скачать книгу бесплатно
Соня скользнула взглядом по сверкающим на солнце стёклам, но, конечно, ничего не разглядела. Угадывались только смутные силуэты людей, сидящих за столиками. Девушка достала из кармана амулет и повертела его между пальцами. Жара больше не ощущалось, только лёгкое тепло и едва различимая пульсация, похожее на сердцебиение. Хотя это, скорее всего, был ток её собственной крови – сердце только-только переставало нестись галопом.
Нахмурившись, она сунула руки поглубже в карманы, поспешила от метро в сторону эстакады. Достигнув ступеней, уже почти убедила себя, что всё произошедшее ей померещилось. Куртка зацепилась за что-то, а всё остальное – игра воображения. Она несколько раз сжала пальцами талисман и не ощутила ничего особенного. Просто старая ломкая глина. Просто потёртая эмаль. Безделушка как безделушка.
*
Дарья с трудом перевела дух, резко втянула в себя оставшиеся в чашке капли. Морщась, прижала ладонь к груди и дождалась, когда стихнет покалывание в сердце. Такого она не ожидала. Да она вообще ничего не ожидала!
Неужели?..
Девушка подхватила со стола телефон, почти уже набрала Стёпин номер, но поняла, что звонить ему смысла нет. Бессмысленный тварь. Если и подойдёт к телефону, то ничего дельного не скажет. Она встала со стула, но не направилась сразу к выходу из кафе. Сперва Дарья выглянула из окна. Китаянки, конечно, и след простыл.
– Вот стерва! Напугать решила!
«Но как она тебя нашла?» – робко поинтересовался голос в голове, голос логики и здравого смысла, но Дарья отмахнулась от этого вопроса. Что-что, а глушить этот мерзкий голосок она умела отлично. Как нашла – дело десятое. Главное, что стало ясно сразу же, китаянка оказалась настроена серьёзно. Никакая не случайность, это её внезапное появление на шахматной доске, которую Дарья думала, что изучила досконально.
Ведьма сжала кулаки, но тут же постаралась успокоиться, хотя бы внешне. Посетители за соседними столиками глазели. Взгляды жгли кожу.
Нужно было как можно скорее вернуться домой. И кое-что проверить.
*
У клиента Соня, как и рассчитывала, провела совсем не много времени. Отдать документы, получить благодарности, отзвониться в офис – задача нехитрая. Правда, дорога оказалась дольше, чем девушка надеялась. Она почему-то не вспомнила до последнего момента, что за эстакадой не сразу же попадёт на относительно благоустроенную часть набережной, а прошагает ещё немало по тропинке, бегущей параллельно железной дороге, молясь, чтобы бродячие собаки, заинтересованно на неё поглядывавшие, не перешли в наступление.
Но приключения, как оказалось, ещё только начинались. Охранник не выпустил её из офисного центра через переднюю дверь. Не то приехали очень важные люди, не то грузчики привезли какое-то очень важное оборудование, либо оба эти события совпали по времени, Соня так и не смогла понять. В любом случае, кивнув усатому толстяку и растерянно улыбнувшись на прощание, она вышла через любезно распахнутую заднюю дверь и очутилась в уютном огороженном дворике. Возле небольшой беседки из лакированного дерева курили и болтали местные офисные служащие. Судя по радостным лицам, они уже во всю предвкушали попойку, которую собирались организовать тем же вечером.
– Простите! – Соня приблизилась к компании. – Не подскажите, как на набережную выйти?
Белые воротнички прекратили разговор и поглядели на девушку, словно пробудившись от долгого сна. Спустя несколько секунд смысл сказанного до них дошёл, и высокий парень в белой рубашке, поверх которой он накинул лёгкую кожаную куртку, ответил:
– Вам лучше через переднюю дверь выходить тогда, тут лабиринт.
И он улыбнулся. Очень тепло, искренне и открыто. Соня смутилась.
– Там охранник не пускает. Что-то привезли важное, или кто-то приехал, я не…
– Ого, ни хрена, привезли всё же! – воскликнула одна из девушек и отчего-то звонко расхохоталась.
Остальные клерки тут же её поддержали, загомонили, комментируя происшествие. Парень в рубашке, отпустив фразу, которую Соня не разобрала, повернулся обратно.
– Простите, – с улыбкой пояснил он. – Это у нас тут… местечковый юмор. А вам, смотрите, теперь придётся походить.
Он встал к Соне боком и принялся размахивать руками, поясняя дорогу. По его словам, просто обогнуть здание офисного центра не получилось бы – с двух сторон его стискивали заборы загадочных маленьких заводиков, перекрывая выходи к набережной. Так что девушке предстояло сделать довольно большой крюк по разбитой дороге, которой пользовались в основном водители грузовчиков, носящихся туда и сюда по колдобинам.
– А к домам тут выйти нельзя? – Соня припомнила, что недалеко от офисного здания должна была быть остановка, от которой до метро ходит автобус.
– Можно, там чуть правее переулок ведёт к домам. Но я не уверен, что вы не заблудитесь.
– Я тут выросла, – улыбнулась девушка. – Так что, думаю, всё будет хорошо. Спасибо!
– Да не за что.
Парень снова улыбнулся своей хорошей улыбкой и повернулся к коллегам, заново прикуривая потухшую у него в руке сигарету. Соня на миг ощутила укол одиночества, но это чувство быстро прошло. Сунув руки глубоко в карманы и сжав в кулаке талисман, девушка зашагала к шлагбауму, перекрывающему въезд во двор.
*
– Степан! – крикнула Дарья, едва войдя в квартиру. – Степан!
Ответом ей была тишина. Солнце уже опустилось к самому горизонту и тени в углах стали похожи на нарисованные густой краской пятна.
– Стёп, ты спишь?!
Он не спал. Парень неуверенным шагами вышел из комнаты и замер посреди коридора, оглядываясь.
– Ты… Ты уже пришла?
Он потёр напряжённо наморщенный лоб, и Дарья незаметно вздохнула с облегчением. Пару дней назад он вообще не спрашивал ни о чём. Она вполне могла вернуться домой далеко за полночь, могла и вовсе не приходить – ему было плевать. А для того, чтобы всё сработало, как надо, ему стоило бы худо-бедно соображать.
– Так вечер уже. Ты как? Как день прошёл?
– Да я как-то… – парень огляделся по сторонам, будто ища поддержки у окружающего пространства. – Не знаю даже. Варёный какой-то весь день был. Подремал немного. Вроде бы.
– Угу.
Дарья, отодвинув парня с дороги, промчалась в комнату. Вскоре она вернулась обратно, уже в домашней одежде и с телефоном Степана в руке.
– Заходи во ВКонтакт! – скомандовала она.
Парень послушно разблокировал телефон и запустил приложение, после чего продемонстрировал ещё одну слабую искру заинтересованности:
– А зачем?
– Покажешь мне свою китаянку. Посмотреть на неё хочу.
– Угу…
Дарья выхватила у Степана телефон, как только он открыл нужную страницу. Так… Так… Соня Егорова. Почти пустая страничка. Всего две фотографии на аватарке: котик и портрет неплохого качества. На вид – обычная девушка. Смугловатая, худенькая. Тёмные прямые волосы собраны в небрежный хвост. Чуть раскосые глаза, добрые, но будто припорошенные какой-то грустью, затравленные. Судя по репостам на странице – любит читать и смотреть японские мультики. Ничего особенного. Впрочем, Дарья знала, это ещё ни о чём не говорило. У неё и самой хватало фейков.
Сидя в кафе, она видела девушку издалека, так что не могла с уверенностью сказать, именно она ли вышла не так давно с Тульской. Та, вроде как, тоже была невысокой, худенькой и темноволосой, но вот лицо с такого расстояния разглядеть не было возможности. Да и мудрено ли перепутать двух азиаток? Шумно выдохнув через нос, Дарья вернула телефон Стёпе.
– Что-то эта Егорова не очень на китаянку смахивает. Хотя и раскосая.
– У неё это, – Степан нахмурился, сосредотачиваясь. – Папа нерусский. А мама русский. Русская.
– Поняла.
Дарья поставила на плиту кастрюлю с водой, включила конфорку. Степан, похоже, за целый день не удосужился не только приготовить поесть для неё, хотя в этом-то не было ничего необычного, но и сам ничего не ел.
– А фамилия у неё… Стёп, достань пельменей из морозилки! А фамилия у неё чего обычная? Мамину взяла?
Степан послушно направился к холодильнику, долго напряжённо вглядывался в камеру морозильника. Наконец, выудил из нескольких упаковок замороженных полуфабрикатов нужную, подал Дарье и уселся на стул. Колени у него мелко подрагивали.
– Бессмысленный тварь… – прошептала девушка и повторила вопрос, повысив голос: – Стёпа! Фамилия почему русская у неё? Мамину взяла?
– Кто?
Парень поднял на собеседницу взгляд. Глаза у него были мутные, но он усилием воли прогнал сонную одурь, тряхнул головой и ответил более или менее связно:
– Фейк у неё. Стесняется. У неё там что-то странное… – он поводил рукой в воздухе, будто погладил невидимого кота. – Чего-то там у неё с геями связано.
– С геями?
Дарья фыркнула и повернулась к Степану спиной, показывая, что разговор окончен. Тот, впрочем, не проявил по этому поводу никаких эмоций – так и продолжил сидеть, тупо глядя в ведомые лишь ему одному дали, раскрывшиеся на грязном старом линолеуме кухни.
*
Соня шагала по знакомым с детства местам, уже второй раз за две недели, и поражалась тому, как похожи эти улицы на мух, застывших в янтаре. Такие районы есть в каждом городе, в любой стране мира. Их не любят показывать туристам. Торговые центры и высотки-стекляшки окружают эти диковатые места, теснят их громом музыки и блеском стекла, но они не сдают позиции. Сталинский ампир прочно вцепился в землю. Гнетуще высокие, массивные здания, покрытые трещинами и грязью, не покинут этот уголок Москвы, казалось, никогда.
Тот же ветер, который трепал Соне косы, которые она заплетала перед школой, выл в арках домов и носил по тротуарам мятые пакеты. Те же деревья, безжалостно кастрированные гастарбайтерами, беспомощно размахивали куцыми ветками, призывая равнодушных людей на помощь.
Но что было жутче всего – девушка прекрасно понимала, что история района тянется куда дольше, чем она могла помнить. С послевоенных времён, когда первые здания, вросшие потом в нестройные ряды новостроек, проклёвывались из-под земли, отзываясь на песни жадных до жизни людей, переживших всемирную бойню и уверенных: дальше будет только лучше. Но дальше лучше не стало. Жизнь вошла в колею. Разбросанные тут и там строения превратились в улицы, улицы сплелись в районы. Набрала обороты стройка. Развернулась в полную мощь ситценабивная фабрика. Распахнула ворота больница. А грязно-рыжие дома пропитались духом маленького замкнутого сообщества, держащегося непонятно на каком социальном клею.
Жизнь шла своим чередом, но каким-то образом спотыкалась на этом месте. Как будто оно было прикрыто пожелтевшим от времени оргстеклом. Годы, даже десятилетия, тут всё оставалось по-старому. Да, расцвели на углах продуктовые «Магнолии», закрылись пивнушки со столами на тротуарах, уступив «Кружкам» в полуподвалах, из раскрытых по летней жаре окон полилась совсем другая музыка, но всё же…
Всё же пьяный хохот, оглашающий вечерние скверы, драки в сырых подворотнях и скользкое чувство опасности, мурашками пробегающее по спине, остались теми же, что и полвека назад. Теми же, что и в Сонином детстве. Девушка шла, приминая не сметённые с тротуара прелые листья подошвами ботинок, опустив голову на грудь, и даже не обращала внимания на то, куда она идёт. Ноги несли её сами. Все дворы и переулки, все арки вспомнились ей моментально. Ростки современного мира были слишком куцыми и чахлыми, чтобы сделать местность неузнаваемой.
Краем сознания Соня отмечала, что некоторые дома расселили и, судя по всему, подготовили под снос. Но это ничего не значило: они стояли, бестолково пуча забитые картоном глаза окон, годами, ожидая, когда же до них дотянутся ковши экскаваторов. Но строители не спешили, и о том, что могло происходить за обшарпанными стенами, оставалось только догадываться. Догадываться и передёргивать плечами от отвращения.
С головой нырнув в воспоминания, Соня словно переродилась, вернувшись на несколько лет назад. Она сгорбилась, плечи её подались вперёд и печально опустились. На лице возникло напряжённое выражение. Ладонь, в которой был зажат маленький глиняный амулет, покрылась липким потом. Казалось, что вот-вот вынырнет из подворотни компания парней, и вслед ей полетит окрик, сопровождаемый весёлым смехом.
Дверь подъезда грохнула, захлопываясь, и Соня сообразила вдруг, что память завела её куда дальше, чем просто в глубины воспоминаний. Лестницу, медленной ломаной спиралью уходившую вверх на шесть этажей, девушка узнала сразу. За много лет массивная конструкция не изменилась. Те же щербины на сглаженных тысячами подошв ступенях, тот же тусклый свет слабых лампочек, укрытых грязными плафонами. Спёртый воздух пах кошками, старостью и побелкой.
Соня медленно вытащила из кармана руку, в которой сжимала амулет. Сглотнула, заталкивая крик поглубже в глотку. Потому что глиняная безделушка снова пульсировала. И теперь она совершенно определённо могла сказать, что это не было биение её собственного сердца. Мягкие толчки не рвались из-под кожи. Её пальцы задрожали… но она так и не решилась разжать их. Ей не хотелось смотреть в ухмыляющееся лицо, вылепленное из глины. Не хотелось видеть, как бликуют в тусклом свете неживые глаза. Нет.
Она вернула талисман в карман и глубоко вздохнула. Первый шаг на лестницу дался непросто, но подарил спокойствие. Спокойствие человека, делающего именно то, что он должен делать. Правильные поступки не всегда совершаются легко. Порой они требуют колоссального напряжения сил.
Девушка кивнула самой себе. Если бы начать подниматься по лестнице было неправильным поступком – она бы и не решилась на это. Повернулась бы и ушла. На улицу, на остановку, в метро, домой. Прожила бы ещё день. И ещё день. И ещё… Каждый день – как ступень. Шаг, второй, третий. Чем выше – тем проще. И свербящее чувство у неё в душе утихло бы со временем. Глиняный талисман бы снова потерялся. Она бы встала с кровати и вдруг сообразила, что не видела поделку уже сколько? Несколько дней? Недель? Месяцев? Была ли она вообще? Может, это детское воспоминание, неожиданно всплывшее в голове? И отец развёл бы руками, покачивая головой. Какой амулет, Сонечка? Какой ещё подарок от бабушки?
Пятый этаж. Девушка поняла, что уже некоторое время идёт, затаив дыхание, и шумно вдохнула. И подъезд, до того кажущийся абсолютно тихим, вдруг ожил. Зашумели трубы. Где-то внизу хлопнула дверь квартиры. Кто-то надсадно закашлялся. Грубый мужской голос завопил, что никак не может отыскать, чёрт бы её побрал совсем, зажигалку.
Соня склонила голову, разглядывая дверь без номера. В отличие от большинства других, крашеных, эта была обита дерматином. Правда, искусственную кожу кто-то уже пропорол в нескольких местах. Или, может, материал прохудился от старости. Насколько девушка могла помнить, раньше дверь Екатерины Меркуловны ничем не отличалась от соседних. Дерматин, должно быть, появился уже после её переезда. Она перевела взгляд выше и вправо, и увидела, что звонка также не было – кто-то грубо выдрал его из стены, оставив болтаться в воздухе два провода, в полумраке кажущихся серыми.
Странно, подумала Соня. Соцработница же ходит. Неужели все эти службы не могут и звонок старушке справить?
Передёрнув плечами, Соня постучала в дверь костяшками пальцев. Раздался тихий стук, но у неё в голове всё равно прозвучал стрёкот старенького звонка. Сейчас распахнётся дверь, и за ней будет залитая солнечным светом просторная квартира. Екатерина Меркуловна встанет в дверном проёме, вытирая руки о передник, а из комнаты раздастся голос Степана:
– Кто пришёл, бабуль?
Соню снова передёрнуло. Или дверь откроет сам Степан. С масляно блестящими глазами, пошатывающийся, пахнущий сивухой. На кухне будут шуметь голоса подростков, вчерашних мальчишек, и Стёпа скажет, развязно ухмыльнувшись:
– Оп-па! А вот и девочки!
Но не произошло ни того, ни другого. По коридору квартиры прошуршали, как листья на ветру, медленные шаги, и усталый голос из-за двери произнёс:
– Кто там? Дарьюшка, ты? Даша?
– Это… – Соня замялась. – Это Соня, Екатерина Меркуловна. Я шла мимо и…
Она не успела договорить. Замок щёлкнул, дверь распахнулась, и показалась сияющая широкой беззубой улыбкой старушка.
– Сонюшка! Вот так неожиданно! Проходи, проходи…
Она цепко ухватила девушку за рукав куртки и всем телом качнулась назад, втаскивая гостью в квартиру. Соне пришлось шагнуть. Осторожно и боязливо, заново привыкая к знакомому, но успевшему стать чужим интерьеру.
По всей квартире горел свет. Пыльные лампочки разгоняли полумрак осеннего вечера, но не дарили ощущения уюта, как это обычно бывает. Квартира походила на коридор казённого учреждения – место, где люди бывают, но даже не думают задерживаться.
– Вот это но-о-овости! – продолжала суетиться бабка, то хватая Соню за рукава, то поглаживая по спине и мешая раздеться. – Вот уж не ждала тебя, Сонюшка, вот уж не ждала!
Развернувшись на месте, она вдруг умчалась куда-то, оставив девушку одну. Соня резким движением расстегнула молнию на крутке и уже потянула её в стороны, стаскивая с плеч, как вдруг замерла, пронзённая неожиданной мыслью. Что она вообще тут делает? Зачем пришла без приглашения к совершенно, по сути, чужому человеку?
Она уже даже тряхнула плечами, накидывая крутку обратно, но в этот момент Екатерина Меркуловна выскочила из-за угла коридора.
– А ты чего не раздеваешься, Сонюшка? Проходи-проходи, чайку с тобой попьём!
У Сони вдруг непроизвольно дёрнулась голова, словно она отгоняла от себя назойливое насекомое, и она поспешила натянуть на лицо улыбку.
– Да я просто мимо проходила, Екатерина Меркуловна! Я не собиралась…
– Сонюшка… – перебила старушка враз севшим голосом. – Да я же не задержу тебя, правда… Скучно одной-то тут сидеть, понимаешь?
На глазах, глубоко запавших и окружённых морщинистыми, слегка покрасневшими веками, вдруг набрякли слёзы. Настоящие, крупные, размером с горошину. В зрачках колыхнулась тоска, глубокая и тёмная. Соня обругала себя: да что я в самом-то деле?! Зашла ведь уже… Она быстро скинула куртку и улыбнулась:
– Конечно, давайте чаю попьём…
Пенсионерка шустро пошлёпала на кухню, и девушка тайком вздохнула. Она всё ещё не понимала, зачем пришла к старухе в гости и каким образом попала в подъезд, но решила не сопротивляться естественному ходу событий. Тем более, что интуиция подсказывала ей, что пока всё идёт как надо.
Разувшись, она последовала за хозяйкой квартиры, незаметно осматривая коридор и комнаты, которые не видела уже много лет. Вокруг неё мало что переменилось. Если весь район казался ей застывшим в прошлом, то квартиры Екатерины Меркуловны это касалось в особенности. Шкафы, стулья, занавески… Почти полтора десятилетия уже прошло с последнего Сониного визита, но, казалось, даже небрежно брошенный на стул домашний халатик нелепой расцветки так и не переменил своего положения.
Только дальняя комната вдруг оказалась запертой. Та самая, в которой никто никогда не жил – по крайней мере, на Сониной памяти. Никто не жил там и теперь. Но всё же… девушка инстинктивно потянулась к амулету, но сообразила, что оставила его в куртке. Чёрт.
И всё же что-то было в этой запертой комнате. Соня чувствовала, как ощущение чужого – чуждого! – присутствия льётся из щели под дверью, расползается по коридору, пятнает стены грязными полосами на бумажных обоях, прячется в трещинки на потолке. Ощущение не настолько явное, чтобы пугать, но достаточно сильное, чтобы волоски на руках и загривке вставали дыбом. Что там?
Девушка сунула руки в карманы джинсов, повернулась было, чтобы идти, но остановилась и снова вгляделась в дверь. Обычная, как между всеми комнатами в этой квартире. Деревянная конструкция, когда-то прочная, но сейчас держащаяся больше на толстом слое краски. И – единственная из всех – с засовом. Массивным, прочным металлическим засовом. Она помнила его с детства, но ни разу ещё не видела, чтобы им пользовались по назначению. Зачем запирать пустую комнату?
Пересилив себя, Соня приблизилась к загадочной двери. Она поёжилась от странной мысли: запертое помещение будто распирало изнутри. Как будто нечто, пребывающее там, давило на дверь, силясь её распахнуть. Давило не сильно, но беспрерывно. Словно надеялось взять упорством. Со временем даже слабый ручей воды пробивает в камне лунку. А пройдёт ещё тысяча лет – и лунка превратится в сквозное отверстие. Чтобы сдалась хилая преграда, тысяча лет не требовалась.
Соня поглядела на петли, на засов, на дверную коробку, вокруг которой по бетону бежали тонкие трещинки. Что же там, за этой дверью? Соне было любопытно, но она поняла, что никакое любопытство не заставит её заглянуть внутрь. Даже если Екатерина Меркуловна сама предложит. Даже если начнёт просить. Даже если…
– Тут, когда Тимохины жили, – раздался вдруг голос у Сони за спиной. – Муж её, Валентин, напивался и буянил. Так мы его в комнату загоняли. И на засов, пока не проспится.
