скачать книгу бесплатно
Когда Борис впервые его услышал, так смеялся, что я думала, крыша свалится нам на головы. В конюшне, услышав мою угрозу отправить его на войну одного – а его бы одного не выпустили и за городские ворота, – Борис побагровел от злости. Он уже набрал в лёгкие воздуха, чтобы в очередной раз отругать меня, но от взрыва ругани меня спас конюший.
– Зачем вам эта дурочка? – спросил он.
Мы с Борисом одновременно повернули к нему головы. Кого это он дурочкой назвал?!
Конюший указал на лошадь в стойле и пояснил:
– Лошадь эта – Дурочка. Никого не подпускает, кусается. Матвея, помощника моего, даже лягнула. Знатно он тогда о стену приложился… Ну и назвали мы её Дурочка. Так она дурочка как и есть!
И тут Борис громко захохотал. А Беляночка заржала от обиды. Пришлось погладить её по морде, чтобы успокоить.
– Дурочка?! Дурочка, говоришь?! – переспрашивал Борис, хохоча, а когда просмеялся, махнул на меня и на лошадь рукой. – Тебе подходит! Забираем!
– Жаль, что в конюшне нет коня с именем: Упрямый хитрый наглый солдафон! Тебе бы подошло!
– Да что ты… – начал Борис.
– Так вы можете любой лошади другое имя дать. Какое больше нравится, – снова перебил его конюший. – У нас тут все лошади сменные. Но это длинновато будет. Его бы сократить. Может, просто Солдафон?
– Не надо нам второй лошади! – рявкнул Борис. – Тем более с дурацким именем. Одной дурочки хватит!
Конюший перевёл взгляд с меня на Бориса, а затем обратно, и понял, что я имела в виду.
– Э-э, зря ты так, – протянул он. – Вы же пара.
– И что? – спросила я, начиная седлать Беляночку.
У родителей мерин редко ходил под седлом, чаще всего его запрягали в плуг или телегу, поэтому пришлось повозиться. Конюший взялся помочь.
– Ну как «что»? Вы пара: ведьма и оборотень. Вас связывают куда более прочные узы, чем простых смертных. – Конюший приблизился и с намёком спросил: – Вы же его наверняка не просто так выбрали. Это любовь!
Он подмигнул, а я чуть не выругалась. Ага! Любовь! Конечно! И не выбрала я его, а он заполучил моё согласие нечестным путём! Но конюшему об этом я говорить не стала.
– Да-да. Любовь зла: то ли медведя люблю, то ли козла!
Борис резко развернулся и вышел. Вскоре к нему присоединились мы. Никаких бумаг на лошадь оформлять было не нужно. Борис – боевой Зверь. Ему в пару положена ведьма, то есть я. А мне положена лошадь – моя Беляночка.
Распрощавшись с конюшим, мы продолжили свой путь. Я тихонечко разговаривала с лошадью, рассказывая ей про наши планы: добраться до границы, отправить Бориса на войну, а самим – как получится.
Борис со мной не говорил. Да и о чём бы мы могли вести разговор? Он хмуро поглядывал на меня через плечо, не отстаю ли, и бодро двигался городским воротам.
Ну, и многозначительно хмыкал, слыша, как я лошадь Беляночкой. Наверняка вспоминал имя, данное ей конюшим.
Королевские стражники проверили наши бумаги и пропустили без единого вопроса. Мы вышли за ворота. Пред нами лежали обширные столичные предместья, а за ними поля на многие вёрсты вокруг.
Борис изменился, как только мы прошли пост стражи. Взбодрился, выпрямился, становясь ещё выше и шире в плечах. Его шаг стал ещё скорее. Он бросал частые взгляды на далёкую полоску леса и, как мне казалось со спины лошади, пытался почуять его запахи прямо отсюда.
За городскими стенами воину-оборотню стало вольготно, а мне наоборот – неуютно. Не к такому будущему я готовилась.
– Ну ничего, Беляночка, справимся, – шепнула я лошади. – Где наша не пропадала!
Мы выбрались из предместий, когда солнце пересекло зенит и покатилось вниз с небосклона. Борис дал знак останавливаться.
– Всё! Людей почти нет, можно и обернуться.
Он подошёл. Беляночка тревожно заржала, но держалась на месте. Я похлопала её по шее, стараясь успокоить и поддержать.
– Тихо, тихо, Беляночка. Мишка обращаться рядом с нами не будет. – Я обратилась к Борису. – Не будешь же? Отойдёшь?
– Отойду, – недовольно буркнул Борис. – Ты дальше по дороге скачи, а я полями пойду. И старайся не отставать! Дорога долгая, нам бы до ночи хоть часть одолеть.
Я кивнула. Понятно.
– А привалы будут?
Борис недовольно заворчал.
– До границы добежим, там и отдохнёшь, – сказал он.
– Но это же… – начала я, но Борис уже ушёл и вряд ли меня слышал, – так долго.
Беляночка повернула ко мне морду и тихонечко заржала: теперь она меня поддерживала. Я похлопала её по шее.
– Мы справимся.
Обращение бойцов-оборотней я видела раньше, но каждый раз не могла отвести взгляда. И в этот раз смотрела на Бориса во все глаза, не забывая при этом успокаивать Беляночку и гладить и трепать её гриву.
Борис отошёл далеко в поле – как можно дальше от пугливой лошади, – и остановился. Закинул перевязь с мечом на спину, расстегнул ворот на рубахе, разулся, широко расставил ноги и распростёр руки в стороны. Говорят, в бою воины оборачивались в боевых Зверей в одно биение сердца. Но на то он и бой: ни мгновения лишнего нет. Но если жизнь воина была в безопасности, он оборачивался неспешно. Также говорили, что только так оборот был безболезненным для воина.
Слов заговора мне слышно не было. Только последние пару звуков донеслись до моих ушей с дуновением ветра. И началась магия обращения.
Беляночка беспокойно заржала подо мной и стала пятиться назад.
– Тихо-тихо, милая, – успокоила её я, обнимая за шею: и к ушам поближе, и держаться так надёжнее. – Тихо, моя маленькая. Свои. И я тут, рядом с тобой. Я тебя в обиду не дам. И мишка свой. Он тебя не тронет. Не бойся!
Беляночка заржала громче. Мне показалось, что она чует действие магии, творящейся в поле. «Лишь бы не понесла!» – подумала я и крепче обняла лошадь за шею.
Глава 3
Борис
Города всегда душили меня: узкими улочками, маленькими комнатками и суетой. Ненормальной муравьиной суетой вокруг. То ли дело – свобода! Я почувствовал её манящий дух, как только вышел за городские стены. Прозрачный свежий воздух и бесконечно высокое небо – одуряющие частички свободной жизни!
Обращение. Я ждал его и жаждал его. Только в нём я мог чувствовать себя настоящим. Зверем. Бойцом. Воином. Моя истинная суть – бороться и побеждать!
Чтобы обернуться в боевого Зверя, пришлось отойти подальше от этой малахольной дурочки. И от лошади её. Меня беспокоило не то, что она может испугаться и понести, а только то, что сдохнет от испуга, и нам придётся возвращаться и выбирать другую. А это очередная задержка – именно этого мне не хотелось более всего.
Я дошёл до поляны, усеянной белыми пуховыми одуванчиками. Место здесь было особенное. Мы, оборотни, сразу такие вещи чуем. Будто из-под земли бьёт родник невидимый. Встань босыми ногами в такое место и обернёшься – что росой умоешься: ни капли боли, только свежесть. И сила изнутри распирает, бежит по жилам, что речка в полноводье. В таких местах растраченные силы восстанавливать хорошо да к бою копить их дополна.
Я приготовился: сапоги скинул вовсе, а рубаху расстегнул лишь. И сразу почувствовал, как сила Земли начала наполнять тело. Магическое ранение ведьма залатала как надо: нигде внутри не зудело более от вражьей лютой ненависти. А шерсть на боку новая вырастет – лучше прежней. На мне всё заживает вмиг! Всё же не просто зверь, а магический. Сила наша от природы берётся, от Земли и от духа нашего. Воином я был прирождённым, природу понапрасну не портил да силу Земли на злые дела не расходовал. Потому и выходил из всех боёв живым – берегся сам и сила моя обо мне заботилась.
А вот пару свою я менял одну за другой. Но то у всех так. В бою ведь то ведьма сгинет, то боевой Зверь. Обычно мне везло больше, но в этот раз больно враг оказался хитёр. Наших много полегло, и Зверей в том числе. Даже я не отделался одними синяками, слёг с проклятой раной. А когда меня подлатали, почти седьмицу у штаба проторчал, требуя найти мага, которому под силу то проклятье из меня достать. Говорили, что для того надо быть чистой душой, а где в нашем мире такую найдёшь? Но, кажется, именно такая и нашлась.
Я раскинул руки в стороны, пропуская силы магические сквозь себя, и стал читать заговор на оборот. Просил у Земли силы мне дать и слово дал использовать её во благо. Магия лилась ровно, гладко. Чувство было, будто в речке стоишь в жаркий день. Вода омывает тебя целиком, забирает жар, боль и усталость, а взамен даёт покой.
Оборот – сродни перерождению: я принял в себя магическую силу Земли и обратился в иное, магическое создание. Мир расширился и увеличился в несколько раз, поддаваясь чутью Зверя. Теперь, при желании я мог даже увидеть тот родник силы, что бил из-под земли, придавая мне мощи.
Земля подо мной податливо проминалась, воздух расцвёл ароматами луга, а слух, посреди стрекотания кузнечиков и шума колышущихся на ветру трав, уловил звук дыхания двух живых существ, замерших на дороге неподалёку.
Я ударил лапищами, вонзая длинные изогнутые когти глубоко в землю, взревел своей свободе и, резко рванув с места, рысью побежал туда, где ждал меня бой. Зверь во мне изголодался по сражению и настоящей борьбе.
Прислушался. Со стороны дороги раздавался мерный стук копыт. Не понесла, значит. Уже хорошо. Посмотрим, сколько они продержатся. Я прибавил скорости и приготовился первым добраться до привала.
Однако, ведьминская лошадь меня удивила. Скакала, не подавая признаков усталости, переходя с галопа на рысь и обратно, почти до самого вечера. Правду конюший сказал: быстрая!
Когда солнце стало скрываться за горными вершинами на горизонте, я подал знак переходить на шаг, а сам начал подыскивать место для ночлега. Поднял нос по ветру и пару раз вдохнул ароматный воздух. Вода чуялась неподалёку. Обыскав небольшие рощицы по обеим сторонам от дороги, я быстро наткнулся на подходящее место. Выскочил на дорогу и позвал ведьму идти за мной.
– Надо набрать воды в дорогу и напоить коня, – наказал я ведьме. – Только сначала дай ему жар сбросить, не пои сразу.
– Я знаю, – ответила ведьма, тяжело, со стоном вздыхая.
– Что? Устала?
– Все силы потратила, – честно призналась она. – Надеюсь, завтра мы не будем весь день нестись!
– Вообще-то будем. Нам ещё два дня пути. И все два дня мы будем нестись.
– Как «два дня нестись»?! – воскликнула ведьма. – Я так не смогу. Не выдержу я.
– Сможешь и будешь…
– Нет! Я все силы магические сегодня потратила, чтобы в седле удержаться и не превратиться в один огромный синяк! Два дня такой скачки я не выдержу.
– Да нет у тебя выбора…
– Да есть! – Ведьма замолчала, видимо, обдумывая мои слова, а потом выдала свой результат: – Война от тебя никуда не денется. Два дня или три – особой разницы нет. Хочешь, несись во весь опор, чтобы за сутки добраться, а мы с Беляночкой будем ехать так, как сможем.
Речь звучала убедительно, а внешний вид ведьмы говорил о том, что сдаваться она не собирается. Прям как когда лошадь выбрала. Также тогда упёрлась.
– Надо было им лошадь твою назвать не Дурочкой, а Упрямицей! – буркнул я, мысленно маша на ведьму рукой. Ну не два дня, ну четыре. Что это решит?
Ведьма обрадованно заулыбалась и начала поглядывать вниз. С лошади она так и не слезла, и я прекрасно знал, почему: за день наскакалась так, что ноги не сгибались, а лошадка у неё была высоченная. С такой упадёшь – ноги переломаешь! Сама выбирала – сама теперь выкручивайся!
– Борис, ты мне не поможешь? – попросила ведьма, решив примерно так же.
– Нет, – ответил я и пошёл в сторону ручья. Пить хотелось.
– То есть как нет?!
– Ты же сама всё делаешь: лошадей себе выбираешь, решения сама принимаешь, вот и слезешь сама! Припасы достань, как слезешь. Кушать будем.
Ведьма зашипела себе под нос, но мне было всё равно. Не тёмная же она – точно не проклянёт. Я напился воды из ручья и пошёл собирать хворост. Нужно развести костёр. Есть хотелось. За спиной послышался громкий крик.
Она всё-таки свалилась!
* * *
К пограничному гарнизону мы подъехали аккурат через три дня.
Беляночка держалась хорошо. Долгий быстрый бег выматывал её только к вечеру, но за ночь она отдыхала, и с утра была готова снова весь день бежать без устали. Тяжелее всего оказалось мне. К верховой езде я была не подготовлена. Тем более несколько дней подряд. Болело всё. Спасало хорошее владение магией и то, что темп мы всё же сбросили.
Борис ворчал, но больше переубедить меня не пытался. Да и не смог бы. Я бы всё равно не выдержала. У каждого человека был предел, и мой наступил в тот самый миг, когда меня призвали на военную службу.
К середине третьего дня пути я въехала на пригорок и моему взгляду открылись огромные выжженные поля, а воздух наполнился запахом гари. Я остановила лошадь, боясь двигаться дальше.
– Что это?
– Полигоны, – раздалось совсем рядом.
Беляночка подо мной беспокойно заржала, а я вздрогнула от неожиданности. Обернулась. Борис стоял рядом. Смотрел куда-то вдаль и заметно принюхивался.
– Тут опасно?
– Нет. Они не подходят к дороге. – Борис указал вниз, где дорога мелькала между выжженными участками земли не касаясь их. – Едем. Уже скоро.
Борис дважды оказался прав. Дорога от края полигонов отстояла на несколько саженей и двигаться по ней было безопасно. Совсем скоро мы добрались до гарнизона.
Нас встретил высокий частокол и хмурые военные стражи у ворот. Бумаги Бориса они изучили поверхностно – было видно, здесь Бориса знали, – и нас пустили внутрь.
Огромное пространство за воротами занимали палатки и несколько срубов. А между ними сновали военные. Кого тут только не было: ведьмы, воины, оборотни. Последних всегда можно было узнать по внешности: высокие, статные, широкоплечие. И они все были одеты на порядок легче, чем обычные воины. Никакой тяжёлой амуниции. Даже оружие не у всех было, да и то, чаще это был короткий меч, а никак не большой двуручный, которым чаще всего пользовались в армии. Щитов у оборотней не бывало вовсе.
Я спешилась, и мы дошли до штаба, где нам поставили на бумаги отметки о прибытии. Борис был счастлив: он снова на войне. А мне штабист выдал сухое:
– Располагайтесь в женских казармах. Это слева от въезда. Запишитесь у Васи на тренировки, – протянул мне мой призывной талон и занялся другими делами.
– И это всё? – уточнила я.
Штабист поднял на меня совершенно пустой взгляд.
– А что ты ещё хотела?
– А идти то куда?
– Слева от въезда, сказал же, – недовольно проворчал вояка и отмахнулся от меня, как от надоедливой мошки.
Ладно. Найду казармы, а там посмотрим. Я вышла на улицу. Бориса не было. Он здесь ориентировался как рыба в воде, не потеряется. Но то, что он бросил меня одну, неприятно царапнуло в груди. Как невежливо с его стороны!
Я шла к казармам «слева от въезда» и размышляла, а способен ли вообще Борис на что-то, помимо его ярого желания вернуться на войну и ввязаться в бой? С момента нашей встречи он вёл себя так, будто ему на меня плевать. И говорил точно о том же. Неужели он даже благодарности за исцеление не испытывает? А я ведь его спасла тогда…
