Мой (не)любимый дракон

– Нет, ты и вправду чудачка. – Девушка со вздохом поднялась. – Пойдем. Зачем рассказывать, если можно показать.

Увенчав императорскими мемуарами стопку книг, я последовала за подругой.

Пока спускались вниз, по лестнице, устланной темно-синим ковром, на котором золотой нитью были вытканы причудливые узоры, эсселин Талврин вслух размышляла:

– Может, эррол Сольвер намеренно скрывал от тебя правду? Чтобы ты не боялась… А тут я! Влезла со своими откровениями. А лучше б, наверное, молчала!

– Ты бы предпочла оставаться в неведенье?

– Нет, – тихо ответила девушка, а потом ободряюще сжала мне руку. – Ладно, не расстраивайся раньше времени. Не все ари погибают, да и что-то мне подсказывает, что он не выберет ни тебя, ни меня. Он нас даже не замечает. – Толкнув тяжелые, темного дерева двери, с внешней стороны окованные железом, Ариэлла обернулась и с наигранным весельем продолжила: – Говорят, его великолепие благоволит к Керис. Да и наша скромница Рианнон его явно заинтересовала. Я видела, как он поглядывал на нее вчера за ужином.

Я это тоже видела. Потому как сидела со скромницей рядом. А находиться в непосредственной близости к объекту императорских желаний-мечтаний не очень-то приятно: взгляд тальдена время от времени соскальзывал с Рианнон и цеплялся за меня. Ненадолго, правда, всего на пару мгновений. Но расслабленно предаваться чревоугодию все равно не получалось.

Царапнув по мне ледяным взглядом, его замороженность снова возвращался к любованию кареглазой красавицей. И так по кругу весь вечер.

Ходят слухи, Скальде нравятся такие, как Рианнон: смазливенькие и чтобы тише воды, ниже травы. Вон Керис перед ним из кожи вон лезет, строя из себя ангела. А так как я в воображении наследника стопудово предстаю чертом в юбке, то мне, по идее, волноваться не о чем. И все же…

Стоило подумать о Герхильде, как настроение, и без того паршивое, и вовсе провалилось под плинтус.

Выйдя из замка, прогретого пламенем каминов, мы сразу пожалели о том, что даже накидок не захватили. Мороз будто только того и ждал: оголодавшим зверем набросился на нас и принялся безжалостно щипать за щеки, ледяными иглами колол плечи, дергал за уши, отчего те сразу покраснели. Пальцы же вмиг онемели. Снежинки, вихрившиеся в воздухе, так и норовили прилипнуть к ресницам, слепили глаза.

– Уже бывала в парке? – громко стуча зубами, поинтересовалась Ариэлла.

– Пару раз, – обхватив плечи руками, ответила я, выдыхая густое облачко пара.

Брр, холодрыга-то какая. Наверное, зря прогулку по городу затеяла.

– Ледяные статуи наверняка видела…

– Прекрасных юных дев? Да, – кивнула, вздрагивая. Мы быстро отдалялись от замка, идя по дорожке, белой лентой стелившейся меж деревьев, сплетавших над нашими головами свои промерзшие ветви. Надо будет попросить Мабли раздобыть для меня того животворного отвара, которым нас на озере отпаивали, иначе точно простужусь. – Очень красивые. Если бы не холод, я бы каждой по полдня любовалась. Совсем как живые.

– Так они и были живыми, – усмехнулась Ариэлла и чуть слышно сказала: – Ари, правившие Сумеречной империей одну короткую ночь.

Глава 15

Я чуть не подавилась воздухом. Сделала по инерции еще несколько шагов и встала как вкопанная перед ледяной красавицей, чей скорбный взгляд был устремлен на узкую тропу, теряющуюся под разросшимся колючим кустарником. Цветы Арделии, днем закрывавшиеся в бутоны, змеями оплетали подножие статуи, цеплялись за стопы императрицы, безжалостно вонзая в нее свои шипы.

Ладони девушки перекрещивались на груди, как будто она защищала от всех свое сердце. А может, держалась за то, что так отчаянно болело.

Пару дней назад я долго рассматривала эту нежную и такую грустную прекрасную нимфу. Она ближе всех остальных находилась к замку. Чтобы добраться до других императриц, следовало попетлять по неприметным, бесчисленным стежкам парка, рискуя в нем потеряться и тоже превратиться в статую. От холода.

Помню, искренне восхищалась работой неведомого скульптора, дивясь его таланту. Восторженным взглядом скользила по струящемуся фалдами платью, льнущему к стройным ногам юной красавицы. По шлейфу, искусно развевающемуся на ветру. По длинным волосам, отброшенным на спину незнакомки разбушевавшейся стихией. Любовалась идеальной красоты лицом.

Скульптура была совершенной, поразила мое воображение.

И вот выясняется, что никакая это не скульптура. А живая девушка. Вернее, раньше была живой, но благодаря убийственной силе какого-то из императоров превратилась в бездушное изваяние.

– Они и летом такие, – вырвали меня из оцепенения пронизанные горечью слова алианы. – Как и цветы Арделии не тают, круглый год остаются ледяными. Эту девушку зовут… звали, – горькая усмешка, – Мавена, дочь герцога Кимрейгеса. Она стала ари Скальде, а после брачной ночи погибла. Ее убила сила наследника.

– Очуметь… – Я перевела на Ариэллу потерянный взгляд и почувствовала, как в сердце искрами вспыхивает негодование. – И что, здесь так принято? Выставлять мертвых императриц на всеобщее обозрение. Это в порядке вещей? Что, больше нечем украсить парк?!

Претемную вашу мать!

У потомков Валантена не только сердца ледяные, но и в голове вместо мозгов ледяное крошево. Больная императорская семейка! А дурочки вроде Керис еще мечтают с ними породниться. Не терпится им увековечить свою красоту в виде такой вот неординарной скульптуры.

– Все немного сложнее, Фьярра. Первую ари, превратившуюся в лед, упокоили в императорском склепе. Вместе с остальными ушедшими за грань предками Герхильдов. А утром следующего дня ее лучезарность обнаружили в саду. Их никто сюда не ставил. Они сами…

– Выставляются? – хлопая заиндевевшими ресницами, глупо брякнула я. Отпрянув от ледяной скульптуры, больше не казавшейся такой завораживающе прекрасной, все еще переваривая сногсшибательную информацию, пробормотала: – И что, на них просто махнули рукой? Пусть, мол, стоят девочки, раз им здесь так нравится. А его великолепие… часто здесь гуляет? Извращение какое-то – каждый раз, оказываясь в парке, видеть свою несостоявшуюся жену, которую сам же фактически и убил. Да и любоваться женами своих предков – тоже удовольствие ниже среднего.

Но я, конечно, не Герхильд. Может, ему в кайф такие променады. Прямо ожившая сказка про Синюю бороду.

Ариэлла развела руками.

– Поговаривают, статуи пытались убрать. И не раз. Но они начинали… кричать.

Я поежилась.

– В смысле кричать? Они же статуи.

– Мне почем знать? – нервно дернула плечами девушка и принялась еще усерднее растирать их побелевшими ладонями.

Я же, узнав страшную правду, увидев возможные последствия связи с этим роковым ледяным красавцем – Скальде, даже о холоде позабыла.

– Я в Ледяном Логе, как и ты, впервые. Но если верить молве… – Ариэлла понизила голос до шепота, хотя кроме мертвой императрицы, неизвестно какой по счету, нас больше никто не мог услышать. Вообще, раз уж статуи не желали убираться из замка, могли бы хоть какие-то таблички к ним приторочить, так сказать, для потомков. – Ледяные ари могут издавать звуки, чем-то напоминающие крик раненой птицы. Если им что-то не нравится.

Жуть какая.

– Это все злые чары, довлеющие над родом Герхильдов. Их бремя и их проклятие.

Кстати, о проклятиях. Мне вот сейчас тоже очень хотелось кое-кого проклясть. Обрушить на голову ненавистной ведьмы самые страшные кары. Земные и небесные.

– Холодно. Лучше вернемся в замок.

В последний раз оглянувшись на несостоявшуюся жену его убийственного великолепия, Ариэлла поспешила обратно.

Всю дорогу до императорского логова мы хранили молчание, нарушаемое лишь жалобным постаныванием ветра над головами и скрипом снега под ногами.

Возле покоев Ариэллы так же молча, угрюмые, подавленные, распрощались. Позабыв о том, что алиане надлежит перемещаться с достоинством, еле-еле передвигая ногами, я метеором рванула к себе. А ворвавшись в спальню, застала Мабли за занятием, которое ей так нравилось: девушка перебирала украшения, расфасованные по многочисленным резным ларцам и шкатулкам, выбирая, какие лучше подойдут к моему лавандового цвета наряду.

Для свиданки с маньяком.

– Немедленно свяжись с Блодейной! Живо! – налетела я на служанку, чуть не сбив ее с ног.

От неожиданности Мабли аж подпрыгнула. Коротко вскрикнула. Сдернув с кровати платье, зачем-то прикрылась им, словно щитом.

Наверное, вид у меня был дикий. И взгляд шальной. А еще руки чесались и скрипели зубы: так хотелось что-нибудь разбить, расколотить. Или на худой конец кого-нибудь укусить.

Мабли, например. Если сейчас же не перестанет изображать пень с глазами!

– Но ваша уто…

– Хватит уже мне «утокать»! Если через минуту здесь не будет чертовой ведьмы, Моя утонченность отправится к наследнику и все ему расскажет! – Я скрестила на груди руки. – Время пошло.

Тихонько ойкнув, Мабли пулей вылетела из спальни. Даже дверь за собой закрыть не потрудилась, так торопилась доложить о моем мятеже Блодейне.

К чести девушки должна отметить: исполняла приказы она оперативно. И минуты не прошло, как пространство в центре комнаты начало густеть, наливаясь сизым цветом, а потом разверзлось грозовой тучей с крошечными проблесками молний.

До появления ее сволочности я стояла возле камина. Все пытаясь согреться, подставляла жаркому пламени ладони. Но, кажется, тщетно. Меня продолжало знобить. Не то от холода, который больно жег изнутри, не то от пережитого потрясения.

Было такое чувство, что я, еще не успев стать ари, заледеневаю по примеру экс-жены Герхильда.

– Ну что случилось? – не размениваясь на приветствия, проворчала полупрозрачная стерва, и озаряемая всполохами воронка, точно нож масло прорезавшая воздух, схлопнулась у нее за спиной.

– Ничего не хочешь мне рассказать? Например, про ледяные скульптуры в саду его великолепия, – скрипнула я зубами, из последних сил сдерживаясь, чтобы не перейти на крик.

Истерический.

Меня по-прежнему колотило. Гнев, страх, напряжение кипели внутри, ища выход.

Блодейна поморщилась, словно заплесневелую краюху хлеба проглотила, и нехотя из себя выцедила:

– Что ж, рано или поздно ты бы все равно узнала. Я все же надеялась на «поздно». Но, видно, Мабли не доглядела.

Сжав руки в кулаки, рванулась к ведьме. Или, вернее, к ее призрачной проекции.

– Я тебе уже говорила и повторю еще раз! Для особо одаренных. Ни при каких! Ни. При. Каких. Обстоятельствах. – Шумно втянула в себя воздух и на выдохе выпалила: – Я не буду с ним спать! Слышишь?! Такого договора не было! Можешь меня убить прямо сейчас, но в одну койку с этим чешуйчатым маньяком я не лягу! Не лягу – и точка!

– Это ты своей привязке скажи, – криво усмехнулась чародейка. – Небось сны шальные по ночам видишь. Про наследника.

Я вспыхнула. На какой-то миг в глазах потемнело, а когда окружающая картинка снова обрела четкость, я поняла, что пытаюсь схватить ведьму за ее рогатую шляпу и от всей души оттаскать за волосы. Но пальцы сжали лишь воздух.

Опомниться не успела, как Блодейна уже стояла в другом конце комнаты, противно скалясь. Насмехаясь надо мной и моей беспомощностью.

На ум приходило только одно непристойное слово, характеризующее девушку легкого поведения, которое пристойным девушкам вроде меня произносить не стоило. Но в подобной ситуации иных слов в голове просто не осталось.

– Откуда узнала?! – прорычала глухо.

– Милая, я ведь не вчера родилась. Прекрасно понимаю, как работает магическая привязка.

Как же это все-таки гадко. Ладно я, девушка давно не невинная. Но другие-то алианы! Вон Бриаллен только-только исполнилось шестнадцать. И что, она тоже бессонницей мается из-за таких вот откровенно пошлых фантазий? А если не выйдет за Герхильда замуж? Каково будет узнать другому тальдену, который в будущем, возможно, выберет ее себе в ари, что его юная супруга телом, может, и невинна, зато в своих снах уже согрешила не раз?

Ведь только одна (бедная, несчастная мученица) станет женой этому ядовитому пауку – ледяному магу. А остальные за что страдают?! За красивые глаза Скальде?

Словно прочитав мои мысли, Блодейна сказала:

– Ты – не все алианы. Ты для него особенная. Тело Фьярры острее всех откликается на силу наследника, на его близость. Между вами зародилась связь, хочешь ты того или нет. И с каждым днем она продолжит крепнуть, подпитываемая магией привязки. Да ты сама будешь мечтать, выражаясь твоими же словами, о том, чтобы прыгнуть к нему в койку. О ласке его будешь умолять. Засыпать и просыпаться с единственной мыслью – поскорее стать ари и разделить с ним брачное ложе.

Прямо сексозомби какое-то.

– Не дождешься! – показала ведьме неприличный жест. Если хорошо знакома с Землей, откуда нагло меня похитила, должна знать, что он означает. – Видела? Я сделаю так, что в самые ближайшие дни вылечу с отбора. Не будет у Фьярры никакой свадьбы и никакой брачной ночи!

– А если так?

Пространство перед глазами вновь распахнулось, приподняв завесу, скрадывавшую картину иного мира. Сердце запнулось, пропустило удар, а потом снова заколотилось. Быстро-быстро.

Среди сонма незнакомых людей, снующих по широкому тротуару, взгляд выхватил единственное значащее для меня лицо – лицо мужа. Лешка, как всегда, опаздывал на работу, по привычке заглядывал в экран смартфона, проверяя чуть ли не каждую минуту время, и мчался к подземке.

Нежность, проклюнувшаяся в душе, смешалась с животным страхом, удавкой сдавившим горло. За мужем неотступно, никем не замечаемая, следовала тень, повторяя каждое его движение. Хорошо хоть хвоста и рогов жуть не имела, для полной эпичности момента.

Вот Леша остановился на перекрестке, нервно поглядывая то на красное пятно светофора, то на телефон. Не обращал внимания ни на безликую толпу, сомкнувшуюся вокруг него, ни на машины, пролетавшие мимо. Близко, опасно близко.

Не понял он, как так вышло: неведомая сила вытолкнула его на проезжую часть, прямо под колеса мчащегося, спешащего проскочить, пока еще светофор мигает зеленым, автомобиля.

Крик застрял в горле. Я дернулась к мужу, не понимая, что никуда отсюда не уйду.

Не сразу осознала, что водитель спорткара не растерялся, резко ударил по тормозам. А эфемерная тварь, толкнувшая Лешу под машину, одним резким рывком за шкирку затащила его обратно на тротуар.

Видение померкло так же внезапно, как и появилось. Я стояла, не в силах пошевелиться, слыша звон в ушах от сигнала спортивный машины и громкую брань водителя. Перед глазами застыло лицо Леши. Он выглядел растерянным, но почти не напуганным.

Это потом придет. Накроет его, как сейчас накатило на меня. Ужас от осознания трагедии, которая могла случиться. По прихоти треклятой шантажистки.

– Я тоже повторюсь. Для особо одаренных, – послышался голос, хотя нет, шипение ядовитой змеи. – Хоть слово скажешь Герхильду – будут жертвы. Опорочишь честь рода Сольверов, попытавшись вылететь с отбора – будут жертвы. Я слежу за тобой, Аня. Слежу за ним! Пройди испытания с честью, до самого конца. И только потом, если тальден предпочтет тебе другую, возвратишься к своему Леше. А Фьярра с почестями вернется домой. Станет желанной невестой для самых знатных магов империи. Да что там империи! Прознав, что она была невестой императора, одной из немногих достигла финала, к ней примчатся свататься даже из Рассветного королевства.

Меня затошнило от грандиозных планов Блодейны.

– А если он выберет меня?

– Станешь ари, – приговором прозвучали слова.

– Уйди… – бросила глухо, прикрывая глаза. Зажмурилась, сомкнув с силой веки, желая стереть из памяти перекошенное злорадством лицо ведьмы и жуткую тварь, кравшуюся за моим мужем. По сердцу, словно отравленным клинком, полоснула ненависть. Чувствуя, что теряю над собой контроль и больше не могу сдерживаться, закричала: – Убирайся! Вон!!! Ненавижу тебя! Как же я тебя ненавижу!!!

В колдунью полетела ваза, первой подвернувшаяся под руку. За ней последовала шкатулка, полная украшений, разлетевшихся по полу. Даже тазу для умывания нашлось применение.

Где-то под кроватью еще ночной горшок завалялся…

Жаль, ни один из снарядов не нашел своей цели. Разве можно причинить боль воздуху…

– Пропсихуйся, поплачь, а потом начинай готовиться к свиданию, – напутствовала меня мегера. Подернувшись рябью, растворилась в недрах портала.

А я, раздавленная, опустошенная, скользнула на пол. Спрятав лицо в ладонях, зарыдала.

Горько и отчаянно.

Глава 16

Сложно сказать, сколько так просидела, сжавшись в комок и плача. Сначала навзрыд, кусая до крови губы. Потом, когда слез уже почти не осталось – чуть слышно, жалобно поскуливая и тщетно глотая ртом воздух, которого все не хватало.

Я задыхалась, как будто мне на шею накинули петлю и медленно, смакуя каждый момент страданий, ее затягивали. Но постепенно стала успокаиваться. Спустя несколько минут, а может, час тишину в комнате больше не нарушало ничего, кроме потрескивания огня в каминах да моих редких всхлипов.

Пребывая в некоем подобии транса, не сразу расслышала шорох шагов и шелестение юбок. Сквозь пелену, застлавшую глаза, различила знакомую хрупкую фигуру в сером полотняном платье и крылатом чепце. Опустившись передо мной на колени, Мабли протянула бокал темного стекла, наполненный чем-то ароматным и наверняка обжигающе горячим: над золотой каймой стеклянного сосуда вился пар, расползаясь по комнате резким травяным запахом.

– Ваша утонченность, ну не надо так. Зачем себя изводите?

– Это я себя извожу? – усмехнулась.

– Знаете же, что не отпустит. Пока не сделаете то, что ей нужно. Нате вот, выпейте. Поможет успокоиться.

Девушка попыталась всучить мне бокал, от которого я лишь отрешенно отмахнулась. Сама не знаю, как справилась с искушением и не выплеснула горячий отвар в лицо блодейновской марионетки.

– Убери это.

Перебравшись поближе к камину, сплела пальцы на прижатых к груди коленях и бездумно уставилась на желто-оранжевые языки пламени, золотившие неровную кладку и облизывавшие ажурную, почерневшую от жара решетку.

Упрямства Мабли было не занимать, поэтому она пристроилась рядом.

– Я вам не враг.

– Ты служишь ей, а значит, враг, – отозвалась вяло.

– Не ей. Фьярре. – Мабли замялась. Тяжело вздохнув, сказала: – Эсселин Сольвер хорошая. Правда. Просто слабая очень. Безвольная. Она бы здесь и дня не продержалась. А вы не такая. Вы сильнее ее, и я уверена, что со всем справитесь. Только не сдавайтесь.

Я неопределенно хмыкнула. Не было ни сил, ни желания поддерживать бестолковый разговор с этой новоиспеченной агитаторшей.

– Ваша утонченность… Аня… Я правда желаю вам добра. О том, что задумала морканта, я узнала только, когда вы уже заняли место княжны. Очень переживаю. И за вас, и за нее.

– За нее, полагаю, больше. – Потянулась за кочергой, чтобы поворошить поленья, и огонь, зашипев искрами, снова заплясал в каминном зеве. – Раз тебя не смущает, что я могу погибнуть вместо твоей дорогой Фьяррочки. Заледенеть.

Мабли, теребившая складку на юбке, решительно тряхнула чепцом.

– Этого не случится. Уж поверьте. У его великолепия уже наметились фаворитки, и вас среди них нет. Не выберет он вас.

– А как же эта ваша пресловутая сочетаемость? – хлюпнула носом, покосившись на доморощенную предсказательницу. – Если верить магии, то мы с ним (то есть Фьярра с ним, я – боже упаси!) – что две чертовы половинки.

– В случае наследника все немного иначе. Одной сочетаемости мало. Нужны чувства. Мавена, говорят, ему идеально подходила. Но он ее не любил. И вот что случилось, – потупилась грустно. – Вас он тоже…

– Не полюбит?

– Готова поспорить на два мешка золота, что нет!

Я невольно улыбнулась. Мабли обезоруживала своей искренностью и простотой. В конце концов, толку на нее злиться? Она ведь тоже человек подневольный. И, получается, предана не Блодейне, а Фьярре.

Невесть что, но все же лучше, чем ничего.

Союзников у меня здесь нет. Мабли единственная в Ледяном Логе, кто знает о моей тайне. Можно и дальше, конечно, фыркать, злиться и обиженно на нее коситься. Но, наверное, лучше все-таки с ней подружиться. Кто знает, какие плоды в будущем принесет эта дружба.

Мабли обмолвилась о Блодейне, назвав ее моркантой. Интересно, что это значит? Глядишь, и еще чего получится из нее вытянуть. Ненавязчиво, постепенно. А пока сосредоточимся на новом незнакомом словечке.

– Так что говоришь это за настойка?

– Травяной сбор, – расцвела девушка. – Поможет успокоиться. И цвет лица улучшит. А то оно у вас все красное да припухшее. А до встречи с его великолепием меньше часа осталось.

– Ладно, давай сюда свой сбор.

Я сделала несколько глотков теплого, подслащенного медом напитка и почувствовала, как по телу разливается приятное тепло, а тиски, сдавившие горло, разжимаются.

* * *

Когда пробил мой час (очень надеюсь, что звездный, а не смертный), час свидания с господином айсбергом, я уже была собрана и абсолютно спокойна. Герхильд удавился бы от зависти, если бы увидел мою отмороженную физиономию, что в данный момент я лицезрела в зеркале.

Жаль, маска пофигиста на моем лице надолго не задержалась. Рассеялась, словно иллюзия, сменившись благодушной улыбкой, которую никак не удавалось стереть.

Наверняка Мабли немного приврала, назвав чудо-настойку обычным травяным сбором для успокоения. Голову даю на отсечение (не свою, а Герхильда), в питье был добавлен какой-то веселящий ингредиент. Настроение улучшалось. Причем подозрительно быстро. Даже мысли о драконистом великолепии больше не омрачали.

Но, наверное, так даже лучше. В противном случае не представляю, как пережила бы несколько часов в обществе наследника.

Весь свой непонятно откуда взявшийся позитив я решила направить на предстоящую экскурсию, дабы получить от прогулки по сказочному средневековому городу максимум удовольствия. Сколько себя помню, всегда была любознательной, обожала путешествия и новые открытия. И сейчас предвкушала приятное времяпровождение на улочках Хрустального города. Что же до присутствия Скальде… Что ж, постараюсь воспринимать его всего лишь как одну из местных достопримечательностей.

Нет, определенно, забористая штучка. Надо разузнать, как называется настойка, и разжиться парой-тройкой бутылечков. На случай, если меня опять рванет.

Тальден оказался похвально пунктуален. Был первым, кого я увидела, выйдя из замка. Второй стала простая карета без каких-либо опознавательных гербов-знаков, запряженная четверкой, хвала их Претемной матери, нормальных, не крылатых лошадей. По случаю, что не придется расставаться с землей даже на несколько коротких минуток, я расщедрилась на улыбку. Которую подарила лошадям. Не Герхильду.

Его же великолепию достался от меня реверанс и слова благодарности:

– Спасибо, что вняли моему совету и оделись неброско. – Пробежалась взглядом по высокой фигуре мага в темном костюме, состоявшем из узких брюк, заправленных в высокие сапоги, и черного дублета, едва тронутого серебряным шитьем, целомудренно прикрытым широким плащом на меху.

На губах наследника мелькнула его коронная не то улыбка, не то усмешка.

– Не могу сказать о вас то же самое.

– Это все служанка, – вздохнула скорбно и подала мужчине руку, чтобы помог забраться в карету.

Я бы с этой задачей и сама неплохо справилась, но средневековые традиции обязывали. Будь они неладны.

Вздрогнула, когда наши пальцы соприкоснулись (плевать, что на мне и на нем перчатки, чувство такое, будто кожа к коже), и поспешила скрыться в экипаже.

Я уже говорила, что ненавижу привязку?

Герхильд устроился на сиденье напротив и отдал кучеру приказ трогаться. После чего принялся следить за тем, как я вынимаю из ушей массивные бриллиантовые сережки-грозди, расстегиваю еще более массивное колье и стаскиваю с себя финтифлюшку налобную, кажется, именуемую фероньеркой.

Сформировав приличных размеров комок из серебра и драгоценных каменьев, искрящихся в лучах медленно плывущего к горизонту солнца, сосредоточенно огляделась, гадая, куда бы всю эту прелесть засунуть. Жаль, не додумалась захватить какую-нибудь торбочку.

Может, попробовать утрамбовать в кошель тальдена, который Скальде носил на поясе? Но мешочек наследника, из темно-коричневой кожи на широком шнурке, и без того лопался от обилия монет. А потому, не придумав ничего лучшего, просто запихнула украшения под бархатные подушки, стараясь не обращать внимания на то, как округляются глаза будущего правителя империи.

Выбранное для прогулки платье было довольно скромным, из бледно-лавандовой, даже не думавшей переливаться на свету ткани, и без украшений смотрелось совсем неброско. Ни тебе глубокого декольте, ни рукавов-метелок. Оставалось только разобраться с произведением искусства у себя на голове – видела, молодые горожанки в основном ходили простоволосыми – и никто не отличит меня от местной простушки.