Острова. Повесть

Конечно, когда я вырос, она пела уже редко.

Это бывало, если приезжал к нам в гости бывший однокурсник деда и аккомпанировал ей на гитаре, или в те вечера, когда дед играл на рояле.

С роялем вообще была связана одна из семейных легенд. Дед в молодости не умел играть и никогда не испытывал к этому занятию тяги, но, говорят, что, попросив руки бабушки, он услышал в ответ ее условие: «если ты научишься мне аккомпанировать».

Он играл хорошо, и было видно, что получал от этого удовольствие. Не только аккомпанировал, но частенько садился к роялю и в одиночестве.

Мое детство во многом связано с бабушкой и дедом.

Родился я на Центральном. К моменту моего рождения отец преподавал в Университете и был вынужден купить квартиру в Университетском городке, переехав туда с семьей из дома на Белле.

Дед же занимался теоретической физикой, что не требовало никакого оборудования и постоянного присутствия на Центральном, куда он приезжал один-два раза в неделю на семинары. Поэтому они с бабушкой практически безвылазно жили в доме Адама, к тому времени представлявшим собой современно оборудованное двухэтажное каменное здание с огромной террасой, обращенной к океану.

Так вот, все каникулы, а порой и выходные я проводил с ними на Белле.

Я обожал это время. Дело в том, что на зависть соседским мальчишкам со мной там общались не как с ребенком, а как со взрослым, равным. Такая была манера у бабушки с дедом. Они никогда не заставляли меня что-либо делать, если я упрямился. Они заводили разговор, казалось бы, не имеющий отношения к делу, в котором ненавязчиво, между прочим, высказывали свое мнение по насущному вопросу, порой подтверждая его интересными примерами из жизни. Меня втягивали в эту беседу, и постепенно у меня не оставалось аргументов противиться, я незаметно для себя проникался их правотой. Я как будто сам приходил к мнению, которое они так умело вкладывали в мое сознание.

Иногда добивались они своего почти без слов.

Помню, как-то раз, мне тогда не было и десяти лет, я заигрался с ребятами на берегу и опомнился только, когда начало темнеть, вспомнив, что бабушка ужин готовит к семи.

Дома меня встретили молчанием, ни единого упрека, мы сели за стол и съели остывшую паэлью. Мне было очень стыдно, они ждали меня, а теперь из-за меня ели остывший ужин.

На следующий день дед подарил мне настоящие часы на кожаном ремешке:

– Помни, не принято, чтобы мужчина опаздывал. Я понимаю, что вчера это случилось, потому что ты не мог следить за временем. Теперь мы этот вопрос решили.

С тех пор я никогда никуда не опаздывал, предпочитая прийти заранее.

А часы эти так и хранятся в ящике комода в моей детской комнате в нашем доме Адама.

Бабушка и дед всю жизнь производили впечатление совершенно разных, несовместимых людей.

Бабушка – вечно в окружении подружек, друзей и (этого не скроешь) поклонников. Она любила шумные компании, веселье, короче – праздник.

Дед – скорее отшельник, хотя друзья у него были. Он любил тишину и уединение.

Он, конечно, поддерживал компанию, когда к бабушке приезжал кто-нибудь из знакомых, но ровно до тех пор, пока прием сводился к тихим беседам и воспоминаниям. Стоило встрече начать перерастать во что-то более шумное, дед скрывался в кабинете, погружаясь в свои книги и черновики статей. Делал он это так естественно и незаметно, что гости порой были уверены, что он где-то здесь, вот буквально секунду назад его видели, наверное, вышел на минутку, сейчас вернется.

Бабушка была кладезем всевозможных историй и анекдотов. Сколько же интересных вещей я от нее узнал!

Дед был молчун.

Бабушка легко делилась с окружающими своими чувствами и настроениями, не скрывая их, высказывая их легко, без застенчивости.

Дед производил впечатление безучастного замкнутого человека, будто никакие чувства ему были не свойственны.

Но в те нечастые вечера, когда в доме не было гостей, бабушка и дед выходили вечером на террасу, садились на плетеный диванчик, прикоснувшись друг у другу плечами, а порой взявшись за руки, и могли так сидеть часами, не проронив ни слова.

Как я любил, когда был маленьким, в такие вечера прокрасться на террасу, сесть в уголок ступеней крыльца и смотреть в звездное небо, слушая шелест листьев, гул прибоя и тишину у себя за спиной, где сидели два так мной любимых человека.

Какое же выпало мне в жизни счастье быть внуком такой прекрасной пары!

Дед умирал дома.

Тогда на Белле собралась вся семья.

В один из вечеров мы все сидели на террасе, а бабушка была в спальне, делая деду вечерний укол. Когда она вышла к нам, у нее по щекам катились слезы. Мой отец вскочил ей навстречу, но она подняла руку, отрицательно покачав головой, будучи не в силах еще несколько минут выговорить ни слова. Потом она перевела дыхание, вздохнула и сказала:

– Все хорошо, он уснул, – помолчала и решилась. – Вы не поверите, он взял меня за руку и сказал: «Ты не представляешь, как я тебя люблю!»

Дед умер через три дня в возрасте семидесяти пяти лет.

Бабушка пережила деда на десять лет. С каждым годом в ее рассказах все чаще звучали слова: «Когда мы с Леоне…».

У них был один ребенок – сын, его зовут Валиенте – это мой отец.

Они с мамой продолжают жить в Университетском городке, но не в той небольшой квартире, в которой родились мы с моей старшей сестрой – Виолеттой, а в отдельном домике в профессорском квартале.

Отец пошел по стопам моего деда, окончил Университет и погрузился в прекрасный мир математики. Он этому миру никогда не изменил, хотя у меня есть твердая уверенность, что похоронил он в себе талант актера.

С каким удовольствием я вспоминаю давние вечера, когда отец читал нам Диккенса.

Мы с сестрой уже давно переросли тот возраст, в котором детям на ночь родители читают сказки, мы давно уже умели сами читать, ходили в школу и считали себя взрослыми.

Я уж не говорю о маме, которая неизменно была третьим слушателем.

В такие вечера мы все собирались в гостиной, рассаживались на диван, а отец занимал кресло напротив нас: прямая спина, чуть откинутая назад голова, согнутая рука, упертая локтем в подлокотник кресла, книга чуть поднята вверх, чтобы не надо было при чтении склоняться. И начиналось чудо. Мы легко узнавали героя, слова которого в этот момент читал отец. Как он этого добивался? Это было совершенство. Он не менял тембра голоса, но придумывал каждому герою романа свою манеру говорить, свои интонации, свои паузы, превращая чтение в спектакль, с которым мало что может сравниться из увиденного в театрах.

Отец редко бывал дома, я не могу сказать, что он занимался воспитанием детей в том смысле этих слов, который обычно подразумевается. Он не вникал в детали нашей учебы и поведения, не произносил слов наподобие: «Это непозволительно… Это стыдно… Это не подобает…» и так далее.

Он просто был рядом, он просто был и остается собой. Расположенный к людям, верный друг, всегда готовый прийти на помощь, уравновешенный, спокойный, любящий жизнь, неравнодушный, пропитанный литературой, театром, улыбчивый и справедливый, в том числе, к себе.

Во многом наши с сестрой образы лепились без его видимого участия, мы просто, как губки впитывали, создаваемую им атмосферу.

Когда мне раньше или теперь кто-нибудь говорит: «Ты говоришь… Ты ведешь себя… Ты рассуждаешь, как твой отец», то мне становится хорошо и спокойно, я понимаю, что я говорю, веду себя и рассуждаю правильно.

Чем старше я становился, тем больше я сближался с отцом. У меня вошло в привычку обсуждать с ним все интересующие меня вопросы, я стараюсь делиться с ним всеми своими сомнениями, чтобы услышать его мнение.

Мама же, еще до свадьбы окончившая педагогические курсы, напротив, считала своей обязанностью вникнуть в каждую деталь нашей с Виолеттой учебы и воспитания, она не терпела каких-то секретов, которые всегда есть у ребенка, подростка, молодого человека.

Даже теперь, когда у меня есть внуки, если я прихожу к родителям, то с порога слышу мамин голос:

– Что у тебя нового? Как ты решил эту проблему? Зачем ты сказал ему это? Тебе не надо было вмешиваться в эту ситуацию! Ты неправильно себя ведешь!

Это всегда сопровождается доброй улыбкой отца, которой он меня встречает, молча стоя за маминым плечом.

С Виолеттой мы не были близки, в наших отношениях всегда присутствовало некоторое напряжение, которое спало, когда у меня родилась дочь.

Моя сестра никогда не была замужем. Вспоминаю дату своего рождения и, прибавляя к ней три года, понимаю, что уже никогда и не будет.

Лед между нами сломался, когда я был поражен любовью и заботой, которыми сестра окутала мою дочь, вызывая порой ревность у моей жены. Сейчас они – моя дочь и ее тетка – преданные друг другу подруги, несмотря на разницу в возрасте, и моя дочь, отрывая время от своих двух чудных маленьких сыновей, много времени уделяет уходу за сильно больной Виолеттой.

Мои сын и дочь, в отличие от нас с сестрой, в прекрасных отношениях.

Вот и сейчас они со своими половинками улетели на несколько дней в Париж, одарив меня моими внуками: два сына дочери и дочь сына.

Как изменилось время, теперь для посещения Европы не надо долгие дни страдать морской болезнью. Достаточно добраться до Центрального, там – в аэропорт, несколько часов и ты уже в любой знаменитой столице.

Сейчас я, сидя на террасе дома Адама, заканчиваю эти свои записи. Пора идти ложиться спать, потому что завтра ни свет, ни заря зазвучат звонкие голоса моих внуков и их маленькие ручки и ясные, озорные глаза на свой лад начнут менять мой образ, который давно уже слеплен и затвердел, и только в их присутствии обретает мягкую, податливую структуру…»

Я вышел из Открытого архива на Бульвар Капуцинов и двинулся в задумчивости наверх к центру Города.

Я шел по аллее между двумя встречными полосами автомобильного движения, не обращая внимания на толпы спешащих мне навстречу туристов, на яркие витрины сувенирных магазинов, на шумные кафе, в которых когда-то встречались Ауроро с Миррой, мимо замерших неподвижных фигур актеров, изображающих скульптуры, я был погружен в свои мысли, навеянные прочитанным.

Мне тоже хотелось вспомнить тех, кто слепил мой образ.

Глава 3. Остров Исполнения желаний

Утро было чудесное. Я сидел за одним из столиков кафе «El Sueno» почти у самого края пешеходной зоны береговой зоны Города. Крепкий кофе, сигарета, океанский воздух, кружение чаек, плеск воды, яркое, но еще не жаркое солнце – кто мне может описать, более прекрасное начало дня?

Я прищурившись смотрел на блики, переливающиеся в мелких волнах, но вот какая-то тень заставила меня полностью открыть глаза.

– Вадим? Какими судьбами?

Передо мной стоял Томи: белоснежные брюки, темно-синий китель с золотыми пуговицами, капитанская фуражка с яркой морской кокардой в виде Герба Островов.

– Томи, привет! – я встал и пожал его руку. – Кофе?

– Конечно. Что еще может быть в этих краях символом утра? – улыбнулся он, присаживаясь к моему столику.

Я помахал рукой и камареро появился возле нас, будто вырос из-под земли.

– Caffe espresso, – заказал Томи, положил на край стола фуражку и вытащил из внутреннего кармана кителя шикарный портсигар.

Я протянул ему зажигалку.

– Что же ты тут делаешь, Вадим?

– Не поверишь, отдыхаю, играю роль туриста-бездельника. Что еще тут можно делать?

– Завидую. Безделье – это самое мое любимое занятие.

Мы с Томи познакомились на пляже северной части Острова Светлый, где он проводил отпуск, а я, как обычно, спасался от дождливого и серого ноября родного города, сидя с зажмуренными глазами в пробке на улице Карбышева.

Официант принес кофе.

Томи прикрыв глаза, как сытый кот на солнце, поднес чашку с ароматным напитком к губам. Пока он пил кофе разговор было бесполезно продолжать, это я помнил еще по первому с ним знакомству.

Наконец чашка опустилась на блюдце, из пепельницы в пальцы вернулась сигарета, что означало, что Томи опять готов воспринимать слова.

– А ты? Что ты здесь делаешь? При полном параде и в такую рань? – спросил я.

– Предстоит тяжелый день, вечер и ночь, – тяжело вздохнул он.

– Работа или…?

– Вадим, какое «или»?! Я же женат, – он широко улыбнулся.

– Я помню. Кстати, передавай от меня поклон Молли.

– Спасибо, обязательно. Мы часто тебя вспоминали. Такое отличное время провели тогда на Светлом! Сегодня у меня рейс необычный. Вернее, рейс обычный, но с нами идут руководители компании. Они на каждом направлении раз в год устраивают инспекционные выходы в рейс. Придется быть все время, как на смотре.

– Куда идете?

– На остров Исполнения желаний.

– И такой есть?

– Ты, будто, не знаешь! Ты же тут частенько бываешь. Неужели тебя еще можно чем-то удивить?

– Я в основном на Центральном. Ну, еще на Светлом. Еще на паре бывал, но весь Архипелаг еще не изучил.

– Тогда тебя еще можно удивить. Хочешь, я тебя с собой возьму? Кто-то из пассажиров не смог прилететь, каюта пустует. Я тебя по знакомству, – он, хитро улыбнувшись, склонился ко мне, – как у вас в России принято, ты же говорил, бесплатно возьму. Как ты это называл?

– Халява?

– Да, красивое слово! – он рассмеялся.

– Конечно, хочу. Я бы даже оплатил билет. А чем этот остров знаменит?

– Ты действительно не знаешь?

– Нет.

– Ты меня поразил. При твоей страсти к изучению Островов не знать одну из главных жемчужин нашей страны! – он хитро улыбался, было не понятно, всерьез он или издевается. – Название этого острова полностью отражает то, чем он знаменит. Все места на рейсы туда расписаны на много месяцев вперед, билеты стоят кучу денег, но поток из Европы, как на Мекку.

– Правда, что исполняются желания?

– Вот все сам и узнаешь, – он неожиданно стал серьезным, – только будь острожен. Все, мне пора. Отходим через шесть часов, а сейчас побежал принимать комиссию из компании, им надо еще всю бухгалтерию до отправления предъявить. Ох, терпеть не могу эти цифры! Но капитан, как мальчик для битья, за все отвечает. Жду тебя на борту «La Estrella» за час до отхода. Не опаздывай.

Он поднялся, надел фуражку, поставив ладонь вертикально, проверил положение кокарды, улыбнулся и ушел в сторону причалов.

***

У трапа «La Estrella» меня встретил вахтенный офицер, проверявший билеты у пассажиров. Я назвал свое имя, и он, подтвердив, что имеет указания капитана относительно меня, предложил подняться на борт:

– Ваша каюта номер тринадцать, поверните направо, в сторону кормы.

Каюта была просторна, кроме койки, прикрепленной к одной из стен, имела диванчик, стол, кресло, телевизор и шкаф. Иллюминатор смотрел в сторону океана. Решив, что еще буду иметь достаточно времени, чтобы любоваться водой, я вернулся на палубу, по которой прогуливались несколько моих попутчиков.

Облокотившись на перила, я наблюдал, как убрали трап, отдали концы и наше судно начало медленно отделяться от причала. В этот момент, скрипя резиной покрышек, на причал вылетело такси, резко затормозив у того места, где только что был трап.

«Вот и опоздавшие», – подумал я.

Из машины так никто и не вышел, только опустилось слегка тонированное заднее стекло. В салоне был виден неясный силуэт мужчины, наблюдавшего за отходящей «La Estrella». Через пару минут такси рвануло с места и устремилось к дальним причалам, где стоят частные яхты.

В ожидании ужина я бродил по палубе, сидел в шезлонге на корме, посетил бар, выпил бокал вина.

Перед ужином меня нашел Томи:

– Извини, просто нет ни единой свободной минуты. Я бы хотел с тобой переговорить до того, как вас увезут на гору. Постараюсь утром выкроить время. Надо тебе кое-что объяснить заранее, – и он убежал.

***

За ужином стюард усадил меня за столик по правому борту, за которым уж изучал меню мужчина моего возраста в темном костюме, белой рубашке и строгом однотонном галстуке. Я даже почувствовал себя неловко в его присутствии в своей футболке и джинсовой куртке.

– Феликс, – представился мужчина.

– Вадим.

– Очень приятно.

Какое-то время мы молчали, выбирая блюда и напитки.

Сделав заказ, мой сосед с облегчением откинулся на спинку стула и закурил.

– Вы в первый раз? – спросил он.

– Да. Совершенно случайно.

– Так многие говорят, – усмехнулся он, – а что, собственно, стесняться, каждый же хочет, чтобы сбылось что-то для него важное. Почему все стесняются признаться, что ходили к гадалке или какому-нибудь магу? Или вот сюда – на остров. Почему-то в церковь со своими просьбами и пожеланиями ходить не стесняются.

– Не знаю. Наверное, не хотят прослыть суеверными.

– А церковь разве не суеверие?

– Видимо, это считается общепринятым суеверием. Оно как бы носит характер официального.

– По мне так все едино, что потереть руку какой-то статуи, мысленно прося себе счастья, что те же мысли шептать перед иконой. Знаете, много есть таких статуй или камней, про которые сложили легенды, что они исполняют желания, лечат, привораживают и прочее.

– Конечно, знаю, – улыбнулся я, – я много путешествую.

– Я вот не стесняюсь признаться в своем суеверии. Я уже не первый раз еду на этот остров. А все почему-то говорят о себе: я так просто посмотреть, просто любопытно, хотя сами в душе лелеют надежду.

– Вы уже не первый раз?

– Да.

– И как сбывалось? – не удержался я.

– Я еще ничего не просил.

– Зачем же тогда?

– Я изучаю эту возможность. Я, видите ли, привык ко всему в жизни относиться серьезно. Все надо подготовить. То желание, которое я хотел бы озвучить на острове, слишком важно для меня. Если оно сбудется, то моя жизнь может принципиально измениться. Поэтому важно его точно сформулировать, оценить риски, которые связаны с его исполнением.

Нам подали ужин.

Какое-то время мы молча занимались едой.

В это время за наш столик посадили ухоженную, шикарно одетую женщину лет сорока.

Мы представились.

– Валентина, – ответила женщина.

Она заказал кофе и вино:

– Не могу есть, когда волнуюсь, – ответила она на удивленный взгляд стюарда.

Она курила, непрестанно пытаясь стряхивать в пепельницу пепел, который еще не успевал образоваться.

Когда нам подали кофе, мой сосед продолжил беседу:

– Я знаю некоторых, кто посещал остров. У одной дамы была трагедия, ее сын попал в автомобильную катастрофу, было неизвестно, удастся ли его спасти, все висело на волоске. Она ринулась сюда и озвучила желание. Но она не совсем точно его сформулировала. Оно сбылось. Сейчас ее сын жив. Но он не может двигаться, он не узнает даже свою мать, он уже не человек, но он жив. Видите, как опасно неточно сформулировать свое желание.

– Да, я как-то об этом никогда не задумывался.

– Видите, вы тоже. Вот вы ляпните так, как на ум придет, а результат? Результат может быть совсем не тот, который вы ожидали, о котором мечтали. Она просила спасти жизнь сыну. Жизнь в биологическом смысле спасли, но мы-то под словом жизнь подразумеваем совсем иное.

– Какие ужасные вещи вы обсуждаете! – вмешалась наша новая соседка.

– Ничего ужасного, – ответил Феликс, – так же бывает и в обыденной жизни. Неточность формулировок часто приводит к непониманию, к спорам между людьми, которые на деле отстаивают одну точку зрения. Поэтому никогда не надо торопиться.

– Неужели там, на острове, могут выполнить только то, что я произнесу? Неужели эта сила не может почувствовать, что я хочу? – женщина прикурила очередную сигарету.

– Я так понимаю, что там могут исполнить только то, что вы просите. Не то, что вы подразумеваете, а то, что просите.

– Как это сложно! – вздохнула женщина.

– Ничего сложного. Когда мы что-то формулируем словами, мы всегда их понимаем так, а не иначе, потому что, кроме озвученных нами слов, мы еще многое знаем, мы знаем на каком основании мы произнесли эти слова, и для нас естественна именно такая трактовка наших слов. Но окружающие не знают, какой путь проделала ваша мысль, прежде чем быть озвученной. Вот вы точно знаете зачем едете на остров?

– Да! – воскликнула она, слишком быстро и громко, будто этот ответ был у нее давно заготовлен или будто ответ она адресовала самой себе, чтобы побороть какие-то сомнения.

– Может быть и другой вариант, – продолжал Феликс. – Один мой знакомый не был большим оригиналом, он пожелал денег. Когда он вернулся в наш город, он выиграл в национальной лотерее уйму денег. Желание исполнено, но он умер через несколько недель. Его убили, отравили наследники. Вот тоже вопрос, а принесет ли вам счастье, если исполнится ваше желание.

Повисла пауза.

– Все надо взвесить, все обдумать, – прервал ее Феликс. – Исполнение желания, важного желания – дело очень ответственное. Я здесь не говорю о сиюминутных, мелких желаниях: желание поесть, желание согреться, желание отдохнуть и прочее. За этим на остров не едут. Сюда едут за тем, что должно изменить вашу жизнь.

– Послушав вас, начинаю опасаться исполнения желаний, – ответил я, сам не понимая в шутку или всерьез.

– Отнюдь, Вадим. В этом нет ничего страшного, если они исполняются так, как и должны.

– А как они должны исполняться? – вмешалась Валентина.

– Нами самими. Тогда это происходит постепенно и именно так, как мы этого хотим, так, как мы это понимаем. Тогда их исполнение и приносит то, что мы желали, если мы были честны сами с собой. Мы не можем понять себя неправильно, если честны с собой, что тоже не всегда бывает. Когда же кто-то исполняет наше желание, то он его исполняет так, как он его понял.

– Но вы зачем-то ездите на остров? – спросил я.

– Я езжу, чтобы до конца определиться, чего же я на самом деле хочу, а чего опасаюсь. Как только я это пойму, я озвучу свое желание и поручу его острову, потому что боюсь, что мне не хватит отведенных лет на его исполнение. Не забывайте, что короток наш век, не все можно успеть, а хочется, вот мы и ездим на остров. Но, похоже, я вас заболтал, пора и честь знать. Завтра нас рано разбудят, мы прибудем к шести. По крайней мер, так обычно бывало. Приятно было познакомиться, до завтра, приятной ночи.

И он ушел.

Я попрощался с Валентиной и вышел на палубу, побрел к корме.

В темноте ночи за нами в кильватере шла огромная яхта, было впечатление, что она преследует «La Estrella». Простояв на корме более часа, я пришел к выводу, что прав – яхта повторяла все наши маневры, а где-то вдали стали видны огни еще одного судна, идущего за нами.

Вспомнив о необходимости рано вставать, я отправился в каюту, хотя ночной океан и очаровывал.

***

После очень раннего завтрака нас высадили на пирс острова Исполнения Желаний. Всего желающих что-то изменить в своей жизни, не прилагая для этого усилий, либо тех, кто об этом просто мечтал, было двадцать человек, включая меня.

Томи так и не выкроил утром времени, чтобы о чем-то, по всей видимости, важном рассказать мне.

Нас тут же, у трапа, пересчитали и посадили в автобус.

Уже когда мы выезжали с территории порта, я оглянулся на океан и увидел огромную яхту, входившую в бухту.

Дорога была недолгой, но трудной. Автобус, ревя своим дизелем, карабкался по узкому серпантину к вершине горы, которую мы видели еще за завтраком, задолго до того, когда нашим глазам открылся берег острова. Я сидел у правого окна и с ужасом глядел в пропасть, которая с каждым крутым поворотом, углублялась.

Не добравшись совсем немного до вершины, автобус свернул с дороги во двор небольшого отеля. Пытаясь зевнуть, чтобы побороть заложенность ушей, я выбрался из мягкого сидения и последовал в холл гостиницы за своими спутниками.

– Сейчас инструктаж будет, – шепнул мне оказавшийся рядом Феликс. – Будут объяснять, на что мы можем рассчитывать.

У стойки администратора стоял молодой приветливый человек, который терпеливо дождавшись наступившей тишины, приветствовал нас:

– Дамы и господа, очень рад встретить вас на острове Исполнения Желаний. Мне приятно, что именно я сегодня стану вашим гидом. Прежде всего, прошу прослушать краткую информацию. Сейчас вы первым делом пройдете регистрацию и разместитесь в ваших номерах. Затем начнется посещение горы. Вас туда будут доставлять группами по пять человек, таким образом, у нас будет четыре группы. Подъем на гору и высказывание желаний займет для каждой группы около часа. После возвращения последней группы в ресторане отеля вас ждет обед, потом свободное время, которое вы можете посвятить ознакомлению с сувенирными лавками селения, расположенного за отелем, а также прогулке по Главному парку нашего острова. Теперь еще минуту внимания, я хочу вас предупредить о некоторых правилах посещения горы. У каждого из вас будет не более пяти минут, которые вы проведете в Зале Просящих. Туда вы будете входить по очереди. В Зал Просящих запрещено входить, когда там кто-либо находится. Прошу вас с уважением относиться друг к другу и к тайне желаний. Теперь об ограничении желаний. Желание может быть только одно, и оно должно быть реалистичным. Прошу вас не загадывать желания, чтобы у вас выросли крылья, и вы стали ангелом, – улыбнулся молодой человек, – или чтобы ваше тело обрело упругость двадцатилетней девицы. Надеюсь, вы меня поняли. К тому же остров не воспринимает желаний, направленных во вред третьим лицам. Прошу вас со всем вниманием отнестись к моим словам. Итак, ближайшие сорок минут мы посвятим размещению в отеле, а потом отъезд первой группы. Когда автобус с первой группой начнет спускаться с горы, второй автобус отправится навстречу со второй группой, чтобы не терять времени. Поэтому прошу вас до отъезда не покидать отель. Теперь, внимание, я оглашаю составы групп. Первая…