Слеза рода

– Так, – выдержав хорошую такую паузу, произнес антиквар. – Интересно, интересно. Давайте-ка, Максим, вы мне все расскажете с самого начала и в подробностях.

Ф-фу. Вот теперь можно с полной уверенностью сказать, что Аркашка таки затеял свою собственную игру. Просто если бы оно было наоборот, то на фиг Шлюндту мне звонить? У него просто нет надобности в таких хитросплетениях, он так и так получит желаемое, сиречь слезу Рода. На кой я ему тогда? Ну не ради же компенсации, право слово? Чего с меня можно взять? То же и с неуплатой моего гонорара – ситуация слишком запутана, непонятно кто из нас двоих кому что теперь должен. Проще просто уйти в тень, да и все.

А он на связь вышел.

– Не вопрос, – ответил я ему. – И скажу прямо – очень рад, что вы позвонили, потому что история, прямо скажем, вышла очень и очень некрасивая. Большой латте, пожалуйста.

– Чего? – чуть опешил Карл Августович. – Какое латте?

– Это не вам, – пояснил я. – Просто в кафе зашел, чтобы без лишних ушей побеседовать. Ну и просто вкусного кофе глотнуть в радость после дремучих дебрей, где довелось скитаться столько времени.

– По поводу лишних ушей – линия защищена от прослушивания, – уведомил меня старичок. – И очень прошу – не тяните, ни к чему театральные эффекты. Сразу примем как данность, что вам пришлось туго, не сомневаюсь, что вы показали себя с лучшей стороны, потому прошу излагать только сухие факты.

– Нет проблем, – согласился я, усаживаясь за столик в самом углу кафе. – Слушайте.

Разумеется, я не рассказал своему собеседнику и половины из того, что случилось на Урале. И слушателю это не интересно, поскольку не относится к сфере его интересов, и мне ни к чему. Главное что? Судьба слезы Рода, вот эту линию я и выдержал от и до. Правда, возникло легкое затруднение в описании заварушки на Илеять-горе, пришлось обойтись крайне размытыми фразами и туманными намеками, вроде «и после этого кровавая луна стала обычной». Может, линия защищенная, а может, и нет. Опять же – кто его, Шлюндта, знает, вдруг он под запись со мной общается. Мало ли? Если рассказать, как там все случилось на самом деле, то, по сути, чистосердечное признание получится. Отличный инструмент давления при необходимости.

– Собственно, вот и все, – закончил я свой рассказ. – Через свои связи я запустил отслеживание вашего помощника, вдруг он где свой паспорт засветит, но пока стоит тишина. Да и вряд ли он им воспользуется, если честно. Сжег он его, и из Аркашки каким-нибудь Алешкой стал. А то и Илюшкой.

– Стервец. – С недовольством, которое прозвучало в голосе Шлюндта, как мне показалось, смешалось легкое восхищение тем, как его подручный кинул своего мастера. Эдакая гордость учителя учеником. Впрочем, я тоже был отчасти доволен, убедившись в том, что ничто человеческое моему нанимателю не чуждо. – Значит, решил, что сам со всем справится. Не ожидал, не ожидал. Зря он так, Максим, поступил, вот что я вам скажу. Со мной так не нужно.

А вот после этих слов смутила меня немного сбившаяся тональность, вместо привычного добродушного и учтивого старичка я услышал в трубке голос немолодого, но еще крепкого и очень недоброго человека, с которым, пожалуй, на узкой дорожке не хотел бы столкнуться. Столько в нем было воли, столько злобы и одновременно уверенности в том, что все будет так, как нужно именно ему. Он был подобен раскатам грома, раздающимся из внезапно наползшей на июньское небо тучи, которая затмила собой еще минуту назад яркий и солнечный летний день. Не скажу, что это как-то изменило мои планы относительно дальнейшего развития разговора, но настороженности добавило. Я с самого начала знал, что Шлюндт далеко не таков, каким кажется, про это и Орест говорил, и другие знакомцы, да и мои глаза никуда не делись, но одно дело догадываться, другое – убедиться.

– Со мной тоже, – произнес я, отпив кофе. – Тем более что из-за случившегося пострадали мои друзья, причем серьезно. Да и мне, что скрывать, изрядно досталось, уцелел буквально чудом. При личной встрече расскажу подробнее, сейчас не время и не место. Но это ладно. Вопрос – что дальше?

– То есть – что дальше? – изумился Шлюндт, голос которого, к слову, стал прежним. Как видно, взял себя старичок в руки, справился с нахлынувшими чувствами. – Выполнять взятый вами заказ.

– Он выполнен, – невозмутимо заявил я.

– Да как же? Ну-ка, гляну – где тут у меня слеза Рода? Нет, не вижу. Вывод? Наш с вами договор не закрыт.

– Моя часть работы была какова? Добыть слезу Рода. Верно? Я ее выполнил и доставил бы означенный предмет к вам, но мне не дал этого сделать ваш человек. Не я его нанял, вы ко мне его приставили. Почти навязали. Более того – сделали все, чтобы я оказался перед ним в проигрышном положении. Помните наш тогдашний разговор? «Никаких наемников», «никаких посторонних людей». А были бы со мной в группе поддержки не две девчонки, а два-три крепких парня, и фактор по имени Аркаша не создал бы никаких проблем. Даже пискнуть не успел. Вот и выходит, что я свои обязательства выполнил. Дальнейшее – ваши проблемы, поскольку вы их себе сами и создали.

– Резко, даже грубо, – помолчав, произнес Карл Августович. – Но некий резон в ваших словах есть, вынужден это признать. Нет, стопроцентной правотой тут не пахнет, разумеется, при желании я мог бы разнести ваши доводы в прах. А уж свести дело к тому, что мы теперь ничего друг другу не должны, и вовсе несложно. Но ничего такого делать я не стану. Нет, я предложу вам другое.

– Что же? – заинтересовался я.

– Нам обоим нужен результат, – веско произнес Шлюндт. – Мне слеза, вам Навь. В этой связи ничего не изменилось, верно?

– Верно.

– Более того, спорный вопрос, кому что нужно больше. Для меня слеза лишь желанный приз, без которого, впрочем, я могу существовать и дальше. А вот ваш долг перед наставником, который уже который год задыхается в серых туманах безвременья…

Старая ты сволочь! Все-таки не поленился, докопался до первопричины. Хотя чего там копать – собрать информацию, сопоставить одно с другим…

– Я предлагаю вот что, – поняв, что удар достиг цели, мягко зажурчал в трубку Шлюндт. – Будем считать, что мы подписываем дополнительное соглашение к ранее заключенному договору. Ваша цель остается прежней – слеза Рода. С Аркашей, без него – мне неважно. Хотя если попутно мой бывший воспитанник получит по заслугам, буду рад. Если нет – не беда, я займусь им позже. Так, может, даже лучше, ибо нерадивые и неблагодарные ученики достойны очень и очень серьезной порки.

– Насчет Стрелецкого или кто он там теперь – согласен, – произнес я, – но в чем мой дополнительный интерес?

– Я дам вам разрешение один раз обратиться ко мне за помощью, – веско изрек Шлюндт. – Поверьте, это очень и очень щедрая награда. Думаю, кое-кто из ваших приятелей, те, кто слышал обо мне, узнав о подобном, вам просто не поверят. Один раз вы сможете мне позвонить, попросить о помощи и получить ее. Мои деньги, связи, знания – вы сможете выбрать то, что вам нужно. Ну, как вам такое предложение?

Как-как… Хреново. По сути, бесплатно работать буду, поскольку не видать мне этой разовой помощи. Сгинет она в Нави вместе с ее носителем, сожрет ее гигантский огненный змей. Как бы ни был крут этот старик, против Великого Полоза, да на его территории, ему не сдюжить. Но вот только заднего тут ни по одной из позиций, увы, уже не сыграешь.

– Оно впечатляет, – признал я. – От такого не отказываются.

– Значит – договор?

– Договор, – согласился я.

– Отлично. Уверен, что Аркадий едет в Москву, поскольку лучшую цену за украденную им вещь могут дать именно там. В Европе она никому не нужна, кроме десятка коллекционеров, а вот в вашем родном городе много тех, кто готов выложить огромные деньги за такой артефакт. Так что вам остается только найти этого паршивца до того, как он выйдет на потенциального покупателя, и забрать у него то, что принадлежит мне.

– Какой пустяк! – не удержался от колкости я.

– Не надо, Максим, – попросил Шлюндт. – Вам не идет сарказм. Да и не очень получается, правды ради. Разумеется, в огромном городе найти одного человека сложно, но возможно. Тем более с моей помощью. Завтра к вечеру, в крайнем случае послезавтра поутру с вами свяжется мой человек, зовут его Вячеслав.

– Еще один ваш человек? – не выдержав, чуть повысил голос я. – Может, лучше ну на фиг? Нет, серьезно. Давайте лучше я сам.

– Никогда не отказывайтесь от помощи, не разобравшись, что к чему, – назидательно произнес антиквар. – Вячеслав не Аркаша, он, скажем так, нечто другое. Он ваш коллега, наемник, только, не обижайтесь уж, куда выше классом. И сразу предваряя ваше «так чего тогда вы меня, а не его за слезой отправили», поясню – у него другой профиль. Вы хороши в своем деле – дойти до цели, несмотря ни на что, если надо, пробиться к ней силой, снося на пути любые преграды. Он же умеет видеть то, что другим недоступно, и связывать между собой незначительные факты, на которые никто внимания не обратит, создавая тем самым полную картину происходящего. Плюс Слава отлично разбирается в хитросплетениях отношений тех, кто обитает в тенях. Отдельно отмечу – он довольно долго жил именно в Москве, потому связей в Ночи у него как бы не побольше, чем у вас.

Мне показалось или только что меня изысканно облили помоями? Причем так, что даже и не придерешься?

Глава 5

Лето, которое вроде бы только-только началось, стремительно катилось к своему финалу. И дело даже не в календаре, с него какой спрос? Просто вроде и вечера еще теплые, и уличные кафе, даже несмотря на будний день, забиты людьми, но только вот все равно уже ощущается скорая осень, есть этот еле уловимый холодок в летнем, казалось бы, ветерке. Ну и темнеть начинает куда раньше. Когда уезжал на Урал, в это время еще совсем светло на улице было, а сегодня вон даже уже не сумерки, а вполне себе темнота наступила. Правда, я и ехал от Внуково до центра, конечно, не быстро. Час пик, все такое.

Впрочем, все эти отвлеченные мысли вылетели у меня из головы сразу после того, как я дернул ручку входной двери и понял, что она закрыта. Ничего подобного за все то время, пока я обитал в этом здании, мне видеть не доводилось. Нет, пару раз морили какую-то местную живность, ибо дом старый, в нем кто только не водится, от вурдалака до мышей, но это форс-мажор. Все остальное время дверь открыта, ибо жизнь в некоторых офисах не замирает даже ночью. Например, трейдеры, что обитают на третьем этаже, вообще раньше обеда не появляются, а домой сваливают посреди ночи, а то и совсем никуда не уходят. И при этом постоянно бегают на улицу курить свои стики, ибо их главный конкретно повернут на ЗОЖ и в помещении дымить не дает.

– Не понял, – произнес я, еще раз подергал дверь, а после понял, что это не единственная странность. Окна. Ни в одном света не было, та часть здания, в котором обитал я и мои остальные соседи, абсолютно темна. – Очень интересно!

Ясное дело, закрытая дверь меня остановить не могла, так как у каждого арендатора имелся от нее ключ. Впрочем, если логично продолжить абсурдный ряд происходящего, наверное, не сильно удивлюсь, если замок тоже поменяли.

Но нет, обошлось, ключ провернулся три раза, и дверь открылась, подарив мне еще одно до того ни разу не виданное зрелище – абсолютно темную лестницу, ведущую наверх. Раньше тут в любое время светились лампы дневного света.

– Уехал ненадолго, называется, – проворчал я, включил фонарик, встроенный в смартфон. – Бардак, блин!

– Хозяин! – Как только распахнулась дверь моего офиса, из мрака метнулась маленькая фигурка и облапила мою ногу. – Вернулся! А я уж думал – все, сгинул ты! Обещался-то вернуться быстро – и с концами. И ты, и Гелька! Сижу тут, думаю, кто я теперь, на каком свете обитаю, как дальше быть? Как одному дом наш оборонить?

Если там, внизу, я был просто удивлен, то здесь и сейчас испытал если не шок, то чувство близкое к тому. Дело в том, что никогда, даже в самых непонятных и пиковых моментах, Арсений никогда не демонстрировал столь яркие эмоции и тем более не лез обниматься. Последнее вообще нонсенс, ибо домовые в принципе не склонны к подобным выражениям чувств, они по природе своей степенны, рассудительны и относятся к хозяевам дома как к некоей данности. Есть они и есть, и ладно. Эти помрут – дети их хозяевами станут, а там и внуки подоспеют, стены и добро под свою руку примут. Люди меняются – домовые остаются.

А тут – гляньте-ка!

– Для начала успокойся. – Я щелкнул выключателем, внутренне будучи готовым к тому, что свет в помещении не загорится. Это было бы логичным продолжением творящегося в здании бардака. Но – ошибся, от сетей, похоже, наше крыло дома не отключили. – Я тут, Геля в Турции, живы-здоровы. Сень, чего происходит-то? Где все, отчего темнота везде?

– Так выселяют! – всплеснул руками домовой, горестно шмыгнув при этом носом. – Окромя нас да Модеста никого в дому уж и не осталось. Все съехали! Неделю назад последние соседушки отбыли, те, что в дальние страны людей отправляли. У них главный еще лысый, с носом.

А, ну да, точно. Незадолго до отъезда он же мне и говорил, что, мол, народ офисы освобождать начал. И Геля о чем-то таком упоминала, только у меня тогда голова о другом болела, я все это мимо ушей пропустил.

– И нас хотят выставить за порог! – выпучив глаза, продолжил изливать душу Арсений. – Аккурат сегодня какие-то у двери нашей топтались, ругались, мол, из-за одного придурка… Это они так сказали, не я. Так вот – из-за нас, мол, все дело встало. А один вообще орал, дескать, надо вызвать мастера, чтобы тот замок вскрыл, да вещи все на улицу выбросить. Вроде как мы сами виноваты.

– Их счастье, что не рискнули. Ох, я бы разозлился!

– Ага, – кивнул домовой. – Другой так и сказал. Мол – у него аренда до конца месяца оплачена, потому права не имеем, потом нас по судам затаскают. Вот месяц кончится, тогда вскроем по праву. Постояли еще и ушли.

– Резонно, – заметил я без особой радости.

– В том и беда-горюшко! – взвыл Сенька. – Тебя нет, Гельки тоже, добро хозяйское, выходит, мне нужно защищать, а как? В старые времена, в деревне – другое дело. Мне старшаки рассказывали, что всякое случалось, бывало, если враг нагрянет или мытари, то имущество и в землю зарывали, и в колодец прятали. А если летом беда случалась, иные даже с лесным Хозяином за мзду умудрялись договариваться, и у него до поры до времени скарб сберегали. Но то раньше и не в городе, здесь так не получится! И главное, месяца того осталось всего ничего. Я, конечно, самое важное на чердак перенес, Модесту под пригляд, но все не спрячешь, находники поганые и там шастают.

Ну да, нет хуже провинности для домового, чем в подобной ситуации хозяйское добро не сберечь, это как расписаться в полной профнепригодности, причем без возможности реабилитации. А главное, такую оплошность от своих не скроешь, как ни старайся, она будет за бедолагой тащиться следом весь остаток его жизни. Ну да, в наше время подобные житейские нюансы, как по мне, должны рассматриваться более лояльно, ибо помимо воров, теперь есть еще судебные приставы и коллекторы, Поконом не предусмотренные. Только вот все суседушки изрядные рутинеры и ретрограды, потому весьма устойчивы в своих суждениях и плевать хотели на чье-то там мнение.

А если еще припомнить и без того капитально подмоченную в глазах московских домовых репутацию Арсения, то его обеспокоенность более чем объяснима.

– Не переживай, завтра попробую выяснить, что к чему, – успокоил нервничающего домового я. – Если все совсем плохо, если не договорюсь, то начну искать другой офис. Хотя, конечно, очень не хотелось бы. Удобно тут, центр как-никак. Да и Модеста Михайловича мне будет сильно не хватать, привык к нему. Ну а переезжать он точно откажется.

– Полностью подтверждаю, – раздался голос из дальнего угла приемной, и я увидел вурдалака, сидящего в кресле. Когда он в нем устроился – не знаю, вроде когда зашел, в приемной точно пусто было. Хотя это же Модест, подобные штуки в его стиле. – Все так, я никуда из своего дома уходить не собираюсь.

– Было бы странно, – подходя к вурдалаку и протягивая ему руку, усмехнулся я. – Скорее поверю, что новые владельцы здания отсюда вашими трудами скоро сбегут.

– Возможно и такое развитие событий, – согласился со мной Модест Михайлович. – Мне они вообще не понравились. Нет, первое лицо пока не появлялось, я бы подобное не пропустил, по дому бродят только поверенные невысокого пошиба. Я их до поры до времени не трогаю, но, повторюсь, они мне неприятны. И сразу предваряя твой вопрос – нет, имя нового владельца ни разу не прозвучало, я бы такой факт зафиксировал. Но один из них обмолвился, что здесь, скорее всего, станут обустраивать дамский салон.

– Хм, – озадачился я. – В смысле послушать Асти под «Асти» и поплакать в унисон или тот, в котором красоту наводят? Куафер, косметолог, шоколадное обертывание?

– Второе, – кивнул вурдалак. – Хотя, если говорить правду, мне совершенно не ясно, кто такие эти Асти.

– Сложно и долго объяснять, – произнес я, после подумал пару секунд и добавил: – Да оно вам и ни к чему. Ладно, надеюсь, одна знакомая мне завтра более-менее ситуацию подсветит. Хотя если все случится так, как сказано, то нам здесь остаться точно не дадут. Не мытьем, так катаньем выживут.

Вот он, минус длинных командировок. Вернешься домой, ан дома-то почти и нет. И претензию выкатить некому.

Татьяну я набрал в районе девяти утра, сразу после того, как уселся в такси. Оно, конечно, можно было добраться до дома, где припаркован мой «фортунер», на метро, но лениво, блин. Да и звонить разным людям из такси удобнее, чем из-под земли.

– Привет, одноклассница! – бодро проорал я в трубку, когда в ней послышалось отрывистое «слушаю». – Как твое «ничего»?

– Батюшки! – В голосе Антоновой, до того деловито-суховатом, мигом прорезались ироничные нотки. – Чарушин объявился! А я уж думала – все, думала, на тебе волки слабиться уехали, причем с концами. Телефон молчит, в квартире света нет, офис не отвечает.

– Почти угадала, – хмыкнул я. – Не то чтобы волки, но… Да ладно, все обошлось, я вернулся в столицу нашей родины живой и почти здоровый.

– Рада за тебя. Чего хотел?

– Слушай, помнишь, ты говорила, что некто выкупил здание, где мой офис квартирует, а после обещала узнать детали случившегося?

– Было такое, – после небольшой заминки подтвердила Танька. – И?

– Узнала?

– А что случилось-то?

– Так расселяют здание, – пояснил я. – Всех уже разогнали, один мой офис остался, и то лишь потому, что меня в городе не было, а государство у нас, кто-то бы что ни говорил, правовое. Тань, мне неохота с Садовой-каретной съезжать. Мне там нравится. Все рядом и ресторанов много.

– А что ты хотел? – удивилась моя одноклассница. – Недвига в центре Москвы, историческое здание, деньги за его выкуп по-любому были заплачены огромные, как в «белую», так и нет, теперь их отбивать нужно. Кто ждать станет себе в убыток?

– Да оно ясно, – поморщился я. – Но хотелось бы понять – может, есть какие-то варианты? Если человек собирается там по примеру дореволюционных дворян забабахать городскую усадьбу и обитать в ней с семьей, детьми, кухаркой, горничными и кучером – вопросов нет. Но если есть перспективы коммерческого использования, так, может, мы с ним как-то договоримся? Даже с условием, что арендная плата будет выше, чем раньше. А она и без того немаленькая, уж поверь.

– На Садовом низкой не бывает, – на автомате ответила Танька. – Ладно, для друга детства чего не сделаешь, потому дай мне денек, а там будет тебе расклад. Кстати! Завтра мне надо на одно важное мероприятие наведаться, из числа тех, которые не пропускают, а одной тащиться туда скучно и грустно. Нет желания составить компанию одинокой красивой женщине? Заодно расскажу о перспективах дальнейшего твоего бытия в пределах Садового Кольца. Со всеми подробностями!

– Тань, ты же знаешь мое отношение к вашей ярмарке тщеславия, – мигом пошел в отказ я. – Мне предыдущих мероприятий за глаза хватило. Как вспомню тамошнюю публику – так вздрогну. Со стула вставать страшно – вдруг кто со спины уже подкрался и момент выжидает?

– Слушай, это не меня выселяют, а тебя, – чуть похолодел голос моей собеседницы. – Я вообще могу ничего ни у кого не расспрашивать и ничего для тебя не делать. Не хочешь – не надо.

– Хорошо, подумаю, – пообещал я, поняв, что она уперлась. – Давай ближе к делу созвонимся.

На том мы с ней и распрощались. Ясен пень, все она уже знает, но из принципа не желает объяснять, что к чему. Силен в Таньке соревновательный момент, ей важно, чтобы все случилось так, как хочет она, а не кто-то другой. Хотя, может, это вовсе и не он, а обычная дурь. Она всегда такой была, если что не по ее, то все, гори мир с человечеством в аду.

В любом случае по поводу офиса можно все хлопоты отложить до послезавтра. Выселить нас не выселят, а там Татьяна изложит, что к чему. Как ей самой было сказано – в деталях.

А мероприятие… Если совсем клин наступит – схожу. Нет – вечером получу несколько звонков от школьной подруги, уровень злости которой на меня будет расти в соответствии с количеством принятого спиртного, после она заявится ко мне в ночи с тем, чтобы рассказать, какая я скотина, тварь и так далее. Ну а дальше дело техники.

Так что можно выкидывать эту тему из головы и заниматься другими делами. Например, созвониться с господином Ровниным, от которого мне в конкретный данный момент пользы будет, пожалуй, побольше, чем от какого-то другого моего знакомца. Главное, чтобы он находился в Москве и захотел со мной пообщаться.

– Ба-а-а, Максим! – начальник отдела ответил мне довольно быстро, после третьего гудка. – Рад слышать. А то ведь запропал совсем. И наша общая знакомая тоже на связь давненько не выходит. Я, знаешь ли, волнуюсь. Опять же начальство ее обеспокоено – сотрудница пропала, причем неизвестно – собственной волей или помогли? Если копать начнут, то быстро до тебя доберутся. Пока ситуацию контролирую, но если…

– Она позвонит, – верно распознал я не особо и скрытый вопрос. – Обязательно. Не прямо завтра, но на днях. И вам, и начальству.

– Хорошая новость, – одобрил мои слова Олег Георгиевич. – Не скажу, что места себе не находил, это не так, но мы со Светланой знакомы давно, потому не хотелось бы получить о ней дурные вести. Как съездил? Удачно?

– Все относительно. Да и не расскажешь вот так, на ходу. Как насчет позднего завтрака? Попьем кофейку, съедим по круассану с лососем под голландским соусом, в ходе трапезы все и поведаю.

– Приятно, что ты помнишь мои гастрономические слабости! – вроде как растрогался немного Ровнин. – Заманчиво, заманчиво… Вот только наверняка ведь не все, а только то, что сочтешь нужным. Так?

– Самое интересное – расскажу, – пообещал я. – Слово.

– Тогда не стану отказываться. Давай через два часа на Сухаревской, в том кафе, где мы с тобой в мае обсуждали вопросы, связанные с перстнем княгини Саврасовой. Помнишь?

– Разумеется. До склероза вроде пока далеко.

Два часа в запасе – это хорошо. Это значит, что я успею заскочить к одному своему доброму знакомцу и переговорить с ним. Не хочется мне эту встречу из числа обязательных в дальний ящик задвигать, поскольку времени не так много, как хотелось бы. Если верить деду Геннадию, то Аркашку проклятие уже совсем скрутит не по-детски, а это значит что? Значит, он вынужден будет действовать быстро и без особой скрытности, потому где-то да засветится. Вот только на след этот могу встать не только я, и к этой неприятности надо подойти во всеоружии.

Москва, конечно, за последние лет двадцать-тридцать здорово изменила свой облик. Я ту, совсем старую столицу, какой она была в двадцатом веке, то есть без небоскребов Москва-Сити, кучи транспортных развязок и монорельса, толком не помню, но так говорил мой отец, а ему не верить нельзя. Но все же в старых районах, которые еще не полностью освоили как крупные корпорации, так и «точечные» застройщики, пока встречаются места, в которых, кажется, время остановилось невесть когда и вовсе не движется. Их мало, но они существуют. Например, не слишком далеко от моего дома находится здание из тех, которые называют «поздними сталинками», эдакий дом-квадрат с двором-колодцем, а в глубине его, за детскими площадками, лавочками со старушками и расписанной граффити бойлерной, притулился десяток гаражей. Не каких-то жестяных коробок по размеру машины, а капитальных, просторных, больше похожих на приземистые домики с добротными дверями, которые тараном не пробьешь, и украшенных индивидуальными антикварными табличками, с единой для всех надписью «ДОСААФ СССР. КНГ 18/547». Номера, правда, у каждого гаража были свои. Конкретно мне нужен пятый, в котором, надеюсь, уже находится мой старый приятель Петя Мечников, обладатель золотых рук и невероятно добродушного характера.

– Здоров, Максим! – вытирая руки тряпкой, заляпанной какими-то темными пятнами, произнес Петя, когда я появился на пороге места, которое он в шутку называл своим логовом. – Прошел по городу слушок, что вроде ты спекся, но я в него не поверил. Ты если и гикнешься когда, то с таким грохотом, что небесам станет жарко. Ты тихо не умеешь.