скачать книгу бесплатно
Тело Виктора Иванова – двадцати трех летнего питерского гопника – сплошь покрывали вздутия и нарывы, но разумеется, голова и живот оставались нетронуты.
На член ушло целых пять штук и Джек мысленно отругал себя:
«Стоит увлечься, и ты забываешь обо всем на свете».
Он с нескрываемым интересом посмотрел на волосатую коленную чашечку перед собой. Место, где шуруп вонзался в плоть, сильно вспухло, как будто под кожей находился шарик для настольного тенниса. Он заглянул в лицо паренька и указательным пальцем надавил на шляпку.
– Хоооооооооооооо. Кха… кха… – сказал Виктор Иванов. Его пустые глаза резко открылись, на шее вспухли вены, кисти рук сжались в кулаки, ступни изогнулись вверх под весьма неестественным углом, а губы образовали широкое блестящее кольцо.
– Виктор? – спросил Джек.
Нет ответа.
Только пустой, ошалевший взгляд перед собой. И сдавленное свистящее дыхание.
– Виктор, дружище, мы можем договориться.
С этими словами Джек вытащил из кармана носовой платок и придерживая голову молодого мужчины за подбородок, вытер сначала губы, потом правую щеку и лоб, потом нос и левую щеку аккуратными собирающими движениями, словно перед ним был заплаканный ребенок. От влаги белоснежная ткань платка потемнела, но оставалась чистой, и Джек убрал его в карман.
Он снова заглянул в лицо своей жертвы и повторил с левым коленом то, что сделал раньше с правым. Виктор опять принял удивленное выражение, и издал тот же звук Хоооооооооо. На вспотевшем животе проступили квадратики брюшного пресса.
– Ты слышишь меня, киса? – раздался звучный шлепок и заплаканное лицо дернулось от увесистой оплеухи. – Ты хочешь пойти домой к своей тёлке?
Виктор поджал трясущиеся губы, медленно закрыл и открыл глаза. Из уголка его левого глаза, прочертив блестящую полоску, скатилась слеза и застряла в щетинистых зарослях над верхней губой.
Это хорошо, потому что я отпущу тебя. Слышишь? – Джек схватил его подбородок и поднял вверх, так что бы их взгляды встретились. – Я даже отвезу тебя к твоей тёлке, если ты пообещаешь стать хорошим мальчиком. Окей?
Голова в его руке дёрнулась. Виктор был согласен.
– Что да? Ты обещаешь мне? Ну-ка скажи это, скажи!
– Охгвщую гых гошм. Обищ… шим.
– Вот и отлично. Вот и хорошо. – Джек ушёл вправо, по направлению к выходу. Остановившись под лестницей, он оторвал пластиковый мешок от рулона, висящего на стене, затем вернулся и бросил его на пол. Туда же он положил чемодан с инструментами.
– Ну что. Пришла пора и тебе познакомиться с моим лучшим другом.
С ликующим видом он улыбнулся молодому человеку с лицом старика.
– Ты ему понравишься.
Не обращая внимания на немой вопрос, Джек скинул брезентовое покрывало с того, что в самом начале Витяй безошибочно определил как бытовой прибор неизвестного назначения.
7
Даже сквозь туман, и плавающие в нем круги, Витяй узнал промышленный уничтожитель отходов. Такой же использовался на мебельной фабрике, где он работал в прошлом году. С одной стороны, где стоял сейчас Джек, располагался моторный отсек с электродвигателем в триста лошадиных сил. В нём горизонтально закреплены четыре валика длиной в человеческую руку и диаметром с хорошее бревно, каждый из цельного куска закаленной стали, утыканный острыми как скальпель зазубринами. Два барабана сверху и два снизу, и таким образом сооружение напоминало отжимной механизм старой стиральной машины.
Вращаются они бесшумно, а расстояния в пять миллиметров между ними вполне достаточно, что бы размолоть в муку платяной шкаф, двуспальный диван-кровать или обеденный стол с металлическими ножками.
Валики никогда не замедляют хода. Что бы не оказалось между ними, вы никогда не услышите натужного гудения, и аварийная блокировка – для защиты двигателя от перегрева – срабатывает в очень редких случаях.
Витяй не раз ловил себя на мысли, что сравнивает этот агрегат со зверем; с жестоким, равнодушным и ненасытным, как Бунаванское чудовище по имени Лолонг, о котором недавно писали газеты. И в этом он был не одинок, ведь лёгких на язык работяг с мебельной фабрики посещали примерно те же ассоциации. Между собой они называли его просто – крокодил.
Джек приблизился снова и на этот раз, опустившись перед Витяем на одно колено, стал что-то делать с его правой ступней.
– Виктор, – сказал он, не поднимая головы, а тем временем его руки внизу сходились вместе и расходились в стороны, словно он завязывал шнурки на ботинках. – Ты, наверное, хочешь знать, почему ты оказался здесь, да?
Джек снова отступил и уселся напротив на шаткий деревянный стул, в руках у него оказался пульт от электрической лебёдки и Витяй смог разглядеть на нём три кнопки, черную, красную и зеленую, расположенные в ряд. Глядя куда-то в сторону Джек с видом мыслителя наматывал бороду на палец.
– Возможно это прозвучит банально, но знаешь… – он задумался и пожал плечами, – я просто хочу сделать это мир лучше.
Джек надавил зеленую, и Витяй вместе со стулом начал наклоняться вперед. Он зажмурился и приготовился упасть на пол коленями. Но стул только качнулся вперед, а затем передние ножки оторвались от пола.
Поднимаясь к потолку, Витяй крутился вокруг своей оси, словно ёлочная игрушка. Комната вертелась перед глазами, кружилась голова, его тошнило. Никакой боли уже не было, все части его тела слились в один большой кусок ноющего мяса. Можно сказать, собственное тело вообще перестало волновать. Всей душой он хотел поскорее оказаться дома, как обещал ему Джек. Но гаденький голосок внутри шептал, что в данный момент он движется совсем в другую сторону.
Джек нажал черную кнопку. Витяй проплыл вперед и остановился. Минуты две он раскачивался на манер маятника, до тех пор пока колебания не угасли и он неподвижно завис в точности над узкой зубастой щелью. А потом послышался мягкий, быстро нарастающий гул и валики под ним пришли в движение. Вращались они до ужаса медленно, со скоростью музыкальной шкатулки, один навстречу другому. Острые зубцы правого мелькали между зубцами левого. На такой скорости можно успеть оборвать шнур питания, нажать на кнопку, в конце концов выдернуть пережеванную конечность и остаться в живых…
Джек нажал красную кнопку и Витяй стал опускаться вниз. Вместе с тем, адская машина набирала обороты.
– И не пытайся раскачиваться, киса! – крикнул Джек сквозь нарастающий шум. Палец его лежал на регуляторе скорости. – Я все равно остановлю тебя! Мы будем вместеееее до концаааааа!
Последние слова он пропел дирижируя в воздухе свободной рукой.
– Псти… Псти мня… – прохрипел Витяй.
Джек приложил ладонь к уху.
– Что? Конечно, отпущу. Скоро поедешь домой. – Он наклонился, взял с пола пластиковый мешок и потряс им в воздухе. – Видишь, костюмчик уже готов.
А потом он засмеялся.
Нет, это нельзя было назвать смехом. Скорее он истерически закаркал, как гадкий сказочный гном. Не тот гном, про которых рассказывают детям. А настоящий, маленький гоблин, который питается заблудившимися в лесу туристами.
Замолкнув, Джек почесал волосы под кепкой, как какой-нибудь мальчишка, который сморозил глупость.
– Вот такие пироги.
Витяй очень хорошо понял, к чему всё идет. И он снова заплакал. Слёзы его падали вниз и исчезали в безжалостной, воющей на одной ноте, металлической пасти.
Лицо Джека оставалось спокойным. Пожалуй, оно было даже серьёзным, словно он слушал сейчас похоронный марш.
– Подпевай, детка, – сказал он и улыбнулся, – ему это нравится.
Витяй так и сделал.
Он завыл, как одержимый на сеансе экзорцизма, даже не представляя себе, что обладает одним из редчайших мужских голосов. А следом, большой палец ноги что-то обожгло. Пеньковый трос, на котором болтался Витяй, натянулся словно струна и… лопнул.
8
Он проснулся до того, как прозвенел будильник. И еще не открыв глаз почувствовал, что на лбу у него лежит чья-то ладонь.
– Сколько времени? – спросил он.
– Без трех минут семь.
Виктор ощупал себя под одеялом везде, где доставала рука. Для начала правую грудь, которая почему-то ныла и чесалась. Потом локти и коленнные чашечки. Рука, двинулась к паху, но остановилась лежа на бедре. И хотя было ясно, что все в порядке, он испытывал необъяснимый – вероятней всего связанный с ранним пробуждением – парализующий страх.
«Возможно», подумал Виктор, «он не проснулся сейчас в своей кровати, рядом с любимой женой, а наоборот, все это сон, начавшийся в тот самый миг, когда он сорвался в адскую молотилку…»
Он взял её руку и положил себе на глаза, словно она могла удержать его в этом спасительном сновидении.
– Сколько я спал?
Наташка усмехнулась. Помолчала секунду-другую и он догадался, что жена смотрит на часы. Потом наклонилась к нему, кончики волос кольнули щеку.
– Господин доктор, побили сегодня свой собственный рекорд.
– Да?
Он напрягся и затаил дыхание. В прошлый раз, две недели назад, операция длилась почти целый день, а вернувшись домой, он рухнул в постель в ботинках и пальто, и проспал восемнадцать часов к ряду.
– Сутки и пять часов, – сказала она.
Он глубоко вздохнул и шумно выпустил воздух.
– Старею, мать. Старею.
И это была правда. Ну, во всяком случае, не та, от которой хочется отмахнуться. Во времена его молодости, когда он стажировался за границей, они с Наташкой могли запросто прокувыркаться целое утро, день или вечер, после того, как он всю ночь перебегал из одной операционной в другую, ассистировал и зашивал.
– Представляешь, – сказал он и посмотрел на неё свозь полуоткрытые веки, – мне приснилось, что я преступник, мелкий воришка, попавший в руки маньяка. Он пытал меня в подвале нашего дома.
– Ужас какой, – сказала Наташка, – неужели такое бывает?
– Почему нет. Во сне бывает всякое. Нам снится то, о чем мы думаем…
В ответ Наташка погладила мужа по животу. В точности так, как ему всегда нравилось.
– Но дорогой, – сказала она, жеманным, низким голоском, – твоя работа сведет тебя с ума. Мне кажется, тебе нужен отпуск.
– Ну, конечно, чуть позже, – ответил он, и немного помолчав спросил:
– А ты, что делала, пока я спал. Отдыхала?
Она ненадолго задумалась.
– Ну, да… три раза поспала, два раза почитала книгу, забрала из химчистки твой пиджак. И кстати, на рукаве у него не хватает одной пуговицы.
– Серебряной между прочим.
– Я знаю. Я заказала новую.
– Молодец. Что еще?
– Еще, – Наташка опять ненадолго замолчала, и Виктор тут же представил, как она косясь в потолок, накручивает на палец прядку волос. – Ну… еще я подслушивала, как ты разговариваешь во сне.
– Серьезно? – Он приподнял голову над подушкой и скосился на нее. – И что я сказал.
– А ерунду всякую. Про чулки в сеточку, и про то, что вам с этой бабищей нужно договориться.
– Правда, что ли? – Виктор улегся обратно и отдуши рассмеялся. – Так и сказал?
– Угу.
– С ума сойти, – сказал он, выдохнул облегченно, и подумал о том, как всё-таки хорошо, что люди до сих пор не умеют читать чужие мысли.
Никто из ныне живущих не знал настоящей причины, почему Виктор Иванов стал хирургом.
Он вспомнил о том, как и зачем, оставаясь дома один, использовал мамину ручную мясорубку фирмы Хускварна, красного цвета, образца 1970 года. Ту самую модель, что служит сейчас украшением интерьера в одном из баров на улице Рубинштейна. А спустя годы, заменив её на более мощную (и не совсем мясорубку… да, да), он узнал наконец, о чём пищали ему полевые мыши, о чём чирикали воробьи:
«Мы можем договориться! Дай-мне-время-я-обещаю!»
Виктор заулыбался, обнажив два ряда безупречных, словно жемчуг, зубов. Пальцы руки сами собой запустились в короткую, но густую бороду, за которой он тщательно ухаживал и очень ею гордился.
Яркое субботнее солнце и безоблачное небо за окном несли обещание тепла и хорошего настроения. И это явилось еще одним доказательством того, как важно жить исполняя свой долг, свое предназначение – следить за тем, что бы ничто не мешало людям радоваться каждому новому дню.
Третий самый вкусный
Третий самый вкусный – история моего появления на свет. В основе – страстное желание иметь ребенка и порожденный этим желанием героический поступок моей матери, за что ей низкий поклон и долгих лет жизни.
Все остальное – выдумка. Ну, почти все…
Июль 2010
1
… – Ну, что? Оденешь его?
Джейкоб кивнул и протянул вперед руки, что бы взять свитер.
В конце-концов, подумал он (но теперь не удивился, насколько эта внезапная мысль оказалась умной и взрослой), что еще мне остается делать?
Вообще в последнее время он думал о всяких таких вещах. Вещах, о которых он раньше не задумывался, потому что они были из разряда того, о чем говорят взрослые. И одна из них, случилась сегодня утром: родители закрылись в гостиной, а потом несколько минут оттуда доносился странный шум, словно они, как дети, весело прыгали на кровати.
Он улыбнулся матери, стоящей подле него. Она была такая милая, и в своём наряде совершенно как – Мама. Джейкоб подошел к ней так близко, что она от неожиданности положила руки ему на плечи, а её брови вопросительно приподнялись.
– Мамочка, ты меня любишь? – спросил он, глядя на неё в упор.
Её щеки зарделись. Она поджала губы. Вид у неё был такой, словно она сейчас заплачет.