Здесь и сейчас

– Да! Даже несмотря на то, что у меня вздернутый нос, лицо простушки и нарушенная пигментация кожи, которая рано или поздно доведет меня до больничной койки, а то и вовсе сведет в могилу.

– Да, перестань! – засмеялся Гриша. – Мама наслушалась какой-то чуши. Наверняка, это ее сумасшедшая подруга, Валерия Сергеевна, надоедливая старая дева, ей всей этой ерунды наговорила. Она вечно вычитывает всякую чушь в каких-то дурацких журналах и обожает потом рассказывать обо всем, что прочитала.

«А мама обожает ее слушать и применять, по возможности, полученные знания в подходящей ситуации, например в разговоре с девушкой сына» – вертелось на языке у Насте. Но она не хотела ссориться. Возможно, это и впрямь ерунда, и мать Гриши вовсе не собиралась сказать, что-то неприятное и обидеть ее, или поставить в неловкое положение, по крайней мере, намеренно.

– Иди ко мне! – смеясь, сказала она. – Я заставлю тебя забыть обо всех сумасшедших подругах твоей мамы. И вообще обо всем.

– Я уже забыл, – прошептал он.

–

– Боже! Вы знаете сколько времени?! Ну, вы и сони! – Ангелина Станиславовна бодро прошла в комнату, раздвинула шторы, впуская блеклый сероватый свет осеннего утра, и, дойдя до кровати, как ни в чем не бывало, уселась на край. Настя испуганно подтянула повыше простыню, под которой была только она, Гриша и полное отсутствие какой-либо одежды на них обоих.

– Доброе утро, мои дорогие! – проворковала и впрямь даже более чем «вполне современная» мать Гриши. – Думаю, дай зайду, разбужу. Не хотелось завтракать одной. А то ведь вы и до обеда проспите. Ну, как Настенька спалось? Все в порядке? Некоторые на новом месте плохо спят. Но, вам, наверное, не привыкать? Я имею ввиду, род Вашей будущей профессии. Наверняка вас на практику вывозят, приходится спать в разных условиях, ведь так?

Настя пробормотала, что-то невнятное, но Ангелина Станиславовна, очевидно, и не ждала ответа. Ее вполне устраивал монолог, произносимый ею, рядом со смущенной, испытывающей неловкость и начинавшей раздражаться подобной бесцеремонностью Настей, и вполне нормально реагирующим на неожиданное вторжение матери в комнату, где он провел ночь с девушкой, Гришей. По крайней мере, выглядела она ужасно довольной и жизнерадостной.

– Какие у вас планы на сегодня? Может быть, в кино сходим? Втроем. Представляете, как здорово! Выгуляете престарелую мамашу, – смеясь, сказала Ангелина Станиславовна, игриво поправляя волосы и совершенно очевидно, устроившаяся рядом с влюбленными надолго, собираясь побеседовать о том, о сем. Настя чувствовала уже не только неловкость и раздражение, но и злость. Ей казалось, что ее застукали за чем-то постыдным и неприличным. И то, что Гриша, как ни в чем не бывало улыбается, беседует с мамочкой, совершенно не смущаясь, что лежит без трусов, с совершенно голой девушкой, и эту наготу скрывает лишь тонкая ткань простыни, которую они, к счастью набросили на себя, перед тем как уснуть. А то, так и предстали бы перед сверх современной мамашей, в первозданном виде. Интересно, она точно так же плюхнулась бы на кровать, если бы они были совсем голые? Настя подавила нервный смешок. Поняв, что от Гриши, в данном случае, помощи ждать не следует, она решилась:

– Ангелина Станиславовна, извините, можно Вас попросить э… мы сейчас придем к вам.

Ангелина Станиславовна смерила ее насмешливым взглядом и не двинулась с места.

– А может быть, на выставку какую-нибудь сходим? Насте же это точно интересно. Она же, по роду будущей профессии, близка к искусству, – она одарила лежавших в кровати юных «греховодников» очередной ослепительной улыбкой.

– Ангелина Станиславовна, мне нужно одеться, – сказала Настя и в упор посмотрела на мамашу своего парня.

– О! Боже! Извините! Господи, как я не подумала?! Вот я даю! – изобразив крайнее смущение и чувство вины, захихикала Ангелина Станиславовна.

– Мы сейчас придем, мам, – беззаботно сказал Гриша, вслед выходящей из комнаты матери.

– Гриша! Что это такое?! – страшным шепотом сказала Настя.

– Ты про что?

– Про то! Твоя мать входит без стука, зная, что у тебя ночует девушка! Я чуть от разрыва сердца не умерла, когда она закричала у меня над ухом! А потом, когда она уселась на кровать и мило болтала, я лежала и чувствовала себя шлюхой, и сгорала от стыда.

– Ой, да ладно! – рассмеялся он. – Я тебя уверяю, она просто не подумала. Перестань. Ничего такого…

Он чмокнул маленький, конопатый носик и хлопнул Настю по попке.

– Пошли завтракать.

Настя схватила его за руку.

– Гриш, я серьезно! Если я еще буду здесь оставаться, в чем в данный момент я сильно сомневаюсь, ты должен с ней поговорить. Я не хочу, что бы меня разглядывали лежащей голой под простыней и при этом вели со мной светские беседы. Я намного свободнее себя чувствую одетая.

– Ладно, обещаю, я поговорю. Все будет, как ты хочешь…

– Прекрати, – засмеялась Настя, пытаясь освободиться из его объятий, – а то сейчас мама снова войдет и увидит еще более откровенную картину. Не думаю, что она до такой степени современная.

1996г. Москва

– Я открою, – крикнул Гриша, проталкиваясь среди гостей.

– Еще кто-то должен прийти? – спросила Вика, жена лучшего Гришиного друга Вадика. Настя пожала плечами.

– Вроде бы все уже здесь. – Настя удивленно покосилась в сторону коридора. Может соседи? Пришли жаловаться на шум. Но вроде, время только восемь вечера, да и соседи не сказать, что бы были чересчур нервными или вредными.

– Настя! – радостно крикнул Гриша. – Смотри, кто приехал тебя поздравить!

– Настенька! Поздравляю! – элегантная, как Маргарет Тэтчер, ослепительно улыбаясь имениннице, в комнату вплыла Ангелина Станиславовна.

На мгновение Настя застыла, не в силах сдвинуться с места. Сюрприз!

– Вот черт! – стараясь изобразить на лице ответную улыбку, Настя пошла навстречу нежданной гостье. Вика хмыкнула. Вот так подарочек! Стервозная Гришкина мамаша собственной персоной. Чего, интересно ее принесло сегодня?

– Настенька, поздравляю! – торжественно повторила свекровь, придирчиво оглядывая платье и прическу невестки.

– Мы думали Вы к нам в воскресенье приедете… Гриша сказал, что пригласил Вас… – немного растерянно сказала Настя, все еще стараясь переварить неожиданный приезд свекрови.

– Да, знаю, знаю – сегодня отмечаете с молодежью, Гриша говорил, – еще шире улыбнулась гостья, радостно сообщила гостья, – но я решила, что все-таки поздравлять нужно в сам день рождения. По-моему, так намного правильнее.

Настя кривовато улыбнулась – конечно. Правильнее и быть не может. Такая забота, такая чуткость!

– Миленькое платьице, но цвет тебя бледнит. Вид, как будто болезненный. Никогда не понимала твою любовь к зеленому. Он для ярких женщин, остальных он портит, подчеркивает недостатки, – мимоходом отметила свекровь. Вновь расплывшись в улыбке, Ангелина Станиславовна протянула большой сверток в подарочной упаковке. – Скромный подарок, но, поверь, от всего сердца. Решила подарить, что-то полезное, чего у тебя нет. Скатерть, фартук, прихватки. Всякие мелочи и пустячки для хозяйки. Ты, правда, как-то таким вещам значения не придаешь, а на самом деле для женщины невероятно важно быть женщиной, хорошей хозяйкой, матерью, женой…

– Спасибо! – смерив, свекровь неприязненным взглядом, поблагодарила Настя, испытывая сильное желание дать хорошего пинка под ее чопорный зад и выпроводить из квартиры вместе с полезными подарками.

– Я там привезла еще несколько баночек – сама закрывала, Гриша любит и Вареньке полезно домашнее. Решила их побаловать. А то они же все на консервах да на полуфабрикатах. Вот думаю, все равно еду к вам, так хоть детям нормальной еды отвезу.

– Спасибо, Ангелина Станиславовна, – вежливо улыбнулась Настя, чувствуя, как в душе поднимается что-то темное и недоброе. Свекровь ответила снисходительно-любезной улыбкой, в которой явственно читалось презрение.

– Ты сама-то не закрываешь ничего, Настя. Не хочешь подумать о муже и о ребенке, тебе не до того, ты все больше своими делами занимаешься, – не желая успокаиваться, и решив еще раз пройтись по теме питания и попенять невестке на ее эгоизм, сказала свекровь. – Я и торт привезла. Тоже свой, естественно. Ты же не печешь. Тебе все некогда, как ты говоришь. Хотя, ума не приложу, чем ты так занята? Домом вроде не занимаешься. Ну да ладно. Что это я? Праздник ведь. Ты торт-то порежь и на стол поставь, пусть и гости попробуют. Ты же понимаешь, что домашний-то он и есть домашний…

– Понимаю, Ангелина Станиславовна, – сквозь зубы согласилась Настя, искренне желая свекрови провалиться вместе с ее чудным домашним тортом, заботой, и вечными ехидными замечаниями и нравоучениями. Можно было ограничиться и сотней тысяч этих самых замечаний, и не повторять в сто тысяча первый, тем более в ее день рождения, и при гостях.

Свекровь покровительственно посмотрела на невестку, как на убогое, безрукое существо, на котором к несчастью, исключительно по недоразумению, женился ее сын.

– Ну, каждому свое, как говорится, – вздохнула она. – Кто-то готовит, а у кого-то другие таланты…

Ангелина Станиславовна обвела взглядом комнату, очевидно, в поисках присутствия следов тех самых талантов, которыми природа, сжалившись, все же наградила неумеху-невестку. Взгляд ее, поблуждав, ни на чем не задержался, ясно давая понять, что поиск, как и следовало ожидать, оказался безрезультатным. Увы! Жена сына – случай безнадежный. Природа была жестока, решив обделить невестку буквально всем. Ангелина Станиславовна лучезарно улыбнулась бездарной невестке. Бедняжка! Убогая, безрукая, бесталанная. Настящее недоразумение. Тут свекровь заметила Варю. Девочка сидела на диване с немного осоловелым видом.

– Вот она моя красавица! – вскрикнула Ангелина Станиславовна, бросаясь к внучке, с таким видом, как будто той угрожает страшная и непосредственная опасность. – Пойдем Варенька! Бабуля приехала и сейчас, наконец, тебя уложит, мое солнышко. А то ты устала, вон какая ты сонная, замученная, бледненькая. Дяди и тети шумят. Не дают Вареньке отдыхать. У мамы день рождения и на ребенка никто не обращает внимания. Все забыли про Вареньку!

Настя сердито посмотрела на сюсюкающую с ее дочерью свекровь. Услышав замечание, высказанное, как всегда во всеуслышание, гости, начали смущенно улыбаться, бросать виноватые взгляды, посматривать на часы. Разговоры как-то сразу затихли. Всем было неловко. Голоса сделались приглушенными, присутствующие если и решались, что-то сказать, то делали это чуть ли не шепотом. Ангелина Станиславовна торжествующим взглядом обвела комнату – стоило ей прийти и все сразу встало на свои места, воцарился покой и порядок. Взяв Варю за маленькую ладошку, она потянула ее за собой. Обернувшись к гостям, она крайне любезно сказала:

– Надеюсь, все будут разговаривать чуть-чуть потише. Это же совсем не сложно, правда? Варенька идет спать, и шум будет мешать бедной девочке, – она обвела присутствующих пристальным взглядом, как будто желая удостовериться, что всем понятен, смысл сказанного ею. Молодые люди смущенно опускали глаза, неловко переминались и выглядели виноватыми. Ангелина Станиславовна лучезарно улыбнулась. – Вы же взрослые люди. Я уверена, вы все понимаете, как важно маленькому ребенку соблюдать режим. Просто чуть-чуть потише, это же действительно совсем не сложно. Идем Варюша, дяди и тети больше не будут кричать и мешать тебе, мой ангелочек.

После краткой, но действенной, воспитательной беседы, «дяди» и «тети» потянулись к выходу. Пора. Чего ребенку-то мешать? Неудобно.

– Ангелина Станиславовна, я ее скоро сама уложу. Время только восемь часов. Она все равно не уснет сейчас. Просто шумно и народу много, может, она немножко и устала, но ничего страшного, у нас же не каждый день гости собираются, – решительно сказала Настя.

– Настя – ребенок находится в душной комнате. Среди людей распивающих спиртные напитки, громко разговаривающих. Играет музыка. С кухни тянет сигаретным дымом. Пока ты нагуляешься и навеселишься, ребенок совсем измучается. Она же не виновата, что маме хочется шумного веселья. И, потом, ты что, пойдешь укладывать девочку и дышать на нее перегаром?

– Перегаром?!

– Ну, ты же пила! Разве нет? – Ангелина Станиславовна посмотрела на невестку невинным взглядом и рассмеялась. – Ну, я не имела ввиду, что ты напилась в стельку, ты же понимаешь, о чем я?

– Конечно. Вы имели ввиду, что я выпила, ровно столько, что бы ребенок задохнулся от исходящих от меня винных паров.

Гости толклись в сторонке, посматривая на них, и Настя, не желая устраивать сцен при посторонних и раздувать скандал, отошла в сторону, пропуская Варю и свекровь. Она мрачно смотрела вслед любящей бабушке, уводящей спать свою маленькую внучку, только, что вырванную ею из настоящего вертепа, а заодно, спасенную от напившейся мамаши, отравляющей атмосферу вокруг себя алкогольными парами.

– Ты, чего такая кислая? – подходя к жене, спросил довольный, улыбающийся Гриша, куривший на кухне и пропустивший лекцию матери о правильном отношении и заботе о ребенке.

– Гриш, она приехала меня поздравить или испортить мне праздник?

– Насть, чего ты всегда начинаешь? Почему ты все время придираешься к моей матери? Чего бы она ни сделала, тебе всегда все не так! – Гриша сердито сверкнул глазами. – Она приехала, хотела приятное сделать. Привезла всего, вон сколько, старалась, сколько времени потратила, а ты опять недовольна…

Он махнул рукой и, не договорив, направился к столу. Налив водки он выпил и пошел к стоявшим в уголке мужчинам. К Насте подошла Вика. Обняв подругу, она понимающе улыбнулась.

– Свекровь – это не просто.

– Нет, не просто, это не про мою свекровь. Моя – сводит меня с ума. Каждый раз. У нее удивительная способность отравлять мне жизнь. Она профессионал в этом деле. Льет свой яд маленькими дозами неустанно, с удивительной целеустремленностью и упорством. Каждый раз мне хочется ее задушить, – сказала Настя, Вика рассмеялась. Им обеим было очевидно, что день рождения закончился.

1999г. Москва

– Вы с ума сошли?! – Ангелина Станиславовна высоко подняла тонкие искусно подведенные брови.

– В каком смысле, мам?

– Второй ребенок! О чем вы думаете?! Настя! Вы с одним-то ребенком справиться не можете! – Ангелина Станиславовна обвела возмущенным взглядом невестку и сына. – Варя растет заброшенной. Кто ей занимается? Никто. Девочка сама по себе, как маленькая беспризорница. У меня каждый раз сердце болит, как подумаю о ней. А вы еще одного завести собрались. Может, вы вообще десяток наплодить решили? Пусть растут, как сорная трава. Чего там?

– Мам, ну, что за ерунда? Ну, какая Варя заброшенная? О чем ты говоришь?

– Девочка целый день одна, без матери. После школы – на продленку, пока мама работает, занимается своими делами. Это, что, по-вашему не заброшенная? Я понимаю, что для Насти какие-то старые картины, мебель и всякий древний хлам, представляют интерес, гораздо больший, чем собственная дочь. Есть женщины, у которых материнский инстинкт отсутствует, ну или, по крайней мере, не является приоритетным. Но второй ребенок – он же будет грудной. Его на продленку или в сад прямо сразу не пихнешь.

– Неужели?! – сдерживая гнев, насмешливо спросила Настя. Сегодня свекровь перешла все границы. – А я думала, на этот раз удастся избежать периода младенчества и сразу сбыть его с рук и не мучиться.

– Настя, сарказм здесь не уместен, знаешь ли. Это серьезно. Домом ты не занимаешься. Еду покупаете почти сплошь готовую. Сунула по тарелкам и скормила семье, а, что там, из чего приготовлено, тебя не волнует. Ешьте дорогие, травитесь химией и всякой гадостью, мне такой ерундой, как готовка, заниматься некогда. Кругом грязь, бардак. Мне просто жалко детей, – Ангелина Станиславовна тяжело вздохнула и даже, как показалось Насте, всхлипнула.

– Знаете, Ангелина Станиславовна, – чувствуя, как ее захлестывает настоящее бешенство, сказала Настя, с нескрываемой ненавистью глядя на свекровь, – на правах беременной, буду предельно откровенной. Это не Ваше дело, чем и как мы питаемся. Хотя, насчет Ваших постоянных утверждений, что мы едим одни полуфабрикаты, причем в Вашем представлении, вероятно, хрумкаем их прямо в замороженном виде – полная чушь. Если я не трачу половину жизни на стояние возле плиты, а раз в неделю, действительно варю сосиски или готовые пельмени, это не означает, что моя семья ходит голодной или ест одну химию и сплошную отраву. И никакого бардака и грязи у нас тоже нет. Я просто не ставлю себе целью превратить квартиру в операционную. Не вижу в этом необходимости. Как вы сами говорили – каждому свое. Создавать вокруг себя полную стерильность – это не мое, уж извините. И вопрос, сколько детей рожать и как их воспитывать мы уж точно, сами как-нибудь решим, – Настя встала и пошла к входной двери.

– Настя! Куда ты? – прорычал Гриша. Лицо у него было злое, глаза потемнели от гнева. Настя вернулась назад и с вызовом посмотрела на мужа.

– А ты, мог бы вступиться за беременную жену, кстати! Ребенка-то мы, вроде как, вместе решили родить. Такое впечатление, что тебе абсолютно наплевать, что мне каждый раз приходится выслушивать, какая я плохая хозяйка, ужасная мать и жена? Или, может, ты с этим тоже согласен? Так скажи, чего уж там. Ангелина Станиславовна, по крайней мере, не молчит. Высказывает свое мнение, не стесняясь. – Настя одарила свекровь насмешливой улыбкой.

– Прекрати! – крикнул Гриша.

– Знаешь, впервые соглашусь с твоей мамой. Возможно, второй ребенок и впрямь был ошибкой. Тебе, по-моему, на все наплевать. И в первую очередь на меня.

Настя дошла до двери и со всей силы захлопнула ее за собой.

– Она просто сумасшедшая! Так реагировать! Подумать только! Я ведь сказала правду, ты сам слышал, ни одного слова преувеличения! – возмущенно сказала Ангелина Станиславовна. – Меня всегда удивлял твой выбор. Посредственная, эгоистичная, ничего из себя не представляет, а гонора – на десятерых хватит. Воспитания никакого, уважения и желания прислушиваться к советам – ноль. Кошмар! А мать из нее и вовсе никакая. Не знаю, можно ли ей вообще доверять детей. Она же совершенно безответственная и к тому же неуравновешенная…

– Мама! – заорал Гриша. – Перестань! Что за вздор?! Ну, зачем, зачем ты всегда вмешиваешься, скажи? Ну, сколько ссор было, только из-за того, что тебе нужно обязательно влезть!

Он сел на стул и обхватил голову руками.

– Я! Вмешиваюсь?! Значит, вы из-за меня ссоритесь?! – Ангелина Станиславовна с несчастным видом посмотрела на сына. – Сынок, всегда и во всем я хочу тебе только добра. Настя тебе совершенно не подходит, это было ясно с первого дня знакомства. Она не хозяйка, не мать, не жена. Посмотри – она занимается своей работой, собой, а остальное все так. Ее ничего не интересует. Ни ты ей не нужен, ни Варя. Да еще закатывает истерики по каждому поводу. Как ты с ней живешь? Это же сплошное мучение…

– Мама!!! – Гриша вскочил и заходил по кухне. – Прекрати!!!

Раздались судорожные всхлипывания. Гриша испуганно покосился на мать. Скрючившись на стуле, закрыв лицо руками, Ангелина Станиславовна горько и безутешно рыдала, всем своим видом изображая скорбь и нечеловеческие страдания.

– Мам, ну мам! Ну, прости! – он подошел и обнял судорожно вздрагивающие плечи. – Ты просто несправедлива к Насте. Она хорошая жена и любящая, заботливая мама. Почему вы не можете поладить с ней? Найти общий язык?

– Я готова. Стараюсь как могу. Но каждый мой шаг навстречу, всегда воспринимается в штыки. Ты же видишь, она меня ненавидит! С первого дня, – Ангелина Станиславовна зарыдала еще горше.

– Да нет. Мам. Ты преувеличиваешь. Все, не плачь. Пожалуйста. Я поговорю с Настей. Все будет хорошо. Она больше не будет тебя расстраивать. Она погорячилась. Просто она сейчас в таком положении, понимаешь…

– Ооо! Боже мой! – взвыла Ангелина Станиславовна. – Она тебя ослепила, одурманила, сынок! Боже мой! Ты же ничего не видишь и не замечаешь. Ааа-а!

2003г. Москва

Гриша в упор посмотрел на жену. Взгляд у него был сердитый, раздраженный.

– Я не понимаю, почему ты так категорически против? – стараясь не сорваться и не начать кричать, спросил он.

– В стотысячный раз объясняю – я не хочу, что бы она жила у нас! Пусть приезжает. Пусть ходит с внуками гулять, пусть ездит с ними по паркам, по музеям. Но жить вместе – нет. Ни за, что!

– Насть, мама же тебе помочь хочет. Она будет сидеть с Гошей.

– Зачем?

– Как зачем? – Гриша с неприязнью посмотрел на жену. Ну, что она, издевается, что ли? Специально делает вид, что не понимает ничего? – Ты же заявила, что желаешь выйти на работу. Что тебе надоело сидеть дома. Ну, так ты будешь работать, а мама будет сидеть с ребенком. Разве здесь, что-то непонятно?

– Гриша, я же не собираюсь привязывать ребенка к батарее или оставлять у подъезда, пока я на работе. Он будет в саду, также как и тысячи других детей. Ты же сам, наверняка, ходил в детский сад. И ничего, вырос. И не одичал, и в заброшенного недоразвитого беспризорника не превратился.

– То есть ты считаешь, что в саду ребенку лучше, чем с родной бабушкой?

– Если хочешь, то – да. И, в конце концов, ты бы сам мог побольше времени проводить с детьми. Ты с ними, практически никогда не сидишь.

– Я хирург! Представь себе, мне иногда нужен отдых. Мне необходимо снимать стресс. А маленькие дети этому не сильно способствуют. Если я после работы, иногда позволяю себе расслабиться и посидеть с друзьями, сыграть в биллиард, выпить пива или сходить на футбол, это не значит, что я плохой отец.

– Мне тоже нужно иногда расслабиться, представь себе, хоть я и не хирург.

Гриша усмехнулся.

– Насть, ты сама себе противоречишь. Ты постоянно говоришь, что тебе надоело дома, что тебе нужно чем-то заниматься, помимо домашних дел, и что тебе нужно расслабиться и отдохнуть, а сама отказываешься от маминой помощи. Вот, как раз, она будет присматривать за детьми, а ты сможешь иногда сходить куда-нибудь, заняться своими делами, встретится с подругами, походить по магазинам. Что тут плохого?! Что такого предлагает мама, что ты опять все воспринимаешь в штыки?! Она, между прочим, готова пожертвовать своим временем и своими силами, чтобы помочь нам.

– Не нужно! Не нужно никаких жертв! – почти выкрикнула Настя. – Каждый раз, вернувшись домой, после «расслабления», я буду двадцать раз выслушивать, а заодно, кстати, и дети тоже, что пока я пила, гуляла, тратила заработанные, в основном, тобой деньги, одним словом развлекалась и предавалась всяческим не достойным замужней женщины и матери занятиям, она героически сидела с моими заброшенными детьми, лишенными материнской заботы и внимания. Тратила время и силы, а заодно драила заросший грязью дом, запущенный мною, плохой матерью и плохой хозяйкой, до такого состояния, что даже в хлеву лучше и чище. Спасибо! Я переживу без такой помощи! Мне потом снова понадобиться расслабляться!

Гриша посмотрел на жену потемневшими злыми глазами.

– Знаешь, может мать права. Может, зря я ее не слушаю, и все время защищаю тебя? Ты – невыносима! Несешь, сама не знаешь, что! Дурацкие фантазии. Целая история на пустом месте.

– Ты меня не защищаешь. По крайней мере, я ни разу этого не замечала. И ты прекрасно знаешь, что это не фантазии. Так все всегда и бывает. Просто, тебе удобнее не обращать на это внимание. Делать вид, что все нормально.

– Да тебе всегда все не так! Даже когда мама сломала руку и жила у нас, ты мне все нервы измотала!

– Это она мне все нервы измотала! Я думала, что я рехнусь, за те три месяца, что она здесь жила. Она на каждом шагу меня одергивала и поучала!

– А ты, что не можешь потерпеть? Проявить уважение? Она же, как лучше хочет, ради тебя старается.

– Уважение, подразумевает взаимное уважение. Когда тебе каждую секунду тычут, что ты все делаешь не так, очень трудно потерпеть, как ты выражаешься. Почему, в своем доме я должна терпеть постоянные упреки, поучения и унижение? Не так готовишь, не так гладишь. Не так ребенка одела. У меня самой – прическа не та. Выгляжу как провинциалка только, что явившаяся в Москву. А это платье не того фасона, а та кофта как на вешалке, а этот цвет – ужас! Как вообще можно было так одеться, можно подумать, я слепая! Туфли жуть, куда я смотрела, когда покупала, я что же вообще ничего не понимаю? И муж мой, бедный, несчастный, мало того, что некормленый, так еще и одет бог знает как, потому, что у меня ни вкуса, ни чувства стиля. Просто удивительно! И еда не та. И мебель не та и стоит неправильно. И цвет стен кошмарный. И как мы так живем? Ни в одном доме нет более ужасной обстановки, полное убожество! – Настя гневно сверкнула глазами. – Не нужно как лучше. Не нужно ради меня стараться. Можно просто попробовать не лезть. Не делать ничего. И все будет прекрасно!