banner banner banner
Различные миры моей души. Том 3. Сборник повестей
Различные миры моей души. Том 3. Сборник повестей
Оценить:
Рейтинг: 0

Полная версия:

Различные миры моей души. Том 3. Сборник повестей

скачать книгу бесплатно

Различные миры моей души. Том 3. Сборник повестей
Карина Василь

В данной книге повести представлены о нереальном, фантастическом, отчасти, мистическом в жизни, а также о реальных, повседневных событиях, о мелочах, на которые зачастую никто не обращает внимания, о мелких удовольствиях жизни, которые приносят маленькие радости в серые будни. Книга содержит нецензурную брань.

Различные миры моей души

Том 3. Сборник повестей

Карина Василь

© Карина Василь, 2023

ISBN 978-5-0055-9053-4 (т. 3)

ISBN 978-5-0055-9054-1

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

ПОВЕСТИ

ОДЕРЖИМОСТЬ

Есть свойства – существа без воплощенья, С двойною жизнью: видимый их лик – В той сущности двоякой, чей родник – Свет в веществе, предмет и отраженье. Двойное есть – Молчанье – в наших днях, Душа и тело – берега и море. Одно живет в заброшенных местах, Вчера травой поросших; в ясном взоре, Глубоком, как прозрачная вода, Оно хранит печаль воспоминанья, Среди рыданий найденное знанье…

Эдгар А. По «Молчание»

Меня разбудил гром. В полной темноте я бросила взгляд на часы на камине. В отблеске догорающих поленьев я заметила, что до полуночи ещё час. Я нарочно сегодня легла раньше, чтобы иметь возможность выйти в сад и принести жертву. Сегодня моя дата – шестое июня тысяча девятьсот двадцатого года. Ровно двадцать семь лет с моего дня рождения. Я долго ждала. Долго высчитывала именно эту дату – согласно магической нумерологии, сумма цифр моего рождения, шестое июня тысяча восемьсот девяносто третьего года, и сегодняшней даты дают две шестёрки. А мое имя, написанное на иврите и согласно той же нумерологии, даёт еще одну шестёрку. Итак – шестьсот шестьдесят шесть. Да ещё день дьявола – шестое июня. Затмение солнца и луны, подходящее положение нужных планет в гороскопе. Нет, всё должно получиться. И если всё получится, то я сегодня же увижу своего Хозяина и воссяду с ним на престоле как хозяйка. Если бы только всё удалось…

Пробило четверть двенадцатого. Где-то за окном снова громыхнул гром. На этот раз ему предшествовала молния. Чёрт, только дождя не хватало! Как же тогда жертвоприношение? Дрова намокнут и костёр не разгорится.

Я соскочила с широкой кровати на холодный пол. Что делать? Мой взгляд метался по комнате, а ноги вышагивали по холодному полу, замерзая чуть ли не до коленей. Бензин! Как же я забыла? В гараже стояла машина, на которой я приехала в загородный дом, ставший после смерти отца моим. Правда, Хозяину не нравились посторонние запахи. Но машины считаются дьявольским изобретением, так что… Я улыбнулась. Надо поторопиться. Скоро гроза придёт сюда, и тогда ничего не выйдет. Придётся ждать ещё бог знает сколько лет до следующей даты. А тогда уже неизвестно, что со мной будет.

Я разыскала у кровати свои туфли и бегом бросилась из комнаты. О своём наряде для церемонии я подумаю после. Сейчас нет времени.

Я выбежала из дома в чём была. Оставшаяся прислуга спала. Я об этом позаботилась днём, вылив в их большой чан лошадиную дозу снотворного. Остальным я дала выходной. А соседи сидели дома из-за грозы или спали. Мне не нужно было бояться, что кто-то увидит меня. К тому же потрясения начала века и война на континенте хотя бы немного научила деревенских сплетниц совать свой нос в чужие дела не очень явно.

Я побежала в гараж. Канистра с бензином, которую я возила на всякий случай, стояла на своём месте. Я схватила её, и, разыскав фонарик, бросилась к солнечным часам. Канистра оттягивала руку и больно била по ногам.

Добравшись до места, я облегчённо бросила канистру и побежала в сарай за дровами. Юджин, эмигрант из Восточной Европы с непроизносимым для английского языка именем и ещё более варварской фамилией, которого я наняла на месяц и для простоты звала именно Юджином, нарубил достаточно дров для камина. Он всё жаловался на своём кошмарном английском на английскую сырость, из-за которой даже летом иногда приходилось топить камин и, как следствие, рубить дрова.

Поленья я разложила аккуратно и от души плеснула бензином из тяжёлой канистры. Брызги попали на сорочку и пеньюар. Я пошарила в карманах. Спички! Чёрт бы их побрал! Они остались на камине! Я бросилась обратно в дом, стараясь не сильно топать. Схватив спички, я взглянула на часы: без двадцати двенадцать! Скорее вниз!

Дрожащими руками я пыталась зажечь спички над воняющими бензином поленьями. Канистру я предварительно закрыла и поставила подальше. С третьей попытки я разожгла костёр. Подождав, пока вспыхнут политые бензином поленья, я поворошила их. Костёр горел ровно. Я заспешила в сарай за жертвами. Чёрная ворона или ворон – у меня не было времени проверять, чёрный упирающийся всеми конечностями козёл, чёрная курица и венец моего обряда – чёрный негр без примеси пуэрториканской или мексиканской крови. Я хотела сделать всё по правилам и подарить Хозяину шесть жертв. Но кошки и собаки почему-то разбегались от меня. А хозяева не горели желанием мне их продавать. Наверно мои философские взгляды и поиск истины возмущали их простые деревенские души. Так или иначе я рассчитывала, что человеческая жертва даже в бессознательном состоянии, должна извинить меня перед Хозяином за отсутствие других жертв. Я подхватила клетки с птицами и бегом бросилась к солнечным часам. Потом я потянула упирающегося козла. Однако, я подумала, что у костра мне не к чему будет его привязать. Поэтому я оставила козла в сарае, а взялась за тележку, на которой лежал прикрытый рогожей негр. Я ещё днём вкатила ему львиную дозу кокаина. На полпути я остановилась и пощупала его пульс. Жив, значит может скоро очнуться. Я проверила верёвки на руках и ногах и кляп во рту. Затем, откинув со лба мокрые волосы, я потолкала тележку дальше. Оставив тележку у часов, я бросилась к козлу. Проклятое животное упиралось. Его копыта скользили по мокрой земле, оставляя глубокие борозды, а рогами он норовил поддеть мой зад.

Наконец я собрала всех у солнечных часов. Уперев тележку поглубже в землю, я привязала к ней козла. Он брыкался и бодался, поэтому я отошла от него немного. Взглянув на свои часы – была почти полночь – я нащупала в кармане пеньюара нож. Хоть его я не забыла. Затем я очертила круг вокруг солнечных часов, как могла ровно прочертила пентаграмму ножом и вышла за круг. В небе сверкнула молния и почти сразу ударил гром. Я начала читать заклинание по вызову сатаны, которое нашла ещё два года назад в маленькой всеми забытой старой библиотеке Цюриха. Я поступила очень непорядочно, когда возвращала не ту книгу, которую взяла. Но молодой девице с кольцом в носу, похоже, было на это плевать. Я специально позвонила из гостиницы её престарелому дядюшке, который трясся над каждой книгой, как скупец над грошом. Что я плела, я уже не помню. Но выбежал он из библиотеки довольно скоро, как мне сказала его племянница. Я должна была с этой книгой быть только в маленьком и душном читальном зале. Но меня это не устраивало. Книги по колдовству требуют вдумчивости и времени. А мне не хотелось таскаться сюда каждый день. Когда я только в первый раз появилась в этой библиотеке, герр Мюллер мне не понравился. Мимо такого не только книгу, кроличью лапку не пронесёшь. А когда я всё же нашла нужную мне книгу, я тут же решила её подменить. Поэтому и придумала этот трюк с телефоном, надеясь, что герр Мюллер оставит не столь доблестного стража. Всё вышло даже лучше. Мой парик, ватные шарики во рту и грим были лишними. Эта девица смотрела на меня секунду. Но я решила всё же перестраховаться.

И вот теперь я держу в руках шедевр колдовской мысли. Хотя многие считают эту книгу сборником сказок, ужасов и набором слов, я убедилась, что магия в ней есть. В частности, именно заклинание из неё позволило мне заполучить мою чёрную человеческую жертву. А рецепт травы, с помощью которой я усыпила слуг, я взяла тоже из неё. Перелистнув несколько страниц, я продолжила читать нараспев заклинание призыва сатаны. Молнии сверкали чаще. Дождь усилился.

Дойдя до кульминации, я подошла к клетке с курицей. Одной рукой я взяла её за шею, а другой с размаху ударила ей по груди. Трепыхавшаяся жертва обмякла, а из её груди брызнула кровь. Я бросила курицу на часы и подошла к клетке с вороной. Предварительно я крепко связала ей клюв. Ворона была сильнее и умнее курицы. Я боялась, что не удержу её и поэтому просто свернула ей шею, а потом рассекла грудь. Эта дрянь не желала просто так сдаваться, и перед смертью всё же ударила меня несколько раз клювом по рукам. Затем я подошла к козлу. То ли его возбудил вид крови предыдущих жертв, то ли он понял, что его ждёт, то ли испугался окровавленного ножа у меня в руках, но он начал биться и дергаться как сумасшедший. Уворачиваясь от его рогов, я изловчилась и ударила его в шею. Он повалился на бок. Я подошла ближе, опасаясь его копыт, бьющихся в судорогах. Одним махом я рассекла его грудь. Теперь настала очередь человека.

Я подкатила тележку поближе к часам и посмотрела на небо. Особенно яркая молния ослепила меня, а особенно громкий раскат грома оглушил. Придя в себя, я подняла нож над негром. В эту минуту он открыл глаза. Животный страх отразился в них, и он заметался в тележке. Я прокричала последнюю фразу заклинания и всадила в него нож. Затем я перерезала ему горло и вышла из круга солнечных часов. Я подняла мокрую книгу и перелистнула ещё несколько страниц. Вроде бы всё что нужно, я сделала. Надрезать свою руку я должна, когда увижу, что сатана появляется. И я стала ждать, нервно сжимая в руке нож.

Вдруг, прямо передо мной, в каменную стрелу солнечных часов, у которой горел костер, в который я швырнула сердца трёх жертв, ударила молния. Отскочившая от костра искра упала мне на пеньюар. Отшвырнув сердце четвёртой жертвы в костёр, я попыталась сбить пламя руками. Но пропитанная бензином ткань не хотела гаснуть. Пламя охватило меня всю. Я упала на мокрую траву и начала кататься, сбив при этом канистру с бензином. Костёр у солнечных часов уже пожрал сердца четырёх жертв и теперь, разгораясь, подбирался к ним самим. Последнее, что я увидела прежде, чем потеряла сознание от боли, была молния, ударившая в мой дом, и ярко вспыхнувшая крыша. Нестерпимый жар охватил мои руки, и я погрузилась в темноту…

– Действие лекарства скоро кончится?

– У нас ещё час.

– А привязывать её было обязательно?

– Дорогой мой, после того, как она чуть не спалила наш палисадник, это единственное, что я мог сделать. К тому же, не забывайте, у неё ожоги. Если её развязать, она сорвёт повязки. А это жуткая боль. Для её же блага, пока ожоги не заживут, ей лучше быть привязанной. Болеутоляющее тоже скоро перестанет действовать.

– И по-другому нельзя?

– Голубчик, вы же сами её наблюдали. Месяцы спокойствия и вдруг, ни с того, ни с сего, всплеск агрессии. А сейчас – пиромания. Дайте её телу выздороветь.

– Всё же это как-то…

– Хватит. Во время её «забавы» погиб человек, не забывайте. Санитар хотел ей помочь, а она его зарезала. Я ещё выясню, какой ротозей ей оставил нож.

– Значит лечение?..

– Как раньше. Плюс смена повязок с мазями, болеутоляющее и успокоительное каждые два часа.

Послышался шорох шагов и скрип двери. Я подождала ещё немного и открыла глаза. Комната без окон, обитая чем-то на вид мягким, кровать посередине, столик ближе к двери. Я попыталась встать, но не смогла. Подвигав конечностями, я определила, что ноги мои разведены и привязаны к спинке кровати, руки – к её бортам, а тело повыше груди широкой лентой опоясывало и меня, и кровать. Я повернула голову. Так, слегка приподняться я могу, но не более. Скосив глаза, я заметила мягкие туфли у кровати. Пошевелив ногами, я поняла, что одета. Понемногу начало возвращаться сознание и боль. Где я? Почему связана? Кто эти двое? Они говорили про лечение и санитара. Значит, я в больнице. Но почему они упомянули пожар в «нашем палисаднике»? Я ломала голову, пытаясь понять. Осталось только ждать, что кто-нибудь придёт менять повязки или делать укол. Тогда я и спрошу…

С удовлетворением я наблюдала за этой жалкой женщиной. Какой слабой оказалась её воля! Достаточно одного сна, одной мысли – и она моя. Жаль, что она так слаба. Её раскусили быстро. Теперь она здесь. А мне придётся идти в другое место. Но ничего. Я вернусь. Рядом с ней так хорошо отдыхать! Её беззащитность столько раз выручала меня, как тёплое одеяло в сырой день. Но не могу же я вечно быть к ней привязана. Я свободна, в отличие от неё.

Я вышла из палаты и наткнулась на пристальный взгляд одного из пациентов.

– Кто ты? – хрипло спросил меня небритый сутулый молодой мужчина.

– Ты меня видишь? – Я была удивлена. Немногие обращали на меня внимание. Тем более здесь.

– Я много чего вижу, – прохрипел он. – Иногда даже то, чего не хочу.

– И чего ты не хочешь видеть? – Меня заинтересовал этот мужчина. Говорил он вполне осмысленно, в его глазах не было безумия.

– Грешные души и их адские муки, – Мужчина опустил взгляд и тяжело сел на пол. Я присела радом с ним.

– И часто ты их видишь?

– Всегда, – Он поднял глаза и взглянул куда-то вдаль. – Поэтому я здесь.

– Понятно, – Я встала, чтобы уйти. Он вскинул руку, чтобы схватить меня.

– Но ты не сказала, кто ты.

– Грешная душа, – Я улыбнулась. Он опустил руку.

– Нет, – пробормотал он. – Ты хуже.

Я пожала плечами. Сумасшедший, что с него взять?

Оставив его сидеть на полу, опустив голову между коленей, я пошла по своим делам.

Месяц прошел с тех пор, как меня перестали привязывать к кровати. И ещё пара месяцев уколов и таблеток, прежде чем я вошла в палисадник. Всё это время я пыталась понять, что произошло и вспомнить, кто я. В снах меня преследовали видения костров и распятий, чёрные комнаты каббалистов и обнажённые тела женщин вокруг алтаря в каких-то зданиях. Я пыталась вспомнить отца, чей образ иногда мелькал перед моим внутренним взором, которого я помнила смутно, и мать, которую я не помнила вовсе. Когда меня навещал седовласый врач, я пыталась его расспросить. Но он ограничивался сухими фразами и упованием на скорое восстановление памяти и моё благоразумие. На вопрос, где я нахожусь, он неизменно отвечал, что в санатории на лечении. А когда я спрашивала о моей болезни, он недовольно отговаривался взвинченными нервами, тревогой и депрессией. Меня это не устраивало. Разве при депрессии привязывают к кровати? Разве при неврозах вымысел кажется настолько реальным? Я не понимала ничего. Да, я помнила горы книг у себя дома. Они все были по религии и оккультизму. Но разве тревога отбивает память настолько, что я смогла забыть, зачем мне вся эта макулатура была нужна? Как меня зовут? Где я работала? Где жила? У меня не было ответов на эти вопросы. Только сны, в которых я вызывала дьявола или меня сжигали на костре. После этих снов ноги и руки мои покрывались волдырями, а мой седовласый врач только качал головой:

– Странно. Очень странно. Очевидно ваше воображение действует на тело так, что тело воспринимает воображаемое за действительное. Ничего страшного. Сейчас многие помешаны на конце света в две тысячи двенадцатом году. А вы, наверное, более впечатлительны.

– Но, послушайте, при чём тут конец света, если я во сне вызываю дьявола и танцую на дьявольском шабаше? При чём в прошлом, а не в будущем!

– В прошлом? Скажите, а когда вы разводили костёр, в каком году это, по-вашему, было?

– В тысяча девятьсот двадцатом.

– Нда. Интересно. А на шабаш вы в каком году летали?

– В разное время, в основном в Средневековье.

– Да? И в какую местность?

– Большей частью во Францию и Германию. Но в Англии тоже была.

– В Стоунхендже?

– Нет, – Я вздрогнула, вспомнив тот сон. – В Стоунхендже меня пытались сжечь.

– Интересно. Очевидно, вы увлекались мистикой. И это настолько на вас повлияло, что ваш разум перестал отличать реальность от вымысла.

– А что реальность? Как мне понять реальность, если я её не помню?

– Ваш разум по какой-то причине блокировал вашу личность и заменил её вымыслом, где вы периодически и находитесь.

– Так помогите мне вспомнить!

– Я бы мог вам перечислить всё, что касается вашей жизни, вашей личности, привязанностей, работы и всего остального. Но для вас сейчас это будут просто слова. Вы должны сами всё вспомнить. Я лишь могу попытаться снять стресс, который блокирует ваше сознание.

– Так снимайте. Пока я этого не ощущаю.

– Я не господь бог. А разум настолько неизученная область медицины, что навредить здесь проще, чем помочь. Когда вы только попали к нам, с вами вообще нельзя было разговаривать. Вы называли себя Магдалена де Брианн и отказывались понимать французскую речь. Я даже лингвиста пригласил, чтобы беседовать с вами.

– Магдалена де Брианн… – Я задумчиво произносила это имя, пытаясь понять, какие ассоциации оно у меня вызывает. Нет, ничего. – Так на каком языке я с вами говорила?

– На старофранцузском пиккардийском диалекте.

– Ого!

– Именно.

– А что я говорила?

– Что-то о сатане, о приходе антихриста, о будущем тысячелетнем царстве тьмы, о том, что Ватикан лжёт и Второе Пришествие Христа уже было.

– Ничего себе, – пробормотала я. Тут меня озарило: «когда вы только попали к нам», старофранцузский и сатана – я в сумасшедшем доме!

– Мой бог! Я в сумасшедшем доме! – Я вскочила со стула, с грохотом его опрокинув. Санитар, стоявший у двери, сделал ко мне шаг. Но, повинуясь жесту врача, остался на месте. Я заметалась по кабинету.

– Я в сумасшедшем доме! – восклицала я. А чего я ещё могла ждать? Личность без памяти, с фантастическими снами и склонностью к пиромании – точно, связывать надо!

– Не надо драм, дорогая, – мягко сказал врач. – Это не сумасшедший дом. Это клиника…

– Для буйнопомешанных! – вскричала я. Бросив рассеянный взгляд на санитара, я заметила, как они с врачом переглянулись. – Не надо, доктор! Я не собираюсь бросаться на вас, – Я села и попыталась взять себя в руки. – Только вы тоже поймите. Однажды вы просыпаетесь с головой без единого реального воспоминания и оказывается, вы это не вы, а неизвестно кто неизвестно где! И это неизвестно где – клиника для душевнобольных!

Я уронила голову на руки. Оказывается то, что я ничего не могла понять ничто, по сравнению с тем, что я понять пыталась.

– Надеюсь, я никого не убила? – Я подняла голову и внимательно посмотрела на врача. – Я здесь не по приговору суда?

– Ну что вы! – Врач похлопал меня по руке. – Ваши родственники озаботились вашим состоянием, когда в течение недели вы перестали отвечать на телефонные звонки и выходить на работу.

– А где я работаю?

Врач вздохнул.

– Право, вам лучше самой всё вспомнить.

– Но хоть подтолкните меня! Как зовут моих родственников?

Врач снова вздохнул.

– Я сделаю по-другому. Я разрешу вам с ними встречу. Вдруг мне не понадобится вас подталкивать? Ваше состояние стабильно и внушает оптимизм. Если до послезавтра оно не изменится, вы увидитесь с родными.

– Хорошо. А до послезавтра вы мне ничего не скажете?

– Нет, моя дорогая. И вы не заставляйте напрягаться вашу память. Во-первых, неизвестно, как это скажется на вашем разуме. А во-вторых, если память упорно блокируется, возможно, для вас будет лучше вообще не вспоминать. Вдруг это что-то ужасное.

– Да уж, утешение, – пробормотала я. Затем в сопровождении санитара я вышла в палисадник. Хоть моё состояние и внушало врачу оптимизм, но одну меня он пока не отпускал. Что ж, он прав. Я сама не знала, что могу ещё выкинуть. Куда уж ему!

Я увидела её на скамейке, погружённую в свои мысли. Рядом маячил здоровый санитар. Ну, справиться с ним было плёвое дело. Но её состояние начало меня тревожить. Если она всё вспомнит, то что делать мне? Опять скитаться в поисках пристанища? Эх, зря я оставила её так надолго одну. Нет, иногда я навещала её. Но это не то, что быть постоянно рядом.

– Ты охотишься на неё? – спросил меня сутулый мужчина. Я его узнала. Не так давно он удивил меня тем, что заговорил со мной. Теперь снова. – Она твоя жертва? – спросил он, кивнув на задумчивую фигуру на скамейке.

– Она давно моя, – спокойно сказала я, разглядывая женщину. – Себя она потеряла, я её нашла.

– Ты боишься, что она вспомнит, – Сутулый мужчина внимательно смотрел на меня. Меня раздражало его внимание и его догадливость.

– А тебе что за дело? – резко спросила я. – Хочешь занять её место?

Он грустно улыбнулся.