы превращают современных людей в убийц. Extra de frigidis et maleficiatis. Бесполезно искать естественного объяснения деяний дьяволов. Ведь когда человек, одержимый нечистым духом, начнет говорить на непонятном языке, то нельзя считать это естественным явлением».
– Слишком много знаний, – прошептал Рем. – Слишком много учений и догм.
Голубое пламя окутало его мозг.
– Я люблю тебя, – сказало пламя и взорвалось тысячью искрящихся бликов.
«Бог любит нас. Бог ненавидит нас. Люцифер – зло. Звезды – свет. Люцифер – ангел утренней звезды. Снова неисповедимость. Дороги уходят за горизонт. Пути за незримость бессмертной души. Незнание – блаженство. Корни познаний уходят к Голгофе. Ад изнутри. Слезы на безупречных лицах. Любовь – распутство. Любовь – священное таинство».
Рем слышал, как в колонках автобуса играет какая-то современная песня. Еще одна драма на конвейере шоу бизнеса.
– Все умрут. Все, кого ты любишь, умрут.
В застоявшемся воздухе пахло потом и кровью. «Кровь – грех. Пот – жизнь». Девушка на соседнем кресле сонно зевала. У нее не было губ. Лишь только несколько рядов острых зубов. Мужчина рядом с ней спал, и с его длинных клыков капала слюна. Грудной ребенок люлюкал на руках матери, и его крохотные ручки были не руками, а уродливыми крабьими клешнями, такими же, как клешни его матери, которыми она освобождала из блузки свою грудь, чтобы накормить младенца. Ее большие коричневые соски выглядели самыми что ни на есть настоящими. Рем отвернулся. Козлиная физиономия смотрела на него, отражаясь в стекле, и лицо это принадлежало ему. «Нет! Ничего этого нет! Воздух невосприимчив к таким обликам или образам вследствие своей подвижности. Демоны не могут сеять подобный обман, по крайней мере, для зрения святых». Но ведь он, Рем, видит это. Что это значит? Что он не свят или что все это на самом деле? «Нет! Это все воображение. Это все в голове».
– Все умрут. Все, кого ты любишь, умрут.
В проходе между сиденьями пробежала уродливая тварь, напоминавшая павлина. На ее спине, сверкая безупречной обнаженной красотой, восседала Иродиада. Языческая богиня что-то прошептала на ухо павлину, и тот, взмахнув короткими крыльями, вылетел в открывшийся люк на крыше автобуса.
– Все умрут. Все, кого ты любишь, умрут, – надрывались динамики.
Голая богиня и павлин летели рядом с автобусом.
– И не сбежать тебе. И не сбежать тебе от тех, кого ты любишь!
Рем судорожно начал молиться. Молодая девушка, превратившись в кобылу, проскакала мимо него, размахивая шелковистым хвостом. Пара мужчин одобрительно заржали.
– Господь! Умерь свое попущение, – шептал Рем. – Подави злобу дьявола, стремящегося обмануть нас.
– И не сбежать тебе. И не сбежать тебе от тех, кого ты любишь!
Пузатый мужчина превратился в змею и, корчась, заглатывал свою крысоподобную спутницу. Вскочив с кресла, Рем побежал к выходу.
– Остановите автобус! – закричал он водителю. Зеленая гусеница за рулем смерила его встревоженным взглядом.
– Вам плохо, святой отец?
Обнаженная женщина на павлине подлетела к лобовому стеклу и громко засмеялась. Вместе с ней смеялась и гусеница, и весь автобус.
– Дайте мне выйти! – взмолился Рем.
– Простите, но вам придется подождать, – сказала гусеница.
– И не сбежать тебе. И не сбежать тебе от тех, кого ты любишь! – подхватили динамики.
Рем схватился за ручку, открывая дверь. Свист ветра ворвался в салон автобуса. Его потоки срывали с пассажиров уродливые маски. Клочки кожи, извиваясь, таяли в воздухе. Проснувшиеся люди с тревогой взирали на Рема.
– Немедленно закройте дверь! – велел водитель.
Ветер стих, оставив незавершенными происходящие метаморфозы. В динамиках снова заиграла музыка.
– Все, кого ты любишь, умрут.
Звериные маски возвращались на лица пассажиров. Маленькая девочка посмотрела на мать и закричала, охваченная ужасом. Чудовище, бывшее минуту назад матерью, попыталось обнять ее за плечи. Волчья пасть клацнула зубами.
– Нет! – Рем снова схватился за ручку двери. Дорожное полотно мелькало под колесами автобуса. Мимо проносились дорожные знаки. Павлин и голая женщина на нем, извиваясь, распадались на рваные лоскуты, падавшие мазутными пятнами на асфальт. Множество ярких фонарей ослепили Рема. Синее пламя снова окутало мозг.
– Я люблю тебя, – сказала оно.
– Стойте! – закричал водитель, пытаясь схватить Рема за руку.
Суставы хрустнули. Острая боль скрутила тело. Соприкоснувшись с асфальтом, ряса порвалась, оставляя на дороге кровавый след разодранных конечностей. Заскрипели тормоза. Автобус завилял на дороге и остановился. Рем лежал на спине, глядя в нависшие над ним своды тоннеля.
