скачать книгу бесплатно
Она остановила его:
– Я тебе верю. Только ты не торопи меня. – Помолчав, неожиданно для себя предложила: – Пусть моя птица будет нашей тайной.
***
В этот вечер они гуляли по улицам Пушкина, сидели на летней веранде кафе и Александра рассказывала о своей бабушке. Полина Матвеевна, родилась в далекой сибирской деревне. Приехав в Ленинград, она влюбилась в его пригороды. Город Пушкин бабушка называла “любовью с первого взгляда”.
Она так ярко описала бабушку, что Алекс уже страшился встречи с будущей строгой родственницей. “Родственницей?” – подумал он с удивлением, пытаясь привыкнуть к этому слову.
Александре передалась страсть к этому городу. Здесь ощущалось уютное величие и каждый камень дышал стариной. Она знала здесь все: улицы, укромные пушкинские дворики. Ее покоряла особая притягательность дворцов и парков.
Они шли по улице и Александра говорила о сохранившихся городских преданиях. По Леонтьевской дошли до Средней, свернули налево к Оранжерейной улице. Александра указала на двухэтажный старинный дом.
– Говорят, что в том доме случилась забавная история с императором Николаем Павловичем.
Алекс смотрел на Александру, не отводя взгляда. У нее сбилось дыхание. Скрывая смущение, она продолжила:
– У его сына Александра был адъютант – его ровесник по фамилии Паткуль. Тоже Александр, но Владимирович. Он создал в Царском Селе общественное собрание. Цесаревич Александр Николаевич стал почетным членом собрания. Время от времени он посещал там семейно-танцевальные вечера. Однажды император Николай Павлович решил посетить собрание и спросил о форме одежды. Александр Паткуль сказал, что все собираются в сюртуках, забыв предупредить, что директора в мундирах. В один из дней наследник предупредил, что государь приедет с ним в собрание. Вечером танцы были в разгаре, но все с напряженным вниманием прислушивались, когда раздадутся условные три звонка. Наконец звонок, другой, третий. Общее волнение и ожидание. Три директора, среди них Паткуль, сбежали вниз, чтобы встретить августейших почетных членов. Но каково было всеобщее разочарование, когда вошел один наследник и сказал, что государь рассердился. Недовольный император сказал Паткулю: “Ты надул меня, говоря, что все в сюртуках, а сами встречаете меня в мундирах”. Не желая выслушать объяснений, надел шинель и со словами: “В следующий раз не надуешь”, уехал.
Алекс слушал с улыбкой. Александра решила, что его развеселил ее рассказ. Она поделилась своим впечатлением:
– Читая эту историю, я тоже подумала: “Это шутка. Не может царь обидеться на такую ерунду”.
Неожиданно Алекс ей возразил:
– Думаю, император не шутил. В эпоху Николая Первого строго соблюдался регламент. Как мог император показаться в сюртуке перед подданными, когда те в мундирах. Для него это конфуз. Остается посочувствовать виновнику. Вряд ли собравшимся тогда было смешно. – Алекс взял Александру за руку. Переплел ее пальчики со своими. Он словно боялся оторваться от нее.
От тепла его рук Александре сделалось щекотно в животе. Она опустила голову, чувствуя жар на щеках. Молчание смутило еще больше. Скрывая смятение, Александра спросила:
– Ты разбираешься в дворцовых интригах? Я думала, что царю не по чину обижаться из-за такой мелочи. – Приятное тепло от близости Алекса растекалось у нее внутри, согревало по-особенному. Она улыбнулась, понимая, как нелепо выглядит.
Он не отводил очарованного взгляда от Александры. Спорить ему не хотелось, тем более из-за такой ерунды. Он засмеялся. Не от веселья, просто чувствовал себя бесконечно счастливым.
Болтая о пустяках, они дошли до парка. Она хотела показать любимые уголки. Они целовались на Сахарной горке[2 - Сахарная горка – достопримечательность в Екатериниском парке (Царское Село).], скрытые густыми кустами цветущей сирени. Александра таяла от поцелуев. Голова кружилась от аромата цветов.
Потом они шли по Розовому полю[3 - Розовое поле – район Екатерининского парка (Царское Село), прилегающий к Большому капризу. В период создания пейзажного парка, в конце XVIII века, здесь был сплошной зеленый луг, засаженный по краям разнообразными сортами розовых кустов.]. Розы давно там не растут.
– Люди во все времена одинаковы. – Александра вздохнула. Заметив удивленный взгляд Алекса, она обвела рукой вокруг. – При Екатерине Второй здесь выращивали розы. Как думаешь, зачем она приказала поставить здесь вооруженный пост? – Александра кивнула, заметив понимающую улыбку Алекса. – По преданию Екатерина Вторая, недовольная тем, что по ночам на розовом поле крали розы, поставила около редких сортов гусарского часового. При Николае Первом розы здесь уже не росли, а часовой по-прежнему караулил. Царь, обнаружив вооруженный пост в чистом поле, удивился.
– Думаю, он удивился еще больше, когда ему сообщили причину. – Алекса развеселила эта история.
– В тот раз строгий регламент его снова подвел. Мне понравилось, как изящно он вышел из очередного конфуза. Узнав о происхождении гусарского поста, Николай перевел его к Орловским воротам и повелел назначать часового от этого же полка в память о его Великой бабушке, основательнице лихих лейб-гусар.
– Как всегда. Чиновники проспали, а император выкручивается, – со смехом сказал Алекс.
– Пойдем, я покажу, как с Большого каприза[4 - Большой каприз – одно из наиболее эффектных сооружений дворцово-паркового ансамбля Царского Села.] свалилась.
– Не надо показывать. – Алекс встревожился, придержал ее за руку. Ее пальчики такие нежные. У него все замирало внутри, когда они просто держались за руки.
– Не страшно. – Засмеялась она. – В детстве мы с бабушкой здесь гуляли. Однажды я решила от нее спрятаться. Забралась на Большой каприз. Там высоко и все вокруг видно. Я даже испугаться не успела, когда сорвалась. Упала на телегу с сеном. Она как раз по Подкапризной дороге[5 - Подкапризная или Подкапризовая дорога разделяет Екатерининский и Александровский парки в городе Пушкине (Царское Село). Она получила свое название благодаря двум архитектурным объектам – Большому и Малому капризам.] ехала. Дядьку, что на телеге сидел, чуть удар не хватил. Зато он довез меня до ворот. Пока мы ждали бабушку, он разрешил мне кормить лошадь яблоками. У нее были такие мягкие губы и бархатный нос.
Алекс удивлялся своему состоянию бесшабашной радости, возникающему всякий раз, когда он смотрел на Александру, то есть на Сашеньку. Ему страстно хотелось снова задать ей свой главный вопрос. Боясь отказа, он сдерживал себя, давая ей время привыкнуть.
Александра наслаждалась каждой минутой рядом с Алексом. Поздними вечерами ей совсем не хотелось расставаться с ним. Она видела: Алекс не обманывает. Она всегда различала ложь. Эта способность – ее спасение и наказание.
В какой-то момент Александра поняла: она готова доверить Алексу все свои тайны. Когда она рассказывала о своих детских приключениях и смешных случаях в университете, он покорил ее добрым вниманием, искренним переживанием.
– Твой Носорог отъявленный шовинист, – проворчал он сердито, когда она говорила о своем новом начальнике. – В суд на него пожалуйся. Я помогу.
– Уволят, – ответила Александра со вздохом.
– Заслужил.
– Меня уволят. – Она удивилась его непонятливости.
– За что? Тебе все спасибо скажут.
– Он выкрутится.
– Тогда я поговорю с ним по-мужски.
– Ой, что ты, не надо. Шум сейчас ни к чему. У меня скоро отпуск. Потом переведусь в следственный комитет.
– Смотри. Если что, я займусь воспитанием твоего Носорога.
Для двоих время летело незаметно. Стремительно приближался момент, навсегда изменивший их жизнь.
Глава 4
В субботу Алекс пригласил Александру в гости, на дачу. Обещал показать библиотеку его деда. На ее вопросительный взгляд улыбнулся и ответил:
– Хочу познакомить тебя с Игорем и Мариной. Ты их видела на балконе в наш первый веселый вечер.
Алекс заехал за ней ранним утром. Его огромная, черная, хищно-блестящая машина казалась пришельцем из иного мира в ее уютном, тесном дворике, среди старых пятиэтажек. Пока ехали, разговор не клеился. В механическом монстре Александру охватили напряжение и подавленность.
Дача оказалась скромнее, чем она опасалась. Небольшой, старый, даже старинный, одноэтажный дом с мансардой под высокой, ломаной крышей. Бордовая металлочерепица и темно-коричневые стеклопакеты мирно уживались с толстыми стенами из красного кирпича девятнадцатого века.
Высокий, темно-зеленый забор смотрелся скромным на фоне соседей. Но внутри впечатляла плотная живая изгородь из лохматых елей. Перед домом ухоженный газон и три сосны.
Друзья Алекса Александре понравились. Большой, с озорным взглядом, беззаботно веселый Игорь наслаждался последними деньками отпуска. Марина, невысокая, смуглая, темноволосая, оказалась студенткой. Они общались свободно, по-доброму, по-домашнему.
Марина шутила, называла мужчин бездельниками и мальчишками. Забавно обижалась, жалуясь:
– Они медленно “варят” шашлык.
Их скромная компания успела опустошить нескромные запасы продуктов из холодильника, пока мальчики колдовали над мясом. Игорь, не отрываясь от дела, развлекал всех анекдотами. Казалось, в этом занятии он не знает усталости. Все смеялись до изнеможения. Убрав улыбку с лица, Игорь сделал страшные глаза и произнес пугающим голосом:
– Знаете, какая история со мной приключилась?
Марина хихикнула. Алекс вздохнул и поднял к небу глаза.
– Расскажешь? – Оказалось, только у Александры остались силы на любопытство.
Шашлык замечательно сочетался не только с коньяком или красным вином. Игорь обвел всех многозначительным взглядом и начал рассказ:
– Подняли нас по тревоге. Какой-то придурок позвонил и сказал про бомбу в Екатерининском дворце в Пушкине. Погода была мерзейшая: то ли дождь с мокрым снегом, то ли мокрый снег с дождем. Ветер с ног чуть не валил. Когда мы приехали, людей из дворца уже вывели. Работаем. Проверили весь дворец, как положено. Все осмотрели – ничего не нашли. Вздохнули с облегчением. Стоим в Тронном зале. Домой собираемся. Красота, уходить не хочется. Светильники отражаются в зеркалах, на стенах позолота, паркет блестит и сияет. Обычно я работаю в паре с кинологом. В тот раз кинолог и пес молодые попались, новички. Егор еще ничего, марку держал. А вот пес… Его Лис звали. Чепрачный красавец с рыжими подпалами. Так вот, пес словно спятил. Рычит, мечется по Тронному залу, будто гоняет кого-то. Это в пустом-то помещении. В ноябре рано темнеет. За окнами ветер ревет. Вдруг электричество отключилось. Мы – за фонарики. Оба разряжены. Пес рычит, носится. Тучи развеялись. Из каждого окна лунная дорожка легла на паркет. От него лунный свет в зеркалах отразился. В зале так прозрачно, почти светло сделалось. Пес летит через зал. Вдруг ка-а-ак бу-у-умкнет. – Игорь хлопнул ладонью по металлическому подносу.
От неожиданности все подпрыгнули. Марина погрозила ему кулаком. Александра прижалась теснее к Алексу. Игорь продолжил, как ни в чем не бывало.
– Это Лис на пустом месте во что-то врезался. Бу-м-м-м – бум-м-м – эхо пошло гулять по залу. Бедный Лис прижал уши, поджал хвост. И тут снова – Бу-бум-м-м, такой басовитый. Лис через голову перекинулся, словно ему под зад ускорение придали. Вскочил. Разворачивается, как в замедленной съемке. Когтями скребет по паркету. Проскальзывает. Летит, не касаясь пола. Задние лапы обгоняют голову… Но мне в тот момент не до него сделалось. На меня такой ужас напал, по-настоящему. Была бы шерсть на загривке – дыбом встала бы. В лунном свете, там, где отражения лучей сходятся, прямо из воздуха возникла фигура прозрачная. Вроде женская. Платье широкое, белое. Она проплыла в дальний угол, за трон, и растаяла… – Понизив голос, Игорь развел руками, изображая недоумение.
Александра слушала, как завороженная, представляя в образах весь сюжет. К ней по лунной дорожке идет женщина в белом. Александра забыла дышать. Призрачная женщина приблизилась. Взгляды их встретились. Александра вздрогнула. Огляделась ошарашенно. Летний, солнечный день. Знакомые поляна и дом. Аромат шашлыка окончательно вернул в реальность. Алекс сильнее прижал ее к себе. Переведя дух, она расслабилась, но тут же спросила шепотом:
– А как же песик?
– Нашли мы его под лестницей в невменяемом состоянии. Ему, бедолаге, собачий психолог понадобился.
– Психолог. Собачий. – Алекс хмыкнул.
Александра посмотрела на него с неодобрением.
– Недавно я снова встретил Егора и Лиса. – Игорь решил успокоить девушку. – Нормальный, злой кобелище бегает.
– Кто? Егор? – снова хмыкнув, спросил Алекс.
– Думаешь, если мы девушки, так испугаемся сказки о привидениях? – Марина засмеялась и ткнула Игоря в бок кулаком.
– Да ну вас. Я серьезно, а вам бы все шуточки. – Игорь сделал вид, что обиделся. – Мне хранитель музея рассказывала, что в старые времена все боялись появления белой дамы. Встреча с ней грозила переменами.
– Я бы согласилась на изменения. – Александра вздохнула. – Вот бы так: встретил белую даму, и мечта исполнилась.
Сильные руки обнимали ее с нежностью, согревая добрым теплом. Она мечтательно прикрыла глаза, прижимаясь спиной к груди Алекса. Бойкий голос Марины выдернул ее из грез.
– Нам не грозит эта встреча. Мы по дворцам ночью не шастаем. Может лучше споем? – Марина подмигнула.
Принесли гитару. Александра стеснялась петь. А вот Марина хорошо играла и пела. С нежностью перебирая струны, она наигрывала мелодию. Ее голос, сначала тихий, звучал все увереннее, стал мягким и нежным. Он очаровывал, завораживал, уносил в волшебные дали. Хотелось слушать этот голос вечно.
Александра видела, как изменились лица мужчин. Лихость и напряжение смыло плавной волной. Большие и сильные, они, словно дети, сидели с мечтательно-отсутствующими взорами. Алекс, увидевший что-то сказочное в облаках, перевел взгляд на нее. Она глубоко вдохнула, опасаясь утонуть в окутавшем ее потоке нежности.
Вечерело, когда Алекс решил показать Александре библиотеку. Ведь там есть чем гордиться. Он действительно любил книги.
В большой квадратной комнате вдоль двух стен стояли высокие, почти до потолка, шкафы из темного дерева, заполненные книгами. Яркие и темные, толстые и не очень переплеты книг смотрели сквозь стеклянные дверки.
Ровный паркет, блестящий от светлого лака. В центре низенький, на массивных гнутых ножках деревянный столик, с наборной столешницей. Рядом диван и два кресла, обитые темной, гладкой кожей. Все казалось добротным, основательным.
В простенке, между высокими окнами, притаился компьютерный стол с моноблоком и клавиатурой. В книжном царстве они смотрелись инородно. Зато кожаное кресло на широких колесиках выглядело привлекательно.
Алекс держал ее руки в своих ладонях и говорил о книгах.
– Удивительно, но история мира – это история войны, – сказал он, привлекая ее к себе.
Александре захотелось оплавиться, раствориться в его руках. Горячая истома прокатилась по телу, отозвалась слабостью в ногах, голова стала пустой и легкой. Жар залил лицо, шею, растекся до кончиков пальцев. Стесняясь своего смущения, она отвернулась.
На белых тисненых обоях свободной стены висели черно-белые фотографии в рамках из темного багета. Пустынная улица после дождя, одинокая лодка на берегу реки, безлюдная аллея парка, детская площадка без детей, черные осенние деревья…
В центре, среди безжизненного безмолвия, Александра увидела ЕЁ, фотографию, знакомую ей с детства. Большой светловолосый мужчина в белом костюме и маленькая, хрупкая темноволосая женщина в легком светлом платье. Молодые и беззаботные. Она помнила эту фотографию столько, сколько помнила себя.
Александра взглянула на Алекса. Мягкая, располагающая улыбка и смеющиеся глаза. Такие же, как у мужчины на фотографии.
Снежная лавина обрушилась на Александру. Онемев от изумления, она молча смотрела на фотоснимок. Алекс что-то говорил ей, о чем-то спрашивал. Она, оглушенная увиденным, ничего не слышала и не понимала.
– Невозможно, – не отрывая потрясенного взгляда от фотографии, прошептала Александра.
– Что? – Алекс моргнул и проследил за ее взглядом. – М-м-м-да, – выдохнул он с досадой.
Александра перевела растерянный взгляд на Алекса. Она смотрела на него, словно впервые видела.
– Ты никогда не видела черно-белых фотографий? – спросил он, удивляясь ее реакции. – Без компьютера, без фотошопа. Только пленки и негативы. – Алекс старался говорить спокойно, но не смог совсем скрыть разочарование.
– Кто это? Откуда она у тебя? – Голос охрип. Александра неуверенно указала подбородком на фото в центре.
– Мой отец и его первая жена. Дед фотографировал, – дернув плечом, ответил Алекс вздыхая. И тут же напрягся, спросил с сомнением: – Что-то не так?
Александру заклинило, забылись все остальные слова. Она замотала головой, повторяя с отчаянием:
– Так не бывает.
– Бывает. Даже очень бывает. Настоящие, черно-белые. Дед любил фотографировать. Отец тоже на пленку снимал. Правда папа не фотографирует людей. – Алекс говорил, удивляясь своему неожиданному многословию. Нахмурился. Внезапный интерес Александры показался ему странным.
– Нет, этого просто не может быть. – Александра тоскливым взглядом обвела комнату.
– Пойдем, сама увидишь, – сказал Алекс вздыхая. Взял ее за руку, повел из библиотеки.
В конце коридора Алекс открыл узкую дверцу. Включил свет в маленькой комнатке без окон. На стеллаже, напротив входа, картонные коробки, пластиковые розовые ванночки и черные бочонки. Слева у стены стояли три стула. Справа на старом, массивном письменном столе – древний фотоувеличитель. Серый металлический корпус на штативе.
“Такой же видела у нашего соседа”, – вспомнила Александра, отстраненно наблюдая за действиями Алекса.
Искоса поглядывая на нее, Алекс взял коробку с надписью “1991”. Открыл. Там лежали маленькие коробочки с катушками пленок, подписанные мелким почерком. Он нашел нужную, достал пленку и заправил ее в фотоувеличитель. Подвинул к столу стулья, включил аппарат.
– В детстве мне здесь нравилось. Ты сама все увидишь, – сказал Алекс, выключая свет в комнате.
Для Александры весь мир сжался до размера белого бумажного листа, освещенного аппаратом. На листе появилось изображение. Мужчина в черном костюме, черные волосы. Рядом с ним светловолосая женщина в легком платье.
Александра вздрогнула. Черный мужской силуэт показался знакомым. Тут же пришло воспоминание.
***
На святках они с Ленкой гадали. Сначала забавлялись. Между стеной и горящей свечой положили комок бумаги на тарелку и подожгли. Пока бумага горела, смотрели на пляшущие тени на стене. В последний момент угасания пламени на стене появлялись ясные очертания от кучки пепла.
