Своя волна

«Собачья свадьба какая-то»,– промелькнуло, неожиданно родившееся в многострадальной голове Маши, сравнение. Шум, гам, суета, все носятся туда-сюда.

Через час, когда время приближалось к обеду, и Маша с ужасом думала о том, что прошло всего полдня, и впереди осталось еще столько же, она увидела вошедшего в двери издательства Льва Николаевича. «О, нет!»– мысленно простонала она. Вот кого она сегодня точно не выдержит, так это непризнанного гения. К ее радости, насколько она вообще была способна на это чувство в своем нынешнем состоянии, Лев Николаевич просвистел мимо, даже не взглянув в ее сторону. Подойдя к двери Фаины Родионовны, он решительно распахнул ее и вошел внутрь.

-Я принес рукопись новой книги,– безо всяких вступлений заявил писатель. – Я требую, чтобы Вы приняли ее к рассмотрению!

Брови редакторши приподнялись.

–Требуете?!– хмыкнула она, окидывая посетителя недобрым взглядом.

–Да, требую! Вы всячески притесняли мои права все это время. Буквально глумились над моим талантом, пользуясь своим положением. Даже своих сотрудников настроили против меня. Но у меня есть права. Да! Вы обязаны принять рукопись к рассмотрению.

–Я ничего не обязана,– буркнула Фаина Родионовна. – Ясно?! И я не собираюсь тратить время на очередную галиматью бездарного графомана.

–Графомана?! Я… Вы… Прекратите свои инсинуации!!!– взвизгнул Лев Николаевич. – Вы должны… Это Ваша работа, Ваша обязанность…

–Инсинуации! Должна! Ах ты, мелкий прыщ!– взревела редакторша и, в который раз за этот день, шарахнула по столу. «Монблан» вновь заходил ходуном, угрожающе накренился и бумаги, образующие «пик», в очередной раз хлынули вниз небольшой лавиной. Фаина Родионовна следила за их падением наполненным яростью взглядом. – Вон! Вон отсюда, бездарь! Еще раз увижу в издательстве, собственноручно спущу с лестницы!

Лев Николаевич попятился к двери. Отойдя на безопасное расстояние, он остановился, и выпятив вперед тощую грудь, погрозил редакторше пальцем.

–Вы не смеете так обращаться с автором. Ваше мнение по отношению ко мне предвзято, оно основывается на личной неприязни. Из-за этого мои произведения так и не изданы, а в результате страдает читатель!– он с гордым видом смотрел на Фаину Родионовну.

Глаза ее налились кровью.

–Читатель пострадает, если прочтет хоть пару страниц того бреда, что вы пишите!– завопила она так, что Лев Николаевич подпрыгнул. – Вон!!! Хватит тратить мое время!!!

Встав из-за стола, она с грозным видом пошла на незадачливого писателя, очевидно вознамерившись выкинуть его из своего кабинета.

– Старая, выжившая из ума ведьма!– быстро перебирая ногами в сторону двери, выкрикнул тезка классика.– Вы просто завидуете моему таланту! Потому что сами Вы писать не умеете, глупая курица! Можете только критиковать чужое творчество…

–Вон!– проревела Фаина Родионовна, ускоряя шаг. Лицо у нее сделалось такое страшное, что Лев Николаевич заработал ногами еще быстрее и выскочил из кабинета.

–Бездарь!!!– проорала вслед Фаина Родионовна.

–Сумасшедшая старуха!– проверещал Лев Николаевич из-за порога. – Я этого так не оставлю! Вы за все ответите! Слышите, за все!

Размахивая руками, бормоча и выкрикивая проклятия, автор неизданных книг покинул издательство. Проводив очередного посетителя начальницы страдальческим взглядом, Маша прикрыла глаза. Если сейчас еще кто-нибудь разорется, ее голова точно не выдержит. «Боже! Как прожить этот день?…» На пороге своего кабинета возникла сама хозяйка.

–Мария! Зайди ко мне,– скомандовала она.

«Не-е-ет! Ну, за что?…» Маша, осторожно встав из-за стола, с обреченным видом пошла к начальнице, еле-еле переставляя непослушные ноги.

–Заберешь, когда будешь уходить.

Фаина Родионовна сгребла, совершившую за сегодняшний день многократный полет с приземлением, верхушку «Монблана» и плюхнула отдельно от других бумаг на край стола перед помощницей.

–Просмотришь. У меня времени нет.

Редакторша устало откинулась на спинку кресла и прикрыла глаза.

–Просто хоровод идиотов сегодня,– проворчала она.– Что там с церемонией? Все готово?

–Да, все в порядке,– стараясь изобразить осмысленное выражение лица, прошелестела Маша. Фаина Родионовна открыла глаза и пристально посмотрела на помощницу.

–Ты, что заболела?

–Н-нет,– очень осторожно, Маша слегка помотала головой.

Редакторша вновь поднялась с места и подошла к ней. Окинув Машу внимательным взглядом, она наклонила голову на бок, также как Степка, когда был чем-то озадачен.

–Мария, ты что пила?!…– в голосе звучало скорее удивление, чем возмущение.

Жалея, что не умерла до того, как ее вызвала в свой кабинет начальница, Маша еле слышно ответила:

–Да… Вчера…

Фаина Родионовна подошла к двери кабинета и повернула, торчавший в замке, ключ.

–Рассказывай,– потребовала она, усаживаясь напротив Маши. Маша тяжело вздохнула. Она думала, что испила чашу унижения и позора до дна еще вчера, но нет. На подходе была новая порция.

-Ну, ты и дура, Мария!– резюмировала Фаина Родионовна, когда Маша закончила свой полный трагизма рассказ.– Впрочем, все мы бабы дуры. Сама такая же была,– редакторша покачала головой.

–Фаина Родионовна, я верну деньги. Обязательно…– сказала Маша, готовая вот-вот разрыдаться. Редакторша раздраженно махнула рукой.

–Разве ж я про деньги говорю? Вернешь, когда сможешь. Может, этот твой блудливый кобель и правда тебе отдаст.– Фаина Родионовна вздохнула.– А не отдаст, так не к спеху. Ох, Мария! Как же мы все глупеем, слушая их слова и обещания. Как самые настоящие дуры теряем головы. А ведь такие, как твой этот гаденыш, мизинца нашего не стоят.

Маша шмыгнула носом.

–Я ведь тоже была замужем,– Фаина Родионовна невесело усмехнулась. – Десять лет прожили вместе. И все было прекрасно. А потом он в секретаршу влюбился. Молодую и красивую. И ушел к ней. В ногах у меня валялся, умолял простить, не держать зла. Говорил, что ничего не может с собой поделать, жить без нее не может. Любовь у него. Так, что, я, как видишь, как безобразная герцогиня у Фейхтвангера. Никакой ум не помог, молодая да красивая оказалась милее, победила, увела мужа…

Фаина Родионовна привычным движением потерла близорукие глаза. Некрасивое, грубоватое лицо было печальным. Несмотря на собственные нравственные и физические мучения, Маша почувствовала по отношению к властной начальнице сострадание и жалость. Но ей было так плохо, что сил сострадать, у нее было очень мало. Все происходящее и все ощущения были как в тумане, размытыми и не вполне реальными.

–Ладно, это все давние дела, давно забытые,– махнула рукой редакторша и поднялась. – Иди домой. Отоспись. И хорошо, что ты сейчас с этим мудаком рассталась. Если б потратила на него несколько лет своей жизни, было бы намного хуже. Иди. Бумаги забери. После того, как придешь в себя, посмотришь, а то у меня тут черт ногу сломит.

–Спасибо,– поблагодарила Маша и осторожно пошла к двери, изо-всех сил прижимая к себе стопку бумаг, врученных начальницей, чтобы, не дай бог, не выскользнули из непослушных, как и все остальное тело, рук, и не рассыпались по дороге от кабинета до ее стола. Ползать по полу и собирать их ей уже точно не хватит сил.

Сунув, врученную редакторшей пачку в сумку, Маша кое-как оделась и медленно пошла к выходу. Теперь только бы добраться до дома. Нужно еще немного потерпеть.

––

Тащиться на метро сил не было, и она все же вызвала такси. К счастью, поездка прошла без происшествий. Организм мужественно выдержал.

Войдя в подъезд и порадовавшись, что в окошке будки консьержки торчит табличка «Обед» и самой старухи нет на месте, Маша направилась к лифту.

–Привет!– раздалось позади нее радостное приветствие.

Мысленно застонав, Маша втянула голову в плечи и в очередной раз пожалела, что нельзя просто взять и провалиться сквозь землю. Отчего-то судьба все еще считает, что свалившегося на ее голову позора недостаточно и, очевидно, решила добить ее окончательно.

–Привет,– почти не разжимая губ, сказала Маша.

–Как дела?– Андрей с улыбкой смотрел на нее.

–Нормально,– стараясь не дышать в его сторону, ответила она. Двери лифта открылись, и Маша прикинула, сможет ли она вообще не дышать, пока лифт поднимется до четвертого этажа.

–С тобой все нормально?– с удивлением вглядываясь в ее лицо, поинтересовался Андрей.

–Уу,– промычала Маша, умоляя лифт ехать побыстрее. Наконец, он остановился. Бросив на Машу еще один внимательный взгляд, Андрей шагнул к открывшимся дверям.

–Пока.

–Уу.

Двери закрылись, отгородив ее от проницательного взгляда соседа. Маша закрыла глаза и привалилась к стенке лифта. Ну, за что, за что ей это?!

Войдя в квартиру, Маша сняла сапоги и пальто, прошла в комнату и рухнула на диван, тут же провалившись в глубокое, наполненное исключительно чернотой, небытие.

Что-то задребезжало. Послышался заливистый Степкин лай. С трудом вырываясь из объятий сна, Маша приоткрыла глаза. В комнате было темно, значит, уже наступил вечер. Дребезжащий звук повторился, Степка залаял еще отчаяннее. Наконец, Маша сообразила, что дребезжащий звук издает дверной звонок. Наверняка, Саня притащился за очередным полтинником. Он же не в курсе, что ей самой впору идти стрелять полтинники на опохмел. «Можем даже скооперироваться. Сообразим на двоих. Мы же не алкаши, мы так, попиваем чуть-чуть»– идя к двери, угрюмо подумала Маша. Ее больше не мутило, но голова раскалывалась, и она намеревалась послать соседа сразу и конкретно.

–Привет.

Маша глубоко вдохнула и в который уже раз пожелала провалиться, умереть, перенестись на другую планету. Она живо представила, как сейчас выглядит, и ей пришлось собрать все еще оставшиеся силы, чтобы посмотреть на соседа.

–Мне показалось, что у тебя что-то случилось. Пришел узнать, как ты. Может, нужна помощь?– Андрей, не отрываясь, смотрел на нее.

«Да, нужна. Избавь меня уже от позора и унижения, наконец. Убей прямо сейчас, раз уж такой заботливый»– злобно подумала Маша.

–Все нормально,– прокаркала она хриплым голосом и даже сама испугалась этого страшного звука. А она-то наивная, полагала, что хуже уже быть не может. Не дожидаясь приглашения, или опасаясь, что она вновь закаркает, Андрей вошел в квартиру.

– Маш, что случилось?

И тут произошло нечто странное, чего Маша сама от себя не ожидала. Она услышала тонкий писк, подвывание, и почувствовала, что по щекам у нее бежит, целым потоком, мокрое и горячее. А сама она, как оказалось, уже прижимается к широкой груди соседа, и он гладит ее по страшной, лохматой голове и говорит что-то ласковое и успокоительное. После того как Маша умылась и кое-как привела себя в порядок, Андрей отвел ее на кухню и усадил на стул. Заварив чай, он налил две чашки и поставил на стол. Степка крутился возле ног и, судя по всему, намекал, что ему нужно прогуляться. Маша с тоской подумала, что сейчас придется одеваться, идти на улицу, а сил подняться со стула, у нее нет.

–Пей чай, пока не остыл, а я пойду, выведу Степку,– сказал Андрей. В этот момент Маша окончательно утвердилась в мысли, что он последний на земле рыцарь, чудом не испортившийся и дотянувший до наших дней.

–Спасибо,– сказала она. К счастью, страшное карканье оказалось временным, и обычный, нормальный голос уже вернулся.

Во второй раз за этот долгий, не самый приятный день Маша рассказывала свою печальную и унизительную историю, далеко не самому близкому человеку. Раньше она бы, наверное, даже не поверила, что способна на подобную откровенность. Андрей слушал ее внимательно, спокойно. Никаких комментариев по поводу ее глупости не отпускал, и даже про неверного любовника ничего не говорил. Правильно сказала проницательная Кира – мужик. Маша была благодарна за то, что он просто слушает, позволяя ей высказаться, выплеснуть из себя все, что накопилось внутри, очиститься. Она тоже совершенно правильно сказала о нем Кире – просто, он хороший. И ей повезло, что в трудный момент жизни рядом с ней есть такой человек.

––

–Ну, как?– требовательно спросила Кристина, рассматривая свое отражение в зеркале.

–Отлично,– перелистывая страницы журнала, и мельком взглянув на подругу, ответил Арсений.

–Про красное, ты тоже сказал отлично.– Кристина надула пухленькие губки и сердито посмотрела на приятеля.– Так, какое лучше, ты можешь сказать? Красное или синее?

–Радость моя, они оба на тебе великолепно смотрятся. Ты же знаешь, что тебе вообще идут яркие цвета,– Арсений ослепительно улыбнулся и вновь принялся за просмотр журнала.

–Арс! Какое мне взять? Красное или синее? Да брось, ты, этот чертов журнал!– крикнула Кристина и топнула ножкой. Хорошенькое личико стало злым.

–Возьми оба,– ответил Арсений, переворачивая очередную страницу.

Как будто прямо из воздуха, рядом с ними возникла продавщица и почтительно поинтересовалась, подошли ли платья.

–Вы не видите, мы разговариваем?!– Кристина смерила продавщицу презрительно-высокомерным взглядом и скривилась. Сунув в руки работнице магазина оба платья, девушка капризно сказала: – Что Вы стоите, отнесите на кассу! Упакуйте так, чтобы не помялись. Мы сейчас подойдем.

–Конечно,– продавщица кивнула и бесшумно удалилась.

–Вечно стоят над душой,– фыркнула Кристина. Взглянув на Арсения, она выхватила у него журнал и отшвырнула его в сторону.– Пойдем. Мне еще нужно посмотреть купальники и туфли.

Арсений мысленно закатил глаза. Купальники и туфли займут еще часа полтора, не меньше. Ну, уж нет, он не собирается следующие полтопа часа своей жизни наблюдать, как его подруга сводит с ума обслуживающий персонал и без конца отвечать на вопросы какой купальник или туфли лучше желтые, зеленые или серобуромалиновые.

Достав из кармана пиджака телефон, Арсений провел по экрану пальцем и с сокрушенным видом вздохнул.

–Слушай, придется тебе продолжить без меня. Коллега написал, что нужно срочно просмотреть один документ.– Не моргнув глазом, нагло соврал он. Чмокнув Кристину в щечку, он добавил: – Ты, иди, выбирай купальники и все остальное, а я встречусь с ним и потом приеду.

–Арс!– в голосе Кристины послышалось возмущение.

Арсений развел руками.

–Ничего не поделаешь, дорогая. Руководитель должен жертвовать личным временем ради пользы дела. Бизнес. Деньги зарабатывать не так легко, как хотелось бы.

–Арс, ты надолго уезжаешь? Когда ты вернешься? Арс! Подожди!…

–Я мигом. Одна нога там, другая здесь. Не скучай, милая. Вот, держи.

Сунув Кристине кредитку, он чуть ли ни бегом помчался к выходу из отдела. В данном случае он готов был пожертвовать кровно-заработанными, которые всегда можно заработать еще, в отличие от невосполнимых, утрачиваемых раз и навсегда, безвозвратно, клеток собственной нервной системы.

Дойдя до эскалатора, Арсений взглянул наверх, где под полукруглым куполом, венчающим торговый центр, располагались многочисленные кафешки, снабжающие посетителей фаст-фудом, кофе и более-менее сносной едой, предлагаемой небольшими ресторанчиками, классом повыше. Фаст-фуда и блюд, претендующих на ресторанные, в основном, исключительно ценой, Арсению не хотелось. Он предпочитал более изысканную кухню, да и обстановку тоже. Прикинув, что в нескольких минутах езды от торгового центра есть довольно приличный ресторан, где можно посидеть пару часов, пока Кристина доводит до помешательства, а возможно, и до суицида несчастных работников торгового центра, Арсений спустился по эскалатору на два пролета вниз, на парковку и направился к своему автомобилю. Пора завязывать с этим, явно становящимся в тягость, романом. Пусть Крис сегодня опустошит его кредитку, бог с ним, это будет его прощальным подарком. После принятия решения, Арсений почувствовал себя гораздо бодрее и жизнерадостнее. На душе стало легко и приятно. Конечно, немного омрачала хорошее настроение сегодняшняя ссора с теткой. На этот раз, она, однозначно, зашла слишком далеко. Даже для нее перебор. Что он ей мальчишка, в самом деле? Сколько можно командовать и контролировать каждый его шаг. Автомобиль выехал на дорогу. За окнами сверкал и переливался бесчисленными огнями огромный город. Арсений прибавил скорость, и машина полетела вперед.

––

Денис приоткрыл дверь кабинета и прислушался. В помещении издательства было темно и тихо. На часах, висевших в дальнем конце коридора, высвечивались желтые цифры 20-53. Постояв еще немного Денис осторожно направился в строну «общего зала». Остаток дня, после бурной сцены устроенной редакторшей, он не выходил из своего кабинета, пытаясь решить, что делать дальше. Наверняка, старуха его уволит. А и не уволит, так теперь, когда она все знает, он сам навряд-ли сможет работать здесь дальше. Возможно, если он по-тихому уйдет, она не расскажет ни Арсению, ни кому то другому о проклятом письме ее бывшего приятеля по детским играм. Надо же было так вляпаться. К вечеру Денис принял окончательное решение уйти из издательства. Другого выхода нет. Давняя история, так неожиданно всплывшая, перечеркнула возможность все наладить, забыть и жить нормальной жизнью. Но перед тем как распрощаться с местом, где он проработал пять с лишним лет, нужно было кое-что сделать. Нужно забрать письмо. Если письмо исчезнет, редакторша точно никому ничего говорить не станет. Он был в этом уверен.

Дойдя до угла коридора, Денис остановился. Ему показалось, что он услышал какие-то звуки, доносившиеся со стороны кабинета старухи. Неужели она еще здесь? Денис в нерешительности остановился, обдумывая, стоит ли пойти и попробовать осторожно посмотреть. Может ему показалось, и Мамонтиха давно уже дома, пьет чай и смотрит телевизор, или что она там делает по вечерам. Хотя, скорее всего, телевизор она не смотрит. Наверное, читает, как всегда. Интересно, она вообще спит или так и читает, без перерыва… В этот момент в полумраке, освещаемом только светом огней с улицы, произошло неясное движение. Арсений прижался к стене и застыл. Из кабинета редакторши выскользнула темная фигура. Прикрыв за собой дверь, человек быстро пошел к выходу из издательства. Денис выдохнул, чувствуя, как колотится в груди сердце. Входная дверь хлопнула, и Денис осторожно пошел к кабинету, из которого только что вышел поздний посетитель. Приоткрыв дверь, он понял, что самой хозяйки кабинета тут нет. Внутри было темно. Денис щелкнул выключателем и застыл как вкопанный. В кабинете все было перевернуто вверх дном. На полу валялись бумаги. Дверца сейфа, который, впрочем, редакторша никогда не запирала, была распахнута и его содержимое, тоже, в основном бумаги, валялось перед ним на полу. Даже ящики, вытащенные из стола, валялись на полу перевернутыми. Денис сделал шаг по направлению к царившему в помещении хаосу. Здравый смысл подсказывал, что письмо в этом кавардаке он не найдет. Развернувшись, он вышел и закрыл за собой дверь. Забрав из своей комнаты куртку, он покинул издательство. Оставалось решить, как поступить теперь.

––

Фаина Родионовна смотрела перед собой задумчивым, невидящим взглядом. Давно забытые, казалось бы, воспоминания, всколыхнулись в душе, после сегодняшнего разговора. Она не вспоминала о муже уже много лет. Человек, предавший ее, был для нее мертв с самого момента расставания.

С самого детства маленькая Фая осознавала, что она не такая красивая, как другие девочки. Младшая сестра Агнесса, хорошенькая, изящная, как куколка, была полной противоположностью и постоянным напоминанием о собственной непривлекательности.

Отец посмеивался, что Файке нужно было родиться мальчишкой, имея в виду не внешность дочери, а твердый, волевой характер, острый ум и крайнюю прямолинейность. Мать потихоньку вздыхала, считая, что для девочки привлекательность имеет большое значение. Женщине нужно чтобы ее любили, окружали заботой. Нужна семья, дети. А если девочка некрасива и даже мужеподобна, да еще и характер имеет и впрямь не женский, а чисто мужской, то рассчитывать на то, что кто-то воспылает к ней нежными чувствами, особенно не приходится. Другое дело младшая дочь. Истинная женщина с самых первых дней. Хорошенькая кокетка, щебетунья, слегка жеманница, прелестная и очаровательная.

Наделенная и впрямь удивительной силой духа и незаурядным умом, Фаина Родионовна все свое время посвящала учебе и чтению. После окончания филологического факультета, Фаина Родионовна отучилась в аспирантуре. В свободное время она читала. Запоем. Все что попадалось под руку, с удивительной быстротой. «Файка книги глотает. Так все на свете перечитает, нечем будет заняться»,– подтрунивал над дочерью отец. «Лучше бы прическу сделала, приоделась, да сходила куда-нибудь. Пора и о будущем подумать. И так уж, не девочка»,– сердито говорила мать, глядя на хмурое, сосредоточенное лицо дочери, склонившееся над очередной книжкой. Отец легкомысленно махал рукой, считая, что Фая успеет еще устроить свою жизнь. Ей нужен человек достойный, способный понять ее, обладающий умом не меньшим чем у дочери, иначе ей будет с ним не интересно. Отец, пожалуй, был единственным, кто не замечал некрасивости дочки. Внешность, это не главное, говорил он. А если мужчина этого не понимает и смотрит лишь на смазливую мордаху, так такой его дочери и не нужен, он ее недостоин. Мать сердито поджимала губы. Мужчины только говорят, что внешность не главное, а сами обязательно посмотрят на хорошенькое личико и на красивые ножки. На крокодилов-то никто не заглядывается.

Фаине Родионовне было уже почти тридцать, когда, наконец, она встретила его, своего будущего избранника, который смог по достоинству оценить и ум, и силу характера, и разносторонние знания. Во время спектакля, в котором играла Агнесса, и который являлся дипломной работой выпускников театрального факультета, который заканчивала младшая сестра, Фаина Родионовна, со скептическим видом, наблюдавшая довольно слабенькое и весьма посредственное действо, происходившее на сцене, заметила среди зрителей молодого, утонченно-аристократичного мужчину, со скучающим видом посматривающего по сторонам. Происходящее на сцене, его явно не впечатляло. Во время антракта они случайно столкнулись в фойе и Фаина Родионовна, в своей привычно-прямолинейной манере, поинтересовалась, отчего он не уйдет со второго действия и не избавит себя от этой галиматьи, которая будет длиться еще целый час. Молодой человек засмеялся и сказал, что девушка его приятеля играет в спектакле, и он не хочет расстраивать друга и обижать его подружку.

–А Вы, почему не уйдете?– с улыбкой, спросил он. Фаина Родионовна вздохнула и развела руками.

–У меня в спектакле играет сестра. Не то, чтобы я не хотела ее обидеть, но родственные узы обязывают.– Она хмыкнула.– Надеюсь, это не она подружка Вашего приятеля. Он мне показался симпатичным.

Они посмотрели друг на друга и рассмеялись.

Роман последовавший за случайной встречей был бурный и стремительный. Фаина Родионовна расцвела, стала немного мягче, женственнее и даже как будто похорошела. Спустя четыре месяца, по уши влюбленный ухажер, сраженный умом, тонким чувством юмора и отсутствием притворства и какой бы то ни было наигранности и неестественности своей избранницы, сделал предложение. Мать была счастлива. Отец тоже был рад. Жених был и умен, и интеллигентен, и порядочен. А Фаина Родионовна порхала, переполненная счастьем. Это была любовь, основанная на взаимопонимании, на родстве душ.

Все десять лет замужества прошли для Фаины Родионовны, как один день. Полные счастья, любви и заботы о лучшем, единственном в мире мужчине, разглядевшем под некрасивой внешностью ее саму, такую, какая она есть. Когда муж сообщил, что влюбился и ничего не может с собой поделать, Фаина Родионовна вначале решила, что она ослышалась или сошла с ума, или может быть спит и ей приснился, непонятно почему, странный кошмар. Но все оказалось правдой, суровой реальностью, и она не лишилась ума. Ее муж собирался уйти от нее к другой. Ни ум, ни духовная близость, ни понимание не помешали взыграть чисто мужскому. Красивое личико и стройная фигура затмили собой все, одержали безоговорочную победу. Все и впрямь по Фейхтвангеру.

–Забирай все, что тебе нужно прямо сейчас и убирайся,– сказала Фаина Родионовна, сердце которой разлетелось на тысячи осколков, каждый из которых кровоточил внутри нее, принося невыносимую боль.– Больше ты в эту квартиру не войдешь.

–Фая, Фаечка. Прости меня, умоляю,– с несчастным видом обратился к окаменевшей, желающей только умереть, Фаине Родионовне, неверный супруг.– Я не хотел, правда. Фая…

–Убирайся!– прорычала Фаина Родионовна.

–Фая! Прости…

–Если через двадцать минут ты еще будешь здесь, тебе и вещи перетаскивать не придется,– сказала она и вышла из комнаты.

Уже выходя из квартиры, ставший теперь бывшим муж обернулся и умоляюще спросил?

–Фаечка, скажи, ради бога, ну что мне сделать, чтобы ты меня простила?

–Сдохнуть,– сказала Фаина Родионовна и захлопнула дверь.

Несколько дней она провела лежа на диване в гостиной, вставая с него только в уборную и иногда, чтобы попить воды. В их с мужем спальню она ни разу не зашла с момента его ухода. На пятый день, после долгих, продолжительных звонков во входную дверь, на которые Фаина Родионовна не реагировала, муж ее сестры, Дмитрий, выломал дверь и вошел в квартиру.