Формочки для пустоты

‒ Привет, – вставая из-за стола, отчеканила Нора, едва Павел открыл дверь в ее кабинет. – Садись, – сказала она, внимательно посмотрев на маленькую чашечку кофе, которую он принес на фарфоровом блюдце. – Это мне? – удивилась Нора. – Разве я просила кофе?

‒ Ну да, – заулыбался молодой человек в очках и клетчатом свитере. – Разве ты не помнишь, что сама просила приносить тебе черный кофе, как ты приходишь?

Нора прикрыла глаза и недовольно вздохнула. Она не думала, что Павел поймет ее просьбу буквально.

‒ Ладно, поставь на стол, – махнула рукой она. – Я имела в виду утренний кофе, а сейчас время после полудня, – с полуулыбкой сказала она, видя, как Паша начинает пыхтеть от ее недовольства.

‒ Угу, – быстро поставил Павел чашку на стол к ней и сел на стул, ожидая начала разговора.

‒ Он что, с сахаром, – спросила Нора про кофе, вычислив его содержимое по крупинкам сахара, которые остались на блюде.

‒ Ой, забыл, что после полудня без сахара, – вздрогнул Павел.

‒ Ладно, пей тогда сам, – подвинула она чашку к нему.

У Норы все было четко по расписанию. В офисе про нее даже шутили, что для нее надо делать бутерброды с линейкой. Она точно знала, что и когда ей делать, и это все только для того, чтобы не тратить время впустую, освобождая его для развития и более важных вещей.

Павел потянулся за чашечкой кофе, взял ее в руку и сделал глоток. Его руки слегка подрагивали. У него были очень ухоженные руки, которые были всегда в идеальном порядке. Он был невысоким, худощавым, носил очки и предпочитал одеваться в толстые свитера, чувствуя себя так более защищенным. Но при всей своем невзрачном виде, он был всегда крайне опрятным. Нора регулярно поощряла его, потому что мог работать даже по ночам и не только в рабочие дни, но и в выходные, и все это «из любви к искусству».

Несколько месяцев назад Нора, стремясь усовершенствовать отношения с коллективом, предложила всем перейти на ты. Это было непривычно для сотрудников, и они чувствовали себя неловко, но Павел освоил это легко, как и любую новую обязанность.

Несмотря на свои тридцать шесть лет, Павел никогда не был женат, потому что работа занимала у него все свободное время. Когда после учебы в институте он начал работать, ему было чуть больше 20, и с тех пор он не уделял внимания личной жизни. Его статус холостяка радовал Нору, потому что он мог полностью сосредоточиться на работе. Недавно Павел купил небольшую квартиру на окраине города, хотя раньше он жил на съемной квартире. Он неплохо зарабатывал в издательстве, но умел экономить. Его ум был изворотливо-хитрый, он подмечал все детали и нюансы, но только в рамках своих трудовых обязанностей. Издательство «Киффа Бореалис» стало для него целым миром, потому что его не очень интересовал обычный мир, который вокруг него. И в этом они с Норой были похожи, с той лишь разницей, что Павел по натуре был тактиком, а Нора направляющей силой, стратегом.

‒ А что, если мы отправим Одиссея Мережко в сольное плавание? ‒ внезапно спросила Нора, поднимаясь из-за стола.

‒ Что значит «сольное»? ‒ переспросил Павел.

‒ Ну пусть пишет, что хочет и когда хочет… ‒ произнесла Нора, понимая, что это даст Одиссею особые привилегии.

Павел напрягся, сделав еще один глоток из чашки, и этого времени ему хватило, чтобы подумать.

‒ Лучше тогда в одиночное, ‒ произнес он со свойственной ему хихикающей интонацией. ‒ Ты ведь знаешь, что я никогда не считал его очень талантливым, ‒ добавил он как будто оправдываясь.

‒ Почему? ‒ Нора напряженно посмотрела на Павла, как будто действительно не понимала.

‒ Неформат, некоммерческое, ‒ сказал Павел, так аккуратно поставив полупустую чашечку в блюдце, что она даже не звякнула.

Нора снова посмотрела на Павла. Он сидел такой неприметный, такой с виду простой, а говорил такие правильные вещи. Норе стало не по себе от того, что кто-то в моменте может быть умнее нее.

Павел улыбнулся и, воспользовавшись паузой в разговоре, добавил:

‒ И что это за имя Одиссей, как будто ненастоящее. Может, переназвать его, пусть будет Елисей, Изяслав, да хоть Федор! – выдал глухой смешок он.

Нора кинула взгляд в окно, чтобы Павел не мог прочитать ее спонтанные мысли, и сказала:

‒ Первая книга вышла под его настоящим именем. И вообще все претензии к его родителям, это они его так назвали, – перевела она взгляд на Павла и улыбнулась, потому что поговорить об Одиссее ей было приятно.

Павел снова взял чашечку и сделал глоток кофе.

‒ Я считаю, что если и делать ставку на кого-то, то лучше на Машу Рыбину, она более эмоционально стабильна и всегда пишет в срок. К тому же она известный блогер, психолог, коуч и гипнотерапевт. Но ты же этого не хочешь…

‒ Мне никогда не нравился ее бред, ‒ быстро сказала Нора. ‒ Не осилила больше пяти страниц. Ерунда, – произнесла она с тоской, видя, что Павел не разделяет ее мнения по поводу Маши.

– Ты сейчас про «Еще очкуешь»? – уточнил он. – У нее есть еще «Про дра-дра-драконов памяти». Читала? Я тебе вчера прислал на почту синопсис с фрагментом.

– Нет, не читала, еще очкую, боюсь дра-дра-драконов, – расхохоталась Нора.

Нора понимала, что у Павла глаз наметан и часто он говорит очень дельные вещи. Она часто проверяла на нем свои идеи, и если он одобрял, то это показывало почти стопроцентный успех.

Изначально Нора хотела выпускать только качественную литературу, но реальность оказалась сурова, пришлось прогибаться под запросы и рынок. Но она всегда готова была рискнуть и взять самобытного автора, чтобы разбавить поток «про дракончиков», «академку» и отсебятину блогеров.

‒ Ты знаешь, я ведь и тебя взяла на работу вопреки логике, ‒ заметила Нора. ‒ И моя интуиция меня не подвела.

‒ Я тебя тоже не подвел, ‒ улыбнулся Павел, немного смутившись. ‒ Я просто хотел сказать, что читатель – не Пенелопа, двадцать лет нового романа от Одиссея ждать не будет…

‒ А во сколько у нас завтра худсовет? ‒ перевела Нора разговор на другую тему.

‒ Ты говорила, что в шесть часов вечера, ‒ задумчиво произнес Павел, подумав, что она проверяет его.

‒ Правильно, ‒ улыбнулась Нора. ‒ И скажи всем, чтоб не опаздывали. Уволю, ‒ театрально проговорила она, сверкнув яростным взглядом.

Четвертая глава

Каха

Нора пришла домой около половины одиннадцатого, сильно задержавшись на работе. Обычно она приходила домой не позже девяти, чтобы успеть выспаться и восстановить силы перед новым днем. Хотя сон для нее – это продолжение рабочего дня, работа ей снится. Иногда она просыпается в холодном поту из-за того, что издательство разорилось. Но утро все проясняет, это был сон, точнее кошмар.

Нора сняла обувь, поставила сумку на столик и переобулась в мягкие тапочки с алой розой, слыша, как работает телевизор. Телевизор создает фон, и Норе кажется, что он поддерживает видимость семейной жизни в этой квартире, потому что только там, в телевизоре, что-то происходит. Взглянув в зеркало, которое было прикреплено к стене в прихожей, она увидела свое усталое лицо. Общение на работе отнимает у нее много сил, а общение с теми, кому она хочет понравиться, еще больше. Сегодня после общения с Одиссеем Нора поняла, что выглядит выжатой, как лимон.

Нора замужем за умным и состоятельным мужчиной, который старше почти на тридцать лет. Она вышла замуж за него десять лет назад, и с тех пор ей надо было прилагать усилия, чтобы быть счастливой. Вся ее семейная жизнь – это сублимация без права на остановку. «Мы умираем тогда, когда останавливаемся», – любимое выражение Норы, которым она себя подбадривает после рабочего дня.

Нора идет в зал и машет рукой мужу, сидящему за компьютером. Каха поднимает на нее глаза. С виду Каха – мягкий домашний мужчина с лукавой улыбкой и таким выражением лица, как будто он все про всех знает.

‒ Я пришла, – говорит она с виноватой улыбкой, как будто извиняясь, что пришла так поздно.

‒ Как прошел день? – спрашивает Каха спокойно, доброжелательно.

Мужа Норы зовут Каха, но его в семье часто называют мудрым Каа, подчеркивая его статус. Каха – богатый наследник, который вкладывает деньги в акции и безбедно живет на ренту. У Кахи с Норой большая двухэтажная квартира с тремя спальнями, столовой, комнатой для отдыха, тренажерным залом и залом для игры в гольф, в который никто не играет. Нора ‒ жаворонок, а Каха ‒ сова, они не спят вместе, у них разные комнаты. Они редко видят друг друга, ограничиваясь пятью минутами общения в день. Нора много работает, и это помогает им поддерживать их брак.

Каха обычно интересуется, как прошел ее день, и они обмениваются любезностями. Нора считает, что это и есть супружеский долг. Счастливый брак для нее ‒ это брак дозированный, без крайностей. Если общаться по пять минут в день, брак может длиться всю жизнь. Это также гарантия того, что о партнере ты не узнаешь лишнего.

Каха – идеальный муж для Норы, потому что он не мешает ее работе. Он незаметный, хитрый и обеспеченный, что делает его относительно выносимым. Когда он говорит, то кажется, что он шипит, как змея, но она к этому уже привыкла.

Нора стала заводить любовников с первого года их совместной жизни. Нора заводит любовников примерно раз в год, но это ненадолго, а потому несерьезно. Каха об этом догадывается. Каха знает, что если она говорит о ком-то воодушевленно, то это оно и есть, то самое, на что ему нужно закрыть глаза, чтобы прожить с Норой еще много лет. Он ничего ей не говорит, просто активно слушает и молчит. Каха из тех, кто дважды подумает, прежде чем ничего не сказать, а потом еще подумает и еще, чтобы опять ничего не сказать.

Один любовник в год не вредит семейной жизни, особенно если учесть, что присутствие любовника в ее жизни минимально. Каха морально готовится к новому любовнику каждый год. Нора умело вплетает нового любовника в свой график работы. Каха предчувствует нового любовника своей жены еще до того, как он появился в ее жизни. Вначале в ее глазах появляется радость, потом азарт, потом пресыщение и разочарование. Со временем страсть сходит на нет. Каха пережил всех ее любовников и уверен, что переживет и всех остальных. У Кахи нет молодых любовниц и старых нет. Зачем ему любовница, если с ней надо спать, это муторно.

Обычно Каха не смотрит на Нору прямо, а ловит боковым зрением ее жесты и мимику, а только потом смотрит на нее и начинает разговор. В этой семье есть негласное правило: не вторгайся в личное пространство другого и делай что хочешь. Недавно Каха начал внимательно слушать ее разговоры о новом писателе, но никак не комментировал их. Он осторожен, наблюдателен и молчалив, что обеспечивает Норе ощущение относительной безопасности. Каха не выясняет отношения напрямую, он не рискует браком из-за таких мелочей, как любовники.

Семейное счастье Норы заключается в предсказуемости. Все ее действия строго регламентированы: после работы пять минут разговор с мужем, душ, йогурт и полчаса свободного времени перед сном. Полчаса перед сном – это «окно», когда может произойти что угодно. Она боится этого «окна» и радуется, когда ее в это время никто не трогает. Она не любит, когда Каха, которому становится скучно сидеть одному, приходит к ней поболтать. А еще больше она не любит, когда он рассказывает ей о Нелидовых – семье его брата, которая иногда приезжает к ним в гости на выходных.

Нора их не любит, особенно жену его брата – Лизу, которая все время спрашивает ее о детях. Лиза раздражает Нору, а Нора раздражает Лизу, но Лиза к ней тянется, как тянутся за еще одной порцией нелюбви. Нора не выносит ее, потому что все ее разговоры сводятся к одному – предназначении женщины, коим является материнство. Раз в месяц они вместе выбираются на ужин к их общей свекрови, что для Норы является испытанием, так как в это время Норе нужно активно изображать хорошую жену.

Мать мудрого Кахи Мира – очень властная женщина. Она очень любит своего старшего сына – Каху и почти не замечает младшего. В семье главным считается тот, у кого больше денег, а у Кахи их больше. Он вкладывает в акции и получает прибыль, не выходя из дома. Он выбрал Нору, зная, куда вкладывать деньги, потому что она работоспособна и со временем принесет прибыль. Он так и сказал маме: «Это удачное вложение капитала». Нора начала свой бизнес с нуля, сама его раскрутила и надеется, что раскрутит еще больше. Без денег Кахи она бы ничего не смогла, но она работает на износ и обещает мужу, что это еще не предел, что она сможет еще больше. Она верит, что ее издательство будет процветать. Каха это не комментирует, он просто говорит «посмотрим». Его молчаливое «посмотрим» разжигает в ней азарт. Видя, как она увлечена своим делом, он понимает, что бизнес для нее – это апофеоз жизни, а значит их брак нерушим, ведь на то, чтобы присмотреться к нему, просто не остается времени.

***

Каха вошел в спальню Норы, когда она лежала в постели с ноутбуком на животе. Он редко говорил ей «ты» напрямую, предпочитая более обтекаемые формулировки: «А как дела у Норочки?», «А что Нора делает?». Нора не ожидала его увидеть, потому что была сосредоточена на письмах, которые усердно читала. Она встрепенулась, как будто он поймал ее с поличным:

‒ Просто проверяю почту. Мы решили рискнуть и отпустить нового автора в сольное плавание, теперь просчитываю возможные риски.

‒ Хорошо, – ответил Каха. ‒ Умение рисковать – это путь к развитию.

‒ Спокойной ночи, ‒ вежливо сказал он. ‒ Я лягу позже, схожу еще в тренажерный зал, позанимаюсь.

‒ Спокойной ночи, то есть энергичной, – сказала Нора с улыбкой, проводив его взглядом до двери, а потом опустила взгляд в ноутбук.

Когда он вышел, то она подняла взгляд и подозрительно посмотрела на закрытую дверь. Он всегда разговаривал с ней таким голосом, как будто что-то замышляет. Впрочем, эти мыли недолго волновали ее, потому что у нее было занятие поинтереснее ‒ пришло еще несколько писем, пока она общалась с мужем, и она надеялась, что одно из них будет от Одиссея.

Пятая глава

Самая темная ночь

Одиссей стоял у ночного окна, рассматривая пейзаж за окном и вздыхая. Он был недоволен собой и даже про себя произнес что-то похожее на «мда» или «нда», выражая свое недовольство писательской неудачей. Стрелка часов медленно ползла от трех часов ночи к четырем часам утра. Он хотел спать, но не мог уснуть, крепко сцепив руки за спиной. За окном он увидел одинокую девушку в полушубке, которая шла к подъезду, оставляя за собой следы на рыхлом снегу. Он проводил ее взглядом до дверей ее подъезда. Тихо шел снег. В свете фонаря под окном Одиссей видел, как зависают в воздухе маленькие снежинки.

Напротив его дома был пятиэтажный старый дом, его окна были темны, свет горел лишь в двух из них, на втором и пятом этаже. Эта пятиэтажка напоминала ему его не написанный роман, в котором нужно заполнить все ячейки, чтобы включить свет и обозначить жизнь в каждой из них. Но в отличие от этого дома напротив, где горели два окна, в его романной пятиэтажке было темным-темно. Он не понимал, о чем и как писать, и, казалось, его жизнь зависла на волоске.

Он жил один в этой съемной квартире, которую теперь оплачивало издательство, ему никто не мешал, но вдохновения не было. Раньше он находил время и силы писать даже в неблагоприятных условиях, когда ходил на работу и когда ему не платили за его писательский труд. А сейчас он был свободен от изматывающей работы администратором, ему оплачивали квартиру, ему платили за его писательский труд, но не мог заставить себя начать писать.

Одиссей ходит по квартире кругами, а в перерывах останавливается у окна. Есть что-то торжественно-печальное в том, чтобы постоять у ночного окна, но это быстро заканчивается. А потом он отходит от окна и снова ходит по коридору, заходя в комнаты. Если бы вместо стен были решетки, то он бы напоминал тигра, мечущегося в клетке. Его гневный «рык» сосредоточен у него где-то внутри и раздирает изнутри душу.

Когда Одиссей искал себе съемную квартиру, то ему было все равно, в каком она будет районе, главным критерием отбора было то, чтобы он мог там ходить, потому что так легче пишется. Но сейчас это не помогает. Иногда Одиссей уходит в раж и начинает расшвыривать вещи, открывать и закрывать ящики стола не в силах сдержаться от очередной неудачи. Раньше таких мук творчества у него не было, а теперь они есть.

Его квартира напоминает бедлам, ящики письменного стола отодвинуты, из них торчат бумаги формата А4, на них что-то написано, но это явно не то, что его устраивает. У Одиссея всегда было много заготовок, но ни одна из них не позволяет начать роман, как будто все мимо. В квартире все разбросано, везде беспорядок, хаос. Он уже тысячу раз садился за стол, не выдавив из себя ни одной дельной строчки. Он осунулся, похудел. Его лицо приобрело строго очерченный профиль, появились скулы и синяки под глазами, но дело не шло. Периодически в ночной тишине раздавалось: «Черт!» – и шариковая ручка падала на пол. Он хлопал крышкой ноутбука так, что едва не разбил его. Одиссей вспоминал, как еще год назад ложился спать, а утром нужные слова приходили сами собой, как будто кто-то водил его рукой по бумаге. А сейчас ничего не происходило, хотя прошло уже много дней. Он искал идею, слова для начала произведения, но ни один вариант не подходил. Он пробовал писать на бумаге и в ноутбуке, брал диктофон и пытался записать мысли голосом, но все было тщетно.

Позавчера от отчаянья он пригласил к себе дам, чтобы разнообразить свое бытие, отвлечься. Эти женщины – его поклонницы. С тех пор как его первый роман «Владычица» приобрел известность, у него появились почитательницы таланта, целый фан-клуб в ВК. В основном это были женщины, которым под шестьдесят, предводительницей отряда поклонниц была Мариночка. Она была очень инициативная, с баклажанными волосами и веселой улыбкой. Она сама стала писать Одиссею с целью познакомиться, разыскав его контакты в сети. На пенсии она решила жить как в последний раз: каталась на коньках, писала картины, устраивала выставки, стала много читать и добралась до Одиссея. Одиссей даже завидует ее энергии, потому что так жить он не сможет, хоть и вполовину моложе ее.

Одиссей любит женщин. Он самолюбив и ищет признания в их глазах. В ответ на их любовь он расцветает, становится веселым, довольным, важным. Но когда они уходят, он вновь затухает. В одиночестве он вновь становится собой – унылым и даже испуганным. Два месяца назад, когда его поклонницы приходили к нему в первый раз, они подарили ему кота. Кот уже был старый и не игривый, он был похож на британца. У кота была шерсть серого цвета с легким оттенком синего. Мариночка сказала, что кот не помешает, и действительно, он все время лежал на диване и не отсвечивал, выходил только поесть, на гостей не реагировал. Одиссей даже забывал о его существовании, пока под вечер он не издавал «мяу», это означало, что ему пора есть. Менять ему лоток тоже было искусство, потому что это как будто спускало Одиссея на грешную землю, чего ему периодически не хватало.

Как оказалось, этот кот принадлежал одной бабке, которая померла, и Мариночка решила, что это отличный подарок для Одиссея, ведь у него кота нет. Она подарила его вместе с кормом для чувствительного пищеварения, лотком и другими принадлежностями. Самое удивительное, что имени кота она не знала, потому что с бабкой, которая померла, общалась нечасто, и даже не знала, что кот у нее есть. Мариночка в качестве волонтера ухаживала за пожилыми людьми, относила им еду, так и познакомилась с этой бабкой. Одиссей не мог придумать ему имя, поэтому стал называть его Ник, сокращенно от Никто. Для Одиссея кот – это лишь молчаливый свидетель его существования.

***

Вчера вечером Одиссей принимал у себя пять поклонниц. Это было необходимо, чтобы отвлечься от мыслей о собственной ничтожности, потому что ему казалось, что он никогда не сможет написать что-то стоящее.

Все поклонницы Одиссея были «старорежимными», даже если они были относительно молоды. Это радовало его, ведь он считал их самыми безобидными. Они пили чай, который приносили с собой, угощали его конфетами и домашней выпечкой. Одиссею не нужно было беспокоиться о том, чтобы накрыть стол ‒ они приносили этот «стол» с собой вместе с весельем и радостью, которыми заполняли его квартиру. Эти встречи были более невинными, чем посиделки в самой «библиотечной» библиотеке.

Вчера он обменивал свои хорошие манеры на их любовь, чтобы почувствовать себя великим. Когда он видел обожание в их глазах, когда они смеялись над его шутками, белый шум в его голове замолкал. Ему нужно было подтверждение того, что он чего-то стоит, и это подтверждение могла дать только одна публика ‒ женщины.

Одиссей флиртует, не флиртуя. Он говорит на откровенные темы, но держит дистанцию. Они все пытаются привлечь его внимание, но, кажется, больше всех старается шестидесятилетняя Мариночка с волосами цвета баклажана. Они обсуждают его роман и персонажей. Одиссей считает, что лучше быть хорошим рассказчиком, чем хорошим любовником, потому что женщины любят ушами, а самое главное – это ни к чему не обязывает. Он соблазняет их своими историями, но дальше этого не заходит, дальше ему неинтересно.

Его почитательницы сами создали образ загадочного писателя, они сами хотят играть в то, что он великий, и Одиссей поддержал их игру. Он нашел свою аудиторию, которая будет млеть от возможности побыть рядом с таким человеком. Он рассказывает им истории, как будто крадется на мягких лапах к их сердцам, и это их завораживает.

Для них Одиссей прекрасен и неуязвим даже в растянутых домашних штанах. Кажется, никакая ситуация не может его выбить из колеи. Он ведет себя так, будто знает о мире больше других. Он не напрягается и ни к чему не привязан. Трудно предположить, что его может вывести из себя или заставить нервничать, хотя внутри он дрожит, как осиновый лист. Его полуироничное отношение ко всему, даже к смерти, – его психологическая защита, в которой пока никто не смог сделать брешь.

Вчера Одиссей предложил женщинам нестандартную игру в бутылочку будущего. Нужно было смотреть в бутылку, как в подзорную трубу, и предсказывать свое будущее. Женщины были в восторге, и все видели разное. Одиссей радовался, что бутылка его не выбрала, так как своего будущего он не видел, потому что не мог начать новый роман, а без него жизнь как будто теряла смысл. Все как в тумане, сквозь который никак не появляется первая строка.

Когда женщины ушли, Одиссей задумался о своем будущем и понял, что если он не придумает, как начать «этот чертов роман», то будущего у него не будет. Он понял, что сам мешает началу романа, потому что боится быть искренним. Он не хочет быть искренним, он хочет быть сразу великим, и это все портит.

С женщинами он был словоохотлив и красноречив, пытаясь заглушить свой страх словами. Он рассказывал яркие истории из как бы своей жизни, и женщины смеялись и слушали его, глядя ему в рот. Он забывался и отвлекался от необходимости начать писать что-то великое, но после их ухода необходимость опять подступала к горлу, как острый нож.

Одиссей лег спать, но не спал. И на следующий день он не спал, он

ходил и думал весь день, а потом опять не спал – стоял у ночного окна. И только тогда, когда окончательно обессилил, то почувствовал те самые слова, которые «зажужжали» в его голове. Наконец он упал на кровать и уснул. Теперь он был уверен, что наутро начало романа будет уже на бумаге, а потом еще и еще. И это было спасенье.

Шестая глава

Нелидовы

В субботу Нора встала рано, сделала заказ в ресторане через приложение в телефоне, приняла душ и застыла в тревожном ожидании гостей. В этот субботний день она была зла на судьбу за то, что вместо важных дел готовилась к приему родственников своего супруга Кахи. Это был своего рода ее супружеский долг, который она должна была отдать в свой выходной день. Нора успокаивала себя только одной фразой: надо так надо. Она их терпела, потому что их звал в гости ее муж, закрепив эти «дружеские» посиделки как семейную традицию. Каха, по ее мнению, ничего не делал просто так, а значит, если он их принимал, значит, в этом была какая-то выгода. Нора не спрашивала у него какая.

Нора привыкла к тому, что их надо терпеть, как и к тому, что суббота – потерянный день, ведь они приезжали именно в субботу. Исключением была только суббота, когда жена брата Кахи рожала. С тех пор Нора просила небо, чтобы Лиза рожала как можно чаще и именно по субботам, как будто это было единственным способом избежать встречи с ней.

Несмотря на испорченный день, Нора решила дать себе право на маленькие радости: она знала, что Лиза не ест мясо, поэтому заказала мясные блюда, включив в меню сладкий картофель, от которого Лиза набирала вес.