скачать книгу бесплатно
для продажи брезентовые плащи для чабанов и, так
называемые чувяки, обувь для повседневной носки. Тогда
в этих чувяках ходило подавляющее большинство населения города и села в южных районах России. Более или
менее качественный товар уходил на ура. Вскоре как родители освоили технологию изготовления, появились
оптовые Заказчики, мать оставила работу продавца и целиком переключилась на пошив брезентовых плащей и
чувяк.
Разумеется, меня тоже крепко припахали к этим работам. Помню, мать крутит швейную машинку, а в мои
обязанности входило ровненько тащить брезент, так как
механизм машинки не мог сам его проталкивать. Причём, плащи шили по ночам, подозреваю потому, что брезент умыкался с шахты, где батя трудился. Помню, ужасно хотелось спать, но оптовиков подводить было нельзя, и
от машинки меня не отпускали.
9
Ещё круче была работёнка с чувяками. Здесь я уже
был задействован непосредственно на пошиве. Помню, таблицу умножения я учил с шилом в руке. Разумеется, я
протестовал против такой жёсткой эксплуатации моей
юной личности, но попытки саботировать трудовой процесс так же жёстко пресекались.
Однажды летом отцом мне было поручено водиться
с сестрой Танюшкой, ей было ещё совсем немного, по-моему, она ещё не ходила. Я играл с ней около забора, выходящего на улицу, когда мимо пробегала ватага моих
сверстников. Они направлялись в балку – это было тогда
у нас одним из увлекательнейших развлечений. Разумеется, мне ужас как хотелось пойти с ними, а тут работа
нянькой с этой противной Танькой! Видимо какое-то
время до этого я был невыпускным за пределы двора и
изрядно припаханным на домашних работах, иначе трудно объяснить мой следующий шаг. Ведь я неплохо представлял себе, что мне может грозить за ослушание отца.
Тем не менее, когда я увидел, что сестрёнка вроде бы
дремлет, я немедленно засунул её в роскошный розовый
куст в нашем палисаднике и бросился вдогонку за корешами.
Батяня настиг меня квартала за четыре от дома. В
состоянии такой ярости я до этого, да и после этого его не
припоминаю.
Как оказалось, лишь только я смылся, сеструху мою
угораздило проснуться. Она стала шевелиться в розовом-то кусту! Тут же голыми ручками напоролась на розовые
шипы, зашевелилась ещё шибче и пошло-поехало. На её
безобразно громкий рёв прибежал батя, обнаружил
наличие отсутствия на боевом посту меня, любимого, увидел внутри куста свою дочурку – всю в крови, ну как
тут не взбелениться!
Соседка напротив тут же указала направление, куда
я подался, и я приплыл! Надо сказать, эта соседка была
препротивной особой. Во-первых, её сын Толик при ма-10
лейшем конфликте со мною тут же бежал к маме, она без
промедления бежала к моему папе.
Мне же бежать от своего папы было себе дороже, и я
был вынужден понурившись, идти сдаваться. Когда я постиг азы грамоты, из неприязни к тёте Тосе, однажды
тайно залез на крышу их летней кухни и начертал на
кирпичной трубе известное слово из известных трёх букв.
По высокому уровню каллиграфии, или по каким
другим признакам меня тут же вычислили.
И тётя Тося тут как тут. И снова порка. Короче, любить мне её было не за что. Тем не менее, однажды мне
пришлось её крепко пожалеть.
В тот день она с тихим воем прибежала к моей матери и Христа ради попросила её спрятать. Под глазом у
неё красовался огроменный синяк, и видуха у неё была
прежалкая. Оказалось, что муж её, Фёдор, шахтёр без це-ремониев, явился до дому сильно пьян и во время тра-пезы обнаружил в тарелке с борщом муху! Сие он счёл
сильнейшим оскорблением своей аристократической су-ти, сильно врезал супруге в глаз и, со слов тёти Тоси, пошёл искать топор, чтобы отрубить ей голову. Всерьёз опасаясь за голову, тётя Тося и прибежала к нам спасаться.
Таковы были иной раз нравы нашего шахтёрского посёлка.
Сейчас вот написал про случай с Татьяной в розовом
кусту и призадумался: а ведь было это, видимо, летом
1954-го, т.е. в моём дошколярстве. Ну, надеюсь, не такое
уж это упущение.
Ещё несколько строк о нравах братцев-шахтёриков
тех времён.
Соседями справа у нас была семья Акулиничевых.
Главой семейства тогда был дед по имени Дмитрий Иванович, очень колоритный был типаж: пузо – три моих сегодняшних, усищи – десять моих. Когда его постиранные
трусы болтались на ветру на бельевой верёвке – это были
11
паруса! О его трусах, кстати, есть отдельная история, но о
ней чуть позже.
А пока о нравах. В одном доме жили, кроме Дмитрия
Ивановича и его жены Лукерьи, их старший сын Георгий
с женой Катериной и двумя сыновьями, сын Григорий, сын Владимир и дочь Люся.
Жили, тем не менее, достаточно дружно, драки, если
и бывали – не так часто.
Одна, тем не менее, запомнилась особо, так как проходила на публике, т.е. на улице.
В тот день была гулянка! Прошу заметить – именно
гулянка! Слово «пьянка» тогда было как-то не в обиходе.
Хоть и жил тогда народ внатяг, что называется, а праздники отмечались, как правило, с размахом! Песни, пляс-ки и финальная драка были почти неотъемлемой частью
таких гулянок!
Так вот гулянка проходила во дворе Акулиничевых.
Если мне не изменяет память, гуляли по случаю возвращения из армии жениха сестры тётки Кати – Степана.
Помню, был он на этой гулянке в форме моряка – красав-чик, а не мужик!
И вот настала финальная часть пира. Дядьке Жорке
показалось, что его жинка Катька как-то уж слишком
ласково посматривает на Степана. А коса у неё была тогда
отменная – длинная, толстая и рыжая, чем не замедлил
воспользоваться дядька Жора. Он шустро намотал косу
себе на левую руку, а правой с трёх ударов превратил личико жены в кровавый хлам. Далее он свалил Катерину
наземь и поволок её волоком за косу вдоль по улице, не
забывая пинать её по пути ногами. Тут наш морячок проявил вполне джентльменские качества. Он отобрал полу-живую бабу у взбесившегося придурка, отдал её на попечение сестры Соньки, своей невесты, а сам занялся воспи-тательной работой со своим будущим родственником. Левой рукой он держал тучного дядьку Жору за ворот руба-хи, не давая тому упасть, а правой долбил его по роже так, 12
что кровавые брызги летели во все стороны буквально веером.
Тётка же Катя, слегка очухавшись на руках род-ненькой сестры, вдруг увидела эту картину, вырвалась из
её объятий и бросилась к Степану. Народ был уверен, что
сейчас Жорке придёт конец – Катька со Степаном его до-бьют!
Не угадали! Тётка Катя с разбегу так ловко ногой
сзади врезала Степану в пах, что тот моментально отпустил Георгия и покатился по уличной пыли сдержанно
завывая. Дальше уже было почти неинтересно – дрались
две родные сестры! Кроме душераздирающего визга и
выдранных друг у друга клоков волос ничего примечательного.
Мне думалось, что после этой потасовки эти две па-ры останутся непримиримыми врагами – ан нет! Уже через пару недель во дворе Акулиничевых снова гуляли по
какому-то поводу, сёстры, сидя в обнимку спевалы, а
дядька Жорка со Степаном им дружно подпевали. Видимо, такова особенность русского человека – уметь прощать обиды, менталитет, как сейчас говорят.
На период начальных классов школы приходится, видимо, и начало моих увлечений рыбалкой, охотой. В
эти же годы я совершенно самостоятельно научился плавать.
Водоёма пригодного для плавания поблизости от
