Единственный

Аркадию, родившемуся и проведшему большую часть своей тридцатилетней жизни на черноморском побережье, ранняя таежная осень казалась настоящей зимой. За ту неделю, в течение которой он скитался по бескрайним лесам, снег выпадал пять раз. Всякий раз тонкий снежный налет таял, но каждое утро на траве и осыпавшейся листве серебрилась пленка инея, а на хвое и шишках топорщились щетинистые кристаллики изморози. Открывая глаза после беспокойного сна, больше выматывающего, чем приносящего отдохновение, Аркадий подолгу лежал под задубевшими за ночь сырыми полотенцами и прислушивался к своему телу. Ему казалось, что вот-вот он непременно почувствует что-то – раздирающую или тупую боль в голове, легких, позвоночнике или желудке, жар, слабость или иной признак начавшейся болезни. Аркадий был уверен в том, что нельзя безнаказанно бродить неделю по тайге без соответствующей экипировки, прививок и запасов продовольствия. Он ждал с раздражением, нетерпением и даже с некоторым злорадством неминуемого начала конца, но вот уже восьмое утро кряду тело отказывалось подавать малейшие симптомы пневмонии, дизентерии, простой простуды или какого бы то ни было иного недуга.

Снаряжение Аркадия ограничивалось спортивными штанами, футболкой, легкими кроссовками, двумя пляжными полотенцами, плавками, бейсболкой, солнцезащитными очками, сменой нижнего белья и пластмассовой зажигалкой, прозрачный корпус которой наглядно иллюстрировал выражение «на донышке». Полупустая пачка сигарет закончилась в первый же день. По своей ли воле он оказался в лесной чаще без средств связи, еды, воды и медикаментов? Последние восемь суток молодой человек пытался ответить самому себе на этот вопрос, но так и не смог прийти к окончательному решению. С одной стороны, совсем недавно Аркадий сам решил, что утомился рутиной, застоялся в колее, заплесневел и нуждается если не в главном приключении в жизни, то, по крайней мере, во встряске или хотя бы небольшом путешествии за гранью пресных путевок с чартерными рейсами, щедро сбываемых легионом турфирм. С другой стороны, юридически оформленного согласия на отправку в незнакомое ему дикое и холодное место, которое он сам мысленно окрестил тайгой, Аркадий не давал. О том, с чем ему предстоит столкнуться, молодого человека никто не предупреждал.

Жизнь под пологом хвойного леса оказалась дискомфортна, но не так гибельна, как Аркадий мог себе представить. Каждый день он двигался в направлении, выбранном наугад, допуская, что уже несколько раз прошел по кругу. Можно было бы следить за солнцем, но Аркадий понятия не имел, как это делать, с учетом того что светило постоянно перемещается. Чтобы взглянуть на ситуацию с более выгодного ракурса, он попробовал взобраться по стволу дерева, но лишь ободрал ладони, да перемазался смолой. Растущие повсюду деревья были не меньше двух метров в обхвате, а их кроны зеленели на такой недостижимой высоте, что неудача едва ли всерьез огорчила Аркадия, предпринявшего попытку с единственной целью – не корить себя за то, что даже не попробовал. Аркадий предполагал, что среди деревьев и зарослей кустарника должно обитать множество зверей, в том числе и хищных, которые не преминут воспользоваться его мясом для пополнения запасов жизненной энергии. Однако никто из лесных обитателей не отважился не только съесть Аркадия, но и просто показаться ему на глаза. Несколько раз он слышал хруст веток, как будто через чащу торопливо продиралось массивное существо, а то и несколько таких существ, но всякий раз звуки уходили вдаль и там стихали. Животный мир, не избегавший встреч с Аркадием, исчерпывался лесными клопами-вонючками, жужелицами, муравьями – довольно крупными, но определенно не гигантскими, да редкими белками.

Регулярные снегопады оказались спасительным плюсом на фоне полного отсутствия рек, ручьев, озер и других водоемов. До того, как снег успевал растаять, можно было набрать его вдоволь, чтобы утолить жажду. В дарах природы Аркадий не разбирался. Тем не менее, начиная со второго дня блужданий, он нашел компромиссное решение между голодом и осторожностью, и начал есть то, что лучше пахло и имело наименее опасный вид. Так, грибы с мясистой матовой коричневой шляпкой и упитанной, как баварская сарделька, ножкой Аркадий употреблять в пищу отваживался, в отличие от их чешуйчатых и пятнистых ярко-красных, оранжевых, лиловых и кислотно-зеленых собратьев. На третий день на пути попалось одинокое невысокое по здешним меркам дерево с плодами, похожими на мелкие яблоки или груши. Аркадий набрал дички столько, сколько мог унести, и позднее желудок подтвердил правильность такого решения. В последующие дни грибы встречались все реже, плодовые деревья не попадались вовсе, и Аркадий открыл для себя новую пищевую вселенную – жуков и муравьев, кое-как подкопченных на костре из хвойных веток, коры и шишек.

К концу четвертой недели молодой человек настолько обвыкся в диких условиях, что поедал грибы и насекомых «на автомате». Когда те попадались на глаза, он отправлял их в рот, не подключая к процессу голову, как человек, бездумно хрустящий хлопьями попкорна в кинотеатре, не отрываясь от разворачивающегося на экране действия. Газ в зажигалке иссяк, но жуки с муравьями в сыром виде оказались не многим хуже обжаренных, и без протестов усваивались желудком. Остальные аспекты лесной жизни также перестали вызывать у Аркадия беспокойство. Он больше не прислушивался к своему телу и не выискивал признаков заболевания, не обращал внимания на утренний иней, не прислушивался к звукам, не вглядывался в просветы между деревьями. Просто шел, пока было светло, и ложился спать, когда начинало смеркаться. Аркадий не то что смирился со своим положением, но в связи с отсутствием каких-либо возможностей это положение изменить предпочел не терзать себя мысленными биениями лбом об стену. Единственное, что он мог сделать – это в перспективе дойти до хоть какого-нибудь очага цивилизации. Анализировать тут было нечего, поэтому, оставаясь на ходу или лежа под полотенцами, Аркадий практически не размышлял.

Постепенно мыслительные процессы затухли, словно мозг частично впал в состояние анабиоза. Это привело к тому, что, начиная с незамеченного им самим момента, Аркадий потерял счет дням, проведенным в тайге. Прошел ли один месяц, полгода или год сказать было невозможно, так как погода с течением времени не менялась ни в сторону похолодания, ни потепления, да и световой день не казался укорачивающимся или растущим. Даже бороду и усы использовать в качестве ориентира было невозможно, так как растительность на лице молодого человека то ли из-за каких-то особенных генов, то ли по какой-то иной причине толком не росла. Возраст жиденьких волосяных клочков на подбородке никак не идентифицировался.

В один из таких дней, не имевший для Аркадия порядкового номера и начавшийся так же, как множество предыдущих, произошло неожиданное событие. Треск веток, ломающихся под ногами неизвестного существа, раздавшись в отдалении, не затих, а наоборот – небыстро, но нарастал, явственно приближаясь. Аркадий, отвыкший от осмысления окружающей действительности, не придал этому ни малейшего значения. Точно так же он не обратил внимания на человека, вышедшего из кустов в метре от него. Возможно, это появление так и осталось бы незамеченным, если бы человек сам не обратился к Аркадию.

– Эй! Алло, гараж. Куда чешешь? А ну стоять-бояться! – низким голосом произнес незнакомец.

Аркадий по инерции сделал еще два шага, и только после этого устремил свой взгляд на источник человеческой речи. Потребовалось несколько долгих секунд, чтобы с мозга спала пелена отупляющего бездействия, и молодой человек понял, что случилось именно то, к чему он стремился – встреча с живым и очевидно разумным существом.

– Мха… Тхэ… Ныр… Блр… Ппп… – Аркадий попытался что-то сказать, но не смог сформулировать ни единого осмысленного слова, а голосовые связки, ослабленные длительным бездействием, издали серию сиплых хрипяще-булькающих звуков.

– Ты что, нерусский что ли? – незнакомец нахмурился.

– Ркхе… Рху… Русский, – наконец, откашлявшись, смог сказать Аркадий. Рассмотрев грубое, будто вырубленное топором, лицо в обрамлении седого ежика короткой стрижки и окладистой бороды, он отметил непропорционально высокий лоб незнакомца. Среднего роста, коренастый настолько, что казался квадратным, мужчина лет семидесяти был одет в потертый камуфляжный костюм и кирзовые сапоги, а двустволка в его руках оказалась направлена точно на грудь Аркадия.

– Говори, кто такой, чем занимаешься, – скомандовал старик, и, перехватив взгляд молодого человека, добавил: – Не соврешь – тогда, может, и не пристрелю.

– Я Аркадий. Это… брожу… Заблудился я тут.

– Я тебя, Аркаша, спрашиваю, не тут ты чем занимаешься, а вообще, по жизни.

– Что ли работаю кем?

– Вот-вот, род деятельности меня как раз и интересует.

– Я дизайнер мобильных приложений, – произнеся эти слова посреди тайги перед стариком-охотником, Аркадий почувствовал себя неловко. В памяти всплыли моменты детства, когда он дразнил свою бабушку, называя ее сутулым нубом и чахоточным ламером, а ее стряпню – спамом. Эти воспоминания заставили молодого человека покраснеть от стыда, а сам он забормотал, словно оправдываясь: – Я софт, то есть программное обеспечение… Ну, в общем программы для смартфонов и планшетов… Это есть такие телефоны, но они не как обычные телефоны, а… То есть, сейчас смартфоны – это и есть самые обычные телефоны, но по сути они как телефоны с компьютерными возможностями и интерфейсом… То есть…

– Есть да есть на жопе шерсть, – перебил дизайнера мобильных приложений старик. – Ты мне еще расскажи про чудо-магазины Play Market и App Store, где ни водки, ни сухарей, ни окошек, ни дверей – одни иконки.

– А, то есть… В смысле… Вы знаете?! – изумился Аркадий.

– Я уж если что знаю, то знаю – тут не поспоришь. Только вот мне гораздо интереснее, как много тебе известно. А ну отвечай – кто я? – старик взвел курки и грозно вскинул ружье, целясь молодому человеку прямо в лоб.

– Охотник? Э… очень продвинутый охотник? – происходящее казалось Аркадию абсурднее любого мобильного приложения, и потому совершенно не пугало.

– Раз с ружьем, то сразу охотник? Что ж, вполне логично для дизайнера мобильных приложений. Меня зовут Сан Саныч, – проворчал мужчина и закинул двустволку за спину, предварительно переведя предохранители в исходное положение. – Иди за мной.

Не дожидаясь ответа, Сан Саныч развернулся на 180 градусов и решительно направился в те кусты, из которых появился. Молодой человек, все еще не до конца веря в реальность происходящего, устремился за ним.

– Скажите, э… Сан Саныч, а мы вообще где? Я тут уже со счету сбился, сколько дней или недель блуждаю – ни единой души не встретил. Мы к вам домой идем? У вас там деревня, поселок или какой-то другой населенный пункт? Дорога есть, или через вертолет сообщение? А, может, лодка? Я и на лодке могу. Сам я из Сочи, но мне не принципиально. У вас же телефон или, может быть, рация есть? Мне просто связаться с кем-нибудь, чтобы отсюда выбраться, – тараторил Аркадий, с трудом поспевая за охотником, на удивление ловко лавирующим между кустами, стволами и корягами.

– Сейчас придем ко мне. Сперва помоешься – воняешь так, что глаза режет. Потом накормлю тебя по-человечески. После этого и поговорим, а сейчас хватит воздух сотрясать, – отрезал Сан Саныч.

Аркадий приготовился к тому, что путь до жилища Сан Саныча может занять не один час, а то и день, но через считанные минуты лес поредел, и вскоре впереди открылась живописная поляна. Посреди колышущегося на легком ветру озерца изумрудной травы высотою чуть выше щиколоток стояла бревенчатая избушка, покрытая мхом и лишайником ровно настолько, чтобы выглядеть уютной. Из трубы на крыше струился голубоватый дымок. Слева от избы располагались два сарая – один большой, на вид крепко сбитый, второй поплоше и поменьше. С правой стороны виднелись колодец, банный сруб и прилепившийся к нему навес, укрывающий дровяной склад.

Сан Саныч свистнул в два пальца, и из приоткрывшейся двери избы показалось лицо, похожее на печеное яблоко, глаза терялись в глубоких морщинах.

– У нас гость. Затопи-ка баньку, да на стол что-нибудь сообрази из меню выходного дня, – распорядился хозяин. Лицо коротко опустилось в понятливом и почтительном кивке. Из избушки вышла крошечная сгорбленная старушка и шустро посеменила к колодцу, где тут же начала проворно скрипеть воротом.

– Здравствуйте! – крикнул Аркадий старухе, но та никак не отреагировала на приветствие. Тогда молодой человек обратился к Сан Санычу: – Ваша жена?

– Жена? Скажешь тоже! – впервые с момента их встречи старик улыбнулся, показав ряд ровных и крепких белых зубов. – Это кормилица моя. Нянька. Арина Родионовна.

– Как у Лермонтова? – Аркадий вспомнил, что в школе ему что-то рассказывали о няньке с таким именем, оказавшей сильное, чуть ли не решающее влияние на творчество классика русской литературы.

– Вроде того, – Сан Саныч снова нахмурился. – Баню истопить – это тебе не мобильное приложение слепить. Пока мы с Ариной Родионовной делами занимаемся, ты у нас под ногами не путайся. Ложись, да поспи пару часиков.

– Прямо здесь что ли? – удивился дизайнер.

– Нет, конечно, в мою постель ложись. Только простыни свежие постелю, чтобы они смрадом твоим как следует пропитались. Подозреваю, что такое явление, как сарказм, может быть тебе не знакомо, поэтому переведу на дизайнерский язык. Да, Аркаша, прямо здесь. Тут есть все необходимое – земля, чтобы лечь, и твои полотенца, чтобы укрыться. И вообще, тебе уж не впервой, так что нечего тут кисейную барышню из себя корежить.

Равнодушно хмыкнув, Аркадий сделал так, как ему сказал Сан Саныч. Лежать на траве оказалось намного приятнее, чем на лесной почве с впивающимися в бока ребрами корней и иголками хвои. Неожиданно для самого себя, молодой человек мгновенно расслабился и провалился в мягкую пелену сна, изумрудную, как трава у дома охотника.

Во сне Аркадию привиделось, что ему снова восемнадцать лет, и он, успешно отучившись первый год в институте, дикарем отдыхает с однокурсниками в Коктебеле. Раннее утро, но солнце уже высоко. Лучи нагрели палатку, в ней почти нечем дышать, но после вчерашнего портвейна и песен под гитару у костра до трех часов ночи нет сил окончательно стряхнуть с себя сон и вылезти наружу. Полог палатки отгибается и внутрь пролезает Ариша – девушка из параллельной группы, которую Аркадий вчера после трех стаканов и сердцещемящей песни «Я ломал стекло, как шоколад в руке» отважился поцеловать. Ариша стягивает с себя тоненькую маечку, снимает плавки и ложится на юношу. Она обвивает его плечи руками, обхватывает его бедра своими и впивается в пересохший рот долгим поцелуем. Аркадий понимает, что сейчас он либо задохнется, либо расплавится от вулканического жара, созданного солнцем и девичьим телом. Он пытается отстранить девушку, но силы неравны.

– Ар… Ар… Ариша, нет, – хрипя и слабо брыкаясь, молодой человек проснулся. В сантиметре от своего лица он увидел сморщенную старушечью физиономию. Кормилица Сан Саныча лежала на нем сверху и судорожно двигала бедрами.

– Арина Родионовна, что вы себе позво… – сдавленно крикнул Аркадий, но конец фразы остался в его рту, запечатанный сухой старческой ладошкой.

– Установка обновлений завершена, – произнеся эти слова, няня встала и с деловитым видом невозмутимо удалилась в избушку.

Не успел дизайнер осмыслить происшествие, как из бани, окруженный облаком пара, вышел раскрасневшийся Сан Саныч, обернутый большим махровым полотенцем.

– Банька что надо. Иди, приведи себя в человеческий вид. Ну, или хотя бы вернись к тому, что было. И побрейся, а то эти твои клочья, не ровен час, аппетит мне испортят. Как закончишь, заходи в избу – как раз ужин доготовится.

Аркадий, решив, что инцидент между ним и кормилицей, несмотря на его полную невиновность и отсутствие сексуального контакта, может огорчить или даже разозлить хозяина, молча отправился в баню.

Когда молодой человек, завернутый в такое же полотенце, как было на охотнике, вошел в избу, с порога в нос ему ударил чарующий аромат, в котором, провоцируя обильное слюноотделение, переплетались нотки жареного мяса, овощей и пряных трав.

– Садись, дизайнер. В кои-то веки не фастфудом утробу насытишь, – сказал Сан Саныч, сидящий за деревянным столом. Стол был небольшим, но занимал почти все внутреннее пространство единственной комнаты избы. Кроме него интерьер насчитывал лишь печь, две лежанки, пару табуретов, да приделанные к стене лосиные рога, на которых висели охотничье ружье и камуфляжный костюм.

– Спасибо, – присаживаясь, Аркадий подумал, что жуков и муравьев, учитывая скорость их передвижения, действительно можно было бы назвать фастфудом. А грибы и яблоки в таком случае выходили даже не слоу, а мувлес фудом.

– О чем задумался?

– Да так, просто… А Арина Родионовна к нам не присоединится?

– Нет. У нее своя диета, – Сан Саныч отрезал от румяного куска мяса большой ломоть и жадно запихнул его в рот. Аркадий последовал его примеру.

– Очень вкусно, – прожевав, искренне признался молодой человек.

– Еще бы! Свежатина! – глаза охотника азартно заблестели. – Этого кабана я сегодня на утренней заре завалил. Видел бы ты, что за зверь был. Полтора метра в холке! Клыки по метру каждый! Три центнера ярости! Тут уж, знаешь, не охота была, а скорее дуэль! Кто кого – он меня, или я его. Одна промашка, и он бы сам из меня отбивную приготовил в лучшем виде!

– Странно. Я тут никого крупнее белки за все время не видел, а на вас вон какой кабан напал.

– Нууу… – Сан Саныч как будто немного смутился. – На тебя-то что нападать? Ты же не охотник. А зверь – он чует, от кого для него и для его семьи опасность исходит. Слыхал же поговорку – на ловца и зверь бежит? То-то и оно.

– Удивительно, – осторожно подбирая слова, Аркадий решил, что это выражение будет самым нейтральным. – А теперь, может быть, расскажете, как мне можно на связь с внешним миром выйти?

– Внешний мир подождет, – отмахнулся старик. – Лучше поведай-ка, дизайнер, как тебя в наши края дремучие занесло.

– Да что рассказывать, – молодой человек вздохнул. – Связался с уродами какими-то. Обещали мне главное приключение всей жизни. Сказали, что эко-туризм по Байкалу, всякие этно-поездки на Тибет и прочее в сравнении с этим отдыхают. Условия были такие, что мне не сообщают, куда я отправлюсь, говорят только дату и время, когда за мной приедут. Ну, еще сказали, какие вещи с собой можно взять. Я знаю, что схема выглядит чертовски подозрительно. Но меня подкупило то, что сначала оплачиваешь только десять процентов стоимости, а остальное – после возвращения, и только в том случае, если останешься доволен.

– Как думаешь, по возвращении занесешь в ту фирму оставшиеся девяносто процентов? – ухмыльнулся Сан Саныч.

– Считайте, что уже занес, – мрачно усмехнулся Аркадий. – Я когда к ним в машину садился, у меня кошелек был с долларами и евро – на тот случай, если приключение будет в стране, где карточки не принимают. Еще я с собой брал iPhone и MacBook Pro – и то и другое последней модели. Да только вот как в машину сел, так потом в этой тайге только очнулся. И, как вы понимаете, без документов, денег и иных материальных ценностей. Выходит, что я им все двести процентов отвалил. Одно только не понятно. Почему после ограбления меня не прикопали где-нибудь в ущелье. Ведь, поди, от Сочи досюда путь неблизкий. Стало быть, расходы. А зачем им платить за мою транспортировку?

– Не суди других по себе, Аркаша, – Сан Саныч назидательно поднял палец. – Это тебе, видимо, одно и то же – что ограбить, что убить. А есть люди, которые тяжкий грех убийства на душу ни за какие деньги не возьмут.

– Такие благородные что ли? – фыркнул Аркадий.

– Такие тупые, – произнес старик и сосредоточился на пережевывании пищи.

– Так или иначе, но я вам все поведал. Теперь ваша очередь.

– У меня рассказ тоже ни на сагу, ни на эпос не потянет. Ситуация тут простая – проще некуда, – Сан Саныч обвел взглядом избушку, как бы лишний раз убеждаясь, что ничего сложного в обозримом пространстве действительно нет. – Я тут лесником работаю. Слежу, чтобы браконьеры не бесчинствовали. Чтобы пожаров не было. В общем, за всем помаленьку приглядываю. Лесничество мое отдаленное. Ни дорог, ни рек тут нет. Раз в год вертушка прилетает – патроны, соль, всякое такое привозит, а все остальное время я тут сам по себе. И, видишь ли, Аркаша, как раз на той неделе вертолет прилетал. Так что, считай на год ты сюда загремел.

– То есть как?! – Аркадий чуть не подавился сочным куском кабанятины. – У вас же рация должна быть или радиостанция! Обязана же быть возможность подмогу вызвать! А то пожар или браконьеров если сотня объявится? Год будете ведерком из колодца тушить и по одному из кустов отстреливать?

– Твоя правда, – старик виновато развел руками. – Рация есть, а толку в ней нету. В этот раз посылку для меня, видать, какой-то лопух собирал. Все по списку, как обычно, положил, а батарейки – нет. Я тоже хорош – сразу не проверил, а когда обнаружил, то вертолета уже и след растаял. С радиостанцией та же беда. У меня тут электричество от дизельного генератора. А лопух тот, который мне посылку собирал, все по списку – как обычно. А топлива дизельного не положил. Ни топлива, ни батареек. Спохватился, да уж вертушки – поминай, как звали. Выходит, без недели год нам тут с тобой сычевать.

– Уважаемый Сан Саныч, очень вас прошу, скажите, пожалуйста, что вы сейчас пошутили, – взмолился Аркадий. – Нельзя же человека на год вот так бросать!

– Это, может, вы – дизайнеры так шутите, а нам, простым людям, не до шуток. Жизнь у нас такая – не до смеху.

– Ну как же так? – молодой человек, уже уверовавший в скорое спасение и возвращение к привычной жизни, которая теперь казалась не пресной, а очень даже желанной, жалобно всхлипнул.

– Да ты, Аркаша, нюни не распускай, – неожиданно мягко проговорил лесник. – Люди, бывает, по двадцать лет ждут, когда их с необитаемого острова подберут. А то, случается, и дольше ждут, да так и не успевают дождаться. С ума сходят от одиночества. Волком на луну воют. Только и мечтают, что вновь голос человеческий услышать. Все готовы отдать, лишь бы с кем-нибудь живым на языке родном поговорить. Слыхал выражение такое – роскошь человеческого общения? То-то и оно. Величайшая роскошь во всем мире, а то и во всей Вселенной!

– И что же мне, радоваться теперь?

– Именно! Правильно говоришь, радоваться! – обрадовался Сан Саныч. – Будем вместе с тобой на охоту ходить! Я тебя всему, что сам знаю, научу. И как кабана завалить, и как лося приманить. А то, может, мы и медведя с тобой на пару осилим, Аркаша!

– Я не хочу убивать животных…

– А еще я тебе покажу, как картошку прямо в тайге выращивать можно! Огурцы, помидоры, петрушка, укроп – все, что на столе видишь, это я сам своими руками вырастил! У меня семена репы, редиса, тыквы припасены – все руки не доходили, а вместе мы с тобой такой огород устроим, все обзавидуются!

– Вот уж повод для радости…

– Так и про общение не забывай! Будем на звезды смотреть, да разговоры разговаривать! Я тебе таких историй расскажу – нигде такого больше не услышишь, да не прочитаешь! Такой мудрости наберешься, что через год и улетать не захочешь!

– Спасибо. Я понимаю, что вы пытаетесь меня подбодрить, и ценю это. Просто… просто пока я был там, в тайге, и как-то выживал, меня моя жизнь почему-то не очень беспокоила. Мне в какой-то момент стало все равно, выберусь я отсюда живым или нет, – Аркадий шумно сглотнул комок, подступивший к горлу. – А потом я встретил вас, и вы… Да, я знаю, что вы мне ничего не обещали, но… Встреча с вами подарила мне надежду на то, что моя жизнь не закончится здесь. Я стал воображать, фантазировать о том, как вернусь, как буду наслаждаться тем, что у меня было всегда, и что я не ценил. Теперь же… год среди кабанов, медведей, браконьеров и лесных пожаров. Простите, едва ли мне удастся заставить себя радоваться.

– А ты, Аркаша, и не заставляй! – Сан Саныч почти ласково потрепал молодого человека по руке. – Ни к чему над собой насилие. Ложись спать. Утро вечера не только мудренее, оно еще и зачастую радостнее выходит. Успокоишься, пообвыкнешься, а там и вкус к такой жизни почувствуешь, да и сам непроизвольно радоваться станешь.

– Хорошо, – кивнул Аркадий.

– Занимай ту лежанку, что возле печки. Если по нужде приспичит – удобства возле дома, как выйдешь – сразу направо. Ты, наверное, заметил? Там два сарая. Уборная в том, что поменьше. Ну, да ты и не спутаешь. Второй сарай я на замок запираю. У меня там оружие, патроны, припасы всякие – негоже, если браконьер или еще кто посторонний залезет. А сортир-то не заперт. От кого его запирать? Так что мимо туалета не промахнешься, если даже захочешь.