Читать книгу Хрустальный фрактал (Андрей Валерьевич Васютин) онлайн бесплатно на Bookz (3-ая страница книги)
bannerbanner
Хрустальный фрактал
Хрустальный фракталПолная версия
Оценить:
Хрустальный фрактал

3

Полная версия:

Хрустальный фрактал

– Так, – сказал Триумфыч. – Что ты тут устроил?

– Впервые вижу тебя выше нулевого уровня, – сказал Николай Валерьевич, разворачиваясь таким образом, чтобы оба они могли сесть рядышком, бок о бок. Со стороны, наверное, получилось мило. Как две черешни на одной плодоножке. Перезревшие. – Если уж ты добрался до меня, значит, дело важное. И поэтому заслоняться мы будем соответствующим образом.

– Соответствующим – это вот так?

– Соответствующим – это вот так, – подтвердил Николай Валерьевич. – Рассказывай.

– Девица эта твоя, – сказал Триумфыч, и замолчал. Сердце Николая Валерьевича ухнуло вниз.

– Что теперь? – угрюмо спросил он. – Пробралась на завод? Почему мне не доложили?

– Нет, – сказал Триумфыч. – Сидит дома. Или не знаю, где. В общем, не пробралась. Не в этом дело. Я вот что. Она, похоже, до кое-чего важного докопалась. Ты в курсе, что они бэкапили состояние этого вашего курьера? Когда имитировали отключение энергии?

– Конечно, – сказал Николай Валерьевич. – По методике нужно.

– Так вот. Данные эти. Сохранённые.

– Ну? – поторопил его Николай Валерьевич.

– Они динамические, – сказал Триумфыч.

Николай Валерьевич надолго замолчал, пытаясь сообразить, что хочет сказать ему этот старик.

– Давай ещё раз, – сказал он наконец.

– Твоя девица, – размеренно стал говорить Триумфыч, – поместила человека с низким грином, и соответственно, низким уровнем заслона, в тестовый саркофаг. Чтобы потестировать заливку обновления для нейроимпланта. В процессе они делали импульсные отключения электроэнергии. Чтобы посмотреть, не потеряются ли данные.

– И? Не потерялись? – спросил Николай Валерьевич, чтобы поторопить Триумфыча.

– Наоборот.

– Что это значит? Как это «наоборот»?

– В общем, никакие мозги они ему, как тут говорят некоторые, не выжгли…

– Вот давай без этого, пожалуйста, – сказал Николай Валерьевич. – И так уже…

– А перенесли его сознание в облако. Не просто перенесли, а с сохранением всех связей, с личным опытом, воспоминаниями и индивидуальными реакциями. Я, конечно, всё уже скачал себе, но…

– Что? – спросил Николай Валерьевич.

– Скачал. И в облаке сейчас нет ничего.

– Погоди. Я не про облако. Что ты говоришь про сознание? Они сохранили его сознание? Полностью?

– Да, – сказал Триумфыч.

– Сознание? Сохранили?

– Да. Что ты заладил. И я вижу, что там есть динамика. Изменения. Значит, сознание это продолжает функционировать. Развиваться. Ну, как развиваться… Словом, я тут соорудил нечто вроде интерфейса. Пока примитивного. Но видно, что курьер этот продолжает осознавать.

– Да ты понимаешь вообще?

– Погоди. Послушай. Он по-прежнему осознаёт. Но из-за отсутствия органов чувств новая информация ему не поступает. Поэтому он постоянно крутит последние свои впечатления.

– Ты уверен?

– Да. По-другому это никак нельзя интерпретировать.

– Кто ещё знает об этом?

– Теперь двое.

– Хорошо. Хорошо. Ты сам понимаешь, что это значит?

– Конечно. Теперь можно сосредоточиться на тестировании интерфейсов человек – компьютер.

– Да какие интерфейсы, – сказал Николай Валерьевич. – Интерфейсы! Это же цифровое бессмертие! Понимаешь? Если действительно удалось записать всю личность, со всеми её особенностями, то значит… Это значит… Чёрт возьми… И что он там? Что у него происходит?

– Деталей мне пока не видно. Но, насколько я смог разобраться, в его сознании циклически повторяется последний травмирующий фрагмент, около получаса примерно. С вариациями. Он дополняет его постоянно деталями. Воображает различные концовки. Да. И поскольку входящих данных у него нет, то чтобы чем-то заполнить ментальное пространство, он уплотняет события. В результате время там у него течёт намного быстрее, чем у нас. У него там уже лет тридцать, наверное, прошло. А может, и больше.

– Чёрт возьми. Да это… Ты понимаешь, что она сделала? Понимаешь?

– Ты уже спрашивал. Успокойся. В общем, что мы имеем на сейчас. У нас есть полностью записанное сознание. Живое. Развивающееся. Без тела. Давай обсудим, что нам делать со всем этим. И да. Забыл сказать вот что. Кажется, качество его цифровой жизни начинает деградировать. Похоже, он натолкнулся на порог своей фантазии. Тридцать лет субъективных лет крутить и домысливать события, которые в реальности длились полчаса. Никакая фантазия это не потянет.

– И что?

– Что – что? Свалится в полный бред он скоро. Думаю, есть шанс того, что сознание начнёт разрушаться. Это было бы логично. Тридцать лет без новой информации.

– Сколько у нас времени?

– Неделя. Может, чуть больше. Или чуть меньше. Или сильно меньше. Или его нет вообще. Назови любую дату, и возможно, окажешься прав. Сложно сказать.

– Ясно. Давай так. Ты возьмёшь первоначальную копию. Ту, которую сохранила Марья. И будем работать с ней. А то, что напластовалось потом – ну что ж… Даже если и разрушится, то… Это всё равно фантазии. Не имеющие ничего общего с реальностью.

– Хитрый план, – усмехнулся Триумфыч. – Но не пойдёт.

– Почему?

– Я уже думал об этом. Не получится. Его структура сознания выглядит холистичным фракталом.

– Как в технологии заслона. Понимаю.

– Да. Текущее его состояние включает все предыдущие. И влияет на них. А предыдущие не живут без того, что есть на сейчас. Всё у него взаимосвязано. Нельзя отрезать кусок сознания и что-то с ним сделать. Перелить куда-то, например. Это как операционная система. Нельзя взять часть дистрибутива и поставить из него часть операционки.

– Понятно… Что тогда можно сделать?

– Хороший вопрос. Опыта такого рода нет ни у кого в мире. Никто не подходил даже близко к сохранению цифровой копии личности. Поэтому можно только предполагать. Я думаю, он должен будет сам разобраться с этой своей закольцованностью. Разрешить ситуацию. Так или иначе. А мы параллельно подготовим для него поступление внешних данных. Я уже подумал о том, как приспособить сенсоры. Правда, с совместимостью пока не всё понятно…

– А если не разберётся?

– Тогда, наверное, сознание его просто посыпется. Я не специалист в психиатрии, но вряд ли кто-либо сможет полноценно существовать, не получая от внешнего мира вообще никаких сигналов. Тем более на протяжении такого времени. Поэтому ему нужно разобраться со своей ситуацией. Там у него нечто вроде чувства вины. Что из-за него погибла Марья.

– Что?

– Ну я же говорю, он там накрутил для себя. Насочинял того, что могло бы произойти после… После того, как сознание его было перенесено на другой носитель. А сейчас уже и не разберёшь, что он взял из реального события, а что присочинил. Перепуталось всё. Что там у него – даже близко непонятно. Если разберётся, и если мы сможем подключить сенсоры, то всё будет нормально. Наверное. А если нет – то самоуничтожится. В общем, он дойдёт до предельного состояния, а дальше всё будет зависеть от того, разрешит он этот свой конфликт или нет. Справится – молодец. Будет жить дальше. А если нет…

– Если нет – то погибнет.

– Формально он и так мёртв. Мы, собственно, ничего не теряем.

– Я не про формальность. А про человека.

– В этом и проблема. Если бы это просто был софт, то нужно было бы рискнуть. Забэкапиться и протестить. А тут. Не знаю. Это нужно много на себя взять.

– Ясно… А точно нельзя работать с первой версией? Ты проверял? Я почему спрашиваю. Сейчас мы не управляем ситуацией. Приходится авралить. Не нравится мне это. Хорошо бы не спеша разобраться. Провести исследования.

– Нет у нас на это времени. Это совершенно точно. Его сознание – это целостный объект. Со всем прошлым, настоящим и будущим. Пусть даже оно и такое… фантомное. Нельзя как-то отрезать прошлую личность от настоящей. Нет в сознании таких прямых линий отреза. С пунктирами.

– Понятно. Ну, раз нет… Ладно. Тогда подключай сенсоры. Разрешаю. Действуй.

– Да кому нужны эти разрешения. Засунь его себе.

– Вот как? А зачем ты тогда пришёл?

– Да так. Соскучился просто.

***

– Вот сюда, Анна Тимофеевна, идите за мной, – сказала ей высокая секретарша со странным, а оттого незапоминающимся именем, показывая на дверь. – Ваш заслон временно снят, вы сможете поговорить с Николаем Валерьевичем. Это генеральный директор. Он вас ждёт. Заходите, пожалуйста.

Анна Тимофеевна почувствовала, как мышцы её нижней челюсти разом расслабились, обмякли, а из лёгких воздух спазмом двинулся вверх.

– Что это? – непроизвольно спросила она. – Что это? Что это?

Секретарша сочувственно посмотрела на неё.

– Полагаю, всё, – сказала она. – Проходите. Николай Валерьевич.

Анна Тимофеевна мелкими шагами, осторожно, как в утреннюю парную реку, сутулясь, цепко охватив для уверенности себя руками, зашла в огромный светлый кабинет. Из-за массивного стола у дальней стены тут же встал полнолицый мужчина с редкими усиками, клокастой причёской и в очках. «На инженера похож», – подумала Анна Тимофеевна, и остановилась, не понимая, что ей делать дальше.

– Огромное спасибо, что смогли приехать, – сказал, подслеповато щурясь, мужчина. – Присаживайтесь, пожалуйста. Вот сюда. Да. Здесь вам будет удобнее. Чаю? Кофе?

Анна Тимофеевна кивнула.

– Марианна, – сказал мужчина, не повышая голоса, и поглядывая на Анну Тимофеевну, – сделай, пожалуйста, два кофе. Наших. Ну, как добрались? Без происшествий?

Анна Тимофеевна кивнула.

– Хорошо. Давайте перейдём сразу к делу, – сказал мужчина. – Дело в том, что… понимаете, около месяца назад у нас на заводе случился инцидент. И, к сожалению, ваш сын, Иван, оказался в нём замешан. Вам, конечно, уже рассказали всё в подробностях, но я посчитал своим долгом встретиться с вами. Перед… Перед нулевым переносом. Я сейчас всё вам объясню. О. Спасибо. Угощайтесь, Анна Тимофеевна. Да. Это вам. Пожалуйста.

Анна Тимофеевна кивнула.

– Вы, наверное, знаете, что наш завод производит программное обеспечение и собственно саму аппаратуру для заслона. Нейроконнекторы, которые… словом, те прививки, которые мы все получаем на первое совершеннолетие, они делают возможным транслировать в облако все жизненно важные параметры человека. Всю соматику, вербалику, менталику. Вы понимаете меня?

Анна Тимофеевна кивнула.

– Вот. Отлично! Но чтобы все жизненные процессы не становились всеобщим достоянием, – мужчина неожиданно засмеялся резким, кашляющим смехом, и Анна Тимофеевна рефлекторно от него отстранилась и прикрыла лицо, чтобы не дай Бог не заразиться, – вы ведь не хотите, чтобы ваши соседи знали… ннну… предположим, ваши амбиции и планы на карьерное продвижение… мгм… или, например, какой у вас кредитный рейтинг… мгм… или… ннну… что вы едите на завтрак…

Анна Тимофеевна кивнула.

– Вот. Или сколько часов в этом месяце вам осталось отработать на гражданских работах… словом, всегда есть что-то, что хотелось бы оставить при себе, верно? Вот для этого и существует заслон. С помощью нашего программно-аппаратного обеспечения любой человек сможет задать ограничения по распространению информации для других людей его квартиля. Разумеется, высокогриновые собеседники смогут, при желании, получить доступ к его данным. Но для людей своего, или более низкого уровня он сможет выставить ограничения. Вы меня понимаете?

Анна Тимофеевна кивнула.

– Заслон также, как вы знаете, может ограничивать некоторые физиологические функции, особенно в присутствии людей с более высоким гражданским индексом. Речь, например. Некоторые движения. Это сделано в целях безопасности.

Анна Тимофеевна кивнула.

– Но главное, основное предназначение нашей продукции, – продолжил мужчина с воодушевлением, – это система, контролирующая информационные потоки в масштабах страны. Заслон позволяет блокировать исходящую вовне информацию, сепарировать и кластеризировать её, а далее – обрабатывать соответствующим образом и подавать в приемлемом виде. Понимаете меня?

Анна Тимофеевна кивнула.

– Но вас, наверное, больше интересует, что случилось с Иваном? Да? Вы пейте. Пейте. Это редкий бленд. Спешиалти арабика с копи луваком. Средняя обжарка. Ноты красного вина, шоколада, карамели. Попробуйте. Попробуйте.

Анна Тимофеевна кивнула.

– Словом, Иван ваш… наш… Иван совершенно непреднамеренно оказался вовлечён в тестовый прогон программного обеспечения, и несколько… мгм… пострадал. Не переживайте, с ним всё в порядке. В некотором смысле.

– Что с Ваней? – спросила Анна Тимофеевна, изо всех сил сдерживая слёзы. – Где он? Мне нужно поговорить. Скажите! Я пойду! Где он? Ваня! Ты где? Ты тут?

– Анна Тимофеевна, – успокаивающе поднял ладони мужчина, – с Ваней всё хорошо. Мы как раз готовы к новому этапу, и ваше присутствие будет, я считаю, очень полезным. Потому что машины и техника – это одно, а близкий человек – это совсем другое. Эмпатия и вовлечённость. Понимаете?

– Где Ваня? – спросила Анна Тимофеевна. – Покажите его! Он поранился?

– Успокойтесь, пожалуйста, Анна Тимофеевна… Марианна. Принеси салфеток. И… И больше ничего. Поскорее. Анна Тимофеевна. Послушайте меня. Да. Вот. Спасибо. Спасибо. Давайте, я помогу открыть. Вот. Видите, всё хорошо. Всё у нас хорошо. Так. Послушайте. Ваня случайно оказался в тестовой… В общем, нам удалось сохранить его цифровую копию. Полностью, без потерь. Полностью! Абсолютно! Никто никогда такого! Нигде в мире! Мда.

– Ваня? – вопросительно оглянулась по сторонам Анна Тимофеевна. – Покажите мне Ваню!

– Ваш Ваня получил сейчас совершенно уникальный статус. И возможности. И мы ему поможем. Поможем развиться дальше.

– Ваня! Сынок!

– Подождите! Анна Тимофеевна! Присядьте. Да что же это… Марианна! Да. Давай. Что там… Вот, поговори. Не знаю.

Марианна усадила Анну Тимофеевну, присела сама на корточки перед ней – она умудрялась удерживать при этом идеально прямую спину – и участливо положила руку на её предплечье.

– Всё у Вани будет хорошо, вот увидите, – сказала она. – Вы скоро сможете поговорить с ним. Всё будет хорошо. Вот вода. Глотните, пожалуйста. Сейчас Николай Валерьевич договорит, и мы сразу же пойдём.

– Ваня! – сказала Анна Тимофеевна, размашисто вытирая салфеткой нос. – Ваня!

– Да, Ваня, – повторила Марианна. – Скоро пойдём к нему. Ещё недолго. Недолго?

– Недолго, – недовольно подтвердил Николай Валерьевич. – Так. Анна Тимофеевна. Я сейчас вас отпущу. Ещё только один момент. Понимаете, мы видим, что Ваня ваш… наш… он сконструировал вокруг себя весьма специфичную мультивселенную… он там уже в возрасте… Под семьдесят ему. Имейте это в виду. Вот. Время там идёт иначе. Он прожил насыщенную, яркую…

– Ваня! Ваня!

– Да что же это… Марианна!

– Николай Валерьевич!

– Марианна!

– Николай Валерьевич! Подождите, пожалуйста. Я сама дальше.

– Хорошо. Всё. Идите. Спасибо, что нашли возможность, Анна…

– Ваня!

– Идите!

– Пойдёмте, Анна Тимофеевна. Мы идём к Ване.

– К Ване! К Ване!

– Да. Мы идём к Ване.

***

– Ничего не бойтесь, – сказала Марианна, выводя под локоть Анну Тимофеевну в коридор. – Ваней занимается наш лучший специалист. Лучший. Самый опытный. Там всё под контролем.

– Ваня! – сказала Анна Тимофеевна.

– Да. Ваня. И мы видим его жизнь, понимаете? Как бы снаружи. Тут у нас прошло чуть больше месяца, а у него – почти полвека. И события его – они как бы кольцуются… В общем, когда он создаёт вокруг себя свой мир, то источником событий для него служат последние минуты перед переходом. Один сценарий. Но он его постоянно прорабатывает. Обогащает. У нас всё сохранено, вы сможете просмотреть. Правда, это только код. Без визуализации.

– Ваня! – сказала Анна Тимофеевна.

– Эти учёные! – сказала вдруг в сердцах Марианна. – Инженеры! Смотрят в свои визоры, а не видят то, что под носом. Вот же, хожу тут. Нет, вот надо лезть в тесты в эти свои.

– Ваня! – сказала Анна Тимофеевна.

– Мы с вами, – донёсся из-за спины сильный женский голос.

Анна Тимофеевна развернулась. Быстрым шагом их догоняли двое: рыжая, с бесцветным локоном, зеленоглазая девушка в красивом кокошнике, и светловолосый молодой человек.

– Ты это про кого? – спросила девушка у Марианны.

– Ни про кого, – почему-то обиженно ответила та.

– Ясно, – сказала девушка и посмотрела на своего спутника. Лицо у неё было измождённым, серым. – Ясно. Ни про кого. Меня зовут Марья. А это – Алексей. Что вы уже знаете?

Голос девушки фальшивил. Он был неправильным. Словно бы она изо всех сил крепилась, чтобы не заплакать, но каким-то образом держалась, и даже пробовала разговаривать бодро, с энтузиазмом.

– Ваня! – сказала Анна Тимофеевна.

– Ваней занимается лучший специалист, – сказала Марья. – Самый опытный. Тут можно быть спокойным. Ване ничего не грозит. Значит, так. Не знаю, что вам рассказали, поэтому слушайте.

– Здравствуйте, – сказал Алексей.

– Итак, – продолжила Марья. – Вся личность Вани полностью нами сохранена. Весь личный опыт, индивидуальные реакции, память. Всё. На этой базе он проживает свою новую жизнь. В основе всех событий – травмирующая ситуация, но он очень успешно справляется. Однако проблема в том, что мы стали фиксировать деградацию в качестве циркуляции данных. Есть предположение, что если не вмешаться, то новые кольца событий, которые он создаёт раз за разом, ухудшат всю его реальность. Понимаете?

– Ваня! – сказала Анна Тимофеевна.

– Качество, к сожалению, падает экспоненциально. Если мы затянем, то он может свалиться в неконтролируемый бред. А вся его картина мира превратится в нечто абсурдное. Понимаете? Нам нужно спешить. Мы перенесём данные в автономный носитель с сенсорами. Пока это не полнофункциональное тело, конечно. Но главное – сохранить сознание. Технологии развиваются, и думаю, создание нужного нам прототипа – это вопрос буквально нескольких лет. Понимаете?

– Ваня! – сказала Анна Тимофеевна.

– Хорошо, – сказала Марья. – Сюда, в сито… то есть в лифт. Теперь. Послушайте. Вы меня понимаете? Сейчас мы портируем его сознание в то, что есть, а дальше у нас будет возможность переносить его и в другие тела. Более функциональные.

– Где Ваня? – спросила Анна Тимофеевна. – Где он?

– Вот здесь, – сказала Марья, вводя всех в помещение с табличкой «Дней без инцидентов: 40».

– Я же ясно сказал, – мощно загремел голос из-за ширмы, – никого сюда! Ни одного человека! Я сейчас…

На них из глубины комнаты вышел, кургузо загребая клешнеобразными кистями, морщинистый, в белой неопрятной бороде и всклокоченных волосах, человек. Был одет он в неопределённого цвета комбинезон, из-под которого нагло распускался бордовый галстук-бабочка, на лице его умещались тяжёлые роговые очки, а из уха уходил куда-то за пазуху витой провод.

– А я не одна, – весело сказала Марья. – Вот, это Анна Тимофеевна. Алексей Триумфович. Познакомьтесь.

– А, – сказал тот. – Ну.

Он махнул рукой, развернулся, и ушёл за ширму. Марья сделала строгое лицо, и глазами кивнула вслед старику.

– Я, пожалуй, тогда… – сказала Марианна.

– Да, спасибо тебе, – повернулась к ней Марья. – Мы тут сами уже. Пойдёмте.

За ширмой располагалось несколько мониторов.

– Где Ваня? – спросила Анна Тимофеевна. Она заглянула на всякий случай под стол, а затем за шкаф.

– Вот, – небрежно показал рукой на экран старик. – На выбросы по эмоциям внимания не обращайте. У него опять закольцовка.

На мониторе бежали сверху вниз строчки, состоящие из слепленных вместе разноразмерных букв и цифр.

– Ваня? – спросила Анна Тимофеевна. – Ваня?

– Вы, главное, не переживайте, – сказала Марья, подхватывая её под локоть. – Вот, садитесь. Это – показатели вашего Вани. У него всё хорошо. Всё в порядке у него. Всё как нужно.

– Где Ваня? – спросила Анна Тимофеевна.

– Понимаете, это его сознание, – показала Марья на экран. – Мы видим его состояние. На сейчас. Вот, в эту минуту. Похоже, у него снова вход во фрактал начался. А это что? Здесь тоже? Сыпется?

Старик ничего не ответил. Он сосредоточенно вглядывался в бегущие по экрану строчки.

– Ваня? – спросила Анна Тимофеевна. – Дайте мне поговорить с Ваней. Где он?

– Да вот же! – начал было сердито говорить старик, но Марья решительно встала между ними, развернулась к Анне Тимофеевне, и неестественно улыбнулась.

– Здесь, в компьютере, его сознание, – сказала она.

Анна Тимофеевна начала плакать – сразу же взахлёб, без раскачки. Она не вытирала слёзы. Слёзы просто катились вниз по её рябым и вялым щекам. Плечи её мелко дрожали.

– Ваня, – без интонации, монотонно, ровно в промежутки между всхлипываниями, стала говорить Анна Тимофеевна. – Ваня. Ваня. Ваня.

А потом она начала длинно и немелодично скулить.

***

Анна Тимофеевна расфокусированно смотрела в монитор, а перед глазами её белело лицо Вани: умное, с подвижными сообразительными глазами. Ваня, насупившись, сидел на диване.

– Оно дурацкое! – не глядя на неё, сказал он. – Поменяй!

– Да ты не понимаешь, сына, – сказала она, и увидела, как он плотно, до яростных морщин, стиснул глаза. – Это хорошее имя. Сильное. Доброе. Оно приносит удачу. В сказках же.

– Там только дурак! – крикнул Ваня. – Ясно? В сказках? В каких ещё сказках! Он дурак там! Блаженный! Везде! Ты таким хочешь?

– Ну отчего же… – растерялась Анна Тимофеевна. – Ему же везёт. Он всегда…

– Он дурак! – крикнул Ваня. – Вырасту – поменяю! Понятно?

– Ну, зачем ты…

Но Ваня уже вскочил, стремительно оказался в прихожей, и через пару секунд хлопнул дверью. Анна Тимофеевна постояла в пустой комнате, потом без мыслей, без чувств, без эмоций взяла тряпку, смочила её прохладной водой, отжала, и принялась протирать компьютерный столик. Вечно он тут накрошит. Она подвинула клавиатуру, экран высветился, и показал страницу, где, как она поняла, был список китайских имён и фамилий. Заголовок гласил: «Кто ты по-китайски? Трендово и модно».

– Мы начинаем, Анна Тимофеевна. Больше ждать нельзя.

Анна Тимофеевна продолжила было протирать пыль, но обнаружила, что находится она в светлой комнате, уставленной компьютерами и какими-то ящиками. В лицо ей смотрела Марья.

– Ваня? – сказала Анна Тимофеевна.

– Послушайте меня, Анна Тимофеевна, – сказала Марья. – Сейчас мы начнём перенос. Физически носитель будет вот таким. Но это временно. Вот, видите?

– Что это? – спросила Анна Тимофеевна.

– Это робокотик, – сказала Марья. – Алексей Триумфович доработал его. У него есть подвижность всех четырёх лап, правда, ограниченная, но дело не в этом. Главное, что сознание Вани сохранится в полном объёме. Это настоящее цифровое бессмертие. А потом подыщем более подходящий вариант. Для форс-мажора вполне…

Анна Тимофеевна начала тонко и прерывисто плакать без слёз. Она смотрела на этого робокотика и думала о том, что Ваня – её Ваня, мальчик, которого она зажимала коленями и гладила, долго и сосредоточенно гладила по голове, зарывалась носом в макушку – что Ваня её окажется теперь в этой пластиковой фигурке, и что? Как он будет? Что он будет такое?

– Он увидит меня? – спросила Анна Тимофеевна.

– Теоретически да, – сказала Марья. – Мы, вы всяком случае, на это надеемся. Все соответствующие сенсоры Алексей Триумфович подготовил. Вопрос, конечно, как они состыкуются с массивом предыдущих данных, но это можно будет понять только опытно. Да! И главное! Чуть не забыла. Сама система восприятия… Она не имеет аналогов. Если кратко, то мы сделали антизаслон. Пока только буки-версию. Как бы объяснить. Понимаете, если заслон частично блокирует образ человека в мир, делает некоторые его части недоступными для восприятия, то антизаслон – наоборот. Он, как магнит, усиливает перцепцию, притягивает реальность, обогащает её. Система функционирует поверх сенсоров. Понимаете? То есть даже с такими, игрушечными сенсорами восприятие его будет шире и качественнее человеческого. А мы ведь со временем обновим сенсоры. Поставим более качественные. Например, Ваня уже сейчас сможет приближать визуально объекты и рассматривать их. Или слышать в диапазоне от пятнадцати до шестидесяти пяти килогерц. Понимаете? Как человек, но только лучше. С кошачьим дополнением. Информация о мире будет очищена для него от шумов, от всего мешающего, второстепенного. Это если всё пойдёт по плану. Но, я уверена, пойдёт. Алексей Триумфович всё подготовил, а он редко ошибается. Я бы сказала – никогда.

– Когда? – спросила Анна Тимофеевна.

Всё это было непонятно и ненужно. Всё это китайская грамота, чушь. Сотрясение воздуха. Эти умники просто кривляются тут перед ней. А Ваня, Ваня её, заточён он в их компьютере, схвачен, придавлен всей этой зловещей и непонятной машинерией, лежит, не в силах пошевелиться, как древний богатырь, и она нужна ему, она ждёт его, она поможет ему. Она его вытащит.

– Ждём, – сказала Марья, выглядывая за ширму, в сторону задумчиво стоящего у мониторов старика.

bannerbanner