Чувство цвета

– Скорее, такая любовь к себе. И только к себе и ни к кому больше. – Афанасий Евгеньевич неодобрительно хмыкнул. – Сергей Дмитриевич, а Вы с Ольгой Самохиной были близкими друзьями?

– Да. Мы были близкими друзьями, еще со студенческих времен.

– Последний вопрос и я больше не буду отнимать Ваше время. Вы сказали, что Ольга не умела прощать. Можете пояснить?

– Не умела прощать серьезных вещей. Если кто-то ее действительно подвел или разочаровал, она просто вычеркивала его из своей жизни.

Лицо у Сергея стало задумчивым и даже немного печальным.

– То есть Игоря она бы не простила? И он об этом знал?

Сергей развел руками.

– Она бы отошла, со временем. Но их отношения не были бы прежними. Просто коллеги, просто старые приятели. Но без особой близости. И физической и духовной. Я так думаю.

– А как Вы думаете, мог Игорь Башлин убить Ольгу Самохину?

– Я не знаю. Правда. Человек очень непредсказуемое создание и знать что-то про другого наверняка невозможно. Я бы скорее сказал нет, чем да.

Сергей развел руками.

– Спасибо. У нас с Вами получился очень продуктивный диалог.

– Буду рад, если его продуктивность чем-то Вам поможет, – улыбнулся Сергей.

Глава 28

-Так в чем причина столь неожиданного визита? – Лена с улыбкой наблюдала за Сергеем с аппетитом уплетающим второй кусок торта.

– Вот, решил, нужно вас проведать, привезти чего-нибудь вкусненького, – с набитым ртом сказал он.

Лена засмеялась. Дожевав Сергей тоже рассмеялся.

– Да ладно, я и вам оставлю, не переживай.

– Да, ешь на здоровье. Я знаю что ты сладкоежка.

– А где прелестное создание? Я ей персональный подарок привез.

Лена кивнула в сторону коридора.

– Прелестное создание, видимо соегка простудилось. Все утро сонная и небольшая температура. Уложила ее спать, хотя днем она не спит, взрослая. Вот, думаю, вызывать врача или нет. Так, вроде, ничего страшного, но я переживаю.

Она улыбнулась.

– А ты, стало быть, сегодня добрый волшебник, который приносит вкусности и подарки.

Сергей засмеялся.

– Да был тут недалеко на встрече, решил заскочить, раз уж такая возможность. И, как видишь, угадал. Маленьким простуженным принцессам для скорейшего выздоровления просто необходим верный друг. Надеюсь, плюшевый заяц подойдет в качестве друга? А то там в коридоре один такой ждет знакомства. – Смеясь, сказал он.

– Уверена, подойдет. Раз ты нашел для больной нового друга, можешь взять еще торта, – засмеялась Лена.

– Нет, я и так пожадничал. Второй кусок был лишним. Чревоугодие смертный грех. – Немного посерьезнев Сергей спросил, – Как вообще у вас дела, не считая мелких недугов, которые, уверен, быстро пройдут.

Лена вздохнула и улыбка на ее лице сменилась легкой грустью.

– Я переживаю за Игоря. На него очень подействовало, то что случилось с Ольгой. Он… изменился. Будто бы сам не свой. Стал нервным, раздражительным. Нет, он ведет себя как обычно и никаких ссор или всплесков раздражения, отражающихся на нас нет… Просто он как будто все время чем-то озабочен. Знаешь, такая тревожность… Я не могу обьяснить… и я переживаю. Все только-только стало так хорошо после появления малышки и вдруг…

Сергей накрыл ее ладонь своей.

– Я понимаю о чем ты. Лен, у Игоря, да и у меня это несчастье совпало с началом новой работы. У нас такая загруженность, что вздохнуть некогда. Вечером приходишь домой и падаешь, сил ни на что не остается. – Он улыбнулся. – Я, вон, к вам вырвался ненадолго, и узнать как вы, и передохнуть хоть немного. Потому что в офисе сейчас снова аврал и цейтнот. И столько всего и сразу и так постоянно. Это ответственность и жесткие требования, и такой обьем, какого у нас до этого никогда не было. И, конечно, трагедия с Ольгой. Мы долгое время дружили. А когда еще и работаешь вместе, это, как семья, потому что на работе проводишь даже больше времени чем дома. Конечно, это удар. Просто Игорь, он такой, восприимчивый.

– Я понимаю. Просто волнуюсь.

– Лен, я уверен, все наладится. Сейчас у всех шок. Это сложно принять сразу, нужно время. Ты сама знаешь…

– Да, знаю…

Сергей поднялся и расправив широкие плечи потянулся скорчив смешную гримасу.

– Блин, так неохота никуда ехать. Но труба зовет, будь она неладна. – Он засмеялся. – Спасибо за кофе. Прелестному созданию привет.

– Спасибо, что заехал. Ты меня успокоил.

– Всегда рад помочь. Если что, только свистни. Может тебе тоже нужен плюшевый друг в качестве психотерапии.

– Нет, спасибо, – смеясь ответила Лена. – Думаю, мы сможем дружить с зайцем вместе.

– Не провожай, все пока-пока…

– Пока! Удачи!…

Глава 29

– Афанасий Евгеньевич!

– Да?

– Добрый вечер, это Самохин.

– Да, Андрей Валерьевич?!…

– Я вернулся домой… Извините, просто, это, даже не знаю… Мой телефон показывает, что Ольгин номер в сети… – в трубке послышалось покашливание, очевидно отец убитой девушки пытался справиться с эмоциями.

– Ясно! Я Вам перезвоню…

– Местоположение сигнала определили. – Витя многозначительно ухмыльнулся.

– Ну?! Что у тебя за любовь к спецэффектам? Вам, молодым непременно из всего шоу нужно устраивать?

Витя нисколько не смутившись, взглянул на представителя «старой гвардии» с великодушно-снисходительным выражением.

– На месте откуда идет сигнал, расположены гаражи. И один из гаражей принадлежит знаете кому?

– Опять?!!!

– Игорю Башланову.

Глаза Афанасия Евгеньевича загорелись хищным огнем.

– Сукин сын!

– Ну и какие мысли, Фрейд Пинкертонович? – с добродушным оттенком иронии поинтересовался следователь.

– После повторной беседы он занервничал. И очевидно решил проверить содержимое телефона. Для успокоения нервной системы. Что, разумеется, было очень глупо. Но преступники часто совершают глупые ошибки, когда нервы сдают.

– Да. Вполне возможно. Логичнее, конечно, было сразу все проверить и удалить, пока Ольга Самохина для всех была еще живой и здоровой, просто немного взбалмошной девицей, решившей сделать финт ушами и внезапно уехать. Но он не сказать, чтобы гений преступного мира. Да и с нервами у него и правда слабовато. Вообще удивляюсь, что он выбрал для себя юриспруденцию. Там нужно быть акулой. А он не из тех кто умеет держать удар. А в сочетании с неспособностью противостоять собственным страстям, это и привело к тому, что произошло это преступление.

Витя ухмыльнулся.

– Шурков тоже стал жертвой слабой нервной системы горе юриста. Правда он на удивление взял себя в руки и совершил второе убийство вполне хладнокровно.

Афанасий Евгеньевич пожал плечами.

– А что еще ему оставалось. Он уже перешел черту, назад дороги не было… Как он там?

Витя хмыкнул.

– Сидит, ждет, психует. – на покрытом веснушками лице расплылась озорная улыбка. – Он же в процессе ожидания уже больше двух часов. Наверное, крышу срывает просто.

– Ничего. Ему полезно… Вить, ты знаешь что… Посмотрим, конечно, что там наш нервный друг расскажет. Но , думаю, признания мы не услышим. Завтра просмотри еще раз материалы по опросам. И вот, что – подумай, с кем еще можно побеседовать. Чтобы расширить, так сказать, информационное поле.

– А у Вас есть сомнения в его виновности?

– А черт его знает. У меня всегда есть сомнения. Просто какое-то маленькое поганенькое «но» скребется внутри. А я не люблю всех этих но. Да и с этим любителем сходить налево не мешает иметь побольше фактов, так или иначе подтверждающих его виновность. Хлипкий-хлипкий, а вот чует мое сердце, упрется и будет талдычить одно – не виновен.

– Хорошо, Афанасий Евгеньевич, я понял. Завтра займусь.

Допрос задержанного занял ровно одну минуту сорок три секунды. За это время сторона представляющая закон успела проговорить положенный перед началом допроса текст, после чего задержанный, проявивший на этот раз твердость, сказал лишь одну, известную даже самым непосвященным фразу «Я отказываюсь что-либо говорить без присутствия адвоката»

Так как время было позднее, допрос в присутствии адвоката было решено отложить до утра.

Глава 30

С утра Виктор Суркевич, являвшийся самым молодым сотрудником следственного отдела, обложившись материалами по делу об убийстве Ольги Самохиной, с сосредоточенным видом изучал списки опрошенных, выписывал на листочек отдельные имена и делал пометки.

Что там скажет подозреваемый Витю не слишком интересовало. Ничего он не скажет. Прав Афанасий Евгеньевич. Прямых докозательств нет. Только косвенные. Подозреваемый хоть и слабак, и нервишки шалят, но законы он знает. И его адвокат тоже поможет ему не открывать варежку. Так что ничего интересного. Главная задача сейчас – нарыть факты и доказательства. Железные желательно, чтобы не подкопаться. И после этого уже будет какой-то результат.

Витя составил довольно длинный список имен. Как минимум треть из списка почти наверняка вообще ничего значимого для следствия не сообщит. Но проверить все равно придется. Но этих неперспективных Витя оставил на потом. Как последний шанс, если уж и от остальных, на долю процента чуть более обнадеживающих толку не будет.

Витя был молод. Энергия кипела в не успевшем еще устать и разочароваться в жизни молодом теле. И младший и по возрасту и по званию следователь бодро отправился на выполнение миссии, которую вполне можно было обозначить как «пойди туда не знаю куда, принеси то…» и так далее.

Лена провела ужасную ночь. Она не на секунду не усомнилась в невиновности мужа. Но правоохранители были настроены серьезно и все ее доводы, которые она пыталась привести никто даже слушать не стал.

Приходилось держать себя в руках, прятать бушевавшие внутри эмоции, чтобы не напугать и не расстроить девочку.

Ну почему? Почему случилось такое с ними? Почему? Сдерживаясь чтобы не впасть в истерику, не расклеиться, она повторяла про себя как заезженную пластинку одни и те же вопросы. «Почему? Как? Кто мог так подставить Игоря? Зачем? За что?…»

Как случилось, что телефон убитой оказался в у них в гараже Лена не представляла. Но это не Игорь. Да он почти и не пользуется гаражом. Машину ставит у дома. Дачи у них нет и соответственно нет необходимости хранить всякий хлам до момента вывоза в загородные владения. Они вообще говорили не так давно о том что нужно продать гараж. Но Игорь так и не собрался этим заняться. Все не до того было. То одно, то другое… Ну почему они его не продали?!

Но как бы то ни было, Игорь просто не мог быть убийцей. Она же его знает. Он не способен лишить жизни другого человека. Он не такой…

Лена ходила бесцельно по квартире. Она не могла ни на чем сосредоточиться. На ее звонок с вопросом может ли она увидеться с мужем и передать ему какие-то вещи, которые наверняка ему нужны, ей категорично ответили нет, не может. Прослонявшись часа два с половиной из кухни в комнату, из этой комнаты в другую и так далее и снова по кругу, Лена, убедившись, что малышка чувствует себя нормально, собрала вещи и отправилась вместе с девочкой на прогулку. В квартире ей нечем было дышать, она чувствовала, что сходит с ума.

Как и предполагал юный сотрудник, задержанный

никакой информации следствию не предоставил. Кроме переданного через адвоката заявления о своей невиновности. Так что в запасе у следствия оставалось чуть более двух суток, чтобы найти доводы в виде неоспоримых доказательств и разговорить подозреваемого. Ну или не разговорить. Если доказательств будет достаточно, он может свое признание себе засунуть… Его и без признания к суду привлекут.

Побеседовав с еще одним бывшим сокурсником Ольги Самохиной, с которым их юрфирма пересекалась не так давно на профессиональной почве, Витя отправился на беседу к трем последним клиентам фирмы. Но ничего нового ни об убитой, ни о подозреваемом, никто из опрошенных не сообщил. Не позволяя себе даже усомниться в успехе своего предприятия, молодой следователь договорился о встрече с подругой Ольги Самохиной. Эта встреча оказалась чуть более продуктивной. Подруга, по совместительству парикмахер и визажист погибшей, сообщила что была в курсе связи Ольги Самохиной с Игорем Башлиным. Ольга иногда сообщала ей интимные подробности встреч и прочую ерунду. Обычный женский треп, причем не обремененный излишним драматизмом. Своих чувств или переживаний Самохина подруге не открывала. В три часа дня Витя, несмотря на молодость и неуемную энергию, почувствовал, что пора сделать перерыв и подпитать эту самую энергию сытным обедом. Восстановив силы молодой следователь поехал к дальнему родственнику Игоря. Тут тоже ничего не было. Виделись крайне редко. Иногда созванивались. Разговаривали на общие темы, немного о работе. Ничего личного или интимного друг другу не сообщали. Уровень общения не был достаточно близким. Витя не поленился даже заехать в ресторан, в котором судя по оплаченным счетам юрист обедал чаще всего. Сотрудники подтвердили, что подозреваемый их постоянный клиент. Иногда заезжает пообедать, иногда просто выпить кофе. Обычно один. Пару раз приходил обедать с друзьями – мужчиной и женщиной. Редко, раз в полгода или больше приходил с женой. Ничего больше сотрудники не сообщили. Клиент был спокойный, адекватный. Всегда оставлял хорошие чаевые. Ничего примечательного. Было еще несколько мест куда можно было заехать. Но время было уже достаточно много. И Витя к этому моменту все же уже слегка приуныл. Было ясно, что нужно менять план действий. Так он ничего не добьется. Витя решил перед окончанием рабочего дня, для очистки совести, заехать в клуб, где проходила та самая вечеринка. Разумеется, с сотрудниками уже беседовали. Но мало ли, вдруг кто-то что-то и вспомнит. По причине своей молодости Витя был не только энергичен, но еще и безнадежно оптимистичен.

– А, да, помню. – сказал парень, примерно Витиного возраста, взглянув на фотографию Ольги, сделанную на той самой вечеринке. – Уже под конец подьемник сломался и пришлось таскать спиртное по лестнице. Я как раз с ящиком шампанского поднимался, а тут эта полоумная. Несется как сумасшедшая. Сама же на меня налетела и орет «Какого хе…? Смотри куда идешь!» Ну нормально?! А мужик, который вместе с ней шел, говорит « Оль! Ну ты чего? Человек работает». А эта, – палец возмущенного работника клуба ткнул в фотографию, – послала его. А он засмеялся. Я еще подумал, что нервы у мужика крепкие терпеть такую…

– А как выглядел мужчина? – подавшись вперед от охватившего его возбуждения спросил Витя. Вот это поворот! Оба-на!

– Не знаю, я его не видел. Меня эта дура чуть не сшибла, я от греха подальше ящик к стене прислонил и стоял развернувшись к лестнице спиной, пока они спускались. За разбитые бутылки-то с меня бы вычли, не с нее же… А он за ней шел. Я только голос его слышал.

– А голос какой? Может низкий или, наоборот, высокий, или хриплый.

– Да нет. Нормальный, обычный голос.

– А что ты вообще его не разглядел? Может какую-то одежду, цвет волос, хоть что-то…

– Не, я же говорю, она впереди была, а он за ней шел. Да и очень быстро все произошло. Я же говорю, неслась как ненормальная.

Витя кивнул.

Понятно… А почему ты не рассказал об этом, когда всех сотрудников опрашивали? – в голосе следователя прозвучал легкий упрек. Вот люди! Важная информация, а они не считают нужным ее сообщать, когда их об этом спрашивают.

Проявивший гражданскую безответственность работник клуба пожал плечами.

– А меня никто не опрашивал… Я на следующий день в Калугу уехал. У сестры свадьба была. Две недели там пробыл.

Нормально. А те кто тут всем заправляет даже не сочли нужным поставить в известность сотрудников следственного отдела, что кто-то из их собственных сотрудников, работавших в тот день уехал. А то что именно этот человек может являться важным свидетелем никого не волнует.. Какой-то неискоренимый пофигизм. Может из-за таких безответственных действий во многих случаях следствие и заходит в тупик. Потому что кто-не считает нужным пошевелиться и ответственно подойти к своей работе и к серьезности ситуации. Мысленно выразив свое негодование, Витя поблагодарил парня и покинул клуб.

Доложив начальнику о «новых фактах по делу» Витя, уже забыв и о своем возмущении и о недовольстве, вызванным им, с чувством глубокого внутреннего удовлетворения отправился домой, по пути заскочив в пончиковую, чтобы вознаградить себя за проделанную работу высококалорийной вкусняшкой, обожаемой им с детства. Жизнь прекрасна. И предвкушая отличное завершение дня, Витя вдруг четко увидел «свет в конце тоннеля». И завтра он первым делом попробует выяснить туда ли ведет этот туннель куда ему кажется.

Глава 31

Вынырнувший из сна мозг не сразу осознал действительность. А действительность была ужасающей. Игорь мысленно застонал. Очень хотелось зареветь во весь голос, как в детстве.

Осторожно приподнявшись, чтобы не разбудить сокамерников (ужас до чего он дожил. Сокамерников!!!), Игорь сел на кровати. На том, что называлось здесь кроватями. Сквозь зарешеченное окно в помещение, в котором хотелось в первые же пять секунд удавиться и не жить, проникал тусклый лунный свет. Игорь прикрыл глаза и посидел немного, стараясь совладать с охватившими его чувством ужаса, безысходности, страха, жалости к себе. Его жизнь закончилась. Все! Финиш. Он не выдержит этого кошмара. Удивительно как вообще кто-то выдерживает… Конечно, его задержали на семьдесят два часа. Осталось сорок восемь. Пока. А если будет найдено еще что-то? Телефон же нашли. У него в гараже. И точно таким же невообразимым способом, как и телефон, может найтись что-то еще. Что угодно. Раз уж пошла такая «игра», в которой он выбран на роль козла отпущения. И находясь здесь, в этой ужасной, сводящей с ума обстановке доводы рассудка, надежды, вера в благополучное разрешение исчезают, остается одно чувство обреченности и страх. Страх, что теперь этот ад не закончится. Он будет всегда. Всегда!

Раздумывая, стоит ли пойти в туалет или лучше потерпеть до утра, чтобы не разбудить страшноватых соседей, Игорь продолжал сидеть неподвижно. За что? Почему? Мысли плавали в голове, как будто в вязкой тягучей массе. Взгляд Игоря упал на угол изголовья убогой постели. Рядом с подушкой лежал, сложенный в несколько раз листок бумаги. Там, где его точно не было, когда Игорь ложился.

«Каждый вечер, перед тем как уснуть и каждое утро когда ты только проснешься у тебя в голове будет мысль, что возможно это последний раз когда ты закрываешь глаза, или когда ты их открываешь»

Игоря затрясло. Он затравленно огляделся. Оба соседа спали. Слышалось сопение, скрип панцирной сетки, когда кто-то из них менял положение. Один из них положил записку. Не важно кто. Он знал отправителя и это главное. Человек отправивший ему послание имеет возможность привести в исполнение содержащуюся в нем угрозу. Игорь даже не сомневался. Но сначала нужно помучить его. Чтобы он дошел до того предела, когда будет ждать как избавления приведения угрозы в действие. И самое страшное, что человек отправивший послание не допустит, чтобы он вышел отсюда ни при каких обстоятельствах. Теперь Игорь знал это точно.

Не в силах сдерживать эмоции, рвавшиеся наружу, Игорь закрыл лицо руками и беззвучно заплакал.

Глава 32

– Маргарита Вячеславовна, мы в процессе расследования беседуем даже с теми, кто не имеет непосредственного отношения к событиям. Приходится опрашивать вообще всех кого можно опросить. Это необходимо чтобы вникнуть в ситуацию как можно с больших сторон. Для следствия важно собрать не только факты, но и составить, так сказать, психологический портрет жертвы. А чтобы его составить, нужно лучше знать и тех, кто входил в близкий круг общения жертвы. – Витя опустил глаза к кружке с кофе, поданным ему хозяйкой квартиры. Он понимал, что несет «абсолютнейшую пургу». Но женщина, принимавшая его у себя, как ни странно, благосклонно улыбалась и кивала маленькой седенькой головой с аккуратными платиновыми кудряшками.

– Да, да, да. Я прекрасно Вас понимаю. Это ведь невероятно трудно найти преступника, который естественно попытался, как это говорится, замести следы. И не оставить… забыла слово…

– Улик, – подсказал Витя.

Женщина просияла.

– Да. Именно. – Она игриво хихикнула. – А Вы знаете, я даже очень рада что Вы ко мне пришли. Это прямо как в кино! Так захватывающе! Никогда не участвовала ни в каких расследованиях. А тут надо же…

Витя улыбнулся. Вообще, он чувствовал некоторую неловкость и его улыбка, на этот раз была достаточно натянутой. Это было неправильно. Он выполняет свою работу. Он давал присягу. И верность долгу прежде всего. Но, порой очень сложно отключить эмоции и делать только то что должен. Витя еще не успел в силу возраста утратить излишнюю впечатлительность.

– Маргарита Вячеславовна, я так понял Вы были лично знакомы с Ольгой Самохиной.

– С Олей? Конечно! – крошечное личико в обрамлении кудряшек погрустнело. – Ой, Вы сейчас спросили и я подумала, вот дура! Сижу радуюсь, что участвую в расследовании, а Олю убили. Ужасно! Ужасно! Такая молодая, красивая! Отец души не чаял. Мы ведь когда-то были соседями. Жили в одном доме, только в разных подьездах. Тогда-то он еще не был банкиром…

Женщина взмахнула маленькой ручкой и сокрушенно покачала головой.

– Вот ведь, какое несчастье…

– Маргарита Вячеславовна, я задаю этот вопрос всем с кем беседую. И каждый раз слышу что-то новое и интересное. Какой была Ольга Самохина?

Женщина сложила на коленях маленькие ручки и расправила спину, словно ученица, которая приготовилась отвечать на вопрос преподавателя.

– Она была очень, знаете, такая открытая. Обычно дети очень богатых родителей они какие-то ммм… заносчивые, избалованные. А Ольга была… простой. И очень боевой. -Женщина рассмеялась. Но улыбка быстро угасла и она вздохнула. – Я вот никак не могу до конца поверить. Ужасно! Ужасно! Бывают такие люди, про которых просто невозможно думать, что их больше нет… Я ведь видела ее чуть ли ни на кануне ее смерти…

Витя перестал дышать.

– Да что Вы?!

– Да. Да. Представляете, встретились случайно. – маленькое личико вновь озарилось радостной улыбкой. – Я решила сьездить в квартиру сына. Там ремонт. Вот я и хотела проверить, как рабочие справляются. Ему-то некогда. А рабочие, если за ними не присматривать, сами знаете, такого могут наделать. Только выброшенные напрасно деньги будут. Вот я и поехала. Только из метро вышла, а тут Оля тоже из своей машины выходит. Она по своим рабочим делам ездила куда-то. Мы с ней поговорили немножко. Я ей сказала, что еду квартиру проверить, а то рабочие там наделают дел. А Оля мне говорит: «Так ремонт же уже доделали». А я и не знала. Даже обиделась на сына. Что за скрытность?!… Оля еще спросила как мои дела. И даже, знаете, забавно вышло – Оля поинтересовалась как у меня прошла операция и лечение. У меня же подозревали серьезное заболевание, но, к счастью, диагноз не подтвердился. А Оля не знала, решила, что я оперировалась в Германии. Ну это когда еще думали, что я больна, врачи сказали, что такое заболевание только в Германии лечат. Вот Оля поэтому и спросила. – Маргарита Вячеславовна хихикнула. – Ой, как, говорит, в Германии, хорошие, наверное больницы. И смех и грех, знаете… ну потом Оля предложила меня подвезти. Там недалеко, правда, но я коврики везла для ванной и в прихожую. В доме же уют нужен. Вот и взяла, раз уж все равно поехала. Правда сын обычно говорит не лезь, у меня другой стиль. Что там за стиль? Не знаю, молодежь теперь не поймешь. Я хотела приятное сделать, при чем тут стиль?… Оля меня довезла прямо до подьезда, такая внимательная. Потом поехала по своим делам. Я предлагала зайти, но она отказалась, сказала, что времени нет. – Маргарита Вячеславовна вздохнула. – Я потом позвонила сыну. После выходных уже, в понедельник, может во вторник… все забывать стала…. Говорю ему, ты почему не сказал что ремонт-то доделали, я от Ольги узнала. А он на меня как накричал. Вечно ты, говорит, лезешь куда тебя не просят! Представляете! Я через всю Москву ехала с этими ковриками и еще кое что везла нужное в доме, а оказывается это я лезу куда не просят!… Вот она благодарность детей. – Маргарита Вячеславовна обиженно поджала губки. Было очевидно, что женщина страдает синдромом недостатка внимания и готова говорить и говорить раз уж выдалась такая возможность и нашелся тот, кто готов ее слушать да еще и проявлять интерес к ее рассказам. – Ну потом сын, конечно, позвонил, извинился. Но я не обижаюсь. Я понимаю, у молодых своя жизнь. Но мать в известность ставить нужно, что тут такого? Правда ведь?

Витя энергично покивал головой в знак согласия.

Выйдя на улицу, Витя позвонил в отдел и попросил пробить для него адрес. Потом сделал еще один звонок шефу, подробно изложил свои соображения и попросил чтобы Афанасий Евгеньевич, используя свой авторитет и умение убеждать начальство, запросил кредитную историю и все что связано с финансовой стороной жизни сына матери, любящей проявлять чрезмерную заботу.