Вчера, сегодня, завтра, послезавтра…

– Ты про Нью Зи? Про Новую Зеландию, что ли?

– Да… Про Нью Зиланд. – Ее пальцы стали шевелить его волосы, которые уже и сами начинали шевелиться от предстоящей ночи, от набежавших мечтаний. – Осталось совсем немного. Я подобрала несколько вариантов недвижимости на берегу, потом покажу… Нашла людей в Польше – туда лучше через Польшу. Нашла людей, связанных с Нью Зи, проконсультировалась насчет документов и прочей дребедени. С этим вообще все просто, и мне обещали помочь. Оставить все… Нет, не оставить. Бросить все. Бросить и жить, просто жить. На берегу… – Ее пальцы ласкали его волосы, потом скользнули на шею. – Осталось совсем немного… – шептала она.

– И что осталось? – Казалось, что снотворный чай действует на него возбуждающе.

– Гроши. – Женские пальцы шелковистой возбуждающей волной побежали по его груди, потом ниже, ниже.

3.

Вечером мать натопила баню, а сама ушла к племяннице, чтобы не мешать сыновьям, поговорить по душам. Алексей и Глеб попарились вдоволь, вышли раскрасневшиеся, разгоряченные. Мать, как всегда, наготовила заранее много вкусных блюд. Алексей предложил выпить украинской горилки, но Глеб настоял на сибирской водке, объясняя, что на всех солидных банкетах они ставят именно эту водку.

– Тогда на посошок горилку, – настоял Алексей.

– Горилку так горилку… Но первое – нашу водку, а тебе завтра утром в дорогу, и чур без перебора! – сказал старший.

Выпили, закусили. За едой обговорили подробно все предстоящие мероприятия. Алексей, съездив утром с Глебом в Новошатск, посмотрел предлагаемое жилище, которое ему при осмотре понравилось. Дом стоял недалеко от озера, рядом – парк. Тихо, уютно. Долго были в Мамино, где строилось предприятие Глеба. В конце ужина пришла мать:

– А я вам кавунов принесла от Гали. Може, не таки, як на Украине, но сладки! Таки сладки, просто…

– Так мы чай собрались пить. Ну, может, еще на посошок. А кто будет на ночь твои арбузы есть, чтобы потом по сто раз по нужде бегать? Давай, может, в машины положим и мне, и Глебу, – ответил Алексей.

– Алеш, возьми мои ключи, открой мою машину, возьми там яблок себе, что купили в Новошатске, а то забыли про них. Кавун один оставь здесь, а остальные положи себе, чтобы мать успокоилась, да давайте с маткой на посошок, а потом и чай будем пить. Ма, давай, сама отведай своих деликатесов, да чаю попьем.

– Та ни. Я вже поела у Галки. А шо ты про посошок кажешь?

– Да ничего, допьем чуток, поговорим и спать пойдем, а то рано утром Алексею в дорогу, а я в обед на совещании в Новошатске должен быть.

Алексей сходил в дом за ключами, взял у матери мешок с арбузами и пошел во двор раскладывать в своей машине арбузы, яблоки. Вернулся он с небольшой бутылкой горилки.

– На посошок, как договорились, – объявил Алексей.

Долго уговаривали мать выпить. Она не любила никакие вина, а тем более крепкие напитки.

– Да не пью я никогда, разве что за сына, за младшего, да шоб поскорее к нам перебрався в Новошатск, и за сына старшего, который помог бы ему жизнь наладить, – согласилась Ольга Петровна.

Кряхтя, она за несколько попыток допила неполный лафитник крепкого напитка. Закусив, она встала и поставила чайник на плиту. Глеб, заметив, что младший брат немного отпил горилки из своей стопки, запретил ему допивать.

– Леш, тебе завтра рано утром в дорогу, а первым делом у тебя таможня. Так чтобы таможня дала добро, мы с мамой уговорим твою стопку за твою хорошую дорогу.

– Да нет, я сейчас… – Алексей взял в руки свою стопку, но старший перехватил его.

Глеб уговорил мать распить с ним недопитую Алексеем горилку. Мать, кряхтя еще больше, чем в первый раз, допила.

– Цэ ж горилка, ма, чуешь? – сказал матери Глеб. – Да цэ не простая горилка, а от твоих друзей из Кленовки. От Юлии, от дочки твоей одноклассницы Нины.

Ольга Петровна с трудом допила неполный лафитник, закашлялась, а услышав эту новость, закашлялась еще больше.

– Да что ж я за дура така! – воскликнула она в сердцах. – Знала б, так не взяла бы…

– Да какая ты дура, ма? – воскликнул старший сын. – Ты замечательный человек, мама.

– Да вот такая я дура, что сына не уберегла! – Ольга Петровна с тоской посмотрела на Алексея. Она протерла глаза и добавила: – Ох, если б знала я, что Юлька, за которой мой Лешенька бегал, сведет его с Ксюхой!..

Оба сына посмотрели на мать, а та заплакала. После такой реплики хозяйки дома никакие разговоры за столом не клеились. Через некоторое время все пошли спать по своим местам. Алексей, как обычно, лег на веранде, где ему больше нравилось.

***

Границу Алексей проехал без проблем, остановился за Городищами, на окраине Среднева. Позвонил с другого телефона, ему ответили не сразу.

– Ксюша, все хорошо. Все получилось! – радостно отрапортовал Алексей.

– Люблю тебя, мой милый! Як я кохаю тебэ, мий любый! – послышалось в ответ.

– У меня аж с сердца отлегло, как услышал твой голос!

– Ты моя яскрава – яскрава зирка!

– А ты моя яскрава дырка, Ксюха! Люблю тебя, хочу тебя! Люблю всех вас… Просто отлегло, оттаял, как переехал два кордона. А тебя услышал, так сразу протрезвел.

– Ты что, тэж горилку пив?

– Да нет… Только один глоток, ну еще водки немного.

– В сон не клонит?

– Нет, я ж говорю, в голове просветлело, как тебя услышал.

– А остальные как?

– Когда уезжал, спали.

– Добре. Там был наш обычный, твой любимый сбор трав, только в виде настойки.

– Ну и ладно. Короче, сделал все как запланировал. Сразу, как выехал, заехал в лес перед Челновым. Все, как и решил, положил в запаску. Конечно, пришлось немного повозиться, но я ж специально учился шиномонтажу. Сделал все аккуратно, так что никто и не заметил, когда открывал багажник для досмотра…

– Ты розумнычка! Ты мое золото, безцинне золото! Ты мий справжнисинький ангэл!

– Чого ж ты не пытаешь ангела скильки? – попытался переключиться на видео Алексей, но связь прервалась.

Оксана сама набрала ему по видео:

– Всэ, всэ твое, мий коханый! И я вся твоя!

– Не мое – твое! Слухай мэнэ, моя коханна! Пятьдесят шмаксов и где-то семьдесят евров. Не бумажек, а тыщ! Это примерно столько, а может и больше. Когда в камеру ложил, некогда было бумажки пересчитывать – я их пачками туда бухнул!

– Как они там уместились? Як ты всэ цэ чудово придумав! – Оксана быстро скинула футболку и стала красоваться перед Алексеем топлес.

– Хотелось бы вообще всю камеру набить, но сколько было… Ах, какая красотка! – заулыбался радостно он. – Сейчас включаюсь и гоню к тебе!

– Нет, нет! Не гони! Ты нам нужен целый и здоровый! Алеха, не забывай, что и мою хату загоним, и садовый участок в десять соток у реки, и все, что можно, тоже, так что в любом случае на нашу мечту и на несколько лет без забот хватит! Сейчас…

Отложив телефон и надев футболку, она зашла в детскую, разбудила мальчишек, которые обрадовались видеосвязи с папой.

– Думай лише про дитэй, про наших хлопчикив! – в конце разговора сказала Оксана.

После этого разговора он ехал более спокойно. Пару раз останавливался на заправке, чтобы немного передохнуть и написать сообщения Оксане.

Проезжая по проспекту Пэремоги, он увидел, что на его первый телефон пришел звонок от неизвестного ему номера из России. Алексей, уставший от многочасовой езды, не собирался никому отвечать и отклонил вызов. Однако номер тот продолжал делать вызывающие звонки.

– Ух, я уже на мосту, Ксюха моя, чуешь?! – набрал он жене. – Добрался, слава богу!

– Я бачу, бачу тебе, мий коханый. Я бачу та знаю, де ти йидэш. Не хотилося отвлекать тебя! Чекаемо тебэ, наша зирочка!

– Как мне легко лететь к тебе, моя дырочка, ластивкою через наш Днипро!

На другой телефон снова пошел вызывающий звонок все с того же неизвестного российского номера. Переехав мост, Алексей заехал на стоянку рядом с автозаправкой и решил ответить.

– Да, это Алексей. А это кто бомбит меня звонками?! Что вам надо, черт возьми?!

– Это Галя…

– Какая Галя?!

– Сестра твоя двоюродная из…

– Чего тебе?! – Крикнул Алексей. На другом конце замолчали. – Галка, это ты?

– Да… Я должна сказать тебе, что…

– Что?!

– Твоя мама сегодня умерла у нас в реанимации, она так и не вышла из комы.

– Какая кома? Ты что городишь?!

– Мать твоя родная и моя тетя, Ольга Петровна, сегодня днем умерла в нашем отделении реанимации от тяжелой интоксикации, не приходя в сознание.

– А… Как умерла?! А ты, а вы, а твоя реанимация?

– Да, умерла… Делали все, как могли: промывали, капали, вентилировали… Потом бради, остановка, начали качать на вентиляторе – не завелось.

– И… Как?! Как не завелось? Что значит, – не завелось? Что не завелось? И вообще, что это все значит?! Как…

– Так. Это значит, что реанимация не помогла и она умерла.

– Да?…

– Да, а твой брат, Глеб, ослеп, это он вызвал меня утром…

– Как умерла? Мать… А Глеб?! А Глеб что?!

– Глеб у нас в отделении на аппарате. В доме твоей матери работают следователи. Подтверждено, что было отравление метиловым спиртом.

– Как?

– Взяты пробы из всех жидкостей. В бутылке из-под горилки обнаружен метиловый спирт… Следователи еще работают.

– Не верю! Это какая-то лажа! Какой еще спирт? Я брал эту бутылку у проверенных людей, даже пробовал перед покупкой и потом пробовал… Там была обычная настойка на горилке с успокаивающими травами и все!

– Вот, мама твоя и… успокоилась. Упокоилась. А за брата боремся. Сейчас ждем реаниматологов из области. Сегодня ночью будет врачебная бригада с оборудованием из Москвы, это…

– Не верю! – воскликнул Алексей.

– Не веришь – включи видео! Переключи! Вот, вот… Видишь меня? Вот, это наше отделение. Теперь смотри сюда. Видишь, твой брат на аппарате. Чтобы быстрее купировать интоксикацию, пришлось и его перевести на ИВЛ. Мама твоя в морге.

– Как? Как так?!

– Похороны будут после окончания экспертизы. Из Москвы выехала Надежда с врачами и оборудованием. Хочется Глеба спасти…

– Какая Надежда? Какой Глеб? А есть надежда, что это все?.. Нет! Это какой-то бред! Этого не может быть!

– Глеб – твой старший родной брат. Очнись! Алексей, ты что, вообще очумел? У тебя самого не бред? Как ты проехал полтысячи километров и тебя до сих пор не остановили? Или ты не пил вчера из горилки?… – На экране смартфона мелькнуло знакомое суровое лицо заведующего реанимационным отделением, с которым Алексей когда-то давно ходил в школу. На койке, в середине комнаты, он вдруг отчетливо увидел лицо брата. Какое-то крайне бледное с зеленоватым оттенком лицо, с трубкой во рту.

– А мать?… – снова растерянно переспросил Алексей.

– Ты что, не понял, что случилось?! Твоей матери больше уже нет. Тело после обеда отвези в морг. Глеб ослеп, он в нашей реанимации, разве ты не видишь?

В смартфоне снова появилось бледное лицо брата с гофрированной трубкой во рту. Слышались шипение и ритмичный шум медицинской аппаратуры. Раздался требовательный, знакомый голос заведующего.

– Так, как так? – вопрошал Алексей в смартфон.

На экране мелькнуло серьезное лицо сестры, голубые кафельные стены.

– Ты что, не помнишь своих кровных родных? Забыл свою…

Связь прервалась. В голове у него все смешалось. Несколько минут он сидел, опершись о руль и обхватив голову руками. Со второго телефона он набрал Галине. Она ответила только на его третий звонок.

– Галя, Галина, скажи!.. Что случилось? – Алексей переключился на видеосвязь.

– Ты что, не понял? Мать твоя умерла. – На экране мелькнуло рассерженное лицо сестры. – Она в морге. Умерла от отравления метиловым спиртом, брат твой на аппарате в нашей реанимации. Метиловый спирт был в бутылке из-под горилки. Что ты хочешь? Тебе ничего не понятно?!

– Нет… – простонал Алексей. Галина прервала видеосвязь.

Какое-то время Алексей сидел, положив голову на рулевое колесо. Потом, он вдруг резко поднялся, сильно нажал на педаль акселератора, рванул машину в проезд на разворот к мосту, по которому недавно проехал. Ему казалось, что фары встречных машин ослепляют его, он захотел вернуться поскорее назад, туда, откуда недавно уехал, а может, он хотел вернуться в прошлое и изменить в нем все, чтобы жизнь пошла с начала так, как надо, как… Автомобиль, пользуясь свободным движением, разгонялся быстрее и быстрее. И вот казалось, что кто-то невидимый повернул его руль резко вправо, машина, ударившись о бордюр, подпрыгнула, врезалась с грохотом в перила и полетела. Удар в голову… Какой свободный полет! Такой долгий и такой мгновенный, за секунду перед его глазами промелькнула вся его жизнь. И тут же раздался новый сильный удар, он снова ударился головой о крышу машины. Послышался плеск, потом сквозь темноту почувствовалась прохлада. Приятная прохлада быстро поднималась от ног выше, к животу, к груди…

Оксана ждала его с его мечтой о Нью Зи. Уже давно надо было забирать детей из сада, из продленки в школе, но она продолжала мечтать. Она лежала полуголая, расслабленная в комнате, легкий ветерок холодил ее голые ноги и тело, а она представляла, что лежит на берегу Тихого океана, волны которого набегают на песчаный берег, а где-то рядом на вилле…

СМС-сообщение вернуло ее в реальность. Взяв телефон, она увидела, что номера Алексея не определяются. Она набрала ему, но номера не отвечали. Она не понимала, что происходит. Она продолжала ждать.

01.03.2022

Одноклассники

Много лет назад, еще во времена Союза, Григорий работал сварщиком в Новгород-Северском, ближайшем украинском городке, на заводе стройматериалов. Сейчас для оформления досрочной пенсии ему не хватало двух с половиной лет горячего стажа. До и после армии в общей сложности около трех лет он проработал на том заводе. Григорию хотелось быстрее получить документы со старого места работы. К тому времени, когда он собрался за документами, автобусы из России в Новгород-Северский ходили нерегулярно. Свою машину он поставил на ремонт, поэтому пришлось взять автомобиль зятя, гостившего у них с семьей.

На границе к нему никто особо не придирался. До поездки он волновался, что будут задержки на украинском КПП, но, как ни странно, украинские пограничники, осмотрев документы, машину, взяв фиолетовую банковскую бумажку, вложенную в права, отпустили его с миром. На душе у него стало как-то теплее потому, что Украина встречала его без злобы. Светило яркое осеннее солнце, желтели заросшие бурьяном поля. Дорога позволяла включить пятую передачу. Мотор приятно урчал. Григорий любил дорогу, любил что-то вспоминать, о чем-то думать дорогой. Вот и сейчас в памяти его всплывали воспоминания. Вспоминались школа, друзья, детские годы.

Самым лучшим другом его был Витька Жуков из соседней украинской деревни. В той деревне школы не было, и дети ходили учиться к ним. Ходили по узкому мостику через речку, по которой и проходила условная в те годы граница. Поначалу вспоминались детские проказы. В восьмом классе мало кто учился хорошо, но больше всех прогуливал и получал двоек его друг Витька. Узнав, что их классная учительница решила навестить Витькиных родителей по поводу неудов, друзья-одноклассники решили сделать ей сюрприз. Гриша с Витькой подпилили столбики и настил у моста через реку, ближе к украинскому берегу, привязали к столбам веревки, чтобы завалить мостик. Операция по сваливанию классной учительницы в реку прошла тогда «на ура». Гриша с Витькой давно замерзли сидеть в воде, спрятавшись в прибрежных камышах. Наконец важная, пышная женщина с журналом и тетрадками осторожно ступила на узкий мостик. Она почему-то остановилась на середине моста, что-то разглядывая в воде, потом выпрямилась и стала смотреть в сторону деревни, где жил Витька. В нескольких метрах от берега доски из-под ее ног вдруг дернулись в сторону и завалились. Сама она, истошно вскрикнув, взмахнула руками, выпустила из рук журнал с тетрадками и плюхнулась в воду. Хотя виновных в этом происшествии так и не нашли, на следующий день Витиных и Гришиных родителей вызвали в школу, за что им тогда сильно досталось обоим.

Выключив радиоприемник, который уже перестроился и начал бормотать новости на украинском, Григорий вспомнил, как однажды Витька помогал ему спасать детей из охваченного пламенем соседского дома. Тогда их поступок отметили в школе грамотами. Соседи потом часто передавали через Гришу ягоды, варенья родителям Витьки. Вспомнилось, как ранней весной Витька спас девочку из его деревни, попавшую в полынью. Девчонка эта потом вышла замуж за Витькиного младшего брата и уехала с ним в Новый Уренгой.

И радости, и горести они всегда делили вместе. После школы оба друга пошли в одно училище в Новгород-Северском, где потом устроились на одну работу – газоэлектросварщиками на завод стройматериалов. В Новгород-Северском друзья жили в общежитии. Подружились там и стали ухаживать за двумя сестрами. Григорий встречался с Оксаной, а Витька – с ее младшей сестрой Мариной. Оксана была родом из Витькиной деревни и в начальных классах ходила в ту же школу, что и ребята, пока родители ее не переехали в Новгород-Северский. Однако вскоре обоих друзей призвали в армию. Крайне редко такое бывает, но оба оказались в одной части, в одной роте. Служили они в Забайкалье. В армии друг за друга стояли стеной, и «деды» их никогда не трогали. Оксана первое время писала письма, а потом вдруг перестала. От Виктора Гриша узнал, что подруга его выскочила замуж за какого-то приезжего мужика и уехала с ним в Тюменскую область.

После армии они снова вернулись на прежнее место работы. Часто встречаясь с другом, Григорий ближе познакомился с его двоюродной сестрой Галей. Она была младше ребят на четыре года. Галина с детства росла в этом старинном древнерусском городе. Она устраивала для брата и его друга импровизированные экскурсии по городу. Водила в монастырь, старинные храмы, рассказывая там им об истории Древней Руси. До армии Григорий не обращал внимания на такую малолетку, а после армии понял, что она ему очень нравится. Стали чаще свободное время проводить втроем.

Через некоторое время на работе случился конфликт с начальством по какому-то незначительному поводу. Обоим друзьям пришлось уволиться. Григорий вернулся сначала в родную деревню – к родителям, а потом устроился на работу в своем райцентре на юге Брянской области, где ему дали комнату в общежитии. Виктор остался на Украине. Галина к тому времени окончила школу и поехала учиться в техникум в райцентре, где жил Гриша. Молодые стали снова встречаться, а вскоре Григорий и Галина поженились. Виктор женился на Марине, сестре Оксаны, с которой встречался до армии. Оба друга были дружками на своих свадьбах. Потом стали встречаться реже – появились дети, хлопот прибавилось. Все это Григорий вспоминал дорогой, пока ехал от границы до Новгород-Северского.

От кордона до места ехал меньше полутора часов. Машину оставил недалеко от проходной. И проходная, и корпуса предприятия почти не изменились за два с лишним десятилетия, только все стало старым, обшарпанным, обветшалым. Григорий как бы перенесся в далекие восьмидесятые годы.

В отделе кадров пришлось надолго задержаться. Кадровичка неспешно несколько раз сходила в архив, подбирая нужные для него документы. Это была старая работница, Мария Тимофеевна, которая помнила Григория с восьмидесятых годов. Она много расспрашивала его о семье, о работе, сетовала на то, что теперь нет никаких связей с соседней областью, а на Брянщине у нее дочь, внуки. Все сведения о работе, связанной с профвредностью, не удалось сразу полностью восстановить. Нужные документы обещала подыскать на следующий день. Григорий уже начал собираться ехать домой, когда в дверях вдруг появилась женщина лет сорока пяти.

– А, Оксана… Заходь… – увидев ее, проговорила пожилая кадровичка.

«Оксана?! Неужели?.. – молнией промелькнуло в голове Григория. – Сколько лет прошло. Неужто она?» Он вглядывался в измененные временем черты такого знакомого с юности лица: высокий лоб, красивые карие глаза с миндалевидным разрезом, вскинутые над ними тонкие черные брови, широковатые скулы.

– Здравствуй! Сколько лет прошло… – Оксана подошла к столу, за которым сидел Григорий. Такие знакомые, правильно очерченные губы ее растянулись в широкой улыбке, а углы глаз залучились мелкими морщинками. Григорий молчал. – Не узнал? Баба Маша случайно встретилась и сказала, что ты приехал. Вот я и зашла.

– Здравствуй, Оксана, – ответил, наконец Григорий.

Мария Тимофеевна собрала лежавшие на столе журналы и перенесла их на другой стол.

– Оксанка, седай. Або, може, чайку попьем?

– Попьем, – согласилась Оксана и села напротив Григория.

Григорий засмотрелся на знакомое и такое любимое в юности лицо. Оксана открыто улыбалась ему, Григорий тоже отвечал ей улыбкой.

– Ну, коли чай пить, тоди ийдите в подсобку, чайник вже поставила, – сказала Мария Тимофеевна.

Через темный коридор они зашли в подсобное помещение. На маленьком столике шипел электрический чайник. Оксана положила на стол цветной полиэтиленовый пакет.

– А вот тут чай… Домашний.

– Какой домашний?

– Домашний, травяной. Ну, Гриш, рассказывай. Как ты? Как Галя? Как детки?

– Да все как обычно. Приехал за бумажками для досрочной пенсии. Почту долго ждать, решил напрямую… Ты-то как? Вернулась из своей Тюмени, не грустишь?

– Грущу, – продолжая улыбаться, ответила Оксана. – Как видишь, вернулась, и давно. Только не из своей, а из вашей Тюмени. Как Олесю родила, так со своим и развелась. Гулять он начал… Грустить? Чего грустить-то? С Олеськой не загрустишь!

– У матери живешь?

– Нет, я со своим углом от комбината.

– Замужем?

– Хватит, уже сыта.

В подсобку зашла Мария Тимофеевна.

– Вода вже вскипела… – засуетилась пожилая кадровичка, расставляя чашки и заварной чайник. – У нас тут, Гриша, надбавки зъявилыся. Киев вырешив стину робиты, вот и пишли замовлення на завод…

– Какую стену?

– Как яку? На кордоне, вдоль границы братних народив… А ты ще, не знав? У вас шо, ничего не чуты про цэ, про цю стину?

– Слышали. Известно, что разговор был, но я не знал, что у вас так все быстро решится.

– А решили все деньги… – вмешалась в разговор Оксана. – Говорят, что американцы, а может, немцы будут проплачивать строительство этой стены. Вот зарплаты и подняли. Хорошо подняли.

– Да, добре пидняли, – подтвердила кадровичка и потянулась за чайником.

Заварили чай. Мария Тимофеевна взяла себе пакетик обычного черного чая, а Оксана себе и Грише заварила свой, домашний. Григорий достал из сумки коробку конфет, приготовленную для кадровички, развернул несколько бутербродов с салом.

– Шо, и порося дома е? – улыбнулась Мария Тимофеевна.

– Е, а як же! – ответил ей с улыбкой Григорий.

– О, цэ по-нашему.

– Как по-вашему, так и по-нашему! – откликнулся Григорий.

Оксана тоже заулыбалась. Пока заваривался чай, Григорий все смотрел и смотрел на Оксану, сидевшую напротив него. Он задумался, и снова его охватили воспоминания. Теплые темные июльские ночи. Вспомнил, как они скрытно от всех уходили или уезжали далеко за город, в поле, чтобы ночь проводить где-нибудь в скирде. Жаркие темные ночи…

– Ну, чого мовчишь, Григорий? Рассказывай, – подняв длинные черные ресницы, посмотрела ему в глаза Оксана.

У Григория перехватило дух от воспоминаний. Оксана налила ему своего чая, открыла коробку конфет. Вначале Григорий начал что-то рассказывать о семье, потом сказал несколько слов о работе, о своих планах. Мария Тимофеевна быстро выпила свой стакан чая, закусив небольшим ломтиком сала с хлебом, а Оксана и Григорий долго еще сидели за столом. Григорию все казалось, что он много и подробно рассказывает Оксане о себе, затем начал вспоминать встречи с Оксаной, не стесняясь пожилой женщины, которая была здесь рядом. Однако на самом деле Григорий и Оксана сидели друг против друга и молчали. Оксана уже третий раз подливала свой чай Григорию, и он стал ощущать, что начинает как бы хмелеть от напитка – быть может, даже сильнее, чем от самогона.

«Вот так встреча… Надо же так разволноваться!» – думал Григорий.

Вдруг Мария Тимофеевна вскрикнула:

– Вже шоста годына! Час до дому йти. Сидять и мовчать. Що це за зустрич? Горазд мовчки сидеть. Человеку ще до дому треба йихаты. Давай, Оксанка, провожай!

Григорий тяжело встал и немного пошатнулся. Он невольно потянулся к Оксане, обнял ее, крепко стиснув в своих объятиях.

– Правда, пора мне, Оксана… Но я ще… Мне еще надо будет…

– Григорий, ще прийиде за документами, – договорила за него кадровичка, пытаясь ускорить процесс расставания и своего ухода с работы.

Она всучила Григорию его сумку, положила туда подготовленные бумаги. Гриша и Оксана молча пошли по коридору, взявшись за руки. Когда подошли к двери, Оксана достала из бокового кармана блестящую авторучку.