Когда Богам не всё равно

– Ногой!? Как конь, лягаться что ли? Да ещё и туда?

– Милый мой братик, если встанет вопрос – жить тебе или идти на заклание, как свинье, лягайся, кусайся, выковыривай глаза. Я тебе ещё вчера сказала – я покажу, как слабому отбиться, от сильного. Почести, с равными, тебя дядька научит биться.

Дядька кивнул и спросил:

– С коленом покажи. Там всё понятно – ежели, по хозяйству получил, то не боец, а вот с коленом….

– Смотри, если вот от сюда с боку ударить, можно в колене ногу сломать, если и не сломает, то точно завалит.

– А нук, вдарь!

– Дядька. Это учение. Ты зачем себе увечие просишь?

– То не увечие, не верю я, что этот удар поможет. Надобно проверить. Только давай сразу с захвата.

Он обхватил мои кисти, а я не стала выходить из захвата, ударила его по коленке. Дядька зашипел, покраснел и начал заваливаясь и тянуть меня за собой. Показав Захару удары коленями: пах, лицо, быстро высвободила руки.

– Ну как ты дядька? Я не сильно била, не притворяйся. Захар помог ему подняться, он сгибал, разгибал ногу.

– Да, ежели сильнее, то всё,– не боец.

– Ну да. Колено если повредить, то на всю жизнь хромым оставить можно.

– Даша а локтем!? – мы с дядькой переглянулись.

– Тебе мой милый братик, локтем, пока не вырастишь, придётся только по яйкам быть.

– Это как?

Ещё с полчаса я показывала выходы, из захватов сзади, демонстрируя удары локтем, затылком, ногой. Захар расстроился, что – не дорос до удара, локтем в нос. Когда мы закончили, уже темнело, и мы пошли в дом.

– Это не наша наука. Наверное, иноземные монахи завезли такие знания?

С любопытством глядя на меня, спросил дядька. Во мне взыграл дух патриотизма, не имею не малейшего представления, откуда ему у меня взяться, но ответила я:

– Нет, это наши.

– Монахини?

Дядька остановился, и недоумённо смотрел на меня, а я себя ругала, – он же сам мне ответ подсказал, «дух патриотизма» чтоб его. Придётся отбрехиваться.

– Дядька, ты думаешь, что в монастырь, попадают только капризные, зажравшиеся девочки? Там, обитель израненных душ, некоторые прошли через ад на земле, и занятия тем, что могло бы их спасти, а может, спасёт других, даёт им успокоение.

Дядька виновато опустил глаза, а я тихо выдохнула. По поводу «обитель израненных душ» я не соврала, только ни кто там не разрешит заниматься чем-то подобным и успокаивать души можно только молитвой. Пережившим что-то тяжелое, внушают вину за произошедшее. Память Даши, услужливо подсунула воспоминания, как одна молодая женщина, в монастыре, всё время плакала и молилась, после разговоров с настоятельницей ей становилась только хуже. Она кричала во сне, подолгу стояла на коленях, перед иконами, и все её сторонились. Когда Просковья не выдержала, поговорила с ней, обняла и пожалела, Просковью наказали, – ибо у каждого свой крест.

Следующие дни потекли ровно, меня регулярно подкармливали, по утрам я ездила на лошади, девушки из дворни научили меня прясть. Глядя как медленно выходит, сели и напряли мне целый короб пряжи. Первым делом, я связала Захару носки, Преслава очень восторженно восприняла моё умение вязать, называла она это – «Беловодское плетение». Позже она объяснила, что на реке Оха, было княжество – Беловодское, там были мастерицы, которые мастерством своим ни с кем не делились. Только захватили это княжество ордынцы, ни осталось не мастериц не княжества. Отец посмотрел, повертел, чмокнул в лоб, назвал умницей и пошел по своим делам.

После носков, решила обновить память в вязке крючком.

Меня ни кто не беспокоил, я спокойно занималась вязкой, вечерами забегал Захар, и мы болтали с ним. Я искренне полюбила этого мальчишку, иначе и быть не могло, его энергия и искренность покорит любого.

Пришла пора принимать работу швеи, я поразилась – за три дня пошить такое количество платьев и кафтанов!– на что, они с Преславой посмеялись. Оказывается у этой женщины, на службе много швей, сама она подбирает фасон, цвета и кроит, а шьют другие. Надо же, дизайнер женской одежды.

При этом сама она была одета очень просто, но изделия, которые она принесла, были сложены комплектами, прекрасно подобранными по цвету. Я уважительно посмотрела на неё.

– Прости. В прошлый раз, так и не спросила, как зовут тебя?

– Забава я.

Тут я отвлеклась. В комнату принесли большой металлический разнос, он был хорошо отполирован и не уступал зеркалу, я как завороженная пошла к нему. Встав, на против, установленного на столе разноса, я долго рассматривала себя в отражении.

Лицо похоже на моё прежнее только моложе. Прежде, скулы были выше, и губы другой формы, глаза такие же, только другого оттенка зелёного. Я отметила в себе черты отца, цвет глаз точно, как у него и Захара, объективно у меня хорошенькое личико. Для стандартов этого общества, фигура у меня плохая. Худоба – здесь большой недостаток. Набрать конечно нужно, но увлекаться не хочу, мода это одно, а здоровье дороже.

– Дочка, ты в монастыре, на себя не глядела?– спросила Преслава.

– Нет.

Преслава с Забавой, переглянулись и сели кротко ждать, пока я нагляжусь. Не стала дальше, разглядывать себя, мне ещё одежду мерить, насмотрюсь. Поспешила убрать короб с рукоделиями, чтобы он не мешался. Шаль из козьей шерсти, над которой я корпела, целых два дня, была уже готова. Хотела сложить и убрать, но с Преславой что-то случилось. Сначала я подумала, что ей плохо, она как рыба открывала и закрывала рот, потом только я поняла, что она к шали руки тянет.

– Господи Преслава! Что ты пугаешь так?!

Сказала, отдавая ей шаль.

– Что это?

– Шаль. Ну, платок, можно на плечи, можно на голову.

– А узоры, какие чудные. – Добавила Забава, прицокивая.

Теперь мы с Забавой, наблюдали как моя мачеха, крутится перед зеркалом, перемещая шаль, с плеч на голову и обратно.

– Преслава, оставь себе её, дарю.

– Ой, не надо Дашенька. Ты её себе в приданное добавь, мы её на самое видное место выложим, все обзавидуются.

– Да я себе до свадьбы, ещё свяжу. Ты лучше, вели мне козьей шерсти купить.

– Конечно велю, Дарьюшка! Вот благодарствую! Вот спасибо!

– Такую на торге, за диньгу продать можно. – Сказала Забава.

– За диньгу?

– Заморские купцы, так и дороже могут взять. Если сторговаться.

– Давай Забава смотреть, во что ты меня одела! Завтра седмица, показывай, в чём мне в церковь идти.

Решила напомнить о гардеробе. Не забыв отметить стойку Забавы, она начала, смотреть на меня, с азартным блеском в глазах, что выдавало в ней коммерческого дельца.

Мы обязательно будем полезны друг другу, но позже. Мне тут замуж скоро выходить.

Глава 7. Маленькие радости, маленькие гадости.

Боярин Никита Брудский.

Никита, последние дни был очень загружен делами, на дела в семье, времени совсем не было. Сначала, он подготовил и отправил небольшой отряд, в свою вотчину, чтобы они привезли товары, продукты и людей. Перед зимой, нужно проверить запасы, определить, что нужно продать, что-то отложить и потом продать, что-то для себя оставить, а кое-что и подкупить. За несколько дней, он разобрался с делами и завтра, он своих девочек на торг поведёт, его губы тронула улыбка.

– Благостно так! Жена и дочь ладят, сыновья растут.

Никита перекрестился, славя господа. За ужином Никита заметил, что Преслава мнётся вся в нетерпении, кулачки сжимает. Думает, что он не замечает, но он то, жену свою изучил. Долго не задерживаясь, он поднялся к жене в спальню, Преслава ждала его, светильник горел, а она стояла такая красивая, глазки в пол. Заигрывает – подумал Никита, улыбнулся, подошел и начал тискать жену. Она начала, что то рассказывать, про платки, да только Никита не слушал, он уже настроился, завтра на торге ещё наслушается про тряпки. С рыком, он повалил жену на кровать и потянул юбки.

– Это что такое?– на его жене были штаны! Не такие как на нём, но штаны! – Это что за срам? – Спросил опешивший Никита.

–Срам? Это дочка твоя измыслила. Что же ты, не разумный, девицу повёл на лошади ездить, загодя не сказав. Сам муж взрослый, а не подумал, как она, на лошадь полезет, с голыми телесами? Сказал бы мне, я бы её кутаться научила. Кто ей подскажет? Ты что-ли? Девица напугалась, да измыслила, у нас уже вся дворня в таких ходит. А Забава, ещё девок в помощницы взяла, и днём, и ночью шьёт, всем кумушкам, да соседкам. Бабы все, твою дочь благодарят и молятся за неё.

– Да это, я что-то не подумал.

– Не подумал он. Ты бы видел её глазки! Такая говорит: – а вдруг лошадь побежит, или ветер и буду я жопой светить. – Преслава затряслась от смеха – «светить»!

– Да. Чудно она разговаривает , Мне тоже говорит: – Батюшка, курочка в гнезде, яичко сам знаешь где, а ты уже за цыплёнка переживаешь. – Сделав голос писклявым, спародировал он дочь – Сильно изменилась, порой кажется, что не она это, потом смотрю на неё – она.

– Разуму набралась. Мне она не по годам разумной кажется, потом смотрю, как от Забавиных шуток краснеет…

– Да от Забавиных шуток, и я покраснею.

– Смотри, какой платок она смастерила. Говорит «шаль» называется а Забава сказала что такую за деньгу продать можно, а с иноземными купцами и дороже сторговаться. Раньше такие только Беловодские мастерицы делали, да сам знаешь, нет больше не княжества не мастериц тех.

– Видать не все сгинули, кого то в монастырь занесло.

Долго ещё не мог уснуть Никита, его дочь умница и красавица, а он её к булгарам отправить должен, своими руками.

– Сколько тот Андрей продержится? – Тяжело вздохнул – а может милости у Князя попросить? Не поймёт, да и бояре возмутятся, милость какая – дочь перестарок по княжьему сватовству, да и семье Андрея обида нанесена будет.

Так и не найдя решения, он уснул.

Боярин Андрей Гриднев – Лисец ,

Младший из рода Гридневых, за воинскую смекалку, ставший главой нового рода, ехал в столицу обуреваемый тяжелыми мыслями. Расположение Князя, к молодому и лихому боярину, была сравнима с ведром помойной воды, вылитой на голову. Новый род, когда все бояре меряются древностью родов, земли которые давно заброшены и хозяевами там себя считают степняки и жена, которая готовилась к постригу в монахини, а её, ему в жены.

– Шли бы козе в трещину! Такие милости. – Пробурчал он себе по нос.

Андрей уже был женат, как и должно, его женили, как только он сходил в первый поход. Отец сговорил ему дочь своего друга, ей было пятнадцать, а ему шестнадцать. Через два года он овдовел, и зарёкся, ещё когда либо жениться. Дело не в любви, и даже не в ребёнке которого они потеряли, дело в том, что Андрей как обычный мужчина не знает, что делать, когда женщина плачет. Её трогаешь, она морщится, и воротит лицо, словно от мерзости какой. Её не трогаешь, она плачет и жалуется своему отцу. Он пробовал, отогреть и приласкать жену, как только их отношения теплели, приходило время исповеди, после которой она возвращалась серее тучи и снова плакала, всё начиналось, сначала:

– Грех – говорит – хоть и венчаные, а всё одно грех. Ты для услады делаешь, только для деток надобно.

Пока Андрей, очищал от булгар земли своего отца и все Старградские окрестности, он старался не думать, не о женитьбе, не о «милости Князя». Теперь в дороге, когда голова ни чем не занята, он уже передумал десять способов, «отблагодарить» Князя, но понимал, что сделать ничего не может. Земли под носом у врага, его не напрягали, там он знает, кто враг и знает к кому, он может, повернутся спиной. Не то, что в Княжеском кругу, где с человеком за одним столом сидишь, а он против тебя, козни строит.

Для себя он понял, что семья не для него. Он любит вдов – они греха не боятся, от него нос не воротят. Князь знал, как уколоть Андрея побольнее, в жены ему монашку с монастыря сосватать.

Ещё когда Андрей был новиком, а Князь даже не наследником, а сыном наследника они с Георгием, нынче Великим Князем, ходили в одной дружине, даже дружбу водили. Князь знал, что – ретивая к вере жена, может мужа от дома так отвадить, что потник у костра станет милее супружеского лежака.

Сестрица ему подсказала, как избавится от навязанной жены:

– Ты братец, изводи её. Если она сама, в монастырь уйдёт, после свадьбы, тогда с тебя ни кто не спросит, то её воля.

Идея ему понравилась, кроме того, что ни в чём не повинную девицу, ему изводить придётся. Он решил, сначала посмотреть – может получится, с ней полюбовно договориться. Поживут пару месяцев, потом он поедет к булгарам, а она в свой монастырь, как и хотела. С принятым решением и в сопровождении отца, брата их ближников и своей дружины Андрей въехал в ворота Столграда.

Даша.

Седмица, началась с раннего подъёма и сборов. Сначала всей семьёй, кроме Ивана мы поехали в церковь. Служба проходила в переполненной народом церкви, с трудом выстояв, я надеялась на глоток свежего воздуха, но нужно было принять причастие. Святой отец, был не один, поэтому люди принимая от них, небольшие кусочки пресного хлеба, быстро выходили.

Священник, который вёл службу, изъявил желание пообщаться со мной, и выглядел он скорее как матёрый следак, с острым, колючим взглядом, – чем духовный наставник. Во мне активировалась, на максимум память прежней Даши, и цитируя писания я достойно обошла все каверзные вопросы. Нужно сказать, что озабоченность священника, прежнюю меня ввёл бы в ступор, – интересоваться тереблю ли я, себя за соски, или в более чувственных местах?! Мужчине!? Хоть и священнику, но у юной, незамужней девушки. Память отчеканила названия молитв, которые я читаю, если начинаю чувствовать, в своём теле непривычные позывы.

Святой отец кивнул, но в глазах я видела разочарование.

Неужели надеялся на эротические рассказы? Фу блин, озабоченный! – Думала я, глядя на него, просветлёнными глазами.

Святой отец, посоветовал приходить в церковь, не только в день седмицы, здесь проходят службы и для покаяния, он ждёт свою паству в любой день. Важно кивнув и попрощавшись, я пошла к ожидающей семье. Отец помог нам забраться в повозку. Преслава оглядела меня, переложила косу через плечо, чтобы видно было, потом кивнула отцу. Отец тоже оглядел нас потом, сел верхом и мы направились на торг.

По потоку людей, я поняла что, все кто были в церкви, тоже направились на торг. Периодически к отцу, подъезжали его знакомые, с которыми он перекидывался парой фраз, ни кто не задерживался по долгу, каждый оглядывал меня, как выставочную фигурку. За эту неделю, с регулярным, шестиразовым питанием, моё лицо уже не напоминала жертву Освенцима, цвет кожи тоже стал ровным. Отец гордо поглядывал на любопытствующих.

– Преслава, что происходит?

– Отец тебя люду показывает, слухи по городу кто-то распускает. Вот отец и решил, на корню всё обрубить.

– Что за слухи?

– Разные.

– Преслава говори. Мне интересно стало.

– Да мы расстраивать тебя не хотели.

– Чем ты меня расстроишь? Тем, что кто-то небылицы придумывает? Рассказывай.

– Да разное говорят. С одной стороны рассказывают, что ты ликом не пригожа потому тебя в монастыре и держали, с другой что ты юродивая и на людей, как собака бросаешься.

Я широко улыбнулась:

– Всё что ли?

– А что мало? Тебя сватать скоро будут. Сватам тот слух дойдёт, нехорошо получится.

– Если бы жених мой, от свадьбы мог отказаться, он и без слухов бы отказался. Против княжьей воли, пойти не может, как и мы.

– Я думала, тебе обидно будет.

– Обидно, что про меня сказки придумывают? К слову, я кажется знаю кто.

– Я тоже думаю, что Грунька. Ты же тоже на неё подумала?

– Да. Кроме неё меня только Забава видела, а ей мне вредить, проку нет. То Груня мстит.

– Батюшка решил их с Герасимом в вотчину отправить. Пусть Герасим там её уму учит.

Преслава вздохнула и приобняла меня, я улыбнулась – приятно так, не мама конечно, но тоже, что-то тёплое и близкое.

На торге я поняла – как много всего мне нужно, но здесь нет, и как много ненужного мне покупают. К примеру, я считала, что если не проколотые уши, тогда серьги мне не нужны, но оказалось что это нужно для статуса. Так же я не особо люблю мех, но разных шкурок набрали целый мешок. Из всех мне понравилась купленная шапка, она хоть и была из меха, но очень мне шла. Белый песец обрамлял лицо и создавал какой-то сказочный образ.

От покупок больше всех удовольствие получила Преслава, она как матёрый шопоголик опустошала кошель отца. Впрочем он не выглядел недовольным, иногда подмигивал мне, чтобы я присоединялась к выбору товаров, но я отрицательно качала головой, на что он многозначительно выдавал своё –«Кхе».

С торга мы приехали уставшие и голодные. Там продавали всякие пироги и сушки, но есть на торге, мы не стали, поэтому дома мы были очень рады накрытому столу. После обеда отец ушел, а мы, остаток дня потратили на разбор покупок и упаковку сундуков с приданым. У меня ещё утром начал тянуть живот, а после обеда он совсем разболелся, на лошади ездить я не пошла. Преслава сразу поняла, в чём дело, и выдала мне мягкой ветоши.

Вечером отец пришел озадаченный.

– Завтра сваты приедут.

Преслава всплеснула руками.

– Как сваты? А смотрины!?

– Андрей сказал, что смотрины не нужны, да и смотреть не кому, мать и сестра его приедут только к свадьбе. Сватовство тоже только чтобы традицию соблюсти, приедут, просто свадьбу обговорим без всяких свах да торгов. Ты Дарьюшка, завтра как сваты приедут, из горницы своей, не выходи, нечего невесте на сватовстве делать.

– Жениха не покажите?

Спросила я немного игриво, чтобы развеять хмурость отца, но он строго посмотрел на меня и сказал:

– На свадьбе увидишь. Насмотришься ещё.

– Как скажешь батюшка.

Сказала поклонившись. Отец быстро ушел, а Преслава поджала губы и пошла за ним.

Следующий день, прошел для меня тихо, я решила пополнить своё приданное вязанными, вещам и вязала, не выходя из комнаты. Вечером отец сообщил, что свадьба будет через две недели. После венчания гуляния проводить будут у нас дома, к вечеру второго дня Андрей заберёт меня в свой дом, а гости останутся дальше гулять.

Тогда я ещё не знала, какие здесь свадьбы «весёлые» и как здорово, быть новобрачными. И ни кто мне, не сказал.

Глава 8. свадьба пела и плясала.

Две недели до свадьбы прошли без суеты, точнее суета была, но меня в неё не вовлекали. Я понадобилась только Забаве, ей предстояло шить свадебное платье.

Где-то, через неделю она принесла готовое платье – красного цвета с вышивками, из толстой ткани, которое шикарно смотрелось на моей стройной фигуре. Вес, я конечно набрала, но от местного эталона, со складками, была всё же далека. Платье Забавы, показало мою стройность, как достоинство это подметили все.

– Точно лебёдушка. На справном теле, не смотрелось бы так ладно.

Сказала Преслава, а все остальные кивали, подтверждая.

Кроме примерки платья, от меня ни что не требовалось. Вечерами после ужина, мы с отцом стали задерживаться, заваривали сбор трав и подолгу разговаривали. Началось с моей просьбы, выделить пару девушек на обучение вязке, и предложения попробовать сделать это, ещё одним источником дохода. Проговорив допоздна, мы стали делать так каждый вечер, на третий день к нам примкнула Преслава. Иногда мы обсуждали что-то серьёзное, а иногда просто шутили и ржали, не сдерживая себя. Преслава, сбрасывала с себя маску, строгой хозяйки и хохотала с нами как девчонка.

Из этих бесед, я многое узнала и о своей семье и о ситуации в княжестве. К примеру, в памяти Даши, не было того, что основным доходом отца, является торговля мёдом. У него вотчина, возле соснового леса и свои бортники. Ещё отцу, нет и сорока лет, я подозревала, что он молодой, но традиция всем мужчин отпускать бороду меня сбивала с толку.

Так, за эти две недели, я очень сблизилась с семьёй, обучила шесть девиц вязанию, навязала себе, в приданое платков и носков. Преслава посоветовала одарить свёкра и свекровь. За день до свадьбы, меня свозили на службу в церковь, на этот раз, священник не допрашивал, коротко благословил, и всё.

Вечером ко мне в комнату пришел отец, он принёс мне свадебный венец, не глядя в лицо велел примерить. Было видно, что он сдерживается, чтобы, не пустить слезу, я и сама сдерживалась с трудом. Он сухо приобнял и быстро ушел. Позже пришла Преслава, она объяснила, что на венец прикрепят шелковую ткань, она будет закрывать мне лицо и я поеду в церковь в слепую. В церкви, жених отбросит ткань назад и увидит меня перед алтарём.

Очень романтично – Скривилась я.

Наступил день свадьбы. Утром рано, в мою комнату ворвалась, толпа из шести женщин. Совсем незнакомые мне тётки, со стонами и причитаниями повели меня в баню. Дружно вымыли меня и привели в зал, усадили около очага и стали расчёсывать мои волосы. Всё это время, они причитали о «бедной девице» и о «голубке», которую ясный сокол, в когтях, в своё гнездо унесёт.

Уже через час «бедной девице», хотелось наподдавать им повода, для причитаний, только о судьбе своих выдранных волос. На мою просьбу перестать, они посоветовали мне:

– Ты поплачь девонька.

Плакать мне не хотелось, хотелось их заткнуть. Попытку покормить меня с рук, я резко пресекла. Раздражение уже невозможно было сдерживать, женщины наконец это, заметили и притихли. Быстро съела, поданную мне лепешку и запила молоком. Поднялись в мою комнату, женщины помогли мне одеться и заплести волосы. В косу мне вплели, драгоценные цепочки, жемчужины и красивые серебряные цветы, похожие на подснежники с сердцевиной из красного камня. Моя коса смотрелась просто сказочно. Потом пришла Преслава, она принесла кувшин с сбитнем и два стакана. Деликатно выпроводила тёток, мы закрепили венец, на него тётки уже прикрепили ткань, которой покроют моё лицо.

Преслава, плавными движениями, налила нам сбитень, села напротив меня и мягким тоном начала поучительную речь. Говорила она, в общем, об известных во всех мирах вещах: о женской мудрости. Тихая, спокойная речь Преславы, меня успокаивала, сняла раздражение на тёток, и усмирила волнение. Закончив разговор, она обула мне сапожки, не разрешив, сделать это самой и повела меня в зал. В зале нас встретил отец, осмотрев с ног до головы, поцеловал в лоб, и закрыл мне лицо.

Тётки меня подхватили, под обе руки, причитая ещё жалостнее, быстро загрузили в повозку . К церкви мы подъезжали под звон колоколов. В слепую, с причитаниями меня выгрузили, на пороге шепнули, чтобы я перекрестилась и повели. Передали мою руку, в сухую, грубую мужскую руку.

Ну здравствуй мандраж, ждала тебя раньше, тётки отвлекали. Кажется, я их раскусила, это у них приём такой бесить невесту, чтобы она не волновалась. Умно.

Андрей.

Две недели прошли как два дня. За это время, приходилось ещё пару раз видится с Никитой, но с ним разговаривал отец. Андрей замечал, как будущий тесть, тяжело смотрит на него, но ничего не поделаешь – Воля Князя.

Дом был готов к прибытию жены, ей освободили комнату, а когда уедут родители освободятся ещё комнаты, не захочет эту, займёт другую. Вчера мать ему рассказала, что видели Дарью, на торге и в церкви.

– Девица худа, хоть и ликом пригожа.

Андрей услышал шум, невесту привезли, тетки привели и сунули ему в руку её маленькую ручку. Немедля он откинул ткань с лица невесты и всмотрелся.

Правда, ликом хороша. Глаз стыдливо не отводит, тоже рассматривает. Ну да, ей тоже интересно. И ничего, что худая, где надо, бабе иметь, всё имеется, а тонкий стан – так это «признак благородной крови» – Якуб всегда так говорит – и ему, Андрею так даже больше нравится.

Андрей поймал себя на мысли, что ему нравится, всё, что он видит. Князь и не догадывается, что красавицу ему сосватал. Он улыбнулся, представив рожу Князя, когда её увидит. Невеста улыбнулась, ему в ответ, Андрей замер. Ведь девица не глупа, по глазам видно, с ней можно будет договориться, без слёз и жалоб отцу. Глядишь, и уже весной, он вольной птицей, умчится на запад к булгарам, а она в свой монастырь. Андрей решил поговорить с Дашей, не таясь. Вот только свадьбу переживут.

Даша.

С моего лица откинули ткань, передо мной стоял мужчина. Высокий, выше меня и выше отца, крепкий, без лишних отложений молодой, с густой, но короткой бородой и чисто выбритым черепом. Он внимательно разглядывал меня, а я не отводя глаз, разглядывала его. Глаза у будущего мужа были небесно-синие, васильковые, в обрамлении тёмных ресниц. Очень красивые глаза. Оглядев меня, он улыбнулся.

– Что там, за тараканы у тебя в голове?– Подумала я и тоже улыбнулась в ответ.

Священник начал обряд венчания, который мне показался, ну очень долгим, обувь с деревянной подошвой, на небольшом каблуке оказалась совсем неподходящей для долгого стояния. После обряда, священник затянул напутственную речь, ещё минут на двадцать. Мои ноги совсем онемели и выходя из церкви, я опиралась на руку, теперь уже мужа. В повозке, он вопросительно посмотрел на меня, на что я, придержав подол, высунула ногу, повернула боком, демонстрируя каблук и сказала: