Художник и русалка

– Нам надо вернуться и хорошо подготовиться, – произнёс художник.

Ещё раз осмотрев днище судна, они поняли, что оно по большому счету не отличается от любого другого: снизу, оно было обычным, как все другие, только дно намного площе, а также имеются боковые прорези, видимо, для выдвижных лопастей, но винта при этом не было видно: погружной он или выдвижной – не понятно.

С этими мыслями они быстро поплыли в сторону берега. Отплыв на значительное расстояние от судна, художник опять посмотрел в ту сторону, где стоял прозрачный ящик, но ящика уже не было, а на волнах по-прежнему болталось рыбацкое судёнышко… Приблизившись к берегу, Русел спросил, что за план придумал художник.

Он призадумался и рассказал, что надо сначала дождаться утреннего тумана, затем он возьмёт с собой подводное ружьё, наденет подводный костюм, и только тогда поплывет к судну. Так будет проще убедить капитана, что он заблудился в тумане и случайно увидел их судно, что он сильно устал и ему нужна помощь.

Глава 4

Быстро летели дни, но тумана на море всё не было. Художник приходил в свою мастерскую и подолгу работал над картиной. Он всё думал и думал о русалочке и руселе. Когда он расстался с руселом в море, то легко и свободно плыл к берегу с внутренним вдохновением и даже не устал, хотя много времени провёл под водой, проплыл большое расстояние. Кроме того, испытал столько невероятных эмоций во время событий того дня.

Ближе к берегу он хотел почувствовать дно ногами, но не достал и окунулся с головой. «Рановато я дно стал искать», – подумал художник. Он лёг на воду и, еле-еле работая ластами, наконец достиг суши. Тогда он понял, что ему придавало силы и выносливости: это или сам русел, передавший ему энергию, или газ, который он вдохнул в пузыре.

Художник решил, что русалочку поймали сетями и подняли на судно, только не мог понять зачем. Ещё одно не давало ему покоя: как русел и русалочка слышат его слова, произнесённые про себя, и как он слышит их? Слова звучали не как в наушниках, а как будто внутри него. «Но почему при выныривании этот звук пропадал, и над водой они говорили уже человеческим голосом? Да, загадка. Может, они знают, как это происходит?»– так вопрошал он и не находил ответа. Он знал, что чудес не бывает и должна быть этому разгадка.

Художник прикрепил лист к мольберту и по памяти стал рисовать образ русалочки. Сделал первые наброски, сел на диван, взял в руки гитару и подумал: «Расстроена». Начал настраивать струну за струной. Вдруг звучание одной струны показалось очень похожим на тот звук, который он услышал от русела, когда тот произнёс имя русалочки.

Художник ещё несколько раз дёрнул струну – да, именно этот звук. «Ага, вот и разгадка!» Он взял с полки камертон и, нажимая на лады, понял, что этот звук соответствует ноте Ля! Попытался пропеть – нет, слух не музыкальный – сразу запомнить и повторить его не получается. Но, потренировавшись пару дней, он наконец смог угадывать и воспроизводить этот звук через нос.

«Интересно, как прореагирует русел, когда услышит это Ля в моем исполнении? – художник произнёс мычащий звук через нос. – Значит, её имя соответствует этой ноте». Первая удача подняла ему настроение. Он опять сел к мольберту и продолжил работать над портретом. И чем чётче вырисовывался её портрет, тем более становился похож он на знаменитую актрису. «Странно, очень странно… Такое сходство! Я помню, как она мне понравилась, когда я недавно смотрел старый фильм с ее участием. Сейчас она, наверное, уже бабушка…».

Он опять задумался: «Еще недавно за окном шумел ветер, а сейчас всё стихло, на барометре давление стремительно падает. Значит, завтра утром точно будет туман». Так и получилось: раннее утро, за окном туман. Он быстро собрался и через полчаса был на берегу.

«Вот это туман: не видно ни баркаса, ни тем более гор. Как же я найду, куда плыть, в какую сторону? Ну, не важно: главное взять направление, а там меня должен встретить русел». Натянув мокрый костюм для подводного плавания, надев ласты, маску, трубку, взяв ружьё и нож, привязанный к ремню, художник зашел в воду по пояс, по ритуалу протёр маску, чтобы не потела и погрузился в воду.

Проплыв по времени минут десять-пятнадцать, художник услышал голос русела, но видно его не было. «Ты где? – подумал художник. – Куда плыть?» Плыл куда-то в тёмную даль, думая прежде всего о русалочке и её предложении, а также о руселе и о загадочном зеркальном судне, на борту которого хитро нарисован рыбацкий баркас.

Неожиданно прямо перед ним появился русел, извиваясь хвостом, как дельфин в горизонтальной плоскости. Художник от неожиданности вздрогнул, но дружественно помахал рукой.

Русел изобразил что-то вроде улыбки, которая передавала все же не совсем человеческую эмоцию, показал направление, подплыл поближе, поднырнул, опять выпустил множество пузырьков, в один из которых, огромный, и попал художник. Глубоко вдохнув, наш герой сразу ощутил прилив сил.

Ну вот появились очертания баркаса. Русел, подплыв поближе, произнёс: «Ну, теперь ты сам. Я буду рядом». Резко развернулся, вытянул руки вперёд и быстро исчез в водной пучине.

Вот тут-то художник впервые увидел, что у русела на боку, под мышками, множественные прорези, которые искусно прикрыты кожными складками. «Понятно, жабры – всё же они рыбы», – подумал художник.

Он вынырнул недалеко от судна и направился к нему. Художник удивился: это было большое судно, покрытое большими ровными квадратными, треугольными, прямоугольными зеркалами или, скорее всего, отполированными пластинами: вот почему их не видно издалека, ведь они отражают небо или воду. А по центру расположен, как нарисованный, баркас, хотя на деле это просто крашенное тёмно-коричневым цветом железо.

Художник обогнул судно, но нигде не было видно ни иллюминаторов, ни якорной цепи- ничего. «Как же оно держится на одном месте? Нужны винты и GPS, чтобы не дать отклониться судну от заданной точки. Ну что, стучу?», – подумал он.

Художник робко постучал по борту ружьём, прислушался: тишина, только плеск волн. Постучал ещё раз и уже хотел стукнуть со всего размаха, как недалеко от него открылся борт, и сходня с шумом шлёпнулась о воду, подняв большие брызги.

«Ух ты, – подумал художник, – но нечего делать, надо подниматься». Держа перед собой подводное ружьё, художник, неловко, неуклюже переставляя ласты, поднимался на загадочное судно. Держась одной рукой за поручни, он осторожно ступил на палубу и чуть не рухнул от неожиданности: перед ним стояла его русалочка, без хвоста, в каком-то светлом костюме, с улыбкой на лице. Она протянула к нему руки со словами: «Ну здравствуй».

От оторопи художник не знал, что сказать и что сделать. Первая мысль заставила его повернуться назад, но на палубу по сходне уже поднимался русел…

Художник был в разных ситуациях, но такое ему не могло даже присниться. Видя его замешательство, русалочка пришла ему на помощь: «Мой Маэстро, любимый, мы тебе ничего плохого не сделаем, ты мне веришь?». Художник немного расслабился, но увиденное ввело его в замешательство.

– Меня использовали, – подумал художник. Мысли роились, менялись, одна другой негативней. В этот момент русел при нём снял с себя костюм вместе с хвостом и жабрами… Это, как ни странно, вернуло художника на землю, он как бы очнулся.

– А, даже так… – он взял себя в руки, но все-таки с недоверием спросил: – И что всё это значит?

– Я всё объясню- ты всё поймёшь, иначе мы бы тебя не выбрали, – сказала русалочка.

– Вы меня выбрали? – удивился художник – И какова причина вашего выбора? В этот момент сходни поднялись, и борт захлопнулся. Это увидел художник и произнёс:

– И когда я смогу попасть на землю или я в плену?

– Ты можешь покинуть судно хоть сейчас, но прежде выслушай нас, и тебе всё станет ясно. А сейчас переоденься, и пойдём, я угощу тебя кофе.

В это время художник посмотрел на русела, который не спеша, спокойно одел спортивный костюм, улыбнулся и протянул руку художнику.

– Доош, – произнес он вполне человеческим голосом.

Художник подал руку и ответил:

– Маэстро.

– А это что? – художник показал на костюм русела, который создавал иллюзию живого существа. Хвост немного сам по себе изгибался, шлепая по полу. Русел по имени Доош резко повернулся в сторону костюма, и он сразу перестал двигаться и безжизненно обмяк. Художник, глядя на происшедшее, проглотил слюну, немного закашлял и произнес:

– Извините.

– Мы все тебе объясним. Поверь, все очень просто. Ты сам об этом скоро узнаешь и даже, возможно, кое-что применишь для себя.

– Интересно, когда и чем я смогу воспользоваться?

В этот момент Доош показал рукой, предлагая пройти вперед. Открылась дверь в довольно просторный зал, весь в светлых, пастельных тонах, без окон, без дверей, по центру которого стоял небольшой стол в виде горизонтально усеченного шара на одной толстой ножке из нержавейки. Из этого усечённого шара выдвинулись стулья в виде мягких пуфиков.

– Прошу садиться.

–Одну минутку, мне надо переодеться.

– Да, конечно, – улыбнулась русалочка.

– Вышел человек с пластиковой корзиной, в которой лежал спортивным костюмом в прозрачном закрытом пакете.

– А где я могу переодеться?

– Сюда, пожалуйста, – человек показал на бесшумно появившуюся дверь.

– Можно идти?

– Да, да. Подойдите, дверь сама откроется. И оставьте своё ружьё.

– О, нет, пока оно пусть будет со мной, – улыбнулся художник. Он подошел к двери, шлёпая ластами, которые из-за всех этих событий так и не снял. Начал стягивать ласты, сам себе улыбаясь, оглянулся, ожидая, что его поняли и тоже улыбаются. Но нет, на него смотрели абсолютно равнодушные люди. Он шагнул в небольшое помещение, больше похожее на современный лифт, с зеркалами и кнопками на небольшой панели.

«Э, друзья, да вы за мной…”, – хотел подумать художник, но вспомнил, что они считывают мысли, замолчал, мурлыкая песенку про бабусю и два веселых гуся. Начал снимать костюм для подводного плавания, при этом пришлось снимать и плавки. Он было отвернулся от зеркала, но потом подумал: “Да пусть смотрят, хотя тут и смотреть-то не на что после таких приключений. Боже, если они действительно и смотрят, и слушают, то, наверно, умирают со смеху от моих мыслей”. Он взял пакет, покрутил, повертел, дернул, чтобы разорвать. Но нет, не поддается: “Точно, ржут с меня, наверное”. Неожиданно в помещение откуда-то пошел теплый воздух. Художник куда-то вслух сказал: “Спасибо” А ему ответили: “Пожалуйста”. Ну и техника! Молодцы! Подумал: “Все же отвернусь”. Повернулся к двери, и вдруг дверь резко раздвинулась. Все оглянулись. Немая сцена… Художник чуть не произнес: “Здрасьте”. Резко отвернулся. Дверь так же бесшумно закрылась.

– Ну я попал! -дергая в разные стороны чертов пакет с костюмом, вдруг громко произнёс он. – Как это открывается?

И тут же последовал ответ:

– Двумя руками перегните пакет пополам.

Художник последовал совету, перегнул пакет пополам, тот легко треснул посередине, как будто его кто-то надрезал.

Наконец переоделся, ощущая приятную теплую ткань. Повернулся к двери, которая тут же открылась. И он увидел сидящих за столом уже троих людей: Дооша, русалочку и очень солидного взрослого мужчину, не считая человека, стоящего с корзиной, приготовленной для вещей художника и его ружья.

– Садитесь, нам сейчас подадут кофе, – сказал Доош.

Молодой человек, видимо официант, вынес на подносе всем по чашечке кофе.

–А теперь задавай любые вопросы, которые тебя заинтересовали, – сказала русалочка – но прежде разреши представиться. Меня зовут Ляйя, мой брат – Доош и наш руководитель – Орус.

Слушая это, художник вспомнил все, чему удивлялся.

– Меня интересует несколько вопросов. Я, конечно, понимаю, что вы улавливаете мои мысли, но надеюсь, вы не обидитесь, если я задам их вслух. Во-первых, – художник сделал паузу и внимательно посмотрел на Ляйю, Дооша и Оруса – Вы люди?

Все трое заулыбались, а Орус сказал:

– Спрашивайте, и мы сразу ответим на все.

–Мой второй вопрос может тоже вас рассмешить, но я хочу знать, как вы улавливаете мои мысли. Кроме того, меня интересует: ваши костюмы – это что? Чудо техники, как и этот корабль, или что? Где вы живете? И почему вы выбрали меня? Зачем я вам нужен? И один личный вопрос для Ляйи: всё, что было между нами – это ложь? -художник внимательно посмотрел на русалочку. Ляйя покраснела, опустила глаза, затем быстро взглянула на Оруса…

Откуда-то из-за спины художника вышел человек и собрался было взять пластиковую квадратную корзину, стоящую у его ног, в которой лежал костюм для подводного плавания с ластами, маской, трубкой и подводное ружьё.

– Нет, нет, всё моё пусть будет со мной, – сказал художник, как бы защищая корзину рукой, держа ее ближе к рукоятке ружья.

– Вы нам не доверяете?

– Пока я не узнаю о вас всё, ни о каком доверии речи быть не может. Разве я не прав?

– Прав, прав. Ну что, если это все вопросы, то мы готовы на них ответить. —Прошу прощения, если можно, расскажите подробнее: почему ваш корабль или судно такой странной формы, почему вас не видят пограничники, и что это за маскарад с нарисованным рыбацким баркасом?

–Начну с последнего, – сказал Орус. – Да, это судно, его можно так назвать. Но не совсем. Мы проведём тебя по всем отсекам, и ты сам всё поймёшь. С берега видны только контуры баркаса, поэтому у нас есть разрешение ваших пограничников, которые думают, что это именно рыбацкий баркас. И ещё: наше судно может погружаться под воду. Теперь к первому твоему вопросу. Конечно, мы люди и, что важно, мы русские люди, но не из вашей цивилизации, вернее, не из вашего времени… Хотя и это не совсем верно. Вы, конечно, слышали про параллельные миры? Так будет точнее. Мы измеряем возраст не в годах, а в оборотах вокруг Солнца. Но об этом потом.

Он говорил приятным чистым баритоном, немного с акцентом, как говорят герои в фильмах, когда хотят показать величие какого-нибудь князя или царя, или большого чиновника.

–По второму вопросу ещё проще. Вот посмотри, – он достал что-то похожее на современные ушные наушники, которые вставляются в ухо. – Это прибор, по-вашему, – простой квантовый волновой биорезонатор. Но это старая модель. У нас уже давно так называемые чипы. Для нас эти ваши названия тоже звучат смешно. Это все равно, как если бы человек из 12-13 века, увидев вашу электричку или поезд, рассказал бы об этом своим. Он бы сказал, что видел длинного, огромного, железного червяка, в чрево которого заходят люди.

При этом они все переглянулись, и он спокойно продолжил:

– Этот прибор включается и выключается при помощи мысли. Но сейчас нам это незачем. У нас есть свой кодекс чести, и он строго выполняется, иначе это бы выглядело как подслушивание. Мы чтим русские заповеди, традиции и обряды. Особенно их свято выполняют люди Земли. Мы же относимся к технократам.

При этих словах художник поднял брови.

– Вы удивлены или слышите знакомые формулировки? Ну и об этом тоже потом. А сейчас я продолжу про костюмы. Да, это костюмы, у тебя будет такой же. Он позволяет погружаться практически на любую глубину. Ты же знаешь, что в вашем море ниже 150 метров жизни нет, нет – вашей жизни. Но в наши костюмы, или эластичные комбинезоны, встроены преобразователи воды в газ, пригодный для дыхания, и особый газ для активизации мышечной энергии, каким тебе приходилось уже пользоваться, поэтому большая глубина для нас не проблема. Про судно я уже сказал. Где живем? Здесь, на земле, и ближе, чем вы думаете. В основном под водой и среди вас, в городах. И не только… – добавил он. Дело в том, что мы ушли далеко вперед от вашего уровня развития. Вот, взгляни.

На стене загорелся большой экран, на котором появился город, который показался художнику очень знакомым. Вглядевшись и увидев подробнее очертания города, художник воскликнул от восторга:

– Да это же наш город, только как в сказке! Вот и наша мечеть, и наш Свято-Николаевский собор, а вокруг- какие-то фантастические здания. А почему мечеть и собор под стеклянным куполом?

– Потому что это великая ценность, это музей, – ответил он. – А накрыт он не стеклом: стекло – это далекое прошлое. Ну а ответ на вопрос: зачем и почему мы выбрали тебя, – ты скоро узнаешь.

Глава 5

Орус решил сделать паузу, так как понимал, что эти вопросы очень важны для художника, и неизвестно, как он воспримет ответы. Поэтому решили не сразу нагружать его новой, необычной информацией, чтобы психика постепенно справлялась с ней. Орус предложил сделать маленький перерыв, чтобы показать ему корабль. Ляйя взялась сама провести экскурсию.

– Мы с удовольствием покажем тебе наш корабль, и ты всё поймёшь. Ты понятливый, я уверена, – сказала Ляйя и взяла по-свойски художника под руку. Они подошли к стене, откуда только что выходил человек. Дверь как-то испарилась, и перед ними появилась лестница, скорей эскалатор, а с другой стороны – прозрачный лифт. Они шагнули на лестницу, которая опустила их ниже палубы на несколько этажей.

Пока они опускались, художник расспрашивал и расспрашивал свою русалочку, стараясь ни о чём не думать, а только слушать и удивляться. А удивляться было чему. Особенно его поразил машинный зал, где был главный двигатель, совсем не похожий на все самые современные двигатели в том мире, где жил художник.

Когда они зашли в машинный зал, Ляйя сказала:

– Ну вот, это наш, так сказать, двигатель, сердце нашего корабля.

– Это ваш двигатель? Просто большое светящееся кольцо? А на чём он работает? Должно же быть какое-то топливо? Атомное, например?

– Атом очень радиоактивен – это уже далёкое прошлое. Топливо должно быть, и оно есть. Это по-вашему Гелий-3, если мне не изменяет память, а она изменить никак не может.

– Да, ты что? У нас это просто инертный газ, который используется для надувания шариков.

– Не просто Гелий, а Гелий-3. Ну ладно, об этом потом, скоро все узнаешь.

– Ляйя, скажи, сколько тебе лет? И сколько лет твоим друзьям?

– У нас возраста нет, каждый выбирает себе тот возраст, в котором ему комфортно.

– Да?! Как это?

– И об этом потом, надо возвращаться, нас ждут.

Они поднялись на лифте и, когда открылась дверь, зашли в зал. За столом по-прежнему сидели Доош и Орус.

– Ну, наговорились? – обратился к ним Орус. Художник хотел еще что-то спросить, но Орус его остановил:

– Подожди, сейчас мы готовы ответить на твои главные вопросы:

– Итак. Почему мы выбрали тебя и зачем ты нам нужен? Конечно, мы ожидали этот вопрос и продумывали, как тебе это подать, ведь ты оказался немного не таким, как мы ожидали, и во время процесса подготовки пришлось всё корректировать. В этом, я думаю, есть вина Ляйи.

Ляйя улыбнулась, развела руками и посмотрела на художника.

Орус продолжил:

– Начну издалека. Ляйя работает, если выражаться вашим понятийным языком, в аналоговой цифровой археологии. Совсем недавно, изучая по нашему заданию диссертации и рефераты студенчества в дебрях цифрового банка XX века со знаковыми связками слов “Развитие-Общество-Будущее”, она наткнулась на один реферат молодого студента о развитии общества.

Орус повернулся в сторону овальной стены. Тут же засветился экран, на котором появились листы старого машинописного текста последней четверти ХХ века. На последнем листе был подчеркнут красным карандашом один абзац, в конце которого большими буквами было написано:

ВЫВОД N1.

После долгого противостояния между различными общественными формациями XXI и XXII века, развитие общества на Земле мирно разделится на людей Земли и людей- технократов. Это приведёт к бурному развитию обеих формаций за счёт устранения главного тормоза прогресса – чиновника, и путём долгих переговоров мирно объединяться в одно общество с разными системами – людей Земли и людей- технократов.

Художник смотрел на текст и не верил своим глазам: это же его студенческий курсовой реферат по заданию профессора социальной психологии и эстетики В.Я. Петрушик.

– Откуда он у вас? – только и сумел вымолвить художник. Он замолчал, о чём-то задумался и добавил – Я за него получил нагоняй от нашего заведующего кафедрой по политэкономии, Бориса Яковлевича Эфремчика (потом он уехал на ненавистный запад), потому что в то время любое будущее должно было завершаться всеобщей победой коммунизма на всей Земле. Я думал, что мой реферат уничтожен, и почти забыл про него.

– Вот это первая причина: нам надо узнать твои мысли. Хотя в реферате много чего сказано наивного и несущественного, но вывод нас поразил. Как ты до этого додумался? И главная причина, – Орус посмотрел на Ляйю. – Для тебя одна сторона этой причины известна. – Он опять посмотрел на Ляйю. Она покраснела, засмущалась, прижалась к руке художника и заглянула ему в глаза – Но это будет не так просто, – сказал Орус, поднялся со стула.

За ним поднялись все остальные, и художник поднялся тоже.

Художник встал, как и все остальные, предполагая, что сейчас Орус скажет что-то важное. Но все молчали, то ли о чём-то думая, то ли на чём-то сосредоточившись. Ничего не происходило, пауза затянулась. Художник уже хотел задать вопрос, но в этот момент где-то за бортом раздалась сирена, самая обыкновенная сирена морской патрульной службы. Раздался голос по громкоговорителю: «Я, капитан МПС (морской патрульной службы), предлагаю членам команды выйти на палубу и выкинуть трап для досмотра судна!»

Капитан патрульного катера включил ещё раз сирену, делая второй круг, огибая судно, стоявшее на одном месте почему-то без якоря. Мало того, на его глазах квадратное судно трансформировалось в современную яхту класса SKS-1A, что его не смутило. Это означало международное судно, не подлежащее досмотру. Но в таком с случае у яхты должен быть подтверждённый международный код.

Капитан по громкоговорителю попросил назвать этот код, на что тут же получил ответ, его удовлетворивший, успокоился и, взяв курс к берегу, вскоре скрылся из виду. Самое странное, что он напрочь забыл, что в бинокль видел квадратное судно с баркасом, а не яхту международного класса…

Всё это присутствующие видели на большом экране во всю стену, который выключился вскоре после того, как исчез патрульный катер. Художник уже ничему не удивлялся. Ему не терпелось узнать главную причину того, зачем он понадобился людям из другого мира, из другой цивилизации. Видимо, Орус понял или услышал мысли художника и сказал: «Прошу всех садиться. Я намеренно тяну с ответом, зная, как важно это и для нас, и для Маэстро. Однако ответить надо. Этот вопрос не застишь никакими отвлечениями. Сейчас я объявляю погружение, или точнее, перемещение, и продолжу своё объяснение уже в другой обстановке».

Опять все встали. Художник посмотрел на русалочку Ляйю: она была расслаблена, улыбалась, выражая всем своим видом полное спокойствие.

Художник, глядя на неё, тоже успокоился и сосредоточился на происходящем. Вокруг стояла полная тишина, слабый неоновый свет создавал спокойную обстановку. Вдруг он почувствовал какие-то странные изменения: не сразу, постепенно, с нарастающей громкостью в ушах и вибрацией появился звук, напоминающий свист проводов при сильном ветре.

«Этого мне только не хватало», – подумал он, глядя на Оруса, который стоял напротив и смотрел куда-то в пространство, как и все остальные.

Вот за его спиной материализовалась из ниоткуда высокая спинка. Художник почувствовал, что и у него за спиной тоже появилась высокая мягкая спинка, Его притянуло, прижало к ней, как прижимает, когда машина резко набирает скорость. Кресло отклонилось назад, и он, как и все, принял полулежащее положение. Потух верхний свет, оставив слабое неоновое свечение. Воздух наполнился запахом озона с оттенками, напоминающими цветочные запахи эфирных масел.

Сознание художника стало растворяться, уплывать, как уплывает серебристая луна, прячась за волнистые ночные облака. Все внимание сосредоточилось на лице. Мышцы лица расслабились, как и мышцы шеи. Растаяло, растворилось ощущение рук, он перестал чувствовать ноги. Все тело разомлело так, что он не мог пошевелить ни рукой, ни ногой, ничем, кроме глаз.

У него беспомощно заколотилось сердце, оно испуганно забилось мелкой дробью, с каждой секундой ускоряясь и ускоряясь… Сознание почти совсем исчезло: его как бы накрыло черным куполом, оставив маленькое, крошечное окошко, сквозь которое пробивался луч света. Но и он вскоре исчез, сменившись мощным черным потоком, похожим на маслянистую плотную струю темной энергии, мощно вырывающуюся из этого окошка в противоположном направлении: из купола вовне.

Сознание художника схлопнулось, как закрываются двери в метро, только очень быстро: сначала в горизонтальном направлении, сверкая бликами металлических молдингов, затем в вертикальном направлении, сверху и снизу и, наконец, по диагонали. Створки все захлопывались и захлопывались, пока художник не почувствовал, что он где-то далеко, откуда ему не выбраться. Тело не исчезло совсем, а превратилось в желеобразное пятно, которое, сжимаясь и сжимаясь, превращалось в маленькую черную точку. А в середине оставалась слабо светящаяся белая точка, как на ночном небе еле различимая мерцающая звездочка.