«Эротика глазами криминалиста (Юридическая теория порнографии)»

   На тезисах аболиционистов была основана и действующая ныне «Конвенция о борьбе с торговлей людьми и эксплуатацией проституции третьими лицами» от 21 марта 1950 г. По состоянию на 1 января 1989 года её подписало 59 стран. СССР присоединился 11 августа 1954 г., но заявил при этом, что «В Советском Союзе устранены социальные условия, порождающие преступления, предусмотренные Конвенцией. Однако, учитывая международное значение борьбы с этими преступлениями, Правительство Советского Союза решило присоединиться к Конвенции о борьбе с торговлей людьми и эксплуатацией проституции третьими лицами, принятой на IV сессии Генеральной Ассамблеи ООН 2 декабря 1949 года». Приведём основные статьи Конвенции.

   Статья 1.

   Стороны в настоящей Конвенции обязуются подвергать наказанию каждого, кто для удовлетворения похоти другого лица:

– сводит, склоняет или совращает в целях проституции другое лицо, даже с согласия этого лица;

– эксплуатирует проституцию другого лица, даже с согласия этого лица.

   Статья 2.

   Стороны в настоящей Конвенции обязуются, далее, подвергать наказанию каждого, кто:

– содержит дом терпимости или управляет им, или сознательно финансирует или принимает участие в финансировании дома терпимости;

– сдаёт в аренду или снимает здание или другое место, или часть такового, зная, что они будут использованы в целях проституции третьими лицами.

   Статья 6.

   Каждая сторона в настоящей Конвенции обязуется принимать все необходимые меры для отмены или аннулирования любого действующего закона, постановления или административного распоряжения, в силу которых лица, занимающиеся или подозреваемые в занятии проституцией, либо подлежат особой регистрации, либо должны иметь особый документ, либо подчиняются исключительным требованиям, имеющим своей целью контроль или оповещение».

   Страны, подписавшие эту Конвенцию могли через пять лет её денонсировать. Важно было в первые послевоенные годы, когда в условиях разрухи проституция распространялась с особой силой, не допустить массовой эксплуатации женщин. Поэтому Конвенция предписывала оставить в покое, освободить от любого контроля или учёта саму «проститутку», но обязывала преследовать в уголовном порядке «эксплуатацию проституции», и организованные формы оказания сексуальных услуг.

   Заметим, употребление словосочетания «эксплуатация проституции» в тексте Конвенции было, на наш взгляд, не верно. По определению, эксплуатация человека человеком – это безвозмездное присвоение продуктов труда непосредственных производителей. Авторы Конвенции, скорее всего именно это и имели в виду, но тогда правильно было бы говорить об эксплуатации проституток, а не об эксплуатации проституции. То есть, об эксплуатации человека человеком, а не «производства услуг».

   В чистом виде такая эксплуатация действительно имела место, когда «производитель услуг» находился в рабской зависимости от своего «хозяина» и тот, пользуясь зависимым положением «производителя», эксплуатировал его сексуальные способности по своему усмотрению. Такое положение было при рабовладельческом строе и во времена крепостного права. Там между мужчиной и женщиной складывались отношения типа «раб и властелин» и квалифицировать их, говоря современным языком, можно было не как проституцию, а как «понуждение женщины к вступлению в половую связь». Таким оно остаётся до сих пор во всех странах, где «проституция» находится на нелегальном положении, поскольку эксплуатация человека человеком и торговля людьми – характерная черта всякого нелегального, незаконного предпринимательства.

   После отмены крепостного права и появления в городах массы свободных женщин, покидавших в деревнях одних «душеприказчиков» и попадавших в городах в лапы новых, появилась насущная необходимость упорядочить резко возросшую при капитализме деятельность по оказанию сексуальных услуг, как вида предпринимательской деятельности. Для этой цели и были приняты законы о регламентации проституции и написаны правила регламентации. Возможно, законы были не совершенны. Возможно, правила регламентации были далеко не идеальны. Конечно, было плохо, что полиция стала заведовать вопросами нравственности. Но само решение о легализации «позорного промысла» тогда было правильным. Поэтому ни у кого из здравомыслящих политиков того времени оно не вызывало возражений. Регламентация проституции разрушала отношения «господ и рабов» и впервые ставила под государственный контроль этот вид деятельности, выбивая почву из под ног бывших эксплуататоров. Разумеется, «душеприказчикам» это не нравилось. На их стороне оказались аболиционисты, посвятившие себя борьбе не только с рабством, но и с «проституцией», «порнографией» и всем тем, что «способствует процветанию разврата».

   После 1954 г. внутреннее законодательство СССР было приведено в точное соответствие с принятой Конвенцией, поэтому в советском законодательстве не было статей, прямо предусматривающих ответственность за проституцию.

   В уголовном порядке преследовалось только вовлечение в занятие проституцией несовершеннолетних, содержание притонов разврата и сводничество с корыстной целью (ст.210 и 226 УК РСФСР).

   Большинство зарубежных стран, подписавших эту Конвенцию, на протяжении почти пятидесяти лет точно старались придерживаться её исполнения. Но в конце прошлого века, например, специалисты Германии и Голландии, внимательно изучив накопленный опыт по борьбе с проституцией, пришли к выводу, что неукоснительное соблюдение предписаний этой Конвенции не даёт положительного результата, поэтому в настоящее время «традиционные» взгляды на сексуальные услуги в этих странах были пересмотрены. Власти этих государств снова отменили у себя запрет на содержание публичных домов и опять утвердили режим «регламентации проституции», но на принципиально новой основе: проституцию там впервые официально перестали считать безнравственным деянием, руководствуясь моральными нормами светской, а не религиозной морали.

   Что касается России, то у нас нет свидетельств существования здесь во времена дохристианские проституции в том виде, в каком она существовала, например, в Древней Греции: с публичными домами, специальными законами, классификацией проституток и т. д., но это вовсе не значит, что тогда «позорного промысла» вообще не было. Патриархальный уклад жизни в условиях режима княжеской диктатуры предполагал полное подчинение женщин своим «душеприказчикам»: брату, отцу, мужу, свёкру, помещику, князю, которые распоряжались ими «по своему усмотрению»: братья продавали сестёр, отцы и матери – дочерей. В России, пережившей набеги викингов, тевтонцев, почти трёхсотлетнее татаро-монгольское иго, женщины тысячами подвергались насилию, угонялись в неволю, продавались в рабство. С другой стороны, были невольницы и у русичей, которых хозяева заставляли «обслуживать» нужных людей. Но это была не проституция, а «эксплуатация сексуальных способностей женщины» в форме «понуждения ко вступлению в половую связь». Кроме этого, во все периоды русской истории, подобно бродячим ремесленникам, шли по дорогам женщины, оставшиеся в силу тех или иных причин без семьи и крова. Вот они то и занимались проституцией на ярмарках, которые случались в городах и больших посёлках, прибивались к войскам. Русские войска, как и западные, в походах сопровождались большим количеством женщин. Именно из этого контингента происходила русская императрица Екатерина I. Вокруг военных лагерей и поселений возникали кабачки, обслуживавшие солдат и офицеров.

   Крепостное право, которое окончательно было закреплено Соборным Уложением 1649 года, а также «Домострой» (свод житейских правил и наставлений 16 века, возникший в среде новгородского боярства и купечества, и защищавший принципы патриархального быта и деспотической власти главы семьи) способствовали закабалению русской женщины. Все иностранцы, пишет Н. И. Костомаров, поражались избытком домашнего деспотизма мужа над женою.

В Москве, – замечает один путешественник, – никто не унизится, чтоб преклонить колено пред женщиною и воскурить пред нею фимиам.

Вообще после христианизации Руси женщина стала считаться существом нечистым, поэтому женщине, например, не дозволялось резать животное: полагали, что мясо его не будет тогда вкусно. Печь просфоры дозволялось только старухам. В менструальные дни женщина считалась недостойною, чтоб с нею вместе есть. Церковь учила:

   «Что есть жена? Сеть утворена прельщающи человека во властех, светлым лицом убо и высокими очима намизающи, ногама играющи, делы убивающи, многи бы уязвивши низложи, темже в доброти женстей мнози прельщаются и от того любы яко огнь возгорается…Что есть жена? Святым обложница, покоище змеино, диавол увет, без увета болезнь, поднечающая сковрада, спасаемым соблазн, безисцельная злоба, купница бесовская».

   Русская женщина была постоянною невольницею с детства и до гроба. В крестьянском быту, хотя она находилась под гнётом тяжёлых работ, хотя на неё, как на рабочую лошадь, взваливали всё, что было потруднее, но, по крайней мере, не держали взаперти. У казаков женщины пользовались сравнительно большею свободой: жёны казаков были их помощницами и даже ходили с ними в походы. У знатных и зажиточных людей Московского государства женский пол находился взаперти, как в мусульманских гаремах. Девиц содержали в уединении, укрывая от человеческих взоров; до замужества мужчина должен быть им совершенно неизвестен; не надо было, чтоб юноша выражал девушке свои чувства или спрашивал её лично согласия на брак. Самые «благочестивые» и «набожные» были того мнения, что родителям следует бить почаще девиц, чтоб они не утратили своего девства. Чем знатнее был род, к которому принадлежала девица, тем более строгости ожидало её: царевны были самые несчастные из русских девиц; погребённые в своих теремах, не смея показываться на свет, без надежды когда-нибудь иметь право любить и выйти замуж, они, по выражению Котошихина, «день и ночь всегда в молитве пребывали и лица свои умывали слезами». При отдаче замуж девицу не спрашивали о желании; она сама не знала за кого идёт, не видела своего жениха до замужества, когда её передавали в новое рабство. Сделавшись женою, она не смела никуда уйти из дома без позволения мужа, даже если шла в церковь, и тогда обязана была спрашиваться. Ей не предоставлялось права свободного знакомства по сердцу и нраву, а если дозволялось некоторого рода обращение с теми, с кем мужу угодно было позволить это, то и тогда её связывали наставления и замечания: что говорить, о чём умолчать, что спросить, чего не слышать.

   Редко дозволялось женщине иметь влияние на детей своих, начиная с того, что знатной особе считалось неприличным кормить грудью детей, которых отдавали кормилицам; мать в последствии имела над ними менее надзора, чем няньки и дядьки, которые воспитывали детей под властью отца семейства.

   Обращение мужьёв с жёнами было таково: по обыкновению у мужа висела плеть, исключительно назначенная для жены и называемая «дураком»; за ничтожную вину муж таскал жену за волосы, раздевал донага, привязывал верёвками и сёк «дураком» до крови – это называлось учить жену. Такого рода обращение не только не казалось предосудительным, но еще вменялось мужу в нравственную обязанность.

Кто не бил жены, о том «благочестивые» люди говорили, что он дом свой не строит и своей душе не радеет и сам погублен будет и в сем веке, и в будущем, и дом свой погубит.

   Домострой «человеколюбиво» советует не бить жены кулаком по лицу, по глазам, не бить железным или деревянным орудием, чтобы не изувечить и не допустить до выкидыша ребёнка, если она беременна; он находит, что бить её плетью и разумно, и больно, и страшно (укрепляет веру и власть), и здорово, т. е. полезно для здоровья!.. Это нравственное правило проповедовалось православною церковью; и самим царям при венчании митрополиты и патриархи читали нравоучения о безусловной покорности жены мужу. Женщины говорили: «Кто кого любит, тот того лупит, коли муж не бёт, значит, не любит».

   Положение жены всегда было хуже, когда у неё не было детей, но оно делалось в высшей степени ужасно, когда муж, наскучив ею, заводил себе на стороне любезную. Тут не было конца придиркам, потасовкам и побоям; нередко в таком случае муж заколачивал жену до смерти и оставался без наказания, потому что жена умирала медленно и, следовательно, нельзя сказать, что убил её он, а бить её хотя и по десяти раз на день, не считалось дурным делом. Несчастная, чтобы избежать побоев, соглашалась на добровольное заточение в монастырь. Когда жена упрямилась, муж, чтоб разлучиться с немилою-постылою, нанимал двух-трёх негодяев-лжесвидетелей, которые обвиняли её в прелюбодеянии и тогда монастыря уже было не миновать.

   Не всегда, однако, жёны безропотно и безответно сносили суровое обращение мужей, и не всегда оно оставалось без наказания. Иная жена, бойкая от природы, возражала на его побои бранью, часто «неприличного содержания». Но ещё случалось, что за своё унижение женщины мстили обычным своим способом: тайною изменою. Как ни строго запирали женщину, она склонна была к тому, чтоб «положить мужа под лавку». Так и было должно. По свойству человеческой природы рабство всегда рождает обман и коварство.

   У зажиточных домовитых людей всё было так устроено, что, казалось, невозможно было сблизиться постороннему мужчине с их жёнами; однако примеры измен таких жён своим мужьям были нередки. Запертая в тереме жена проводила всё время со служанками, а от скуки вела с ними «пересмешные», «скоромные» речи и приучалась располагать своё воображение ко всему «нецеломудренному». Эти служанки вводили в дом разных торговок, гадальщиц, и в том числе таких женщин, которые назывались «потворенными» бабами, то есть, что «молодые жёны с чужими мужи сваживают». Этих соблазнительниц всегда можно было застать там, где женщины и девки сходились: на реке, где мылось бельё, у колодца, на рынках и так далее. Заводили знакомство со служанками, а через них доходили и до госпож. Вот такого рода женщины были пособницами волокит, и случалось так, что разом одна тайно служила мужу от жены, а жене от мужа.

   Хотя блудодеяние преследовалось строго по нравственным понятиям и даже в юридических актах блудники помещались в один разряд с ворами и разбойниками, очень часто знатные бояре, кроме жён, имели у себя любовниц, которых доставляли им потворные бабы, да сверх того не считалось большим пороком пользоваться и служанками в своём доме. По свидетельствам одного англичанина, один любимец царя Алексея Михайловича завёл у себя целый гарем любовниц, и так как его жена этим была недовольна, то он почёл лучшим отравить её. Вообще же мужчине и не вменялся «разврат» в такое преступление, как женщине.

   Между родителями и детьми также господствовал дух рабства, нередко переходивший в слепой деспотизм. Чем набожнее и «благочестивее» был родитель, чем более он был проникнут учением православия, тем суровее обращался с детьми, ибо церковные понятия предписывали ему быть как можно строже:

– Наказуй отец сына из млада, учи его ранами бояться бога и творить всё доброе, и да укоренится в нём страх божий, а если смолоду не научишь – большого как можно научить.

Слова считались недостаточными, поэтому автор «Домостроя» советует:

–Сына ли имаши, не дошед внити в юности, но сокруши ему рёбра; аще бо жезлом биеши его, не умрёт, но здрав будет, дщерь ли имаши – положи на ней грозу свою.

   Этот суровый моралист запрещал даже играть с ребёнком.

   Жизнь крестьянок всецело тоже принадлежала хозяевам. По отдельным свидетельствам, помещики, приглашая соседей, обеспечивали им сексуальные развлечения за счёт наёмных женщин, либо домашней прислуги. В городах также широко были распространены «блуд и прелюбодеяние». Согласно историческим свидетельствам в годы царствования Ивана Грозного широко практиковались сводничество и содержание «притонов разврата». По свидетельству англичанина Джерома Горсея, сам царь хвастался, что «осквернил» уже тысячу девиц, которых ему исправно поставляли приближённые. Примеру царя следовали и придворные. В среде бедняков были популярны традиционные формы «русского разврата»: в кабаках, в корчмах и банях.

   Период правления императора Петра I, наряду с началом новых торговых отношений с Западной Европой, ознаменовался проникновением в Россию профессиональной проституции. При Петре-I в Санкт-Петербурге появились публичные дома, которые содержались иностранцами и имели чёткую организацию, уже отработанную на Западе. В конце XVIII века здесь были целые кварталы публичных домов. Они располагались на окраинах города и хозяйками таких заведений являлись, как правило, голландки и немки.

   Официальные дома терпимости появились в Санкт-Петербурге уже в 1843 г., тогда как в других городах России они были легализованы решением Государственного совета только в 1853 году. В 1844 появились правила для содержательниц публичных домов – «Табель о проституции». Легализация проституции вначале повлекла за собой резкий рост домов терпимости. Только в одном Санкт-Перербурге в 1852 году насчитывалось 152 публичных заведения, в которых работали 884 женщины. Развитие общемирового процесса либерализации половой морали повлияло на сокращение рядов профессиональных проституток. К концу XIX века наметилась общая тенденция к сокращению публичных домов, к 1909 году в столице их осталось только 32.

   С проституцией при советской власти дело обстояло подобным же образом: «де-факто» она, конечно, была (и тоже в уродливых формах), но «де-юре» её в СССР разумеется не было. В общих чертах проблема социального регулирования половых отношений в социалистическом обществе была решена в марксистско-ленинской социологии ещё до возникновения в мире социалистического государства и подверглась более глубокой разработке в первые годы советской власти. В частности, было отмечено, что в социалистическом обществе в области морального регулирования половых отношений решающее значение для осуждения или оправдания половой связи имел новый нравственный критерий, заключавшийся в ответе на вопрос, возникла ли эта связь по взаимной любви или нет? Поскольку связи между клиентом и публичной женщиной возникают на другой (на корыстной, торговой) основе, следовательно, этим связям было не место в новом обществе. Проституция была названа «самым уродливым среди всех зол и уродств капиталистического мира», поэтому её вместе с капитализмом предстояло ликвидировать. Публичные женщины считались жертвами эксплуататорского строя. К ним власть относилась сочувственно, применяя меры только морального, общественного воздействия. Весь свой праведный гнев власть направляла на эксплуататоров проституции – сводников, содержателей помещений для занятия проституцией, вербовщиков и подвергала их уголовному преследованию. Либеральный режим «терпимости к проституции», установленный в России в 1843 году, ещё до отмены крепостного права, с приходом советской власти снова сменился «нетерпимым» к ней отношением, как во времена ненавистного крепостничества, только тогда роль морального обличителя «блуда» выполняла церковь. В СССР эту же роль взяла на себя КПСС.

   Итак. Большинство сексуальных связей направленных на реализацию сексуального интереса возникает на базе взаимного сексуального влечения партнёров. В условиях рынка, с его диктатом товарно-денежных отношений, пышно расцвела и благополучно дожила до наших дней другая форма отношений: когда один из партнёров просит «вторую сторону» подкрепить свой сексуальный интерес материальным вознаграждением.

   В пуританском обществе это считается «позорным промыслом», презрительно именуется «проституцией» и преследуется в моральном, административном либо в уголовном порядке.

   Вместе с тем, в пункте 1,ст.34, Конституции Р. Ф. закреплено право каждого «на свободное использование своих способностей и имущества для предпринимательской и иной не запрещённой законом экономической деятельности».

   Среди прочих способностей человек обладает сексуальными способностями (способностями возбуждать и удовлетворять сексуальный интерес другого человека) и имеет конституционное право на использование своих сексуальных способностей для предпринимательской и иной не запрещенной законом экономической деятельности. Заметим, правовой запрет на «позорный» промысел появился у нас ещё до принятия новой Конституции и конституционность его в настоящее время вызывает большое сомнение.

   Статья 6.11 нового Кодекса об административных правонарушениях не содержит определения понятия проституция, пригодного для использования в правовой практике, поэтому воспользуемся простым понятием: проституция – это половой акт «за плату». Итак. В стране ежедневно и ежечасно совершается энное число половых актов, большая часть из которых происходит «бесплатно», «по любви», а какое-то количество – «за плату».

   Сексуальные отношения между любовниками возникают на базе взаимного полового влечения партнёров, подчиняются и регулируются естественными биологическими законами природы, и являются интимными межличностными отношениями, куда общество не должно вмешиваться со своими социальными запретами, если его туда «не приглашали».

   Совсем иные отношения возникают, когда одна из сторон вступает в отношения из сексуальных побуждений, а другая – из желания получить материальную выгоду. Здесь сторона, которая просит другую сторону оказать ей сексуальную услугу, выступает в роли «Заказчика», а другая, требующая вознаграждение за услугу, – в роли «Исполнителя». В таком виде сексуальные отношения приобретают вид гражданско-правовой сделки и должны, безусловно, регулироваться правовыми нормами в той море, в какой это необходимо для нормального прохождения такого рода сделок.

   Что сделала новая власть? Новая власть запретила заключать такие договоры, добавив к существовавшему в советское время моральному запрету на проституцию, административный запрет, и сохранила уголовную ответственность за содержание притонов для занятия проституцией.

   Практика показывает, что после введения запрета на «проституцию» она никуда не испаряется, не исчезает, а переходит на нелегальное положение и обзаводится для преодоления запрета так называемой «крышей», после чего в пределах досягаемости правоохранительных органов остаются лишь единичные, «лежащие на поверхности» факты проституции, не имеющие надёжного прикрытия. В таких условиях, когда «по любви можно», а «за деньги» нельзя, чтобы эффективно выявлять именно коммерческие виды секса, нужно поставить под тотальный государственный контроль всю половую жизнь общества. Теоретически это представить можно, но на практике выполнить такую задачу, конечно, невозможно. К тому же, это никак не согласуется ни с понятием демократии, ни с соблюдением прав человека на неприкосновенность частной жизни.

   Далее. За подпольной проституцией государство не может установить официальный санитарный контроль. Значит, подпольная проституция для здоровья населения более опасна, чем легальная. Кроме этого, за подпольной проституцией государство не может установить финансовый контроль. Значит, подпольная проституция государству и с этой стороны не выгодна.

   Следующий аргумент в пользу запрета на проституцию основан на тезисе, что данный вид услуг причиняет вред «общественной нравственности». Возникает вопрос: в чём собственно заключается обида? В том, что женщины в условиях рынка стали «оказывать услуги за деньги», а не «бесплатно»? Но рынок же с его диктатом товарно-денежных отношений каждого вынуждает выбираться из нищеты «кто как может»!.. И тот же самый рынок массово производит клиентов, которым проще отыскать деньги на оплату сексуальных услуг, чем свободное время для поддержания «романтических отношений»…

   Но главное, конечно, здесь не в этом. Главное в том, что, налагая запрет на проституцию, государство вытесняет её в подполье, ставит проститутку на один уровень с профессиональной преступностью, приглашает общество клеймить ее позором, низводя до статуса «презренного существа», лишенного человеческого облика и, соответственно, всяких человеческих прав. Отвергнутая государством и обществом, нуждающаяся в покровительстве, она тут же попадает в кабальную зависимость от «возлюбленного», в котором видит «сильную руку» хозяина. Между ними складываются отношения типа «раб и властелин» после чего начинается самая настоящая работорговля и эксплуатация «проститутки» третьими лицами: «возлюбленный» сам, либо через посредников, заключает сделки с клиентами и сам получает деньги от сделок, где проститутке отводится роль продаваемого то клиенту, то новому хозяину товара. Её материальное положение полностью зависит от милости рабовладельца. Как видим, «проституция» в условиях запрета представляет собой самый настоящий институт рабства и работорговли.

   Специалисты, занимавшиеся изучением проблемы, указывают, что эксплуатацией «проституток», находящихся на нелегальном положении, занимаются не только их «возлюбленные», но и «коррумпированный слой административно-управленческого аппарата, и коррумпированные представители органов власти», так называемый «зонт безопасности», обеспечивающий «крышу» работорговцам.