В отражении бытия

– Что ж, неплохая тема для бульварного бестселлера! – Я поднимаюсь, Фердинанд не отрываясь смотрит мне в глаза. – Это действительно всё?

Сложенные перед собой на столе руки агент разжал и развел в разные стороны:

– Ну, если для вас в этом нет ничего нового и необычного, тогда – всё! – Он тоже поднялся из-за стола. – Да! Что интересно – камеры наблюдения ничего не показали в интересующий нас момент, лишь ненадолго потускнели.

– Действительно интересно, но мне нечего сказать, – выдохнул я. – Я не думаю, что Макс был как-то связан с перуанским наркокартелем, члены которого приехали угостить своего старого друга чем-то новёшеньким… – Я открываю дверь кабинета, стоя к ней спиной. – Думаю, нам придется расстаться. Но если у вас появятся ко мне вопросы, вы же знаете, как меня найти…, уважаемый агент службы безопасности!

– Это всего лишь моя работа. – Фердинанд медленно кивает головой, слегка искривив губы. – И я привык выполнять ее четко. Скоро увидимся?

– Окажете огромную честь! – Я вырываюсь из «комнаты для допросов».

«Что за хрень?», – шагаю по коридорам клиники. – «Макс решил посвятить себя научным исследованиям – прорывам в фармацевтике? В его-то состоянии… это чревато не только для него самого, но и для планеты в целом, и без того уже наполовину мертвой».

Вестибюль, женщина с озабоченным лицом – врач Макса.

– Мы сообщим вам об изменении состояния вашего друга.

– О любых изменениях, доктор, о любых!

– Всего хорошего.

«Что ж тут хорошего?».

Сажусь в зажатый припаркованными автомобилями «баварец», ровный гул мотора успокаивает, вливаюсь в ускоренный ритм большого города. Здание клиники остается далеко позади. Но только не освещенный больничным светом силуэт полуживого друга. Его бледное лицо до сих пор перед глазами.

Звонок по работе.

– Я не успеваю…

В ответ короткие гудки.

Параллельно центральным магистралям проходят второстепенные дороги – «двухэтажные» тоннели – для вспомогательного рабочего транспорта… но ещё существуют и заброшенные. По этим мрачным дорогам не любят передвигаться те, кто не хочет остаться без присмотра «жетонов», видеокамер, электронных статистов… А в основном кто не хочет расстаться со своими автомобилями или, того хуже, жизнями.

Здесь существуют свои правила дорожного движения, или попросту – полностью отсутствуют. Всё зависит от мастерства водителя, от скоростных параметров его автомобиля и прочности корпуса. Пешеходы отсутствуют. А если и есть единицы, то ясно: человек на обочине – преступник или самоубийца.

На дороге царит хаос, машины несутся с бешеной скоростью, и лишь некоторые водители из соображений личной безопасности притормаживают, уступая дорогу более рискованным участникам дорожного движения. Аварий, даже с трагическими последствиями, случается много, и в их причинах мало кто разбирается. Если вы попали в этот район, то можете рассчитывать только на себя.

Петляя по улицам, я мчусь в нужный мне район, не сбрасывая скорость на перекрестках и лишь слегка притормаживая на поворотах. Вот я уже на второстепенной дороге, затем пересекаю центральную проезжую часть и, наконец, паркуюсь, сдвинув бампером мусорную урну.

Фонтан, в брызгах которого играют солнечные лучи, создает атмосферу праздника, а радуга добавляет красок. Оставив источники связи в машине, я направляюсь в отдел продажи брендовых наручных часов. Там меня встречает леди в черных очках и экстравагантной шляпе, нервно постукивающая ногой. На вид ей около двадцати пяти лет. Это она!

– Обледенел что ли? – с гневом обращается она ко мне.

Передает мне конверт с тонкой пластиной внутри.

– Может быть, выпьем вечером коктейль? – предлагаю я.

Она смотрит на меня поверх очков, словно на низшее существо:

– Может быть… Но только не со мной!

– Конечно, я и не вам это предлагал.

Не спеша, я продолжаю свой путь. Лестница, зал с мониторами всемирной сети, анонимный электронный ящик, файл – читаю физический адрес доставки и уничтожаю ящик.

В соседней забегаловке я наслаждаюсь салатом из морепродуктов, размышляя о том, как долго еще буду заниматься чем-то таким сложным. Хочется чего-то более спокойного и менее нервного. Хотя на данный момент – это лучше, чем ничего.

Приятная официантка приносит вазу с мороженым.

– Клубничка! – подтверждает она заказ своим высоким голосом.

И действительно, большие куски мороженого искусно оформлены в виде ягод.

Закончив с «клубникой», я роюсь в кошельке и обнаруживаю адрес и номер телефона Отто.

«Загляну-ка к нему сегодня, а вечером успею на шарлотку к Дине…» – решаю я.

Адрес, который набросал этот амбициозный неополитикан, находится далеко от центра города.

«Забрался же он! Наверно, нашел себе что-то вроде рейхсканцелярии или того хуже – бункера…»

Удобно устроившись в спортивном сидении, я добавляю музыки в динамики и направляюсь по серым перекресткам, мимо таких же серых лиц, высматривая нужный указатель на съезд.

Переезд через речной мост, очередной поворот, заправка, набережная, театральный фасад, толпа людей – всё это проносится мимо. Съезд на второстепенную дорогу, еще один через неосвещенный тоннель на заброшенную дорогу.

Закрытый промышленный комплекс, мертвые заводские трубы, утопающие в сером небе, вымершие микрорайоны, разбитые окна – всё это напоминает глухую заброшенность. В прошлом густонаселенная местность, теперь она выглядит безжизненной.

Едва успеваю притормозить – из поворота наперерез вылетают две «Ferrari» лимонного цвета и исчезают между домами.

«Хм… здесь Гран-при проходит в этом классе?» – думаю я.

Внезапно навигатор выдаёт маршрут, хотя в этих заброшенных районах он не должен работать. Из-за перебоев со связью экран постоянно мерцает и гаснет. Придётся добираться так. Вновь светится экран, выдавая запоздалую информацию по маршруту. Осталось несколько мрачных кварталов. Мимо проносятся сгорбленное тело асоциала с набитой корзиной из универмага и пара бродячих собак. Длинный полуосвещенный тоннель, наполненный нанесенной ветром листвой и мелким мусором, – после него развязка, и там должно быть интересующее меня место.

«Дом, который построил Отто?» – размышляю я.

Почти расслабившись, я замечаю в зеркало заднего вида старенький с виду Mercedes, который быстро догоняет меня. Аэродинамические обвесы говорят о том, что это не простой автомобиль. Лобового стекла нет, только щели-бойницы, как на военном транспорте. Мои ускорения не помогают. Дистанция между машинами метров десять. На панели моей машины пищат датчики безопасности.

«Только бы не выскочил кто-нибудь из бокового ответвления» – думаю я.

Выжимаю всё до предела. «Баварец» проседает ниже. Но и его мощности явно не хватает.

«Быстро меня нашли местные головорезы. Вижу, вижу, загоняете меня…»

Ко всему прочему – впереди в сотне метров, перед очередным проемом, в который я намеревался свернуть, опустилась закрывающая проезд панель, что-то типа огромных ворот.

«Теперь точно, как сыр в мышеловке» – думаю я.

Сигнал предупреждения о предстоящем препятствии, и компьютер сам сбрасывает скорость до безопасной. Я вынужден остановиться у грубо сделанных импровизированных ворот. К ним из боковых ниш вышли вооруженные люди, сзади с легким визгом тормознул Mercedes.

«Кошки, становитесь в ряд, сыр приехал на парад…»

Мрачный тип с не менее мрачным оружием через плечо предлагает мне открыть окно, и я безропотно подчиняюсь, не видя других альтернатив. Человек в черном с жесткими чертами лица кладет руку на крышу «Баварца».

– Мне уже мыли сегодня машину, я думаю, это будет лишним, – говорю я.

В ответ он пронзительно смотрит в мои глаза и улыбается, давая понять, что оценил шутку.

– Чистота автомобиля – это лишь плюс его хозяину, но дело в том, что вы нарушили границы частной собственности, а тут разницы нет, насколько грязен… – цедит мужчина сквозь зубы, но где-то сверху проносящаяся электричка «глотает» окончание его фразы.

Под грохот электрички мы «любуемся» друг другом, взгляд «собеседника» тяжелеет настолько, что хочется уехать, скрыться, спрятаться, но нет никакой возможности. Или хотя бы забиться под кресло, зацепиться за хвост уносящейся электрички… Перебарывая страх, я нахожу выход в продолжении диалога:

– Извините, что там… частные собственности, собственные частности… – Улыбаюсь насколько могу в сложившейся ситуации. – Да и шум проходящего поезда отвратителен как переводчик… Не повторитесь?

Оттенок улыбки скользит по лицу стража заброшенных, но частных территорий. Подходят еще двое патрульных, один из которых бесцеремонно тыкает стволом автомата в открытое окно.

– Тактично… – улыбаюсь я- но ни шутки, ни неуместный сарказм абсолютно не прибавляют мне смелости.

– Я говорю: это частная собственность, – снова слышу голос первого. – А вы нарушили ее, тоже, кстати, бестактно.

– Странно, но нет предупреждающих знаков, что я могу нарушить чью-то частную собственность.

– А здесь не бывает предупреждающих знаков, – повышает голос, судя по всему, старший из них. – Я ставлю вас в известность, а вы… выходите из машины!

«Что-то уж слишком резко… дотянуться рукой под сиденье к «средствам индивидуальной защиты» незаметно мне вряд ли удастся» – думаю я.

– Но и машина – тоже частная собственность, и не хотелось бы покидать ее, чтобы нарушить чужую и тоже частную. В очередной раз! – как могу тяну с выходом из машины. – Я уже сам запутался в этой тавтологии.

Сигнал навигатора: я нахожусь именно по тому адресу, который я вбивал в систему поиска.

Старший из головорезов угрожающе берется за ручку двери машины. Лица двух других, обезображенные «интеллектом», полны решимости, а их руки сжимают рукоятки автоматического оружия.

– Стоп! Всего секунду! Имеется пригласительный билет в одну из частных собственностей, находящихся в этом районе. Может получиться так, что мы бессмысленно полемизируем об одной и той же.

Без резких движений достаю визитку Отто. Старший берет ее небрежно. Решительное выражение его лица меняется на недоуменное, он тупо переводит взгляд с меня на визитку и обратно.

Возможно, это продолжалось бы ещё неделю, но, как оказалось, даже он способен мыслить – отойдя в сторону, он достал телефон. В глазах остальных я заметил презрение, словно на мне было только нижнее женское бельё. После короткого телефонного разговора старший патруля стал похож на нашкодившего ребёнка. Опала спала.

– Извините. Нас обычно предупреждают о посетителях. Я провожу вас… – жестом он открыл ворота, сел на пассажирское кресло «Баварца» и показал мне путь.

Я следовал его указаниям.

«Всё-таки имя Отто что-то значит…»

– Чуть медленнее – ещё ворота… – мой гид – сама любезность.

Очередной шлагбаум с вооружёнными людьми, взлетел вверх по отмашке моего спутника.

Это был очень старый район с пятиэтажными постройками. Проезжая часть была впритык с тротуаром – давно я такого не видел.

Архитектура и атмосфера этого места словно из кинофильмов прошлого. Всё было так красочно, что захватывало дух. Фасады старых зданий были украшены яркими цветами, цветочные клумбы находились в самых неожиданных местах. Шедевры флористики. Цветовая гамма была посвящена символике нацизма.

«Ну разумеется!»

Улицы были заполнены юношами и девушками. По дороге мне попались всего лишь двое или трое взрослых прохожих. Мимо проплыло летнее кафе. В открытое окно вместе с дневным солнцем в салон врывались весёлые речи и музыка. Всё это казалось нереальным, неземным. Навстречу ехали два мотоциклиста в униформе, и девушки, стоящие возле витрин, махали им руками, весело смеясь. Они с улыбкой кивали в ответ.

В атмосфере царило полное отсутствие напряженности, негативного давления и суеты, как в центре города, где я живу. А ведь это максимум каких-то четверть сотни километров отсюда. Абсолютно другой мир. Небывалый контраст…

Архитектурные стили не были стерты коробками новостроек из стекла и бетона. Создавалось впечатление, что время вернуло историю на несколько страниц назад.

Навигатор погас окончательно, телефон замерцал в поисках сети.

Здесь это не работает, – заметил мой сопровождающий, заметив мои тревожные взгляды на источники связи. – Только локальная связь. Кстати, я Лукас.

Да… Я Бруно! – пожал я протянутую крепкую руку.

– Здесь направо, ещё одна остановка – и мы на месте, – сказал он.

Мы остановились у чёрного мраморного забора, отражающего солнечные лучи. Он казался бесконечным. Лукас коротко поговорил по селектору и вернулся.

– Дальше вас проводят, всего хорошего! – его улыбка была полна чувства вины и доброжелательности.

– И вам жить и процветать, – ответил я.

В каменном заборе открылась ниша, и я въехал внутрь. Секунды полной темноты сменились ярким светом и не менее ярким зрелищем: монолитный замок с готически заострёнными башнями по краям устремился в облачное небо.

«Да, Отто, ты весь именно в этом…»

Ниша за моим автомобилем закрылась. Встречающий человек, неизменно в чёрном, с дежурной улыбкой, растянутой на всё лицо, встретил меня.

– Вы Бруно? Вас ждут, – произнёс он.

– Да, я Бруно, и меня ждут, – выбираясь из авто, я разминал затекшие части тела.

– Оставьте автомобиль и не переживайте ни о чём, всё останется как есть.

– Я очень на это надеюсь, – ответил я, направляясь к огромной лестнице с колоннами из чёрного мрамора.

Возле входа стояли двое часовых, не выделяясь из готического стиля. Они поверхностно скользнули по мне взглядом.

Мы вошли внутрь через тёмные стеклянные двери. Мраморный пол отражал фонари, немного мебели было характерно для выдержанного в консерватизме помещения. Двое возле очередного дверного проема были поразительно похожи на манекены – настолько «неживыми».

«Вот это выучка!»

Над дверью висел лозунг, подтверждающий жизненное кредо хозяина замка:

«Бог с нами», – кажется, так переводится эта надпись.

Двери вели налево и направо, а мы направились прямо, к огромным дубовым «вратам». Визуально казалось, что проводник не сможет их открыть, но они легко поддались.

– Вам сюда, – указал он рукой.

– А вам… куда? – но я не задержался надолго в дверях.

И где же я оказался! Огромный кабинет с камином из серого камня и старинной мебелью из тёмного дуба (вот это вкус!), круглый стол, стулья с высокими спинками, шкафы с книгами и какими-то реликвиями… Занавески цвета бордо едва пропускали дневной свет. За столом хозяин кабинета обсуждал что-то с коротко стриженной блондинкой. Между ними завис человек в строгом деловом костюме. Дверь за мной с тихим щелчком закрылась, привлекая всеобщее внимание. Взгляды устремились ко мне.

– Бруно!

Отто вскочил как ужаленный и бросился ко мне… Полы его халата развевались, как паруса.

– Наконец-то, мой мальчик! – он раскрыл объятья, и я оказался в них, как будто там был всегда, и не было в моей жизни ничего роднее…

Я тоже был искренен, едва не пустив слезу – выражение «мой мальчик» я уже где-то слышал.

«Сука (!) – в старых фильмах о фюрере…»

Блондинка развернула ко мне не только голову, но и то, что находилось под столом. Это впечатлило, непроизвольно вызывая сухость во рту.

– Хельга, это Бруно. Я тебе много говорил о нём… – представил меня Отто.

Хельга протянула руку для знакомства, а может и для поцелуя, но я лишь слегка пожал её.

– … Бруно, это Хельга.

– Ты ничего не говорил мне о ней, но это и не нужно – её внешний облик говорит сам за себя! Это комплимент, кстати…

– Хельга – мой бизнес-партнёр, мой спутник жизни и ещё много того, о чём тебе знать необязательно!

– Надеюсь, не мама? – Я изображаю сожаление. – Не расстраивайся, я к тебе совсем не за этим приехал…

– Ну и отлично! – смеется Отто. – Хельга, может, поужинаем?

В ответ – хитрый прищур красивых глаз, взгляд на своего мужчину, на меня, легкое сжатие губ.

– Конечно. Вас позовут. – Хельга почти по-военному развернулась и, держа осанку, «поплыла». Лучше бы она этого не делала – я едва не последовал за ней, напрочь забывая об Отто.

– Ну как?

«Хорошенькая!» – едва не срывается с моих губ. Вслух же говорю иное:

– Неплохой кабинет, выдержан в стиле… Со вкусом, – киваю головой за его спину на портрет Адольфа Гитлера. – Твой предшественник?

– Перестань! – Со смехом Отто садится за рабочий стол. – Располагайся, поболтаем… Не слишком голоден?

– Ну что ты! Твои молодчики меня так напугали, что я теперь недели две есть не смогу. – Усаживаюсь в мягкое кресло возле книжного шкафа.

– Ты прекрасно знаешь, что с тобой вряд ли что-то случилось бы на этих территориях. Давай расскажи, как ты…?

Отто принимает вид активного слушателя, и я невольно рассказываю, «как я», начиная с момента, когда покинул то учреждение, в котором мы с ним находились под одной крышей, и по сей день.

– Ну, а тебе всё никак не успокоиться, – заканчиваю вопросом свое не очень яркое эмоциональное повествование. – Не дают тебе покоя лавры кучки пепла, оставшейся после самосожжения? Всё пытаешься осуществить свою хрустальную мечту, построенную на развалинах… Когда же ты повзрослеешь, Отто?

– Что за скептицизм, Бруно, я расту, взрослею и, что характерно, прогрессирую! И, в конце концов, не трогай усопших – это бестактно и против религиозных канонов! Упокой его душу…

– Знаешь, – я вторично оглядываю кабинет этого «деспота», – его упоминали столько раз, что его душа уже никогда не узнает покоя! А ты выбрал не ту дорогу, она пропитана кровью и проклятьями.

– Я не настолько туп, как, вероятно, выгляжу… – Отто нахмурил брови. – И тебе уже говорил: в то время было сделано много ошибок, но я не иду по кроваво-скользкому пути… – Он нервничал, входя в роль диктатора сам того не замечая.

«Началось!» – я вспомнил почему-то о сожжённом молодчиками Отто парне за секс с мулаткой. – «Ну да, это же не часть кровавого пути. Так, наверное, и Гитлер забывал упоминать в моменты прихода к власти о своих началах…»

– … У меня, повторюсь(!), свои взгляды на любую…

– Ладно, ладно, не заводись, я всё понимаю. – Жестами и словами прерываю потенциальную вспышку гнева Отто, вспоминая о психа-типе, кумире моего друга. – Тебе и двух слов сказать нельзя. Продолжаю так же примирительно: – А у тебя здесь есть бункер?

– У меня есть здесь много чего, это моя рейхсканцелярия! – Отто даже приподнялся в кресле, портрет Гитлера очутился как раз над его головой.

В этот момент они оба смотрели на меня невозмутимыми взглядами.

«А в этом что-то есть… – знамение?»

Отто тут же понесло:

– А то, что тогда нашли тела, – он кивнул головой назад, на портрет, и, кажется, он не раз на него кивал, – его и Евы… – это еще не факт, что это были именно они!

«Вот это да! Куда же тебя так-то?!»

– Но это же исторический факт, подтверждённый лечащими врачами, на месте суицида в комиссии присутствовал дантист… – Я пытаюсь хоть как-то урезонить собеседника.

– Тогда могли подтвердить всё что угодно! Это было нужно русским и их союзникам. Представь: если бы «Он» тогда остался жив, хотя бы на словах, это не сломило бы волю его верных сынов, не было бы капитуляции, подписанной предателями! Это лично мое мнение – он доживал свои дни где-то на островах или, как поговаривают, в Южной Америке… – Лицо Отто при этом было абсолютно серьезно.

– А как же союзники? Если бы он воскрес где-то внезапно, его бы сразу уничтожили, задушив заразу в очаге…

– Но многие до сих пор уверены, что он тогда ушел. – Провозгласил этот преданный национал-социализму сын.

– Как ты и сказал, ты тоже среди них?

– Знаю, продолжишь иронизировать, но да! – И Отто преданно взглянул на портрет своего идола.

– Ты неисправим…

Двери кабинета открылись. На пороге мальчик лет двенадцати-четырнадцати, одетый в форменные шорты и рубашку. Светлые волосы аккуратно зачесаны набок. Конечно же, голубые глаза, смотрящие на меня с интересом, на Отто – с вопросительной преданностью, в его голосе находятся даже металлические нотки:

– Вас ждут в зале для приема гостей! – Мальчик слегка склоняет голову.

– Спасибо, Вилли, – Появление подростка успокаивает эмоциональный разгул Отто, – мы уже идем, немного заболтались.

– Что это, Отто, Hitlerjugend? – Когда дверь за подростком закрывается, выражаю свое удивление.

– Мой воспитанник! – С гордостью отвечает тот.

Я лишь ухмыляюсь – о чем тут еще говорить?

Ужин проходит в дружественной обстановке, при зажженных свечах под ненавязчивую музыку. Двое слуг, готовые по любому жесту или взгляду исполнить твою прихоть, касающуюся обеда, конечно.

Девиз вечерней трапезы: «Когда я ем, я глух и нем» – это, видимо, одна из характерных черт местного этикета. И я тоже вынужден следовать традиции. Но появление незнакомого человека за столом мешает поддерживать строгие рамки.

Вилли все время стреляет в меня глазами, видимо, пытаясь понять, как едят не нацисты. Он настолько увлекся, что уронил десертные принадлежности, чем сразу вызвал беспокойный и укоризненный взгляд Хельги.

Она сама – нельзя не отметить – появилась в вечернем платье алого цвета, легкий макияж, открывший новые прекрасные оттенки на ее и без того прелестном лице.

Бросает не теплый взгляд на воспитанника и хозяин замка, суета прислуги… Я улыбаюсь этому. Вилли, глядя на меня, понимает: ничего страшного не произошло, но через несколько минут, при разломе индейки, раздается треск и кусок мяса, отлетая, попадает в бокал с вином, из которого делал небольшие глотки Отто.

Это событие вызвало бурную реакцию на лице хозяина замка: Отто был в смятении, Хельга смеялась, а я не смог сдержать ухмылку. Вилли, казалось, замер в ожидании реакции. Отто, окинув взглядом всех присутствующих, остановил его на подростке:

– Вилли! Я бы хотел, чтобы подобное больше не повторялось. На сегодня для тебя обед окончен!

– Да, Отто! – мальчик беспрекословно встал из-за стола и покинул зал, но, проходя за спиной главы семейства, он неожиданно вытворил нечто комичное, чем вызвал улыбку на лице Хельги.

– Отто! Это всего лишь ребенок. – голос Хельги, казалось, исходил изнутри и был так же приятен, как и она сама.

– Он прежде всего солдат, он способен защищать, атаковать, стрелять, в конце концов! А солдат – это прежде всего дисциплина, и дисциплинированным он должен быть всегда, и уж тем более в обществе за столом! – Отто явно не шутил, отодвигая вилку в сторону. – И я не потерплю любимчиков, Хельга, а ты делаешь из него именно это.

Хельга, взглянув на меня и усмехнувшись, молча опустила голову, соглашаясь. Остаток ужина прошел в тишине. Я не нарушал ее, ведь я тактичный гость. Под занавес Отто, решив, что на такой ноте нельзя заканчивать застолье, попытался исправить положение:

– А не поехать ли нам куда-нибудь сегодня? Хочется развеяться, да и Бруно посмотрит, как мы здесь коротаем вечера. – Он суетился, словно ребенок, пытающийся загладить вину.

«Разве это тот жесткий и принципиальный человек, которого я знал? Нет, присутствие Хельги дает о себе знать, значит, чувства меняют не только обычных людей, но и диктаторов тоже. Ну конечно – он ведь наедине ей не «Mein Kampf» цитирует.

На предложение Хельга не реагирует, спокойно поглощая усыпанный кусочками ананаса десерт. Это еще больше заставляет нервничать ее мужчину. Тот явно негодует. Понятно, что в мое отсутствие они разобрались бы быстрее. А мне было интересно, чем все завершится, поэтому я медленно доедал мороженое, запивая его кофе.

Отто стратег по определению и долго не раздумывает над следующим ходом:

– У тебя ведь сегодня не очень много дел, Бруно?

Вопрос звучит так, словно мы с ним остались вдвоем за столом.

– Да, Отто, я сегодня бездельник.

– Отлично! Значит, мы сегодня можем с тобой поболтать спокойно в каком-нибудь уютном местечке без лишних ушей, я тебе расскажу про мои планы, некоторые из них тебе должны понравиться.

– Я надеюсь на это, Отто…

Его женщина напрягается.