Капля

Максим Вайнберг

Капля

1.

– Тюльпан, я – Бутон, Тюльпан, я – Бутон, прием!

– Бутон, я – Тюльпан, как слышите меня, прием!

– Тюльпан, слышу вас хорошо, приближаемся к грядке, прием!

– Бутон, вас понял, ждем урожай, отбой.

– Вас понял, отбой.

МАЗ-200 медленно полз по серой степи, звенящей от зноя. Тучи пыли, поднятые широкими колесами грузовика, висели в раскаленном воздухе, как хвост тающей кометы. Через десять минут машина поравнялась с металлическим цилиндром, который при падении пропахал в грунте заметную борозду. Жухлая трава удивленно топорщилась по краям разреза, обнажив иссохшие корни.

Обе двери кабины открылись разом, но гладко выбритый человек в белом халате оказался проворнее всех и первым подбежал к спутнику. Это был Матвей Богданов, главный ветеринар проекта. Пытаясь протереть ладонью закопченное стекло люка, он зашипел и, чертыхаясь, отдернул пальцы второй руки от раскалившейся под солнцем обшивки.

– Вот зараза!

– Ну, что же Вы спешите, Матвей Петрович! – с отцовским отчаяньем воскликнул усатый майор, который с проворством, несвойственным человеку такого плотного сложения, бегом приближался к молодому ученому.

– Да бросьте, Иван Андреич, лучше помогите открыть.

Через пару минут люк размером с альбом был распахнут настежь. Но ничего не происходило, и тягостное молчание нарушалось лишь изредка трескучими прыжками редкой саранчи.

– Что такое? Неужели опять? Ну, что за чертовщина-то! – голос Богданова, до половины скрывшегося в люке, звучал глухо, как из бочки. – Тут нет никого! Вообще! Никаких следов!

Матвей вылез из люка, обеими руками вцепился в челку, спадающую на лоб, и нервным движением зачесал ее назад. Затем он развернулся, и яростно размахивая руками и качая головой, быстрыми шагами описал полукруг, снова вернувшись в ту же точку.

– Я не понимаю! Я ни-че-го не понимаю! Где моя собака? Где Капля?!

Поджав губы так, что круглый нос смешно приподнялся над усами, Иван Андреевич Романенко, начальник караула, шумно и горестно вздохнул и мятым клетчатым платком промокнул лоб под сдвинутой на затылок фуражкой. Он с искренним сочувствием посмотрел на Богданова, затем повернулся к грузовику и махнул рукой солдатам, переминавшимся с ноги на ногу в узкой полоске тени от грузовика.

– Давай лебедку!

Все сразу пришло в движение, резкие выкрики «давай!», «цепляй», «да не тяни ты!» отрывались от облака пыли, как протуберанцы от Солнца; но вся эта суета, как скучное кино, проходила мимо ветеринара, который сидел в кабине грузовика, подперев щеку кулаком, и невидящим взглядом смотрел на тонкую линию горизонта, мерцающую от жары.

***

Через двадцать минут о случившемся напоминала только подсохшая борозда. Спутник был надежно закреплен в кузове грузовика, и солдаты с заметным облегчением один за одним скрывались от палящего солнца под брезентовым тентом.

Богданов сидел на подножке грузовика, лениво перекладывая сухую травинку из угла в угол рта. Романенко подошел к кабине и изучающе посмотрел на ветеринара. Матвей поднял глаза и слегка кивнул головой, приветствуя майора.

– Ну, что, докладываю, Матвей Петрович?

– Докладывайте, Иван Андреич. Перед смертью не надышишься.

Он усмехнулся и встал с подножки, пропуская военного в кабину. Романенко взялся за поручень, подтянулся и тяжело опустился на сиденье. Пошевелив губами, будто в молитве, майор сжал в руке увесистый кирпич рации.

– Тюльпан, я – Бутон, Тюльпан, я – Бутон, прием!

– Бутон, я – Тюльпан, как слышите меня, прием!

– Тюльпан, слышу вас хорошо, билет без выигрыша, прием!

Треск. Шипение. Треск.

– Бутон, вас понял, ждем к ужину, отбой.

– Вас понял, отбой.

Романенко с досадой на лице вернул рацию на место. Он повернул голову и встретился с Богдановым глазами.

– Ну, что ж, залезайте, пора ехать, Матвей Петрович.

Богданов забрался в кабину и с грохотом захлопнул дверь, распугав с десяток задремавших кузнечиков и мух. Двигатель заурчал, машина вздрогнула и, кроша в пыль слежавшиеся комья земли, по широкой дуге вернулась к своим следам.

2.

«Лопнет или нет?» – рассеянно думал Матвей Петрович, глядя, как все больше багровеет и без того красное лицо второго секретаря обкома партии товарища Семенова А. И., который только что вызвал Богданова и Романенко для срочного доклада.

– Вы совсем с ума посходили?! Я что сейчас должен сообщить в Москву? Что значит – спутник пустой? Скажите еще – Бог наказал за попытку пробить небесную твердь! Вы месяц назад макаку потеряли, а теперь и лайка исчезла?! Черт знает что!

– Шимпанзе, Аркадий Ильич, – машинально поправил чиновника ветеринар.

Семенов поперхнулся на полуслове и, не веря своим ушам, медленно перевел выпученные от ярости глаза на Богданова.

– Вы совсем обнаглели тут?!– проревел он. – Сейчас отправлю вас туда, куда Макар телят не гонял, будете у меня на свои звезды вот отсюда вот смотреть!

Говоря это, Семенов красноречиво сложил пальцы рук в узнаваемую решетку и потряс ими перед лицом, зыркнув на докладчиков бешеными глазами.

– Вон пошли отсюда, и чтобы через час у меня на столе рапорт был! Ученые, вашу мать! Алхимики средневековые!

Обессилев, он упал в кожаное кресло, схватил со стола первую попавшуюся папку и грохнул ею о край столешницы с такой силой, что массивная скрепка, покорно державшая до того толстую пачку бумаг, с легким звоном отделилась от места несения службы и стремительно, как пуля, понеслась в сторону докладчиков. Сухо щелкнув по пачке папирос, лежавшей в левом кармане форменных брюк Романенко, скрепка отскочила под стол Семенова, жалобно звякнула и затихла навсегда. Романенко щелкнул каблуками:

– Разрешите идти, Аркадий Ильич?

Вместо ответа Семенов раздраженно выпятил нижнюю челюсть, дернул головой и уставился в окно, сопя и барабаня пальцами по столу.

***

Закрыв дверь кабинета Семенова, Романенко беззвучно выругался, прошел несколько шагов по коридору и обернулся к Богданову.

– Ну, что делать-то будем, Матвей Петрович?

– Ну, а что тут делать? – ответил Богданов с надрывом. – Сейчас рапорт сяду писать, ну, а потом… Да черт его знает, Иван Андреич! Расчеты проверять? Да в этом ли дело!..

Майор коротко сжал плечо Богданова:

– Сил Вам, Матвей Петрович. До скорого.

– Бывайте, Иван Андреич. Вы тут ни при чем, и то хлеб…

Коротко кивнув, Романенко быстро пошел к лестнице, и спустя минуту эхо от его каблуков раздалось где-то далеко внизу. Богданов медленно спустился на один пролет и остановился у эркера на площадке, задумчиво разглядывая измученный зноем обкомовский парк.

«Что же случилось?.. Так… Все было нормально, аппаратура не показала никаких отклонений… Так… Четвертый виток, да-да, точно!.. Что-то случилось именно тут… Вот! Вспомнил! Капля лаяла! Но на кого? Почему? А потом – тишина… Но ведь капсула не повреждена… Не могла же собака просто испариться? А Джек? И мыши? Три месяца назад, и при тех же обстоятельствах… Нет, я не понимаю…».

Матвей почувствовал, как у него сдавило горло, отвернулся от окна, быстро сбежал вниз по лестнице и вышел на гранитное крыльцо. Романенко уже уехал, и на площади перед обкомом не было ни одной машины. Богданов вернулся в прохладную приемную Семенова, кивнул секретарю и попросил лист бумаги и перо. Присев на дальний край стола для совещаний, он начал писать рапорт мелкими аккуратными буквами.

3.

Она открыла глаза. Все было нереальным, нерезким. Постепенно смутные колышущиеся силуэты сложились в подобие человека. Нет, не подобие – это и был человек, который наклонился над ней, внимательно наблюдая. Заметив движение ее век, человек улыбнулся и сказал:

– Ну, вот и очнулась, малышка!

«Я – не Малышка, я – Капля», – подумала она, и вдруг ее челюсти судорожно разжались, выпуская наружу чужой, незнакомый голос, который произнес:

– Я – не Малышка, я – Капля!

«Что? Это что – я? Это я говорю? Это мой голос? Что происходит? Где я? Кто это?» – она почувствовала, как паника начинает охватывать ее, сметая остатки забытья. Она забилась, пытаясь встать на лапы, но поняла, что ее не жестко, но настойчиво удерживают несколько ремней. Ее сердце уже готово было выпрыгнуть из груди, когда она услышала еще один голос. Он был человеческим, но как-то не до конца – она не смогла бы объяснить, что именно навело ее на эту мысль. Голос насмешливо сказал:

– А девочка-то у нас все буквально воспринимает. Так она нам, пожалуй, всю миссию провалит.

– Да погоди ты, Джек, – с улыбкой возразил человек, – дай ей время. Вспомни себя: ты меня вообще пытался укусить!

– Ну, кто старое помянет…

– Ладно, ладно! – человек расхохотался. – Дай мне шприц, ей нужно еще немного поспать.

«Что они собираются со мной делать?», – Капля начала злиться и попыталась вырваться, но что-то с легким шипением толкнуло ее под лопатку, и она обмякла, поддавшись непреодолимому теплу, охватившему все тело.

***

Она не знала, сколько спала. На всякий случай Капля решила пока не открывать глаза. Первое, что она поняла – она жива и нюх вернулся. Собака осторожно втянула носом воздух. Запахи показались ей знакомыми, почти домашними, что уже было странно. Человека, сделавшего ей укол, она точно не знала. Может, новенький? Но этот запах – так пахла клетка Джека, шимпанзе, которого Хозяин тоже часто уносил в ту комнату, где проходили тренировки. Она это знала, так как иногда, несмотря на запах хлорки, все-таки улавливала этот ни с чем не сравнимый оттенок. Потом Джек исчез. Потом она стала тренироваться почти каждый день.

Вдруг Капля поняла, что все то, что сейчас пронеслось в ее голове, она не просто ощущала или знала – она думала об этом, она размышляла об этом. Новое чувство взволновало ее.

«Я думаю, я говорю, и я делаю это так, будто делала это всегда. Что происходит? Где я? Здесь много места. Значит, я уже не в этой тесной и темной камере, в которую меня посадил Хозяин. Где он? Джек тоже здесь? Могу ли я спросить об этом нового человека? Наверное, мне пора проснуться. Надеюсь, на этот раз они обойдутся без укола».

Капля открыла глаза. Она увидела свои вытянутые передние лапы. Подняв голову, лайка посмотрела на задние лапы, потом на хвост, попробовала пошевелить им. Пушистое кольцо послушно качнулось вверх и вниз. Зрение было четким. Очень хотелось есть.

Она лежала на низкой кушетке с тонким матрасом, ремней не было. Свободна. Капля подобрала под себя лапы и попыталась встать. Получилось. Хорошо. Прекрасно. У стола с какими-то пробирками («Пробирки? Откуда я знаю это слово?») стоял простой деревянный стул, на котором сидел Джек. Да, теперь она была уверена в этом. Прямо на столе, напротив Джека, сидела большая белая крыса. Услышав шорох, оба обернулись и посмотрели на Каплю. Лайка непроизвольно напрягла мышцы и слегка наклонила голову.

– А, ты проснулась! – сказала крыса. – Ну, наконец-то! Джек, – тут крыса снова повернулась к шимпанзе, – зови Напури. И давайте ужинать уже.

– Сейчас. – он посмотрел на Каплю. – Я – Джек.

– Я знаю.

– Серьезно? – удивился Джек. – А, ну, конечно. Запахи.

– Да. Где я?

– Ну… Это сложно объяснить с ходу. Давай поедим и поговорим. Пойдем. Кстати, познакомься, это Маша.

Джек осторожно взял крысу и посадил себе на плечо. Маша крепко вцепилась в шерсть шимпанзе маленькими аккуратными ручками и пристально посмотрела на Каплю красными глазами.

– Расслабься. Здесь никто не причинит тебе вреда. Мы здесь уже три месяца, и только и делаем, что едим, спим и учимся чему-то. Я – ассистент Напури. Маша – анестезиолог. Как видишь, вполне себе живы и здоровы.

– Да, но зачем мы здесь?

– Пойдем и поищем Напури. Он все объяснит.

На последних словах Джека дверь отворилась, и Напури вошел в комнату.

– Зачем меня искать? Я уже тут!

Он был веселым, казался безобидным, и даже чем-то напомнил Капле Хозяина. Она помотала головой, отгоняя от себя эту мысль. Все-таки Капля не спешила доверять ему. Да и вообще, не мешало бы сначала разобраться, что она здесь делает.

– Пойдем. Еще минута, и я отвечу на все твои вопросы.

Разве у нее был выход? Вздохнув, лайка пропустила вперед Джека с Машей на плече, потом осторожно выглянула за дверь. Ничего необычного она там не увидела: коридор как коридор. Несколько дверей с обеих сторон, все они, кроме одной, были закрыты. Последняя, двустворчатая, была распахнута настежь, из проема гостеприимно выливался теплый домашний свет, особенно неожиданный после холодного белого свечения лабораторных ламп. Напури обернулся:

– Смелей!

Джек и Маша уже стояли у входа в комнату и выжидающе смотрели на нее. Капля принюхалась. Ничего. Интуиция тоже молчала. Еще раз подозрительно посмотрев на маленькую группу, лайка вышла в конус света и заглянула внутрь.

За дверью располагалась небольшая кают-компания: стол, за которым можно было обедать или играть в шахматы (Капля видела, как это делают Хозяин и высокий человек в форме, от которого всегда неприятно пахло табаком), несколько стульев, чуть поодаль – небольшой диван и торшер, свет которого она видела из коридора. Перед диваном возвышался небольшой столик, накрытый на одну персону. На большом столе Капля разглядела еще несколько тарелок и стаканов. Вдоль стен стояли стеллажи с какими-то прозрачными коробками одинакового размера. Почему-то она знала названия всех этих предметов, но старалась пока ничему не удивляться.

Джек протиснулся между Каплей и косяком двери и подошел к столу. Ссадив Машу прямо у одной из тарелок, он забрался на соседний стул. Напури кивнул на столик у дивана:

– Устраивайся поудобней. Надеюсь, тебе понравится наш скромный походный ужин.

Капля подошла к дивану, вопросительно обернулась к Напури и тут же услышала его ответ:

– Да, садись на диван, можешь не стесняться.

Лайка запрыгнула на диван и улеглась, вытянув передние лапы и высоко подняв голову. Лежать было удобно. Она позволила себе немного расслабить мышцы. Напури хлопотал у бокового кухонного столика и большого шкафа, который, наверное, можно было назвать холодильником.

– Еще секунду! Так…

Человек обернулся, ловко держа в руках сразу три тарелки: их содержимое на вид и запах напоминало хлеб, кашу с мясом и какие-то овощи. Хлеб и овощи он оставил перед своими друзьями. Третью тарелку он протянул Капле. Она потянула носом. Пахло вкусно. Лайка не смогла удержаться и жадно сглотнула.

– Не бойся, это вкусно и безопасно. Смотри.

С этими словами Напури отправил в рот ложку каши и, закатив глаза от удовольствия, принялся жевать.

– Видишь? Я жив, все хорошо, – он засмеялся с закрытым ртом, смешно подрагивая животом и раздувая ноздри.

Капля спрыгнула с дивана и встала перед своей тарелкой. Столик был такой высоты, что приборы оказались как раз у нее под носом. Человек положил ей несколько ложек, а затем, забрав остаток каши, уселся на свое место, так и держа тарелку в руках. Несколько минут прошли в сосредоточенном молчании, нарушаемом только шумными выдохами. Наконец, отставив пустую тарелку, Напури откинулся на спинку стула, кивая головой с довольным видом. Потом он встал, подошел к дивану и сел.

***

– Надеюсь, ты не возражаешь, если я здесь присяду? – обратился он к Капле. Собака дрогнула спиной, что можно было принять за пожимание плечами. – Прекрасно. Итак… Слова и понятия, которые я буду сейчас использовать, были незнакомы тебе еще вчера, но теперь, то есть, после операции, ты будешь с легкостью понимать их смысл. Меня зовут Напури, но это ты уже знаешь. Джек и Маша – твои, если можно так сказать, земляки. То есть, буквально. Вы – уроженцы одной версии планеты Земля.

Капля подняла глаза от тарелки и нахмурилась.

– Да, как бы странно это ни звучало. Постараюсь объяснить. В этой части Галактики существует несколько вариантов так называемых параллельных планет, сходных во многом. При этом их историю полностью одинаковой назвать нельзя. Это зависит от того, какой вариант развития событий был выбран населением планеты в решающие моменты. Разумеется, выбор был не всегда удачен и разумен, поэтому часть землеподобных планет сейчас, к сожалению, мертва…

Моя родная планета – мы называем ее Маа – находится прямо по соседству с Землей, и до сегодняшнего дня наша цивилизация успешно миновала все исторические ловушки. Уровень развития наших знаний и технологий значительно превышает ваш. Это не только наша заслуга. Дело в том, что мы можем получить всю информацию о планете из ее собственной ноосферы, даже не спускаясь на поверхность. Это помогает избегать многих ошибок. Но ваш путь основан на собственном опыте, и это вызывает у нас безмерное уважение. А мы – мы в чем-то вторичны и, наверно, уже потеряли стремление к новым открытиям…

Но я отвлекся. Наши планеты расположены по отношению друг к другу подобно комнатам, двери которых выходят в общий коридор. То есть, в космос. Между этими дверями – вы называете их черными дырами – не останавливаясь ни на секунду, струится поток, сквозняк, и это движение можно использовать, чтобы переместиться поближе к «соседу».

Но атмосфера наших планет – это защитная мембрана, которая отбивает от планеты любой объект из чужой параллели. Поэтому мы не можем просто так взять и приземлиться. Мы узнали об этом пятьдесят два года назад, когда пытались посадить челнок в Центральной Сибири. К счастью, никто не погиб, пилотом аппарата был робот, но мы потеряли некоторое время…

– А зачем вы здесь? Что вообще может заинтересовать вас на отстающей планете?

– Терпение, сейчас объясню. Чтобы оценить эффективность любой технологии, наши ученые ввели так называемый индекс счастья, который помогает понять, насколько эти нововведения действительно улучшают жизнь людей. Он стабильно рос в течение столетий, но в последнее время стал медленно снижаться. Ученые выяснили, что в нашем историческом развитии была допущена критическая ошибка: много веков назад наши предки отказались приручать предков собак.

– Это что, проблема? Сделайте это сейчас.

– Мы не можем. Сейчас на нашей планете нет ни одного представителя псовых. Они погибли или были истреблены. Все до одного. Собаки, волки, лисы – все. Нет даже ни одного элемента тканей, из которого наши биотехнологи могли бы вырастить собак, – Напури низко опустил голову. В этот момент он был так похож на Хозяина, которого Капля иногда видела сидящим вот так с отсутствующим видом, что лайка с трудом сдержала желание заскулить.

– Удивительно, но даже наше умение управлять пространством и временем не помогло решить проблему: ни волки, ни собаки, ни лисы так и не захотели приближаться к нашим первобытным племенам.

Когда мы научились достигать соседних планет, один из ученых предложил идею, вначале показавшуюся всем безумной, а потом – гениальной. Если бы мы смогли раздобыть у соседей собаку, уже имеющую опыт общения с людьми, возможно, нам удалось бы сделать ее посредником между нашими предками.

Так поиск собак стал одной из основных задач наших космических экспедиций. Мы узнали, что вы, наши соседи, вполне успешно существуете с собаками бок-о-бок, считая их членами семьи. Мы также узнали, что народы, живущие в ваших северных широтах, используют собак как транспорт! Мы отправили на Землю робота, чтобы приобрести у них собак. Взамен мы хотели оставить какую-нибудь несложную технологию, которая упростила бы их жизнь, не слишком влияя на развитие всей цивилизации.

Но атмосфера Земли просто распылила спускаемый аппарат, и экспедиция провалилась. В этот день индекс счастья опустился почти до критической отметки, и ситуация не меняется уже несколько десятилетий.

Ваша космическая программа, в которой вы, как и мы, начали с испытательных полетов с участием животных, дала нам слабую надежду. К сожалению, мы никак не могли повлиять на то, какие животные станут первыми космонавтами. Нам оставалось только ждать, когда очередь дойдет до собак. И вот ты здесь.

– Так, ну, допустим. Общий смысл твоей идеи я поняла. Но ты говоришь, что планета сопротивляется чужому вторжению. Как же тогда я попаду туда?

– Понимаешь… – Напури замялся. Он обернулся на Машу и Джека, будто в поисках поддержки. Они с сочувствием смотрели на Каплю. – Тут не все так просто. Гарантий успеха этого эксперимента у нас нет. Ты – первая собака, с которой я, так сказать, познакомился лично. Каких-то детальных испытаний заранее провести мы не могли. Единственное, что мы сделали – отправили на Маа браслет Джека в такой же капсуле, которую приготовили и для тебя.

Капсула сделана из наших материалов. Посадка была успешной. После того, как мы вернули ее, я отправил браслет моему коллеге, который повесил его на стену кабинета и никого к нему не подпускает. Трофей, как никак! – человек усмехнулся. – Никаких неприятных последствий пока не обнаружено. Так что хорошая новость заключается в том, что мы сможем тебя забрать. Но ты – живой организм, и, возможно, здесь могут быть особенности, о которых мы пока не знаем.

Капля зевнула и с сомнением посмотрела на собеседника:

– Понятно. Допустим, я приземлилась, что дальше?

– Что дальше… Если ты успешно спустишься на планету, мы сможем наблюдать за тобой и, возможно, попробуем помочь, но, по большому счету, ты будешь предоставлена сама себе. Это минус. Но плюсом является то, что, кроме инстинктов и выносливости животного, теперь ты обладаешь человеческим сознанием. То есть, у тебя, как минимум, в два раза больше инструментов для решения любых задач.

Ты отправишься в определенное место и время – мы называем его Окно. Мы удерживаем его в петле и наблюдаем за ним уже несколько недель. Условия на планете идентичны земным. Сейчас там зима, морозно и много снега, но, думаю, для лайки это – не проблема. Мы заметили небольшую стаю диких собак, их всего пятеро, щенков нет. Неподалеку есть следы зимовки человека. Старик, молодой охотник, его жена и ребенок. Что дальше – я не знаю. Тебе придется самой оценить обстановку и решить, как связать эти жизни в одну общую судьбу.

Джек хмыкнул, закатил глаза и показал большие желтые зубы. Напури улыбнулся:

– Да, пафосно, но что поделать. Такая уж у нас задача. Я не знаю, сколько времени тебе понадобится. Пока мы рассчитываем на месяц, но вообще-то во времени мы не ограничены. Вот и вся вводная.

– А если я откажусь? Что тогда?

– Можешь, конечно. Тогда ты пройдешь через обратную операцию, все забудешь и окажешься в своем спутнике ровно в тот момент, когда мы тебя забрали.

– Я буду обычной собакой?

– Обычной? Нет, обычной ты уже не будешь никогда. На своей планете ты станешь легендой, о которой люди будут помнить долгие годы. Но ты можешь… Можешь просто попробовать. Что бы ты ни решила, я это пойму.

– Все так быстро. Так странно. Мне надо подумать.

– Конечно. Думаю, сегодня мы все устали. Пойдем, я покажу тебе твою комнату.

***

Все встали, потягиваясь. Джек шумно зевнул, Маша фыркнула на него, он в ответ скорчил забавную гримасу и посадил ее на плечо. Капля пропустила человека вперед. Уже через несколько шагов он остановился у одной из дверей. Шимпанзе со своей спутницей прошли чуть дальше. Джек поднял раскрытую ладонь, желая спокойной ночи, затем они скрылись в своей спальне.

Напури обернулся к Капле:

– Я живу напротив. Если что-то понадобится, не стесняйся, заходи. А это – твой временный дом. Надеюсь, будет уютно.

Он открыл дверь комнаты и хлопнул в ладоши. В комнате загорелся теплый желтый свет. Капля осторожно вошла вслед за человеком.

– Ты можешь включать и выключать его лаем. Ты никому не помешаешь, звукоизоляция тут на высоте.

Капля кивнула и негромко, на выдохе, подала голос. Свет погас. От неожиданности лайка взвыла, и свет зажегся снова.

– Ну, вот и разобрались, – сквозь смех выдавил Напури. – Ха-ха-ха, ой, прости, прости!

Капля нахмурилась и недоверчиво посмотрела на него. Как назло, в этот момент он сильно напоминал Хозяина. Матвея Петровича. Она вдруг вспомнила, как его называли другие люди, и ей ужасно захотелось домой. Лайка запрыгнула на низкий топчан и спрятала нос в пушистое перо хвоста.

– Хочешь побыть одна? Хорошо, я уже ухожу. Но у меня есть для тебя небольшой подарок, буду рад, если ты уделишь этому несколько минут. Смотри.

Капля подняла голову, следя за рукой Напури. Он показал на круглую кнопку на стене.

– Нажми ее, когда я уйду. Не бойся. Тебе должно понравиться.

Напури улыбнулся и подошел к двери:

– Спокойной ночи, Малышка!

Капля ответила хмурым взглядом. Похоже, это начинало входить у нее в привычку. Дверь бесшумно закрылась. Капля спрыгнула с лежанки и подошла к кнопке.