Музей моей любви

Через несколько минут Аркадий с Федором уже стояли на мостовой Шпалерной, залезая по очереди в бричку. Федор был в заячьем тулупе и падавший с самого утра снег сливался с его меховым отворотом.

Путь из Петербурга в Гатчину лежал на юг. Бричка вскоре проезжала мимо Сенной и далее по Царскосельской перспективе, чья панорама была украшена торжеством стоящих в снегу деревьев, коих в отличии от Невского за институтом Николая Первого было заметно больше. Несясь мимо Обводного канала, Ефимыч едва не наехал нагруппу поденщиков на мосту. В этот светлый, радостный день простые работники шли на работу и это вызывало сожаление у друзей, но больше они не могли быть частью клеветников.

Через час езды Ефимыч притормозил возле Приоратского парка. Приятели пошли к гатчинской библиотеке по памяти, свернув направо и не заметив как жандарм, будто случайно проходивший мимо, развернулсяи незаметно пошел вслед за друзьями. Возле Лютеранской кирхи они свернули в переулок и пошли по направлению к месту назначения.

– Удивительно до чего Григорий проворный малый – все еще восхищался Аркадий руководителем кружка. – Уговорить в Рождество директора библиотеки в это неспокойное время провести собрание. Ну и ну.

– Ты всегда хорошо о нем говоришь, Аркадий. Настанет время и маски спадут с людей, и они предстанут в своем истинном свете. Да, и еще мертвые восстанут из могил…

– Мне становится не по себе от этих слов.

– Так и будет. Разве ты не замечаешь, Аркадий, что мир устремлен вниз в своем символическом грехопадении.

Возле поворота одной из гатчинской улицы, по которой шли друзья, стоял хмурый мальчик-газетчик, раздавая листовки. Он напомнил Аркадию Артюра Рембо.

– Приглашение, приглашение. Возьмите приглашение на аукцион.

Федор не проявил и малейшего интереса, но Аркадий взял листовку, посмотрел на приглашение, прочитав вслух: «Таинственный аукцион странных вещей. Гороховая улица, дом купца Евментьева, седьмого января тысяча девятьсот десятого года, в одиннадцать часов вечера». Он спрятал листовку в карман своих утепленных брюк.

– Чувствую нутром, легкой встречи не будет – сказал в этот же момент Федор.

Члены Тайного общества любителей литературы стояли полукругом вокруг провинившихся Аркадия и Федора. На несколько секунд в читальном зале повислатишина. Григорий на правах председателя кружка стоял в самом центре, по обе стороны стояли его заместители. За его спиной висела репродукция фрески Микельанжело «Сотворение Адама», которую члены кружка привезли с собой.

– Те, кто поддерживают социальные недуги самодержавия, не могут быть здесь принципиально – начал свою обвинительную речь Григорий. – Наши вчерашние соратники были замечены в неблаговидных поступках. Аркадий Томилин был замечен на Сенной, выходящим из местного малинника в компании дамы полусвета, провожавшей его после богомерзкого свидания. Мы волнуемся за тебя, будто бы ты наш брат. Между прочим, ему стоит продолжать заниматься живописью, заморочили ему мозги новомодные художники, богема и декаденты и конечно же Федор Забарский, главный герой нашего собрания. Посмотрите на него ренегата, вероотступника, «волка в овечьей шкуре». Что ты можешь сказать о попытке донести на нас?

Федор попытался промолчать, но потом обошелся без обиняков:

– Я рассказал про Бальмонта. Что вы читаете стихотворение про царя.

– Значит ты донес на нас? – спокойно спросил Григорий.

– Проклятие – воскликнул помощник Григория, стоявший у самого окна.

– Не сквернословь – урезонил Григорий своего единомышленника. Что случилось?

– Он привел за собой полицию.

Григорий взял Федора за грудки.

– Ты ответишь за это, Федор, слышишь?

Вскоре в здание библиотеки зашли гости в форме. Не став крутить участников встречи, полиция все же никуда отпускать провинившихся не собиралась, долго слоняясь туда-сюда, жандармы искали реакционные и революционные книги, а также брошюры и листовки, которые затерялись на полках среди книг, офицеры допрашивали участников и особое внимание досталось, конечно же, Григорию, который не стал отпираться и рассказал все, как есть.

– А этих двоих? – спросил офицер, стоявший как и прочие в особых полицейских пальто, указывая на Аркадия с Федором.

– Их надобно отпустить – сказал другой офицер.

Так Аркадий и Федор пошли обратно.

– Ты думаешь их арестуют? – с нотой беспокойства поинтересовался Аркадий.

– А кто их знает – равнодушно ответил Федор. – Ce n’est pas de nos affaires plus, но они получили по заслугам.

Возле Приоратского парка их встретил обрадовавшийся Ефимыч. К полудню они уже вернулись домой, где можно было предаться дневному сну, ну а после Федор собрался завершить прибрежный пейзаж Териоки, где он регулярно бывал летом на даче своего отца. Тем временем Аркадий пытался управиться с довольно громоздким утюгом, пытаясь отгладить свой двубортный жилет, который он готовил к выходу в свет.

– Сегодня вечером я поеду на аукцион – говорил он Федору.

– У тебя интерес к старинным и странным вещам?

– Ничего не могу с собой поделать. Да, кстати, я не рассказывал, что нашел временную работу в похоронном бюро бывшего скульптора Гамова?

– Нет. Тебе не хватает денег?

– Совершенно не хватает.

– Понимаю.

Время на Рождество тянулось долго для Аркадия до самого вечера и вот наконец, когда часы пробили десять, когда на улице почти не осталось извозчиков, когда Шпалерную осветили редкие электрические фонари, настало время испытать свою удачу. «Когда все доброе ложится, тогда недоброе встает» – говорили люди и были правы.

И все же извозчики были почти круглую ночь и даже еще больше извозчиков было автомобилей, которые словно мотыльки летели на огни ночных улиц. Эти полчаса поездки до Гороховой не были скучны, ведь он задумал излить на бумагу несколько строф про встречу с князем тьмы, которые впрочем ему не понравились и он зачеркнул все строки карандашом.

И вот немного за одиннадцать вечера Аркадий Томилин стоял у дома купца Евментьева, пользовавшийся дурной славой пристанища нечистой силы. Ворота были открыты и потому он вошел без проблем в двор совершенно лишенный освещения и вспомнил, что ему один знакомый как-то рассказал, что в доме с ротондой работает кафе-шантан сомнительной репутации.

Зайдя в парадную дома Аркадию послышалась музыка, доносившаяся со второго этажа и он вошел между зелеными колоннами ротонды, вперед по круглой лестнице, извивавшейся подобно змею-искусителю, которого всегда изображали в виде питона. Он был на втором этаже и остановился перед дверью кафе-шантана, призадумавшись не на шутку:

«Что там, за этой дверью? – с опаской подумал Аркадий. – Не окажусь ли я в аду?».

За дверью бывшей квартиры действительно был кафе-шантан, оформленный в стиле декаданса, именно там проходил «аукцион странных вещей».

Он неспешно проходил по анфиладе, начинавшеся подобно театру c вешалки в прихожей. Анфилада вела к множеству дверей бывших комнат, соединенных воедино в одном зале. Он зашел в одну из них, увидев гостей кафе-шантана, сидящих за столами, заваленных почти сказочными явствами и напитками. В дальнем углу зала стоял подиум, на котором за кафедрой с аукционным молотком стоял конферансье.

– Проходите, джентельмен, вы почти успели к самому началу – сказал ведущий аукциона, облаченный во фрак и цилиндр, как и подобает настоящему конферансье.

Аркадий прошел в зал и сел за стол к господину в костюме-тройке и с бородой.

– Объявляется лот номер два. Необыкновенная печатная машинка «Мерседес» из Германии. Имеет волшебное свойство никогда не останавливаться, изливая на бумагу лучшие мысли обладателя. Положительно рекомендуется писателям для приобретения.

В течении минуты шла борьба между несколькими участниками аукциона в конце концов победил молодой мужчина за столиком возле сцены, который очевидно хотел стать выдающимся писателем.

– Браво, молодой человек, эта вещь окупится с лихвой – поздравил с победой конферансье.

Раздались бурные аплодисменты.

– Объявляется лот номер три: фотоаппарат для фотографии postmortem. Эта вещица весьма красивая на вид, но будьте осторожны. Помните, каждый раз, когда вы сфотографируете мертвого, он возвратится к жизни, когда вы сфотографируете живого, он умрет. Кто желает купить этот лот?

Сосед Аркадия, почтенный господин с седой бородой поднял руку.

– Сто двадцать.

– Двести – сказал другой господин за ближним столиком.

Аркадий достал портмоне и вытащил оттуда пятьдесят рублей. Сосед заметил это и обратился к Аркадию.

– Возьмите это – прошептал господин, передав ему две купюры с портретом Екатерины.

– Двести пятьдесят – выкрикнул Аркадий.

– Прекрасно. Двести пятьдесят рублей раз, двести пятьдесят рублей два, двести пятьдесят рублей три.

Ведущий изо всех сил стукнул молотком.

– Продано.

Раздались бурные аплодисменты и возгласы одобрения, под них Аркадий подошел к сцене. Девушка передала фотоаппарат в руки нового счастливого владельца.

– Даже не знаю как вас благодарить – выразил благодарность своему соседу счастливый обладатель странного фотоаппарата Аркадий. – Это то, что я даже и не надеялся приобрести.

Когда Аркадий в сопровождении загадочного бородатого господина вместе со всеми остальными посетителями аукциона вышли из дома купца Евментьева, было уже за полночь. Новые знакомые шли к набережной Фонтанки, как когда-то шли герои «Странного бала» Валериана Олина.

– Позвольте представиться, меня зовут Яков Бергер, я – профессиональный фотограф. У меня есть свое ателье на Лиговском проспекте и живу я неподалеку.

– Меня зовут Аркадий Томилин, я учусь в Академии Художеств. Если вы профессионал, то конечно не верите в мистическое предназначение фотоаппарата?

– Решительно нет. Эта встреча была просто веселья ради вроде бала-маскарада. Я человек приземленный, может быть не лишенный романтики. Я по долгу службы делал и postmortem-с, но я подходил ко всему с изрядной долей рутины, чтобы родные могли запомнить ушедших такими, какими они были при жизни. В этом и есть искусство запечатлеть момент жизни.

– Почему вы решили мне помочь?

– Мне кажется вы – творческая натура, страстная, горячая, совсем как я в молодости. Я бы хотел помочь такому человеку. Мой кучер доставит меня до Лиговского, а вас подвезет до самой Шпалерной. С такой вещицей идти домой, тем более ночью, я вам не позволю.

Глава 2

Аркадий спал безмятежно до половины десятого утра,