Путь в пустоту

– А с боксёрками как? – снова пристал я. – Почему ты в боксёрках, а я и большинство – в кедах?

Его ответ был простым и без всякой гордости, даже скучным:

– Я на юношеских соревнованиях был, выиграл бой, и тренер Сергей Иванович разрешил подобрать себе боксёрки в спорткладовой. Подобрал-то я их, но на два размера больше – моего не было.

Однако он явно считал себя избранным среди нас, «кедовых», так же как я ещё не имел права носить на тренировках ни бинты, ни капу. Сергей, видя моё недовольное и завистливое лицо, попытался меня успокоить:

– Вот съездишь на соревнования, выиграешь бой – будут тебе и бинты, и боксёрки, а капу тебе на соревнованиях и так разрешат.

«И всего-то?» – подумал я тогда.

В итоге я выиграл не один бой, а пятнадцать, при одной ничьей и ни единого поражения. Помимо капы, бинтов и боксёрок, в шестнадцать лет я получил первый взрослый разряд по боксу.

ГЛАВА 3. ЛЕНИНГРАД

ЭПИЗОД 1 ПОСТУПЛЕНИЕ В ЛТФК И С

Когда в наше ГПТУ поступил запрос из легендарного Ленинградского техникума физической культуры и спорта «Трудовые резервы» о направлении одного человека, выбор, конечно же, пал на меня. Об этом объявил на предвыпускном построении сам директор.

Спорт спортом, но этот техникум был всесоюзной кузницей кадров. Со всего Союза съезжались титулованные спортсмены, чтобы попытать счастья. Конкурс – десять человек на место. А я в учёбе был дуб дубом, и папа это прекрасно знал.

Он поехал к своим друзьям. Один из них – бывший олимпийский чемпион, когда-то учившийся с отцом в той же группе того же техникума. Просьба была одна: «Замолвите словечко». И за меня замолвили.

И вот, когда на экзамене по истории я по шпаргалке описывал подвиг Олега Кошевого, перепутав его с Леней Голиковым (просто не той шпаргалкой воспользовался), на стенде в коридоре у меня красовалась четверка. Кто сказал, что чудес не бывает?

Нормативы по спортивным дисциплинам – боксу, легкой атлетике, плаванию – я, разумеется, сдал на пятерки. Сильные мира спортивного замолвили за меня словечко. С такой протекцией можно было мычать как баран и хлопать глазами – и всё равно тебя бы зачислили во Всесоюзный Ленинградский техникум физической культуры и спорта.

Шел 1984 год.

ЭПИЗОД 2 УЧЕБА

Началась учеба. Многие студенты поступили сюда сами, без протекции. Это были прирожденные спортсмены, с детства отданные в детско-юношеские школы и к восемнадцати годам уже успевшие стать кандидатами в мастера спорта, а то и мастерами.

Расскажу один случай. Наша группа №25 состояла из боксеров и лыжников. Как-то раз в общежитии на проспекте Солидарности мы праздновали день рождения одного одногруппника-лыжника. На следующий день был чемпионат Ленинграда по боксу. Выступать на нем был заявлен наш парень, Андрей, приехавший из Липецка.

Я поинтересовался у него: «Как ты с такого похмелья пойдешь на чемпионат и будешь претендовать хоть на какое-то место?»

Он поправил меня: «Не на какое-то, а я его выиграю и получу звание мастера спорта. Проблема одна – вес на семьсот грамм перебрал, срочно гнать надо».

«И как?» – спросил я.

«Варианты есть, – просто ответил он. – Первый: баня. Но я пьяный – отпадает. Второй: целиком лимон съесть – килограмм сожжет. Но после вчерашнего лимон жевать не хочется. Остается третий: выпить бутылку сухого вина – как раз семьсот грамм сожжет. Вот так и поступлю».

Он выпил бутылку белого сухого «Ркацители» объемом 0,7 литра. На следующий день выиграл чемпионат Ленинграда и получил звание мастера спорта.

Студентов нашего техникума часто отправляли «на картошку» – убирать урожай с полей под Ленинградом. Вывозили всех вместе – и боксеров, и конькобежцев, и борцов, и гимнастов.

Как-то раз я решил прогуляться по деревне с гимнасткой Мариной. На въезде стоял самодельный турник. Местные парни корячились на перекладине, пытаясь сделать какие-то немыслимые упражнения. Мы были одеты по-колхозному: шапки, телогрейки.

Марина сказала: «Пойдём к турнику». Мы подошли. Она немного понаблюдала за их мучениями, дождалась, пока турник освободится, ухватилась за перекладину, сделала выход на две руки и крутанула «солнышко» три раза подряд, после чего легко соскочила на землю. Мы пошли дальше, оставив местных «гимнастов» в состоянии лёгкого ступора.

В программу обучения входили зачёты по разным видам физкультуры, включая плавание. Сдавать их нужно было не ниже уровня первого взрослого разряда. Как-то раз мой зачёт по плаванию совпал по времени с тренировкой девушек-пловчих. Они, видя, что я сдаю, решили «подколоть» меня. Одна говорит: «Чтобы тебе веселее плылось, давай я рядом на соседней дорожке поплыву. Даю тебе фору».

«Давай», – согласился я.

Бассейн был 25 метров. Нужно было проплыть 100 метров вольным стилем, уложившись в норматив первого разряда.

Я прыгнул и поплыл к противоположной стороне. Только тогда она нырнула и поплыла за мной. Без особых усилий она меня догнала и обошла. И это была девушка-пловчиха, а не мужчина. Я всегда говорил: каждому своё. В каждом виде спорта работают свои группы мышц, которые тренировки лишь развивают, а не создают с нуля.

Будучи учеником всесоюзного физкультурного техникума, я так и не понял этих «раздутых» на протеинах «качков» из девяностых, которые весь день проводили в подвальных качалках, а вечером, выпив бутылку самогона, отнимали сумки у пенсионеров. Эти персонажи даже не понимали, куда они лезут, проживая не свою жизнь. Они входили в роль тех, кем не являлись. Поверив в этот образ, они начинали совершать ошибки, за которые потом жестоко расплачивались. Но осознание приходило слишком поздно.

Всё в моей новой жизни складывалось хорошо, но, как говаривал мой друг детства: «Какая бы ни была хорошая машина, не гарантировано, что днищем ты не наедешь на корягу».

Так вот, я наехал.

Уличная гордыня не позволяла мне брать или просить деньги у родителей. А деньги были нужны.

Хотелось одеваться, есть что-то вкусненькое помимо техникумовской столовой (не то чтобы я на неё жаловался – перед соревнованиями нас кормили отлично: сметана, творог, соки). Речь о другом: хотелось сводить девушку в кино, угостить её в буфете кофе, мороженым или шоколадкой. А на это нужны были деньги, которых у меня не было.

Я понимал, что финансово беден. В 1985 году уже появились мажоры, щеголявшие в заграничных тряпках. Хотелось одеваться достойно, не отставать от сверстников, у которых были средства на нормальную студенческую жизнь. Они брали деньги у родителей.

Но только не я. Моя натура не позволяла мне этого. Я видел, как родители горбатились на сдыхающем заводе, сводя концы с концами. Грузить вагоны по ночам я физически не мог – после двух полноценных боксёрских тренировок не оставалось сил. Да и хотелось просто отдохнуть, сходить в кино, желательно с девушкой. А для этого нужны были деньги. Мои собственные деньги.

ЭПИЗОД 3. ЗНАКОМСТВО С БАНДИТАМИ

В начале 1985 года к нашему техникуму начали подъезжать «Жигули» – «шестёрки» и «восьмёрки», плотно набитые крепкими парнями, словно сошедшими с экранов бандитских боевиков. Цель у них была одна: сделать предложение ученикам-борцам и боксёрам, от которых пахло дешёвой столовской едой и бедностью.

Предложение заключалось в подработке «пушечным мясом» на стрелках и разборках. Платили хорошо. Обычные стрелки без «отягощений» – сто-двести рублей. Если же ситуация была сложнее и риск выше, цена доходила до трёхсот. Для сравнения: зарплата инженера в то время составляла рублей сто двадцать.

Я, конечно, соглашался, охотно ездил на разборки. Мне было абсолютно все равно, чьи интересы представлять. Важно было то, что платили исправно – в зависимости от «тяжести» мероприятия.

Поначалу я удивлялся, почему расчет всегда происходит после стрелки. Но логика оказалась простой и безжалостной: если тебя убьют во время разборки, то и платить тебе будет не нужно. Простая бандитская экономия. На мое место всегда стояла очередь из таких же голодных и амбициозных пацанов, жаждущих легких денег. Мы были расходным материалом, «деревом». Ничего личного.

Поняв это, я не остановился. Для меня это была игра в рулетку, где ставкой была жизнь, а выигрышем – деньги. Я не позволял себе думать о проигрыше, внушал себе: убьют кого-то другого, но только не меня. Я отказывался верить, что следующая стрелка может стать для меня последней.

В 1985 году на разборках стреляли еще редко, но стреляли. В моду входили ударные и колюще-режущие предметы. На сцену выходили бейсбольные биты и ножи-бабочки. К тому времени я уже имел некоторый опыт работы с этими «инструментами».

Судьба пока обходила меня стороной. «Сыграть в шестигранник» – на бандитском жаргоне означало оказаться в гробу. Я не осознавал или не хотел осознавать, что каждая поездка может стать билетом в один конец.

После переговоров, удачных или не очень, бандиты могли что-то выяснять между собой на повышенных тонах. Но с нами, наемниками, расчет был всегда четким. Сунув в руку купюры, говорили: «Держи и свободен». Никаких эмоций, никакой благодарности. Работа «пушечного мяса» на этом заканчивалась.

Мои бойцовые качества начали неплохо конвертироваться в деньги. Я не упускал ни одной возможности подзаработать. К концу 1985 года за моими плечами был уже солидный опыт посещения подобных мероприятий. Соответственно, и с деньгами проблем не было. Время от времени я даже высылал небольшие суммы родителям – по десять, пятнадцать, двадцать рублей почтовыми переводами. Это были мои первые заработанные деньги, и мне хотелось делиться ими с теми, кто для меня всего важнее.

ГЛАВА 4. ФЛОТ

ЭПИЗОД 1. ПРИЗЫВ

Учёба в техникуме шла своим чередом, а параллельно продолжались и поездки на стрелки. Я был там своим – «пушечным мясом», «деревом». Суть от названия не менялась. Эти выезды конвертировали риск в деньги, и жизнь, казалось, начинала налаживаться.

Всё изменилось, когда меня вызвали в Невский военкомат и вручили повестку. Военной кафедры в нашем техникуме не было, и в апреле 1986 года меня призвали для прохождения службы в Черноморском военно-морском флоте, в городе-герое Севастополе.

В том же году самолёт с призывниками из Ленинграда приземлился в Симферополе.

ЭПИЗОД 2. РАСПРЕДЕЛЕНИЕ

После прилёта началось распределение по частям. Перед этим нас продержали около суток в огромном, продуваемом всеми ветрами ангаре. Посреди помещения стояли два стола. Сидевшие за ними сверхсрочники по очереди выкрикивали фамилии призывников. Тот, чью фамилию называли, должен был подойти, расписаться в документах и ждать, когда за ним приедут из части.

Была своя, чёткая градация. Сверхсрочник за одним столом набирал команду в морскую пехоту – на два года. Его коллега за вторым – призывал в матросы на все три.

Я, конечно, попытался схитрить. Не дожидаясь своей очереди, я подошёл к столу, где набирали в «пехоту».

– Фамилия? – сухо спросил сверхсрочник.

Я назвал.

– Я тебя не вызывал. Ты чего тут встал? Здесь очередь не за кефиром. Отойди и жди, когда вызовут.

На этом моя предприимчивость закончилась. Вскоре мою фамилию выкрикнули уже со «второго» стола – три года матросом Черноморского флота.

За мной одним приехал мичман на «Волге».

– Тебе повезло, сынок, – сказал он, пока мы ехали. – Попал в золотую часть.

Те, кто служил там в то время, прекрасно поймут, о чём он. Ирония судьбы была в том, что спустя две недели из Ленинграда в часть пришли мои спортивные документы. С этого момента всё и понеслось.

ЭПИЗОД 3. СПОРТ

Мои спортивные навыки определили всю мою флотскую службу. Меня стали привлекать ко всему – от марафонов до боксёрских турниров. Я бегал десяти километровые кроссы и выступал на соревнованиях, где часто показывал блестящие результаты. Но армейская дисциплина и мой характер постоянно шли рука об руку. Из-за драк мне пришлось сменить четыре части, и только спортивные заслуги спасали меня от дизбата – военной тюрьмы. Один случай стал хрестоматийным.

ЭПИЗОД 4. ЧЕМПИОН ПОСЛЕ ОДЕКОЛОНА

Как-то раз мама прислала мне посылку с одеколоном «О, ЖЕН». Флакон был красивый, а запах… весьма специфический. Решив «расслабиться» и вспомнив, как в моём подмосковном посёлке местные любители выпить употребляли одеколон с сахаром, я последовал их примеру. Закусив куском сахара, раздобытым у корабельного кока, я вышел на пирс подышать «свежим» воздухом. Вместо ожидаемой эйфории я получил жестокое отравление и оказался в медсанчасти. Проблема была в том, что на носу были соревнования – мне предстояло бежать десятикилометровый кросс за честь дивизиона на городских соревнованиях, посвящённых гражданскому празднику. А вместо подготовки я лежал под капельницей, и было неизвестно, выживу ли я вообще.

В мой адрес обрушился шквал угроз от мичманов и офицеров. Но я не подвёл – вытащил себя на старт и пришёл первым, на глазах у гражданских зрителей и офицеров флота.

Однако на уровне высшего командования и гражданских чиновников решили, что победу «тактичнее» отдать гражданскому спортсмену. Хотя я был первым, спорить с начальством на службе бессмысленно. К такой «спортивной справедливости» я был готов – ещё в Ленинграде, учась в техникуме, мы иногда сдавали «заказные» бои за деньги. Я рассуждал просто: званий хватит на всех, а вот станет ли человек настоящим чемпионом – покажет время. Я же не гнался за званиями – в старости медалями сыт не будешь, а здоровье к тому времени будет основательно подорвано.

Вскоре меня вызвал прямой начальник, капитан-лейтенант.

– Ну ты даёшь! – покачал головой офицер. – То одеколон пьешь, думали, окочуришься. То соревнования выигрываешь. Ты, товарищ старший матрос, из крайности в крайность бросаешься!

– Вы ошибаетесь, – поправил я. – Во-первых, я не старший матрос. А во-вторых, я говорил, что выиграю. И выиграл.

– Слушайте, товарищ старший матрос, – офицер перешёл на «вы». – Нашивайте лычку. Вам присвоено звание. И озвучу вам два варианта: первое – вам возвращается увольнительная, второе – поездка в отпуск.

– Конечно, в отпуск! – не раздумывая, ответил я.

– Только недавно в дизбат хотели сослать, а теперь – отпуск, – пробурчал я себе под нос.

– Соблюдайте субординацию, – ответил офицер, но с дружеской улыбкой. – От себя скажу: большое дело сделал. Благодаря тому, что мы отдали первое место гражданскому, дивизион получит от администрации дополнительное продовольствие и кое-какое хозяйственное имущество. Свободен.

Так спорт стал моим пропуском к относительной свободе на флоте. Благодаря ему я комфортно себя чувствовал, мог спокойно уходить в самоволку, уверенно убегая от патрулей по севастопольским горкам и с городских пляжей. Все мои выходки с лихвой перекрывались спортивными достижениями в глазах командования. Его величество спорт был моим главным козырем.

ЭПИЗОД 5. ДЕМБЕЛЬ

И вот наступил май 1989 года. Пришло время дембеля, пора было собираться домой. Но флотские соревнования шли чередой, одно за другим. Впервые спорт начал работать против меня. Командование не хотело отпускать бойкого матроса, который приносил части победы и, что немаловажно, связанные с ними преференции от городских властей.

Меня уговаривали остаться «ещё на разочек», «на последние соревнования». Я уже переслужил свой срок «за компот» второй месяц, а впереди маячили новые старты – от бокса до лёгкой атлетики. Посыпались предложения: остаться на сверхсрочную службу, поступить в Черноморское высшее военно-морское училище имени П.С. Нахимова. Но становиться кадровым военным не входило в мои планы.

Пришлось пойти на хитрость. Я написал отцу письмо, в котором попросил его связаться с администрацией ленинградского техникума. Суть была проста: пусть они вызовут меня срочной телеграммой на соревнования, якобы проходящие в Ленинграде.

План сработал. Двадцать шестого мая 1989 года я переступил порог контрольно-пропускного пункта части Черноморского флота в городе-герое Севастополе и впервые за три года оказался на гражданке.

ГЛАВА 5. ГРАЖДАНКА

ЭПИЗОД 1. ВОССТАНОВЛЕНИЕ НА УЧЕБЕ

Вернувшись в Ленинград, я восстановился в техникуме физкультуры и спорта на второй курс. Поселился у родной сестры бабушки, на Гражданском проспекте, у метро «Академическая».

Однако, проучившись всего месяц, я с тревогой понял: расходы в новой, «гражданской» жизни возросли, а доходов не было вовсе. Город за три года изменился. Жизнь понеслась быстрее, вокруг замелькали диковинные вещи: импортные мобильные телефоны «Моторола», щегольские «тряпки», шумные рынки, повсюду – наперсточники. У меня, как говорится, глаза на лоб лезли.

Но был и другой, более тревожный признак новых времен. Машины с братками, как раньше, к техникуму уже не подъезжали. Бандиты, набирая «пушечное мясо» для стрелок, теперь использовали мобильную связь, обзванивая спортивные залы. Желающих, готовых рисковать за деньги, по-прежнему не было отбоя.

Я трезво оценивал ситуацию. Если до армии, живя на одну стипендию, я влачил нищенское существование, то теперь, с новыми соблазнами и возросшими аппетитами, искать подработку стало необходимостью. Но старый, проверенный канал дохода иссяк.

Время шло. В голову все настойчивее лезли мысли о рынках и наперсточниках. Я рассуждал: там крутятся настоящие деньги. Каждый день по телевизору я видел, сколько наивных людей пытается поймать удачу, чтобы в итоге проиграть все до копейки.

Я долго и мучительно думал: кем я стану в старости в этой стране? Пьяным тренером в каком-нибудь интернате? Забытым государством спортсменом-пенсионером?

ЭПИЗОД 2. РЕШЕНИЕ ПОМЕНЯТЬ ЖИЗНЬ

Решение пришло внезапно и бесповоротно. Я решил перейти на ту сторону закона, где деньги текли рекой, а не капали скудной стипендией. Я бросил учебу, до защиты диплома оставалось всего два месяца, и начал активно искать подход к коллективу наперсточников.

Я был готов ловить миг, который давал финансовые возможности. Мне было неважно, кем буду – «нижним» или «верхним» игроком. Главное – оказаться по другую сторону стола, среди тех, кого в наперсточном мире с презрением называли «лохами».

Эти «лохи» были обычными людьми, вкалывавшими за копейки и проигрывавшими в наперстки свои, тяжким трудом заработанные деньги. Они теряли всё, но продолжали верить, что поймают жар-птицу за хвост. А её, этой жар-птицы, просто не существовало. По телевизору об этом твердили день и ночь: «Не играйте, это мошенничество по сговору!» Показывали, как технически происходит обман. Но люди упрямо отказывались верить. Отсюда и родилась у наперсточников циничная поговорка: «Лохи не мамонты – никогда не вымрут».

Мой план был прост: войти в доверие к «крыше». Эти ребята, в основном действующие и бывшие спортсмены, следили за передвижениями милиции и вовремя предупреждали наперсточников об опасности. Они же «успокаивали» особо рьяных проигравших. Государство о них не заботилось, вот они и научились заботиться о себе сами, оказывая «охранные услуги» за хорошее вознаграждение.

А в наперстках водились деньги. А деньги мне были отчаянно нужны.

Мы все выбираем свой путь. Мой выбор был таков. Я не верил в силу академического или физкультурного образования. Я верил в людей, умеющих создавать финансовые активы. Работать за зарплату на государство или «дядю» – это было не для меня.

Каждое утро я, как на работу, ездил на Некрасовский рынок. Подходил к напёрсточникам, заговаривал с их «крышей» – некоторых я знал по боксёрским залам. Я пытался войти в доверие, зацепиться за что угодно, лишь бы сблизиться с коллективом. «В мутной воде большая рыба водится», – рассуждал я.

Я поставил на кон всё: будущий диплом и право «пахать» на государство до пенсии или до гроба. Я не имел права не осуществить свой план. И в итоге я внедрился.

Я ни о чём не жалею. Та жизнь дала мне возможность близко познакомиться с людьми, о которых позже писали книги и снимали фильмы. Кстати, о фильме… От себя скажу: он больше чем наполовину похож на правду. Некоторые имена там даже не изменены; с кем-то из героев я был близко знаком, с другими – трудился бок о бок. Вы сами догадаетесь, о каком фильме речь. Мне он до определённого момента нравился. Я даже пытался найти в нём себя и, представьте, мельком увидел кое-какое сходство.

Мой психотип того времени совершенно не подходил под вакансии, которые предлагало государство. Оно сулило финансовую стабильность в обмен на рабский труд – труд, который либо оплачивался неблагодарно, либо не оплачивался вовсе. Мы все помним те времена, когда зарплату задерживали на месяцы, а то и выдавали её тем, что производил завод: велосипедами, кинескопами для телевизоров или туалетной бумагой. Согласно данным мониторинга, в 1996 году задолженность по зарплате затронула 60% работников.

Я ни в коем случае не призываю всех бросать работу. Я просто говорю, как поступил я в той конкретной ситуации, и не жалею об этом. Я действовал исходя из простой мысли: если государство не может позаботиться даже о себе самом, то чего ждать от него мне? Чтобы не обременять его своей персоной, я решил позаботиться о себе сам.

Получается так: ты вкалываешь как раб на галерах, тебе задерживают зарплату или выдают её туалетной бумагой, а на пенсии о тебе и вовсе забывают.

Есть такой анекдот про медведя…

Ты бежишь – он бежит.

Ты на дерево – и он на дерево.

Ты прячешься – и он прячется.

В той жизни мы сами решали, кто мы в этой погоне – догоняющий или убегающий.

ГЛАВА 6. НАПЁРСТКИ

ЭПИЗОД 1. ВХОД В КОЛЛЕКТИВ

Моя настойчивость дала результат. Меня подозвал один из «верхних» игроков:

– Иди сюда. Постой со мной, посмотри, как работаем. Запоминай «маяки».

«Маяки» – это система скрытых сигналов, которые «нижний» наперсточник подает «верхним». Команды, которые превращали нашу разрозненную группу в единый, отлаженный механизм – «станок». Я понял: судьба дала мне шанс, и я не имел права им не воспользоваться. Слишком многое было поставлено на карту.

Я упорно ездил на рынок и учился, стоя рядом и наблюдая, отрабатывая свой будущий «труд» без оплаты. Через неделю меня взяли в штат. Мое вознаграждение составило сто рублей за день работы «верхним» игроком. График – с девяти утра до пяти вечера, с часовым обеденным перерывом. Это был стандартный оклад.

Через полтора месяца я поднялся по карьерной лестнице. Я стал «нижним» наперсточником. Теперь я крутил не только наперстки, но и бритвенные стаканчики, детские и даже десяти-литровые вёдра, бросал три карты. Теперь я «поднимал» до пятисот рублей в день, а иногда – золотые кольца, серьги, браслеты. Счастью не было предела.

Существовала и своя дисциплина, с штрафами и денежными взысканиями. Например, если проигравший и обиженный «клиент» начинал отговаривать других от игры, в силу вступали неписаные правила.

Правило первое: ближайший «верхний» должен был шепнуть ему на ухо два матерных слова.

Правило второе: если не подействовало – взять настойчивого за ухо и оттащить от «станка». В сложных случаях подключалась «крыша».

Правило третье: дать обиженному хорошего пинка под зад, желательно так, чтобы он скатился со второго этажа Некрасовского рынка на первый.

Я иногда нарушал третье правило, особенно если «обиженным» оказывалась бабушка – а они, кстати, были невероятно азартны. За мягкость меня штрафовали на пятьдесят рублей – почти половину месячной зарплаты инженера по тем временам.