Мой саквояж. Часть II

История острова неотделима от подвига адмирала Фёдора Ушакова. В 1799 году его русско-турецкая эскадра освободила Корфу от французских войск, проявив не только военную доблесть, но и гуманность – Ушаков запретил разорять город. На набережной стоит скромный памятник адмиралу: бронзовый бюст смотрит на гавань, где когда-то бросили якорь его корабли.

Корфу – это не просто остров. Здесь дворцы говорят о людях, чьи сердца бились в такт эпохе, церкви хранят надежды тысяч паломников, а камни крепостей помнят грохот пушек.

Поездка в Касторью и Метеоры

Рано утром, Касторью и озеро Орестиада, окутал туман, словно шелковое покрывало. накрытое прохладным дыханием осени. Город, известным своими меховыми фабриками, жил своей неспешной жизнью.

Местный дедушка, сидевший у дверей мастерской меховых изделий, махнул нам рукой: «Заходите, расскажу, как наши предки шили шубы для византийских императоров». Его истории оживляли стены, украшенные выцветшими фотографиями. Касторья, оказалось, хранит не только тепло своих меховых изделий, но и тепло человеческих историй.

Отель находился на самом берегу озера. Было интересно наблюдать как из тумана выплыла стая пеликанов – белых, как призраки.

Далее мы отправились в Метеоры. Дорога петляла через горные перевалы, а за окном мелькали деревушки. Через два часа перед нами возникло нечто нереальное: гигантские каменные столпы, вздымающиеся к небу, как пальцы древних титанов. Метеоры. «Между небом и землей» – так переводится их название.

Первым был монастырь Русану, прилепившийся к вершине скалы. Чтобы добраться до него, пришлось подниматься по вырубленным в камне ступеням, цепляясь за веревочные перила. Внутри пахло ладаном и воском. Монахиня в черном, с лицом, похожим на фреску, тихо объясняла: «Здесь молились даже когда Османская империя правила. Скалы спасали нас от недругов».

Но настоящая магия ждала на закате. Мы забрались на смотровую площадку у монастыря Святой Троицы. Солнце, садясь за горизонт, окрасило скалы в пурпур и золото. Казалось, будто монастыри, подсвеченные последними лучами, вот-вот оторвутся от камня и уплывут в небо. Внизу, в долине, зажглись огоньки Каламбаки – крошечного городка, который на фоне Метеор выглядел скромным слугой великанов.

Позже, сидя в таверне у подножия скал, мы делились впечатлениями. Хозяин, принеся тарелку жареной баранины, спросил: «Понравилось? Это место… для души». Здесь, время застыло на высоте 600 метров. Греция умеет удивлять. Главное – позволить ей это сделать.

Метеоры

Салоники

Во времена Византийской империи это был второй город по значимости и численности после столицы Константинополя.

Гептапиргион, византийская и оттоманская крепость, расположенная в северо-восточной части акрополя в Салониках, также известен под своим оттомано-турецким именем «Еди-Куле». Несмотря на своё название, которое на обоих языках означает «крепость семи башен», здесь их всего десять. Вероятно, он был так назван в честь крепости Еди-Куле в Константинополе.

Оттоманская надпись над главными воротами была нанесена в 1431 г. и гласит, что акрополь был захвачен турецкими войсками и затем перестроен. Турки переделали бастионы у монументального главного входа в форт, который назвали «Ич-Кале» «внутренний замок»

Белая Башня, на берегу залива Термаикос, некогда символ османской власти, а ныне музей, стояла, отполированная ветрами, как страница учебника, которую море перелистывало раз за разом. Во времена Византии она была восточным форпостом оборонительного сооружения города Салоники.

Внутри, спиральная лестница с византийскими мозаиками, казалось, вела сквозь эпохи. С вершины открывался вид на набережную, где старики играли в тавли, а подростки на скейтбордах огибали монумент Александру Македонскому.

Двигаясь вглубь города, я наткнулся на Арку Галерия, проржавевшую от времени, но все еще гордую. Рядом – Ротонда, чей купол, как веко, прикрывал истории трех религий: мавзолей, византийская церковь, османская мечеть. Внутри, под сбитой штукатуркой, проступали лики святых, а на полу лежали коврики для намаза – слои верований, словно стратиграфия души города.

В Ано Поли, Верхнем городе, время текло иначе. Узкие мощеные улочки взбирались вверх, к византийским стенам. Здесь дома, словно груды кубиков, лепились друг к другу, украшенные геранью в глиняных горшках. В таверне «О Павлос» хозяин, бородатый как праведник, угостил меня бугацой – слоеным пирогом с кремом. «Рецепт от бабушки, она бежала из Смирны в 1922-м», – сказал он, Из окна виднелись красные черепичные крыши домов, спускающиеся к морю,

Спускаясь вниз, я попал в Лададику – квартал, где османские подвалы стали барами. Ночью здесь гудело, как в улье: ремиксы на сиртаки, смех, звон стаканов. В баре «To Hamam» турецкие ковры висели рядом с неоновыми граффити, а в меню —коктейль с мастихой, имеющим мягкий вкус с огуречным оттенком и хвойно-фруктовым привкусом.

На рынке Модиано царил хаос ароматов: горы оливок, связки орегано, ведра с кальмарами. Рядом, в переулке, продавались открытки с цифровыми коллажами.

Вечером я поднялся обратно в Ано Поли. Солнце, как спелый плод, опускалось за горизонт. У крепостных стен, где когда-то стояли византийские и османские стражи, фотографировались пары в свадебных нарядах. Внизу, в порту, работали краны. Их огни мерцали как звезды на небосклоне.

Три пальца Посейдона: путешествие по Халкидикам

Солнце висело над Эгейским морем, рассыпая блики по воде, когда мы подъехали к полуострову Халкидики. Его очертания напоминают трезубец. «И тогда Посейдон разозлился и метнул в ссорящихся титанов свой трезубец. Однако промахнулся, и огромный трезубец упал в воду» Так, согласно одному из мифов, и появился полуостров Халкидики.

Первый «палец», Кассандра, встретил запахом сосен и шумом прибоя. Полуостров назван в честь македонского царя Кассандра, который пришел к власти в 302 г. до н.э. Древние называли его Флегра – «земля огня», место битвы богов с гигантами, так называемая гигантомахия. Говорят, что каждая скала здесь – тело поверженного титана. Я шел по тропе к руинам Потидеи, города, основанного коринфянами в VII веке до н.э. Его стены помнят персидские войны: в 480 году до н.э. Царь Ксеркс, двигаясь на завоевание Греции, пытался подчинить эти земли. Но Потидея восстала, как и другие полисы Халкидиков.

Легенда утверждает, что под этими волнами спит гигант Энкелад. Когда он ворочается- вулканы просыпаются. Посейдон приковал его цепями ко дну, чтобы не буянил». Кассандра сегодня – царство курортов. С западной стороны полуострова хорошо просматривается гора Олимп, на которой восседали олимпийские боги во главе с Зевсом.

Второй «палец», Ситония, манил тишиной. Дорога вилась меж оливковых рощ и бухт, где вода была настолько прозрачной, что казалось, видишь само время. У мыса Торони есть остатки древних стен – следы Торони, города, упомянутого еще Гомером. Местный гид, Мария, указала на островок Кастри: «По легенде, это камень, который гигант Ситон швырнул в Афину, но промахнулся. Богиня превратила его в скалу, чтобы защитить людей»

Мы поднялись на холм, откуда открывался вид на залив Порто-Куфо. «Здесь в V веке до н.э. афинский флот укрывался перед битвой при Саламине. Персы хотели сжечь корабли, но шторм, посланный Посейдоном, разметал их триеры».

Ситония – это «парк» Халкидиков. Зеленая, более спокойная часть полуострова, с оливковыми плантациями, отличными пляжами, кристальной водой и уютными бухтами. Здесь покой, тишина и нетронутая природа

На летней веранде таверны, укрывшись в тени развесистой смоковницы, заказал тарелку тарамосалата, который, по фото в меню, своим видом напоминал десерт розового цвета. Оказалось, это смесь из копчёной тресковой икры, лимонного сока, оливкового масла и чеснока. Съел ложку…И понял, почему греки запивают его узо молочного цвета. Официант, видя мои страдания, постучал по спине: «Это залог бессмертия! Или, хотя бы, крепкого сна».

Афон – самый отдаленный полуостров. По преданию, гигант Афон, сражаясь с Посейдоном, швырнул в него гору. Бог морей уклонился, и гора упала в воду, став полуостровом. Так трактуют появление полуострова греческие мифы. На самом деле это отражение тех геологических процессов, которые происходили в этих местах в давние

Именно здесь, в четырех километрах от поселка Уранополиса, находится одна из главных святынь православного мира – Святая Гора Афон – закрытое мужское монашеское государство. На территории Святой Горы находится 20 монастырей и проживает около 1700 монахов.

Женщинам сюда путь закрыт, а мужчины могут ступить на землю монашеской республики по особому разрешению. Мы плыли на катере вдоль берега, любуясь монастырями, будто вырастающими из скал. Византийские стены, библиотеки с древними манускриптами, свечи, что не гаснут века… Здесь время будто остановилось,

Глядя с катера на окутанный дымкой Афон, я думал о том, как переплетаются здесь мифы и реальность. Тени гигантов, шелест страниц древних хроник, молитвы монахов – все сливается в единый гимн вечности.

Осенью, на полуострове идёт сбор оливок. Оливковое масло из Халкидик считается одним из лучших по качеству во всей Греции. Уезжая, взял с собой бутылку золотистого масла с травами. Халкидики остались позади, но их волны и легенды остались со мной. Как писал Геродот, «Греция – это земля, где даже ветер рассказывает истории».

Тень Колосса

Родос встречал запахами сосен и соленым дыханием Эгейского моря. Автобус тронулся и сопровождающий группы Никос, тут же начал свой рассказ: «Видите холм? Напоминает спину спящего гиганта. Когда-то здесь, на мраморном постаменте, стоял Колосс, наш страж и маяк». Легенда оживала в его словах, хотя бронзовый исполин давно канул в Лету, оставшись лишь тенью в истории.

Стены крепости, внесенной в список ЮНЕСКО, вздымались как декорации к фильму о рыцарях-госпитальерах. Улица Рыцарей, вымощенная вековым камнем, вела к дворцу Великих Магистров. По пути Никос рассказал легенду о призраке девушки, что ищет возлюбленного-крестоносца. «Она стучит в полночь в полнолуние», – сказал он, указывая на старую дверь с ржавыми скобами.

На следующий день мы отправились к Акрополю Линдоса. Погонщики ослов, на которых красовались венки из полевых цветов, предлагали подвезти, но я выбрал тропу, На вершине ветер свистел в руинах храма Афины, а внизу бухта Святого Павла манила бирюзой.

На острове есть достопримечательность – долина Петалудес, которая в июле превращается в оазис. Тысячи тигровых бабочек, словно живые цветы, покрывали стволы деревьев. Тишину нарушал лишь шелест крыльев да журчание ручья. Смотритель парка предупредила: «Не шумите. Они бегут от суеты мира… как и мы все». В тени платана я почувствовал, как время замедляет ход.

Закат встретил на пляже Ялиссоса. Ветер, идеальный для виндсерфинга, трепал волосы, а местные спортсмены скользили по волнам, будто Посейдон дарил им силу. В таверне «Афродита» я пробовал сувлаки, запивая рециной. Рыбаки за соседним столиком затянули протяжную песню.

Вечером я нашел на пляже камешек с круглым отверстием – Никос сказал, что это знак: «Остров хочет, чтобы ты вернулся». Уезжая на пароме, я смотрел на исчезающий в дымке берег. Родос не отпускал, оставляя в душе след, как след корабля на воде. Может, это Колосс, незримо стоящий у старой гавани, шептал: éla— «Возвращайся» Греция – это не место, это состояние души!»

Акрополь на Линдосе

Павлины на Родосе

Глава 3

Зачем ехать в Амстердам?

Ну, во-первых, чтобы наконец-то выяснить, как и куда можно проплыть на кораблике по каналам. Убедиться, что после дегустации трёх сыров и пива даже каналы начинают казаться логичным транспортным маршрутом. А ещё это шанс почувствовать себя знатоком, пока аудиогид рассказывает, что "вот этот дом наклонился не из-за того, что так было задумано. а из-за болотистой почвы".

Во-вторых, турист идет в музей Ван Гога – чтобы понять, что картина «Автопортрет с отрезанным ухом» там действительно есть.

Рейксмузей? Ну конечно! Там же висит та самая картина Рембрандта, где "Ночной дозор" выглядит так, будто все герои только что вышли из бара и пытаются собраться для группового фото.

Квартал Красных фонарей – обязательный пункт программы для тех, кто хочет сделать селфи на фоне витрин и потом объяснять бабушке: "Это… хм… музей современного искусства. Да, и там очень яркое освещение!"

Селедка из Северного моря? Ну, это священный ритуал. Потому что где ещё вы сможете съесть рыбину, держа её за хвост и при этом сойти за утончённого гурмана? "Это как суши, только с ветерком и угрозой выскользнуть из рук прямо в канал", А, ещё

понять, что велосипед здесь— это не метафора, а образ жизни.

В общем, Амстердам – это город, где можно потерять всё: ориентацию в хитросплетении улочек и каналов, достоинство в кофешопе «Бульдог» и остатки трезвости в пабе. Но зато обрести историю, которую можно будет рассказывать друзьям без упоминания всех деталей.

Рейксмузей – место, где история оживает

Амстердам, город каналов и свободного духа, хранит в своих стенах сокровища мировой культуры. Рейксмузеум, величественный и строгий, встречает посетителей. Его длинные галереи словно переносят в эпоху Золотого века Нидерландов. Здесь каждый зал – портал в прошлое, а каждая картина – история, которая ждёт, чтобы её услышали.

Сердце музея бьётся в зале, где висит легендарная картина Рембрандта «Ночной дозор». При первом взгляде на неё захватывает дух: огромное полотно (почти 4 метра в высоту!), динамичное, наполненное движением и драмой. Свет выхватывает из полумрака лица стражников, вспыхивает на позолоте одежд, заставляет металл оружия мерцать таинственно. Это не просто групповой портрет – это театр, где каждый герой играет свою роль.

Но почему же заказчики, члены стрелковой гильдии, остались недовольны? Всё просто: они ожидали традиционного парадного изображения, где все равны, статичны и детально прописаны. А Рембрандт нарушил правила. Он создал живую сцену: одни фигуры выдвинул на первый план, другие растворил в тенях, добавил случайных персонажей (вроде девочки с курицей) и сместил акценты. Кто-то из заказчиков оказался «в тени», и это вызвало возмущение, кто-то был изображен явно «под шафе» Говорят, часть оплаты художнику так и не была выдана. Интересно, что название «Ночной дозор» появилось лишь в XIX веке – из-за слоя копоти, исказившего первоначальные дневные тона. Сегодня, после реставрации, картина открывается в новом свете, но её мятежный дух остаётся неизменным.

Покидая зал Рембрандта, погружаешься в мир других мастеров. Вот «Молочница» Вермеера – скромная героиня в лучах утреннего света. Каждая капля молока, каждая складка ткани словно дышат тишиной и гармонией. Рядом – жанровые сцены Яна Стена: шумные таверны, смеющиеся дети, хаос домашней жизни. Его «Весёлое семейство» напоминает, что человеческие слабости вечны.

А как не остановиться у «Зимнего пейзажа» ван дер Нера, где лунный свет превращает замёрзшие каналы в зеркала? Или у трогательных портретов Франса Хальса, чьи мазки полны энергии и жизни?

Рейксмузеум – это не просто собрание картин. Это диалог с теми, кто смело ломал шаблоны, как Рембрандт, или воспевал красоту повседневности, как Вермеер. Здесь понимаешь: искусство вечно, потому что в нём живут страсти, ошибки и поиски, которые близки нам даже спустя столетия. И когда стоишь перед «Ночным дозором», кажется, что сам Рембрандт где-то рядом, усмехается: «Видите, они всё-таки признали, что я был прав?»

Музей Ван Гога

Посещение музея Ван Гога в Амстердаме стало для меня погружением в мир, где искусство переплетается с человеческой душой. С первых минут, едва переступив порог современного здания музея ощущаешь особую атмосферу – будто сам Винсент Ван Гог незримо сопровождает тебя, рассказывая историю своей короткой, но невероятно насыщенной жизни.

Экспозиция построена хронологически, что позволяет проследить эволюцию художника: от мрачных, тяжелых работ вроде «Едоков картофеля» до взрыва красок в поздних произведениях. Особенно поразили знаменитые «Подсолнухи». На репродукциях они кажутся яркими, но вживую их фактурные мазки, почти скульптурные, словно вырываются за рамки холста, наполняя пространство энергией. Кажется, будто желтая краска до сих пор не высохла…

Его борьба с внутренними демонами и поиск света в искусстве становятся осязаемыми. Картины вроде «Спальни в Арле» или «Ветвей миндального дерева» обретают новый смысл – это не просто изображения, а крик души, попытка ухватиться за красоту в хаосе.

Музей удивительно бережно передает наследие художника. Даже туристы не разрушают медитативную тишину, царящую у полотен. Современное оформление, интерактивные элементы, вроде проекций писем на стены, добавляют глубины, но не отвлекают от главного.

Уходя, я долго нес в себе смесь восторга и грусти. Восторга – от того, как один человек смог превратить боль в нечто бессмертное. Грусти – от осознания, как мало он был понят при жизни. Музей Ван Гога не просто хранит картины. Это место, где каждый мазок напоминает: даже в самых темных тучах есть просвет, готовый вспыхнуть золотом и лазурью.

«Тайны старых кораблей: морской музей Амстердама»

Солнце только начало подниматься над каналами Амстердама, когда я подошел к массивному зданию Морского музея. Бывший склад Военно-морского флота, построенный в 1656 году, напоминал гигантский корабль, выброшенный на берег временем. Кирпичные стены, узкие окна-иллюминаторы и флюгер в виде старинного судна на шпиле – всё дышало историей.

Картины морских сражений, модели кораблей: каравеллы, фрегаты, галеоны, другие артефакты тех времен. Казалось, они плыли сквозь века, чтобы рассказать свои истории. На потертой поверхности глобуса XVII века Америка была еще «Новым Светом», а Австралия – таинственной Terra Incognita. «Здесь начинались все пути», – подумал я, представляя, как капитан водит пальцем по медной окантовке, планируя кругосветное плавание.

Экспозиция оживала, как морской прилив. В зале навигации сверкали латунные секстанты и хронометры. Я задержался у витрины с журналом штурмана 1632 года: выцветшие чернила отмечали координаты, штормы, встречи с китами. «Добрались ли моряки до берега? Музей хранит молчание, оставляя простор для воображения.

Сердцем музея стала точная копия корабля Ост-Индской компании – «Амстердам». Поднявшись по трапу, я ощутил под ногами покачивание палубы. В трюме пахло соленой рыбой и порохом, лежали бочки. В каюте капитана на столе увидел карту с отметкой «Мыс Доброй Надежды».

Живой восторг вызвал симулятор шторма. Надев 3D-очки, я встал у штурвала. Экран ожил: волны высотой с гору обрушивались на борт, мачты стонали, а ветер вырывал из рук руль. «Лево руля!» – закричал я, но корабль все равно нырнул в водяную бездну. Когда «шторм» стих я был весь в напряжении. Как же управляли этими гигантами в те времена?

В зале «Золотой век» мерцали фарфор из Китая. Запомнился крошечный экспонат – письмо юнги. «Мне страшно, но я научусь быть храбрым», – писал мальчик. Его корабль так и не вернулся в порт…

Поездка в Харлем: сыр, история и дух сопротивления

Харлем, уютный городок, словно сошел с полотен голландских мастеров: мощеные улочки, фасады домов с остроконечными фронтонами. Всего полчаса езды от Амстердама – и ты попадаешь в место, где время замедляет ход, а история оживает.

Основанный в X веке он расцвел в Средневековье как центр текстильной торговли, а в Золотой век (XVII в.) стал домом для художников, таких как Франс Халс, чья коллекция сегодня украшает местный музей, известный как музей Золотого века голландской живописи.. Но слава города – это и его испытания. В 1572 году, во время восьмидесятилетней войны за независимость от Испании, Харлем пережил героическую семимесячную осаду. Испанские войска, вопреки ожиданиям, столкнулись с яростным сопротивлением. Горожане, укрываясь за стенами церкви Святого Бавона (Синт-Бавоскерк), превратили храм в крепость духа.

Под сводами готического собора, где позже играл на органе сам Моцарт, они молились и находили силы для борьбы. Осада закончилась поражением, но мужество харлемцев вошло в легенды.

Прогуливаясь по харлемскому рынку Гроте Маркт, невозможно не заметить горы сыра – традиционного гауды и эдама. История прозвища голландцев «Сырные головы» уходит корнями в Средневековье. По одной из версий, во время осады города англичанами в 1573 года голландские солдаты использовали деревянные формы для сыра вместо шлемов. Англичане, насмехаясь, называли их «Сырноголовыми» (Kaaskoppen). Голландцы превратили это в предмет гордости: сегодня сыр – символ их упорства и изобретательности.

Сегодня Харлем – это не только история. Пройти по набережной Спарне, заглянуть в крошечные антикварные лавки, попробовать свежую стропвафель в кафе у канала. А в соборе Святого Бавона, где когда-то кипели страсти войны, теперь звучит музыка: ее орган, один из крупнейших в мире, до сих пор поражает мощью.

Глава 4

Гаага: город мира, музеев и морского ветра

Гаага —это не просто административная столица Нидерландов, но и место, где переплетаются история, политика, искусство и дух свободы. Здесь нет суеты Амстердама, зато есть элегантность, строгие фасады зданий и шум прибоя на пляжах Схевенингена

Мое знакомство с городом началось с Бинненхофа – средневекового комплекса зданий, где заседает парламент Нидерландов. Внутренний двор с прудом Хоффейвер отражается в воде, как картина из прошлого. Рядом возвышается Риддерзаал (Рыцарский зал) с остроконечной крышей – символ голландской государственности.

Всего в паре минут ходьбы находится Дворец мира. Его неоготическая архитектура и витражные окна впечатляют, но еще сильнее – осознание, что здесь решаются судьбы целых стран. Во внутреннем саду установлено «Древо мира» с табличками-посланиями от людей со всего мира.

Любителям живописи Гаага подарит встречу с шедеврами. В Маурицхейс – небольшом, музее – висят картина Вермеера «Девушка с жемчужной серёжкой» и работы Рембрандта. Интерьеры дворца XVII века сами по себе произведение искусства.

Для ценителей современного искусства, есть Кунстмузеум с коллекцией Мондриана и Эшера. Его здание напоминает гигантский белый куб – типичный голландский минимализм.

А бульвар ЛangeVoorhout, с вековыми липами, летом превращается в арт-галерею под открытым небом.

Гаага – единственный крупный город Нидерландов с собственным пляжем. Схевенинген манит белоснежным песком, яркими парашютами кайтсерферов и легендарным пирсом с колесом обозрения. Здесь можно попробовать свежую селёдку в лавке у променада или зайти в музей Скульптуры на море, Курорт часто называют Северной Ривьерой. Главной достопримечательностью Схевенингена являются трехкилометровый широкий песчаный пляж и всемирно известная морская лечебница Kurhaus, Здесь же находится и крупнейший в Голландии морской музей-аквариум Sea Life Scheveningen.