Парасомния

– Как называется ваш народ? – выдавил я, глядя на множество исполинских фигур, снующих по своим делам, словно для них это был привычный заход галактоголового.

Существа казались неуклюжими из-за своей размашистой походки, но их постоянная сутулость и взгляд, устремленный в землю, говорили о том, что они привыкли к возможному столкновению с какой-то мелкой угрозой. Явно не хотелось им случайно наступить на галактоголового.

Не меньше, чем их размеры, меня поразило, что некоторые из этих существ излучали слабое мерцание вокруг своего тела. Одни светились ярким синим, как мой спутник, другие же казались тускнеющими, будто угасали.

– Холодники, – ответило существо. – А что на Блокайс забыл каллинкорец, м? – оно склонилось надо мной и снова пронзило маленькими серыми глазами.

В присутствии такого количества существ, трех метровых и выше, я ощущал себя букашкой.

– Да так, путешествую, – хмыкнул я, но тут же осёкся. Следовало сперва изучить повадки местных, на случай, если ухмылка имеет у них враждебное значение.

Но холодник, казалось, был доволен таким ответом. Он кивнул.

– Почему некоторые из вас светятся? – спросил я.

Существо открыло было свой маленький рот, чтобы ответить, но его отвлекли.

– Глациус! – моего проводника окликнул другой холодник, и существо развернулось, размахивая тонкими пальцами-сосульками в воздухе.

Я невольно пригнулся, опасаясь, что они могут прорезать дыру в моем скафандре.

– Глугет, – поздоровался мой проводник. – Гляди, кого привел.

Оба существа уставились на меня и снова натянули искусственные улыбки.

– Разрази меня буря! Еще один каллинкорец, – выдал второй, по кличке Глугет.

– Еще один? – удивился я. – И много нас тут?

– Жар, как много, – ответил Глациус. – Если повезет, встретишь своих.

– Уютно тут у вас, – саркастично сказал я, вспоминая погоду на поверхности. – Как вы справляетесь?

– Роза ветров сегодня благосклонна к нам, – разразился смехом Глациус.

– Но сегодня ж ветрено.

– Ветра здесь дуют всегда, – добавил Глациус.

– Почему не бывает штиля?

– Может, будь на Вашей планете ветер перемен почаще, вы бы сами знали ответ, – подключился Глугет, и оба холодника рассмеялись своим гавкающим голосом.

Мне не хотелось обсуждать свою планету, и такое открытое сравнение со стороны существ подбивало меня поскорее удалиться по своим делам, дабы не начать конфликт. Поэтому я хлопнул в ладоши и отсалютовал двумя пальцами на прощание.

– Спасибо за помощь, парни, – весело ответил я. – Дальше я как-нибудь сам. Погуляю, освоюсь.

– Не спеши, каллинкорец! – остановил меня Глугет. – У нас на Блокайс есть традиция. Всех новеньких мы ведем в «Ледяное Ложе».

– Точно, – согласился Глациус. – Тебе понравится.

– Что это? – нахмурился я.

– Там всегда жар как горячо, – загадочно сказал Глациус. – Идем, идем. Скоро начнется представление, не хотим пропускать.

– Ты меня случайно нашел? – решил уточнить я, следуя за назойливыми существами, которые, по всей видимости, не планировали упускать меня из виду.

"Наверное, звук от падающей льдины всполошил тут всю округу", – промелькнула мысль.

– Конечно, – медленно мотнул головой Глациус. – Я шёл в «Ледяное Ложе». Вечером там зрелищно.

– Так у вас сейчас вечер? – протянул я.

По данным, предоставленным Скайлой, сейчас должен был быть день.

– Мы сами определяем, день сейчас или ночь, – гаркнул Глугет. – И сегодня, хотим вечер.

– Серьезное заявление, – хохотнул я. – Показывайте это ваше «Ложе».

– А мы уже пришли, каллинкорец! – сказал Глугет. – Блокайс начинается здесь.

Я уставился на вырезанный в снегу непонятный мне текст, который, очевидно, гласил «Ледяное Ложе» на местном диалекте.

Из затемненного проёма, вырезанного во льду, валил пар. Теплый. Я выставил вперед руку, боясь ошпариться, и неуверенно шагнул за холодниками.

Существа меня не обманули. Внутри было жарко, во всех смыслах.

Посреди холодильной камеры стоял геотермальный источник, от которого валили густые клубы пара, заставляя стены и пол подтаивать.

В красноватом освещении других сортов кристаллических растений, которые очевидно выдерживали повышение температуры, кружили силуэты холодников, вперемешку с существами из соседних планет. Разносился шум разноголосой толпы и звон ледяных бокалов с неизвестным мне напитком желтоватого цвета.

"Невероятно, – подумал я. – Эти снежные бугаи притащили меня в бордель".

* * *

В центре зала, на низком подиуме, располагалась танцевальная площадка, где тела холодников, обернутые в молочно-синие ткани, двигались в медленном, плавном ритме, как если бы они были частью шоу, а не просто посетителями. Иногда танцовщицы делали паузы, создавая загадочные фигуры, словно застывшие во времени статуи. Каждый их жест казался вырезанным из самой природы планеты – будто лёд и огонь встречались в их движениях.

Одна из танцовщиц встретилась со мной взглядом. Её пальцы изогнулись в призывном жесте – и тут же термостат моего костюма выдал перегрев. Я схватил бокал с подноса и поспешно ретировался к бару. Мои провожатые? Уже растворились в толпе.

– Не советую пробовать это, каллинкорец, – существо с гладкой искрящейся инеем кожей быстро двигалось вдоль барной стойки, смешивая напитки для изрядно набравшихся гостей.

Бармен был ниже своих собратьев, и я уловил пару насмешливых взглядов со стороны проходящих холодников, но было видно, что существо к этому давно привыкло и даже использовало свой вид в качестве развлекательной программы.

Вот он запрыгнул на барную стойку и протянул мне другой стакан с сиреневой жидкостью.

– И в чем отличие? – спросил я, забирая стакан и принюхиваясь к содержимому.

– Когда холодник умирает, он превращается в кучку сугроба, – ответил бармен.

– И? – не понял я.

– На Блокайс и так барханов полно, не хватало еще, чтобы туннели замело. Поэтому мы нашли полезное применение талым.

Бармен взял мой желтоватый коктейль и залпом выпил его, кашлянув, словно там было каллинкорское горючее. По его горлу прокатилась волна легкого дымка, и я увидел, как незамерзающая жидкость стекает по всему пищеводу холодника, медленно накапливаясь в полупрозрачном животе.

– Вы их пьете? – с отвращением спросил я.

– Да ладно тебе, – отмахнулся бармен. – Криозор был кислый при жизни, но теперь, когда он ушел, он стал как старое вино – только лучше, когда «отдохнет». Теперь у Криозора такой вкус, что даже сахар смотрит на него с уважением. Если хочешь попробовать, повторю. Только учти: коктейль может подарить тебе приключение, которое ты не забудешь… или забудешь, но это будет тебе во благо.

– Ну и жесть, – содрогнулся я и постучал по бокалу с сиреневой жидкостью. – А в этом что?

– Сок пещерных ягод Фростберри. Растут там, где температура не поднимается выше минус тридцати градусов. Их мякоть насыщена веществами, которые при ферментации превращаются в уникальное алкогольное средство – Фростбрю. Однако в избыточных дозах Фростбрю может вызвать «замерзание» чувств, создавая состояние холодной эйфории, где разум и тело теряют связь с реальностью, погружая в мир видений. Так что держи себя в руках и не переусердствуй, каллинкорец, – бармен окинул меня взглядом и добавил. – Как имя твое?

– Итан, – ответил я, болтая жижу в стакане.

– А я Гелсион, – существо протерло пустой бокал, поставив его обратно на стойку. – Племянник дядюшки Криозора.

Я молча встал из-за барной стойки и пошел вглубь зала к столикам. Мелкий холодник окончательно вызвал у меня тошнотные позывы.

"Скайла, куда ты меня завезла…" – думал я, перебирая всевозможные варианты матов в голове.

Стоило мне занять свободный столик, вырезанный из льдины, как возле меня расселись Глациус и Глугет.

– Чё мрачный такой, каллинкорец? – прогремел Глугет. – Никак Гелсион фирменный коктейль предложил?

– Я смотрю, веселиться вы умеете, – съязвил я. – А зачем на танцовщицах намотаны ткани, если вне «Ледяного Ложа» вы ходите голые?

– Ну ты даешь! – вскрикнул Глациус. – Должна же в даме быть какая-то загадка, а? Без этого, понимаешь, никуда!

– Слушайте, парни, – решил закинуть удочку я, глядя, как холодники синхронно покачиваются над своими бокалами. – Ходят слухи, что среди вас есть те, кто может прочесть любой текст на свете.

– Любой мало-мальски образованный холодник может прочитать, – обиженно буркнул Глугет, и Глациус закивал.

– А если текст живой? – недоверчиво спросил я.

– Тогда его нужно заморозить, а потом прочитать, – протянул Глациус.

Я задержался взглядом на них с минуту, а потом вздохнул:

– Я плохо понимаю юмор местных.

– Жар, как плохо, – фыркнул Глациус.

– Мне сказали, что среди вас есть, – я замолчал, вспоминая название, которое мне написала Скайла в заметках, – Астральные сёстры. Можете меня с ними свести?

– Астральные сёстры? – одновременно спросили Глациус и Глугет, подскакивая на своих местах. – Не мечтай, каллинкорец!

– Почему? Разве я не могу вежливо попросить их прочесть одно письмо?

– Астральные сёстры тебе не собеседницы, каллинкорец, – отмахнулся Глациус. – Те, кто вынуждены с ними встретиться и тем более поговорить, в большой беде.

– Жар, в какой большой беде, – замахал руками Глугет. – При иных обстоятельствах, встреча с ними невозможна. Забудь.

– О какой беде вы говорите, парни? – нахмурился я.

– Астральные сёстры – это наши галактические арбитры. Они вызываются на суд Блокайс, когда существо совершило недопустимое преступление на нашей планете и нужно принять решение, как его наказать, – понизил голос Глугет, хотя по меркам моего слуха, его всё равно было громко слышно.

– Да, когда наш лидер сомневается, а он редко сомневается, – добавил Глациус.

– И какие такие преступления совершали, что он сомневался? – изобразил испуг я.

– Нечто мрачное, – зловеще отрезал Глугет.

– Ты же не из таких, каллинкорец? – спросил Глациус, допивая свой коктейль и изрыгая небольшой серебристый дымок.

– Ну что вы, парни, – засмеялся я. – Просто любопытно стало. Видно, мне неверно посоветовали.

– Жар, как неверно, – хором ответили холодники.

Дождавшись, когда мои проводники изрядно одурманятся и потеряют координацию своих громоздких тел, я тихонько прошмыгнул мимо гостей и вышел из «Ледяного Ложа».

К моему удивлению, на пещерной площади никого не было. Видимо, все или разошлись по холодильным камерам, или присоединились к веселью.

А значит, я, наконец, мог приступить к своему плану.

Воспоминание 2–3–6.

… Дни рождения на Каллинкоре было принято праздновать всегда с размахом. Родители собирали родственников, накрывались торжественные столы с кружевной скатертью, которую ма шила по случаю. Из закромов доставалась самая лучшая, нарядная посуда. Целый день в дом шли все желающие поздравить с этим событием, будто каждый год оно еще продолжало удивлять. Хотя, быть может, если брать во внимание медленный распад планеты, каждый день рождения мог стать последним. Но об этом было не принято упоминать вслух.

Кэлу исполнилось двадцать. По меркам Каллинкора, он считался уже зрелым мужчиной, который мог заняться строительством собственного дома или обзавестись семьей. Па наделял брата напутственной речью, а родственники неустанно поднимали бокалы и произносили пожелания.

Но только я знал, как Кэлу противен этот день.

Мы скрылись от толпы развеселившихся тетушек в домике на дереве, который построили, когда мне было десять лет. Теперь мне предстояло встретить в скором времени, после брата, свое двенадцатилетие. И я ждал его с нетерпением, в отличие от Кэла.

– Когда перееду в собственный дом, начну эпоху без праздников, – сказал брат, растягиваясь на полу. – Никаких больше повторяющихся из года в год пожеланий, словно фантазия кончается на паре-тройке фраз.

– Но меня-то будешь приглашать? – хмуро спросил я, усаживаясь возле брата.

– Естественно, Итти. Куда ж я без тебя! – Кэл стукнул меня в своей привычной манере по плечу и закрыл глаза.

В двадцать два брата съехал от родителей, как и мечтал. Па помог отстроить ему небольшую лачугу на соседней улице, и брата я стал видеть всё реже, хотя до него можно было пешком дойти.

Что я и решил сделать, когда наступил очередной день рождения Кэла. Я достал из кладовой тот самый «мяч», благодаря которому приобрел желанную силу и выносливость, и направился по тропинке в сторону лачуги.

В домике горел свет, и я с улыбкой вбежал по крыльцу, готовясь к возмущениям Кэла, что не стоило думать о подарке. Но мне очень хотелось сделать ему приятное.

Дверь мне открыли не сразу. На пороге стояла симпатичная каллинкорка с длинными пушистыми волосами. Такой шевелюры среди людей становилось всё меньше, отчего я догадался, что девушка из зажиточной семьи.

– Вы к кому? – вежливо спросила девица.

– Я это… а Кэл дома? – начал проглатывать слова я.

– Ну чего там так долго? Кто там? – послышался недовольный голос брата, и он вышел на крыльцо. – А, Итти. Привет.

– Привет, Кэл, – ответил я. – Думал, ты один.

– К нам скоро гости придут, давай быстрее, говори, чего хотел, – поторопил меня брат, оглядываясь по сторонам тихой улицы.

– Хотел поздравить тебя. Ну, знаешь, посидеть вместе, как в старые времена. Давно ты к нам не заходил. Домик на дереве без тебя пустует.

– Да не парься, – отмахнулся Кэл, а потом пронзил меня холодным взглядом, будто говорил не со мной. – Слушай, Итти, я тут друзей жду. Как-нибудь в другой раз поговорим, ладно?

Я не успел ответить, как брат захлопнул передо мной дверь, оставив меня стоять на пустынной улице с мячом в руке.

Обратно я шёл через реку. Ту самую реку, где Кэл впервые учил меня отбивать мяч. Кто бы мог тогда подумать, насколько каждая минута была ценна своей неповторимостью. Я поставил мяч на берег и, разбежавшись, с силой пнул его, наблюдая, как он мертвым грузом упал в воду и исчез в глубинах реки.

Дни рождения на Каллинкоре было принято праздновать всегда с размахом, поэтому с тех пор я стал ненавидеть этот праздник…

Глава 3. Замёрзшая совесть

Честь – для тех, кто уважает систему.

Я же, её переосмысливаю.

Я мылся в сухой капсуле корабля, где специальный воздух очищал за пару минут, с тех пор как покинул Каллинкор. Быстро, эффективно и без лишних усилий – именно так, как мог мечтать когда-то любой человек, которому было мало 24 часов в сутках (именно таким количеством временных рамок мы были скованы). Система, встроенная в стены, поддерживала идеальную чистоту, а все загрязняющие частицы космической пыли мгновенно удалялись, оставляя кожу свежей и чистой. В такие моменты я часто задумывался о том, как далеко мы отошли от привычных земных удобств. На кораблях такие капсулы использовались повсеместно, но я никогда не мог избавиться от ощущения, что что-то в этом процессе теряется.

Иногда мне так не хватало каллинкорских бань. В их уютном теплоемком пространстве можно было распаривать всё тело в горячей воде часами, забывая обо всех заботах и суете. Там время тянулось медленно, и можно было погрузиться в мысли, не спеша вытираясь полотенцем, ощутить каждое движение. Влажный воздух обнимал тебя, когда ты умывал лицо, когда вода стекала по коже, словно стирая все следы усталости.

Скорость, с которой происходил процесс очистки на корабле, была комфортной, но было что-то необъяснимое в ритуале, который требовал замедления. В каллинкорских банях, несмотря на то что это занимало гораздо больше времени, было нечто успокаивающее. Каждое движение, каждый момент превращались в очищение разума, снятие напряжения, возврат к себе уязвимому.

Гигиена каллинкорцев занимала гораздо больше времени, чем у меня на Элиоте, но в этом, как ни странно, была своя романтика. Отсутствие спешки, возможность просто быть здесь и сейчас – это был настоящий дар в мире, где всё крутится так быстро, словно гравитацию отключили.

Когда я впервые увидел гейзерный источник в борделе, первым порывом было стянуть с себя тряпки и окунуться в эту бурлящую жидкость, хоть я прекрасно понимал, что температура воды вряд ли подойдет для моего организма. Но, чёрт подери, так хотелось этого.

Размышляя о несбывшихся желаниях, я двинулся по соседнему лабиринту, всё дальше уходя от площади и того выхода, откуда я пришел с холодником. Существа ясно дали понять, что для встречи с Астральными сёстрами, которые приводили холодников в трепет, мне необходимо совершить нечто, что заставит комиссию вызвать их на суд.

И если бы галактические поисковики еще существовали, они бы преследовали меня на хвосте всё моё пребывание в открытом космосе. Но, к счастью для меня, они были давно расформированы и распущены, поэтому совершать безнаказанно преступления, становилось всё проще и проще. Однако на каждой планете всё еще рождались и чтились местные законы, и несоблюдение их галактоголовым каралось… по-своему.

Я не знал точно, как наказывают на Блокайс, но мне необходимо было сработать с точностью летящей сосульки и успеть свалить с планеты до того, как я разобьюсь вдребезги.

Сделав пару поворотов, я очутился возле холодильной камеры, над которой едва светилась табличка с коротким названием. Я переключил нагрудный фонарь на считывающий режим и просканировал её.

«Полярный госпиталь», – выдал сканер.

Прошмыгнул незаметно внутрь, убедившись, что в коридорном лабиринте никого не видно.

Полярный госпиталь был не просто местом для лечения – это была крепость жизни в мире, где выжить уже является подвигом. Помещение состояло из больших, просторных залов, выдолбленных в массивном ледяном монолите. Всюду расхаживали прихрамывающие или страдающие от других недугов существа.

Я судорожно стал думать, какую историю мне выдать, когда возле меня оказался холодник. У существа была фигура, напоминающая женскую, но из-за намотанных лохмотьев точно определить я не мог.

– Чем помочь тебе, каллинкорец? – раздался грубый бас холодника. – Заледенел или еще какая причина?

– А-а, приятель!

Я не успел ответить существу, которое, по всей видимости, было местным доктором, так как возле меня возник каллинкорец.

Парень лет двадцати пяти в утепленном скафандре и с красным носом расплылся в улыбке и похлопал меня по плечу, отчего я непроизвольно отодвинулся.

– Спасибо, что зашел меня навестить, – протянул он и подмигнул.

– Вы к нему? – склонилось над нами существо, ожидая подтверждения.

– Эм, да, – сухо кивнул я.

– Тогда не стойте у входа, – потряс перед моим лицом заостренным пальцем холодник. – Сегодня бури бушуют чаще обычного, могут в любой момент пострадавших привести. Ступайте в свою палату.

– Ты еще кто? – спросил я парня, как только мы вошли в холодильную палату.

– Каллинкорец, как и ты, – скрестил руки на груди он. – Не видишь, что ли?

– Это понятно. Ко мне почему привязался?

– О-о, как всё запущено, – закатил глаза парень. – Не знал, что ты из этих, которые своим не рады.

– Я своих знаю, поэтому причин радоваться не вижу, – процедил я, стараясь говорить тише.

– Все крутимся, как можем, – фыркнул парень. – Ты на Блокайс с какой целью?

– Не твое дело, – шикнул я.

Мне совсем не улыбалась удача общаться с каллинкорцем. Нужно было придумать, как мне добраться до сестёр, а парень только мешал своим любопытством. Хотя…

Я набрал в легкие побольше воздуха и, натянув ухмылку, выдал с максимальным каллинкорским акцентом:

– А сам-то, почём здесь? Только не говори, что борделя получше не нашлось.

– О, ты там уже был? – хохотнул парень. – Забавное заведение, скажи же? Но если хочешь увидеть сиськи или чего пикантнее, советую просто побродить по коридорам. Местные существа в выборе дресс-кода специфичны. На «улице» голые, а при исполнении напяливают на себя тряпьё.

– Это меня сейчас мало интересует, – пожал плечами я. – Ты из какой шайки будешь?

– Я не из шайки! – задрал сопливый нос парень. – Я сам по себе. Волк-одиночка!

– Ага, – скривился я. – Щенок полудохлый, разве что, а не волк. Тебя сюда твой экипаж на хранение сдал?

– Ну, – поник парень. – Побоялись, что я местный вирус какой-нибудь подцепил, и заражу весь корабль.

– А сам экипаж улетел, значит?

– Да не, – прошептал парень. – Они всё ещё здесь – роются в туннелях в поисках чего-то ценного. Ну, а я – типа отвлекающий фактор. Если какой гул начнется, дам им знать и мы сразу стартанем.

– Вы, значится, воры? – спросил я.

– А ты, типа, межпланетный волонтер? – расхохотался парень.

– Заткнись, – цыкнул я.

– Так и вижу на твоем корабле лозунг: «Я прибыл на вашу планету с гуманитарной миссией, пожалуйста, не сопротивляйтесь», – продолжал заходиться в смехе парень, обводя руками палату.

– Слышь, шутник, я тебя сейчас вырублю, – огрызнулся я, и парень перестал хохотать.

– Ладно, будет тебе. Я ж по-свойски, – приуныл он, сморкаясь в кусок тряпки, который, видимо, оторвал с холодника. – Ты если думаешь, что мои парни тебя выдадут, то не боись. У воров тоже есть кодекс чести.

– Верю, – сказал я, без тени доверия. – Не говорили, когда вернутся за тобой?

– Нет. Сказали только, что ищут каких-то братьев или сестёр, точно не помню.

– Астральных сестёр? – насторожился я.

– Точняк, – хрюкнул парень.

– А вам-то они нахрена?

– Наш корабль получил на неделе письмо, но мы не смогли его прочитать. Там какие-то закорючки, которые то ли меняются, то ли муть в глазах создают. У нас экипаж состоит не только из людей, но даже остальные члены команды не смогли прочесть. А корабль настаивает, что инфа там важная, надо расшифровать.

– Вот как, – свел брови я.

– Я б такой, что болт бы забил на письмо, – кашлянул он. – Но экипаж уверен, что это шифр к кладу. Говорят, золото, наверное, или еще какой редкий ресурс. Металлы сейчас, сам знаешь – доисторическая роскошь.

– И парни уже нашли этих сестёр?

– Не-а, всё обыскали. Мы на планете уже три дня, но никто ни сном, ни духом, где их прячут. Радары корабля на такую глубину не проникнут, а местные холодники, только услышат их имя, как разбегаются. Но у нашего главного, кажись, план нарисовался.

– Что за план?

– Экипаж мне велел никому не говорить, но они и не думали, поди, что своих встречу, – заулыбался парень, – так что вот в чём соль: Астральные сёстры появляются только на суде, когда надо выступить третьим мнением.

– Вторым, – поправил я, вздыхая.

– Точняк! Так вот, чтоб попасть на суд, надо что-то эдакое совершить, что по местным законам считается возмутимым, но и неоднозначным. Тогда-то к нам выйдут эти Астральные сёстры, и мы подсунем им письмо для перевода. А! Кто тут гений? – парень изобразил в воздухе накачанные руки, сжав над головой кулаки.

– Умно, я бы не додумался, – прикинулся дураком я. – Может, возьмете меня в команду?

– А ты разве не один обычно работаешь? – недоверчиво прищурился парень. – Экипаж говорит, что вор-одиночка – самый беспринципный вор в Галактике.

– А кто сказал, что я одиночка? – буркнул я. – Просто мой экипаж, в отличие от твоих парней, кидает меня гораздо дальше на локациях. А сам пока соседние планеты обдирает.

– Мощно, – выдохнул восхищенно парень, прежде чем его тряхнуло мощным чихом.

– Отведи меня к своей команде, – сказал я. – Вместе у нас больше шансов.

"Вместе – шансов больше у меня".

* * *

– Это кто, Тевин? Кого ты к нам притащил? Я тебя спрашиваю?!

Взрослый каллинкорец с густой длинной бородой ходил вокруг меня и раздраженно сверлил взглядом парня через свой приоткрытый шлем.

Он был низкорослый, даже по меркам людей, а на фоне снующих вдали холодников казался совсем мелким. Его курчавая тёмная шевелюра местами уже начала редеть, но борода была завидно густой.

Хотя в космосе мода на растительность давно прошла, видимо, у каллинкорца остались привычки, что волосяной покров указывает на высокий финансовый статус.

Парень, которого как выяснилось звали Тевин, виновато потупился:

– Рован, не сердись! Это свой же.

– Среди каллинкорцев нет своих, болван, – рыкнул Рован.

– Я ему то же самое сказал, – улыбнулся я. – Но парень наивен, как морская губка. Вы бы его получше обучали, вдруг на моем месте оказался бы кто поагрессивнее.

– А ты чё приперся? – обратился ко мне лысый каллинкорец с серьгой в ухе.

На его вытянутой голове была латексная шапочка для обогрева, напоминающая тонкий чехол для кресел.

"Этот, походу, преисполнился и без волос на голове. Спящие луковицы – как индикатор спящего мозга", – промелькнула саркастичная мысль, и я постарался не смеяться.